Джо сел рядом, приводя себя в порядок. Они помогли друг другу счистить с морды и ушей паутину и зализать глубокие раны, которые очень скоро начнут гореть адским огнем.
У Джо были рваные раны на передней и задней лапах, пострадала и щека. У Дульси на светлой шейке зияла глубокая царапина, ещё одна – на плече. Они тщательно вылизали раны, хотя им предстояло пройти санобработку ещё и дома. Джо словно уже слышал причитания Клайда о том, сколько заразы может быть в крысиных укусах. А Вильму вообще удар хватит.
Но – они уничтожили этого мерзкого прапрапрадедушку всех крыс!
Утреннее солнышко согрело их. Дульси нежно прижалась к Джо и улыбнулась. Солнечные лучи осветили прохудившуюся крышу и стены старого амбара, ржавые гвозди в гнилых досках и изувеченный крысиный труп. Джо подумал, что какой-нибудь опоссум, который забредёт сюда через неделю-другую» будет до кончика хвоста потрясен видом поверженного врага, а потом утащит начавшее разлагаться тело своим детенышам. Опоссумы готовы есть что попало, даже испачканную кровью паутину.
Дульси вольготно растянулась на траве, прикрыв глаза и переливчато мурлыча. Жизнь всё-таки оказалась лучше, чем Джо себе представлял. А если у кошек и впрямь девять жизней, он надеялся, что все их он проведёт вместе с Дульси.
Прошлым летом, обнаружив у себя способность к человеческой речи, он перепугался до полусмерти и решил, что он просто ненормальный уродец, который годится разве что для балагана. Он и представить себе не мог, что где-то в мире есть ещё один такой же.
Но потом он познакомился с Дульси и теперь в своей необычности был не одинок. Она была самым удивительным существом из тех, кого ему доводилось встречать, а любовь к ней перевернула всю его душу. Дульси и впрямь была восхитительна – мраморной окраски мех с тёмными разводами, светло-персиковые лапки и изящный носик, зелёные глаза, которые смотрели на него лукаво и насмешливо, изумрудные глаза в тёмной окантовке, придававшей Дульси сходство с египетской богиней.
Только наиталантливейший из художников мог создать его даму сердца. Она не только прекрасна и умна, она ещё справилась с этим великаном, вытряхнув душу из чёртова крысиного короля.
Дульси перекатилась на другой бок и открыла глаза.
– Есть хочу. А эти дрянные крысы такие горькие.
– Тогда как насчёт славного упитанного кролика?
Она вскочила и привстала на задние лапки, вглядываясь в густую траву, туда, где среди холмов лежали согретые солнцем луга, населенные таким количеством кроликов, что попавший туда человек и двух шагов не прошел бы, не провалившись в нору по самую задницу. Уже через несколько минут на пропечённом солнцем поле они вышли на след кролика и теперь бесшумно подкрадывались с разных сторон к тому месту, где шевелилась густая трава.
Никто из домашних кошек не охотился так, как эти двое. Обычный представитель felis domesticus выходит на охоту в одиночку. Но совместные действия Джо и Дульси были продуманы так хитро и скоординированы так чётко, как разве что у африканских львов. И сейчас они ползли метрах в шести друг от друга, двигались вслепую сквозь траву, время от времени приподнимаясь, чтобы проверить позицию добычи. Они замерли, прислушались, потом снова заскользили вперед – бесшумно и стремительно.
Джо привстал и, подавая условный знак, дернул ухом.
Дульси молниеносно ринулась вперёд, прежде чем кролик успел что-либо заподозрить. Но зверёк всё же сумел увернуться от её когтей. Джо бросился наперерез. Кролик метнулся назад. Дульси прыгнула. Он снова отскочил. Два маленьких охотника действовали слаженно и уверенно, преследуя и загоняя добычу.
И – последний удар, ювелирно точный смертельный укус который нанёс Джо. Кролик вскрикнул и испустил дух.
Они уселись бок о бок, вспороли кролику брюхо и освежевали его. Джо ел, срывая куски мяса со скелета, заглатывая нежную кроличью плоть большими кусками. Дульси же не приступала к трапезе, пока не очистила всю до конца свою часть добычи от костей и малейших клочков меха. И лишь когда теплое мясо было тщательно разделано, словно филе из лучшей мясной лавки, она принялась за еду.
Кошки обглодали кролика до последней косточки. Потом умылись. Потом ещё раз вылизали боевые раны. Потом забрались на громадный дуб и удобно устроились там, где пять толстых ветвей, соединившись, образовали уютное гнёздышко. Легкий ветерок теребил их шкуры, над тёмной кроной раскинулся ясный небесный простор. Внизу, у подножия холмов, лежал казавшийся отсюда игрушечным городок, и их собственные уютные дома ждали, пока Джо и Дульси снова захотят общества людей.
Но сейчас человеческая компания им была ни к чему. Свернувшись поудобнее, они спали. Джо снилось, что он ястреб и парит высоко в небе, выхватывая из воздушных потоков мелких птичек, и ему совсем не нужно возвращаться на землю. Дульси и во сне мечтала о блестящих нарядах и чарующей музыке, она улыбалась с закрытыми глазами, а её усы подрагивали от удовольствия.
Когда они проснулись, было уже темно. Внизу яркими вспышками замелькали городские огни, словно одна за другой зажигались маленькие звезды. Солёный ветер доносил запах готовящейся на ужин еды, теплое дыхание домашнего уюта добралось до верхушки дуба и окутало кошек.
Они припустили вниз по склону и вскоре уже трусили под балдахинами эвкалиптов по серединному газону Морского проспекта. Их носы вдыхали знакомые восхитительные ароматы, что доносились с итальянской кухни Бинни и других ресторанчиков, которых в Молена-Пойнт было много и на любой вкус, а также с закрытых на ночь овощного и рыбного рынков. Эти запахи напоминали о том, как хорошо и спокойно в родном доме. Раны, полученные в схватке с крысой, начали нестерпимо саднить.
Расстались они на улице Долорес; Дульси побежала в сторону центра, где среди галерей и магазинов ждал её каменный коттедж. Джо свернул налево, пересёк северную сторону проспекта и вскоре увидел свой невзрачный домик. В его воображении возник ужинающий Клайд, и пара псов на кухне, которые радостно накинутся на него, облизывая и виляя хвостами.
Джо замер, словно его ударили.
Не пара. Там только Руби. Барни больше никогда не выбежит ему навстречу. Медленно и скорбно Джо подошёл к ступенькам крыльца.
Пластиковая кошачья дверка светилась изнутри, со стороны гостиной, оттуда же доносились неразборчивые голоса. Бросив взгляд через плечо, Джо заметил, что у кромки тротуара стоят два автомобиля, оба принадлежащие сотрудникам полиции Молена-Пойнт.
Пробежав через вытоптанную пожухлую лужайку, он вспрыгнул на капот коричневого «Меркурия». Автомобиль был чуть тёплым, значит, Макс Харпер уже некоторое время находился здесь. Сидя на запыленном капоте, Джо гадал: неужели ему придётся провести весь вечер в компании служителей закона?
В отличие от Харпера, Джо терпеть не мог сигаретного дыма. Однако от капитана можно было узнать кое-что полезное. Кроме того, ему нравилось действовать на нервы Максу, наблюдать за ним, лежа на столе среди покерных фишек. Узнавать то, что, по мнению капитана, не должно было выйти за пределы кухни. И даже если подслушивание оказывалось бесполезным, это наверняка выводило Клайда из себя.
Дёрнув ухом, Джо спрыгнул с машины и потрусил в дом.
Глава 21
Письмо было несколько раз сложено, так что получился крохотный прямоугольник размером не больше спичечного коробка. Его засунули между слоями ваты, заполнявшей кукольный животик, а сам живот снова зашили небрежными стежками грубой зелёной нитки. Куклу же убрали и забыли. Поэтому более трёх месяцев письмо пролежало в этом тайнике, никем не обнаруженное.
«Дорогая Мэй,
Возможно, я поступаю глупо, когда пишу это. Может быть, подавленность и тревога лишь результат моего состояния или тех лекарств, которые мне тут дают. Может быть, в этом причина моего неровного почерка. Я действительно чувствую себя странно, неуверенно, и руки меня плохо слушаются, Я так надеялась, что ты меня навестишь, и мы сможем поговорить. Медсестры говорят, что ты обо мне не спрашивала, но я им не верю. Мне так хотелось вернуться, прийти к тебе или в гостиную. Ты находишься так близко, прямо тут, за стеной, но у меня такое чувство, что нас разделяют сотни километров.
Доктор велел мне ходить, и я хожу здесь по коридорам, но всегда в сопровождении медсестры, а никто из них не позволит мне пойти в нашу общую гостиную. Они почему-то ужасно строгие, а у меня нет сил сопротивляться – не то что раньше. Ещё полгода назад я бы не потерпела такого деспотического обращения.
Я не нашла никаких следов твоих друзей, Мэй, хотя проверила таблички с именами на тех дверях, где они есть. Думаю, никого из них тут нет. Их имен нет на дверях, я всё внимательно просмотрела.
Если твои страхи не пройдут, возможно, следует обратиться в полицию. Но я не стала бы задавать вопросы нашим сиделкам, они от этого страшно сердятся.
Я слышала, как администратор ругала одну из сиделок, думая, что я сплю. Хотя я плохо знаю испанский, всего несколько слов, я уверена, что она говорила о каком-то телефонном звонке и твоей подруге Мэри Нелл Хук. Мне кажется, она велела медсестре не отвечать ни на какие вопросы и вообще заниматься своим делом, если она не хочет – а дальше что-то насчет «гуардии», то есть полиции. И хотя я мало что поняла, этот разговор меня испугал. Администратор упоминала и мисс Прайор, причем с угрозой. Мне кажется, Аделина Прайор очень сурова, и я не хотела бы рассердить её.
Не знаю, есть ли тут какая-то связь, но два раза я просыпалась ночью и видела человека, словно тень стоявшего в темноте лицом ко мне в палате напротив. А однажды я проснулась около полуночи от ощущения, что кто-то смотрит на меня, стоя возле кровати. Причём это была не медсестра, этот кто-то буквально сверлил меня взглядом, мне стало жутко и холодно. Возможно, это лишь плод моего слишком буйного воображения, а может быть, лечение так действует на мои нервы.
Я кладу эту записку в Молли и хочу попросить Люпи передать её тебе. Скажу ей, что больше не хочу держать у себя эту куклу, потому что она наводит на меня грусть. Я знаю, ты сразу примешься шить Молли новое платье. Если так, ты найдешь у неё под юбками сделанный мною шов (надеюсь только, что его не найдет Люпи). Я воспользуюсь зелёной ниткой, ты её заметишь, не сможешь не заметить – мои руки теперь годятся для шитья не больше, чем для писания.
Ты можешь подумать, что я совсем раскисла. Я полагаю, что это естественно, что это следствие моей болезни. Хотя порой я спрашиваю себя: не становится ли мне от лечения только хуже?
Мэй, мне очень хотелось бы повидаться с тобой, но я так устала, у меня не хватит сил спорить с ними. Мне тебя очень не хватает. Я скучаю и по моему дружочку, малышке Дилон. С тех пор как я здесь, она мне не пишет, хотя я отправила ей несколько писем. Каким странным стал этот мир. Я чувствую себя совсем потерянной, и мне очень грустно.
Бесконечно любящая тебя
Дж.»
Глава 22
Джо протиснулся через кошачью дверку и направился на кухню, откуда доносился нестройный хор добродушных мужских голосов и пощёлкивание покерных фишек. Хлопнула открываемая банка пива, зашелестели карты. Джо слышал, как Клайд рыгнул и вежливо извинился – стало быть, среди гостей были дамы. А это означало, что будет и особое угощение от Джолли. Он уже учуял запах маринованной говядины и пожалел, что так наелся жирным кроликом.
Джо протиснулся в кухню, где его сразу окутали аппетитные ароматы копченого лосося, мяса со специями и крабового салата; этот соблазнительный букет перекрывал пьянящий солодовый запах пива и, разумеется, сигаретный дым, без которого Джо прекрасно мог бы обойтись. Первое, что увидел Джо, это ступни и лодыжки среди ножек стола: две пары мужских ботинок под наглаженными брюками, пара изящных шелковистых ножек в красных туфлях на шпильках и голые лодыжки Чарли Гетц в её любимых босоножках ручной работы. Клайд по обыкновению был облачён в мешковатые спортивные штаны и потрепанные парусиновые кеды. На линолеуме под столом безучастно растянулся Руби, собачьи глаза устремились на Джо, моля о сочувствии его одинокому горю.
Забравшись под стол, Джо лёг рядом с Руби, привалившись к его груди. Он попытался мурлыкать, чтобы утешить старого друга. Но помочь кот ничем не мог, только быть рядом – ещё одна душа, готовая разделить его тоску по Барни. Руби лизнул Джо в лоб и со вздохом положил голову на кота.
Клайд похоронил Барни на заднем дворе, но перед этим дал Руби и кошкам в последний раз повидаться с ним. Доктор Фиретти сказал, что так будет лучше. Чтобы они знали: Барни умер – и не ждали его возвращения. Сказал, что так они будут меньше горевать. Но Руби всё равно тосковал. Они с Барни не расставались со щенячьего возраста.
Джо терпеливо лежал, придавленный собачьей головой, пока Руби не провалился в глубокий стариковский сон. Тогда он осторожно выскользнул из-под Лабрадора. Тот даже не перестал храпеть. Джо собирался прыгнуть на стол, но тут его взгляд упал на заднюю дверь. Он заметил, что в доме кое-что изменилось за время его отсутствия, – Клайд врезал собачью дверку. Джо изумленно уставился на неё. Большая пластиковая панель занимала почти половину двери, и в неё мог залезть любой домушник. Очевидно, Клайд решил как-то отвлечь Руби от переживаний. Наверное, решил; свободный доступ на огороженный дворик старому псу не повредит. Жаль только, что Барни уже не сможет воспользоваться этой дверкой.
Зато другие три кошки наверняка воспользуются. До сих пор они находились под строгим присмотром. В гостиную их не пускали, поэтому дверкой Джо они воспользоваться не могли, Клайд выпускал их во двор только в своем присутствии. Утром и вечером он давал им погулять подольше, но тоже только во дворе. С помощью водяного пистолета он отучил их лазать на забор. Две кошки были уже немолоды и не годились для потасовок с соседскими, а белая малышка была такой робкой и пугливой, что лучше было держать её взаперти. Джо было интересно, как они используют новообретенную свободу. Должно быть, Клайд и впрямь не на шутку беспокоился о Руби, раз решился на столь серьезные изменения повседневного уклада.
Что касается самого Джо, то его никогда не запирали, с самых первых дней их знакомства, когда Клайд спас шестимесячного котёнка от неминуемой смерти на улицах Сан-Франциско. В течение первой недели он был слишком слаб, чтобы выходить на улицу и вообще чего-либо хотеть. Но когда он оклемался и потребовал доступа во внешний мир, а Клайд ему отказал, Джо показал, на что способен настоящий четвероногим берсеркер, и продемонстрировал лучшие бойцовские качества – грозный рык, крепкие зубы и кинжально – острые когти.
Клайд вынужден был уступить. С этого момента между ними установилось взаимопонимание. Они, конечно, оставались друзьями, но Клайд ни при каких обстоятельствах не мог диктовать, как ему жить.
Оставив спящего Руби, Джо запрыгнул на стол, по-дружески боднул Клайда и стал наблюдать, как тот торгуется за закрытую карту. Компания предпочитала стад. Если дамам эта игра была не по вкусу, они могли оставаться дома. Макс Харпер ни капельки не изменившись в лице, посмотрел на неподходящую открытую карту. Лицо Харпера было словно создано для покера – худое, с резкими чертами и таким суровым выражением, словно ему сдали худшие карты за всю историю игры.
Харпер учился с Клайдом в старших классах, то есть ему тоже было тридцать восемь, но его худое лицо, иссушенное солнцем и слишком большим количеством выкуренных сигарет, добавляло ему лет десять-пятнадцать.
Вторым офицером был лейтенант Сакс, юный новобранец с вьющимися чёрными волосами и дьявольской улыбкой, которые как магнитом притягивали женщин. Сакс недавно женился, и ярко накрашенная блондинка, обладательница точёных ножек в красных туфлях, наверняка и есть его жена. Джо вспомнил, что её зовут Лила. Он рассеянно потыкался в столбики фишек Клайда, и они рассыпались по столу.
– Боже мой, Джо, тебе обязательно нужно устраивать беспорядок?
Он ответил невинным взглядом. Второй картой у Клайда была четверка пик, и Джо стало любопытно, что у него ещё. Принимая во внимание удачливость Клайда, наверняка немного. Джо попытался вспомнить, чем он занимался в такие вечера, прежде чем стал разбираться в покере. Просто лежал и игрался с фишками.
От запаха вкусной еды, разложенной в сторонке, на рабочем столике, у Джо заурчало в животе. Клайд – известный мастер сервировки, предпочитает угощать гостей с бумажных тарелочек и разорванных обёрток. Джо пытался не забыть о своей благовоспитанности и не влезть в стоявшую рядом тарелку Клайда. Но от запаха копчёной лососины у него даже усы встопорщились. Посматривая на ставки, он исподтишка разглядывал женщин.
Чарли Гетц, нынешняя подруга Клайда. Высокая, щедро усыпанная веснушками, дружелюбная и легкомысленная, из тех женщин, которые могут самостоятельно устранить небольшую поломку в своем автомобиле и не хихикают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
У Джо были рваные раны на передней и задней лапах, пострадала и щека. У Дульси на светлой шейке зияла глубокая царапина, ещё одна – на плече. Они тщательно вылизали раны, хотя им предстояло пройти санобработку ещё и дома. Джо словно уже слышал причитания Клайда о том, сколько заразы может быть в крысиных укусах. А Вильму вообще удар хватит.
Но – они уничтожили этого мерзкого прапрапрадедушку всех крыс!
Утреннее солнышко согрело их. Дульси нежно прижалась к Джо и улыбнулась. Солнечные лучи осветили прохудившуюся крышу и стены старого амбара, ржавые гвозди в гнилых досках и изувеченный крысиный труп. Джо подумал, что какой-нибудь опоссум, который забредёт сюда через неделю-другую» будет до кончика хвоста потрясен видом поверженного врага, а потом утащит начавшее разлагаться тело своим детенышам. Опоссумы готовы есть что попало, даже испачканную кровью паутину.
Дульси вольготно растянулась на траве, прикрыв глаза и переливчато мурлыча. Жизнь всё-таки оказалась лучше, чем Джо себе представлял. А если у кошек и впрямь девять жизней, он надеялся, что все их он проведёт вместе с Дульси.
Прошлым летом, обнаружив у себя способность к человеческой речи, он перепугался до полусмерти и решил, что он просто ненормальный уродец, который годится разве что для балагана. Он и представить себе не мог, что где-то в мире есть ещё один такой же.
Но потом он познакомился с Дульси и теперь в своей необычности был не одинок. Она была самым удивительным существом из тех, кого ему доводилось встречать, а любовь к ней перевернула всю его душу. Дульси и впрямь была восхитительна – мраморной окраски мех с тёмными разводами, светло-персиковые лапки и изящный носик, зелёные глаза, которые смотрели на него лукаво и насмешливо, изумрудные глаза в тёмной окантовке, придававшей Дульси сходство с египетской богиней.
Только наиталантливейший из художников мог создать его даму сердца. Она не только прекрасна и умна, она ещё справилась с этим великаном, вытряхнув душу из чёртова крысиного короля.
Дульси перекатилась на другой бок и открыла глаза.
– Есть хочу. А эти дрянные крысы такие горькие.
– Тогда как насчёт славного упитанного кролика?
Она вскочила и привстала на задние лапки, вглядываясь в густую траву, туда, где среди холмов лежали согретые солнцем луга, населенные таким количеством кроликов, что попавший туда человек и двух шагов не прошел бы, не провалившись в нору по самую задницу. Уже через несколько минут на пропечённом солнцем поле они вышли на след кролика и теперь бесшумно подкрадывались с разных сторон к тому месту, где шевелилась густая трава.
Никто из домашних кошек не охотился так, как эти двое. Обычный представитель felis domesticus выходит на охоту в одиночку. Но совместные действия Джо и Дульси были продуманы так хитро и скоординированы так чётко, как разве что у африканских львов. И сейчас они ползли метрах в шести друг от друга, двигались вслепую сквозь траву, время от времени приподнимаясь, чтобы проверить позицию добычи. Они замерли, прислушались, потом снова заскользили вперед – бесшумно и стремительно.
Джо привстал и, подавая условный знак, дернул ухом.
Дульси молниеносно ринулась вперёд, прежде чем кролик успел что-либо заподозрить. Но зверёк всё же сумел увернуться от её когтей. Джо бросился наперерез. Кролик метнулся назад. Дульси прыгнула. Он снова отскочил. Два маленьких охотника действовали слаженно и уверенно, преследуя и загоняя добычу.
И – последний удар, ювелирно точный смертельный укус который нанёс Джо. Кролик вскрикнул и испустил дух.
Они уселись бок о бок, вспороли кролику брюхо и освежевали его. Джо ел, срывая куски мяса со скелета, заглатывая нежную кроличью плоть большими кусками. Дульси же не приступала к трапезе, пока не очистила всю до конца свою часть добычи от костей и малейших клочков меха. И лишь когда теплое мясо было тщательно разделано, словно филе из лучшей мясной лавки, она принялась за еду.
Кошки обглодали кролика до последней косточки. Потом умылись. Потом ещё раз вылизали боевые раны. Потом забрались на громадный дуб и удобно устроились там, где пять толстых ветвей, соединившись, образовали уютное гнёздышко. Легкий ветерок теребил их шкуры, над тёмной кроной раскинулся ясный небесный простор. Внизу, у подножия холмов, лежал казавшийся отсюда игрушечным городок, и их собственные уютные дома ждали, пока Джо и Дульси снова захотят общества людей.
Но сейчас человеческая компания им была ни к чему. Свернувшись поудобнее, они спали. Джо снилось, что он ястреб и парит высоко в небе, выхватывая из воздушных потоков мелких птичек, и ему совсем не нужно возвращаться на землю. Дульси и во сне мечтала о блестящих нарядах и чарующей музыке, она улыбалась с закрытыми глазами, а её усы подрагивали от удовольствия.
Когда они проснулись, было уже темно. Внизу яркими вспышками замелькали городские огни, словно одна за другой зажигались маленькие звезды. Солёный ветер доносил запах готовящейся на ужин еды, теплое дыхание домашнего уюта добралось до верхушки дуба и окутало кошек.
Они припустили вниз по склону и вскоре уже трусили под балдахинами эвкалиптов по серединному газону Морского проспекта. Их носы вдыхали знакомые восхитительные ароматы, что доносились с итальянской кухни Бинни и других ресторанчиков, которых в Молена-Пойнт было много и на любой вкус, а также с закрытых на ночь овощного и рыбного рынков. Эти запахи напоминали о том, как хорошо и спокойно в родном доме. Раны, полученные в схватке с крысой, начали нестерпимо саднить.
Расстались они на улице Долорес; Дульси побежала в сторону центра, где среди галерей и магазинов ждал её каменный коттедж. Джо свернул налево, пересёк северную сторону проспекта и вскоре увидел свой невзрачный домик. В его воображении возник ужинающий Клайд, и пара псов на кухне, которые радостно накинутся на него, облизывая и виляя хвостами.
Джо замер, словно его ударили.
Не пара. Там только Руби. Барни больше никогда не выбежит ему навстречу. Медленно и скорбно Джо подошёл к ступенькам крыльца.
Пластиковая кошачья дверка светилась изнутри, со стороны гостиной, оттуда же доносились неразборчивые голоса. Бросив взгляд через плечо, Джо заметил, что у кромки тротуара стоят два автомобиля, оба принадлежащие сотрудникам полиции Молена-Пойнт.
Пробежав через вытоптанную пожухлую лужайку, он вспрыгнул на капот коричневого «Меркурия». Автомобиль был чуть тёплым, значит, Макс Харпер уже некоторое время находился здесь. Сидя на запыленном капоте, Джо гадал: неужели ему придётся провести весь вечер в компании служителей закона?
В отличие от Харпера, Джо терпеть не мог сигаретного дыма. Однако от капитана можно было узнать кое-что полезное. Кроме того, ему нравилось действовать на нервы Максу, наблюдать за ним, лежа на столе среди покерных фишек. Узнавать то, что, по мнению капитана, не должно было выйти за пределы кухни. И даже если подслушивание оказывалось бесполезным, это наверняка выводило Клайда из себя.
Дёрнув ухом, Джо спрыгнул с машины и потрусил в дом.
Глава 21
Письмо было несколько раз сложено, так что получился крохотный прямоугольник размером не больше спичечного коробка. Его засунули между слоями ваты, заполнявшей кукольный животик, а сам живот снова зашили небрежными стежками грубой зелёной нитки. Куклу же убрали и забыли. Поэтому более трёх месяцев письмо пролежало в этом тайнике, никем не обнаруженное.
«Дорогая Мэй,
Возможно, я поступаю глупо, когда пишу это. Может быть, подавленность и тревога лишь результат моего состояния или тех лекарств, которые мне тут дают. Может быть, в этом причина моего неровного почерка. Я действительно чувствую себя странно, неуверенно, и руки меня плохо слушаются, Я так надеялась, что ты меня навестишь, и мы сможем поговорить. Медсестры говорят, что ты обо мне не спрашивала, но я им не верю. Мне так хотелось вернуться, прийти к тебе или в гостиную. Ты находишься так близко, прямо тут, за стеной, но у меня такое чувство, что нас разделяют сотни километров.
Доктор велел мне ходить, и я хожу здесь по коридорам, но всегда в сопровождении медсестры, а никто из них не позволит мне пойти в нашу общую гостиную. Они почему-то ужасно строгие, а у меня нет сил сопротивляться – не то что раньше. Ещё полгода назад я бы не потерпела такого деспотического обращения.
Я не нашла никаких следов твоих друзей, Мэй, хотя проверила таблички с именами на тех дверях, где они есть. Думаю, никого из них тут нет. Их имен нет на дверях, я всё внимательно просмотрела.
Если твои страхи не пройдут, возможно, следует обратиться в полицию. Но я не стала бы задавать вопросы нашим сиделкам, они от этого страшно сердятся.
Я слышала, как администратор ругала одну из сиделок, думая, что я сплю. Хотя я плохо знаю испанский, всего несколько слов, я уверена, что она говорила о каком-то телефонном звонке и твоей подруге Мэри Нелл Хук. Мне кажется, она велела медсестре не отвечать ни на какие вопросы и вообще заниматься своим делом, если она не хочет – а дальше что-то насчет «гуардии», то есть полиции. И хотя я мало что поняла, этот разговор меня испугал. Администратор упоминала и мисс Прайор, причем с угрозой. Мне кажется, Аделина Прайор очень сурова, и я не хотела бы рассердить её.
Не знаю, есть ли тут какая-то связь, но два раза я просыпалась ночью и видела человека, словно тень стоявшего в темноте лицом ко мне в палате напротив. А однажды я проснулась около полуночи от ощущения, что кто-то смотрит на меня, стоя возле кровати. Причём это была не медсестра, этот кто-то буквально сверлил меня взглядом, мне стало жутко и холодно. Возможно, это лишь плод моего слишком буйного воображения, а может быть, лечение так действует на мои нервы.
Я кладу эту записку в Молли и хочу попросить Люпи передать её тебе. Скажу ей, что больше не хочу держать у себя эту куклу, потому что она наводит на меня грусть. Я знаю, ты сразу примешься шить Молли новое платье. Если так, ты найдешь у неё под юбками сделанный мною шов (надеюсь только, что его не найдет Люпи). Я воспользуюсь зелёной ниткой, ты её заметишь, не сможешь не заметить – мои руки теперь годятся для шитья не больше, чем для писания.
Ты можешь подумать, что я совсем раскисла. Я полагаю, что это естественно, что это следствие моей болезни. Хотя порой я спрашиваю себя: не становится ли мне от лечения только хуже?
Мэй, мне очень хотелось бы повидаться с тобой, но я так устала, у меня не хватит сил спорить с ними. Мне тебя очень не хватает. Я скучаю и по моему дружочку, малышке Дилон. С тех пор как я здесь, она мне не пишет, хотя я отправила ей несколько писем. Каким странным стал этот мир. Я чувствую себя совсем потерянной, и мне очень грустно.
Бесконечно любящая тебя
Дж.»
Глава 22
Джо протиснулся через кошачью дверку и направился на кухню, откуда доносился нестройный хор добродушных мужских голосов и пощёлкивание покерных фишек. Хлопнула открываемая банка пива, зашелестели карты. Джо слышал, как Клайд рыгнул и вежливо извинился – стало быть, среди гостей были дамы. А это означало, что будет и особое угощение от Джолли. Он уже учуял запах маринованной говядины и пожалел, что так наелся жирным кроликом.
Джо протиснулся в кухню, где его сразу окутали аппетитные ароматы копченого лосося, мяса со специями и крабового салата; этот соблазнительный букет перекрывал пьянящий солодовый запах пива и, разумеется, сигаретный дым, без которого Джо прекрасно мог бы обойтись. Первое, что увидел Джо, это ступни и лодыжки среди ножек стола: две пары мужских ботинок под наглаженными брюками, пара изящных шелковистых ножек в красных туфлях на шпильках и голые лодыжки Чарли Гетц в её любимых босоножках ручной работы. Клайд по обыкновению был облачён в мешковатые спортивные штаны и потрепанные парусиновые кеды. На линолеуме под столом безучастно растянулся Руби, собачьи глаза устремились на Джо, моля о сочувствии его одинокому горю.
Забравшись под стол, Джо лёг рядом с Руби, привалившись к его груди. Он попытался мурлыкать, чтобы утешить старого друга. Но помочь кот ничем не мог, только быть рядом – ещё одна душа, готовая разделить его тоску по Барни. Руби лизнул Джо в лоб и со вздохом положил голову на кота.
Клайд похоронил Барни на заднем дворе, но перед этим дал Руби и кошкам в последний раз повидаться с ним. Доктор Фиретти сказал, что так будет лучше. Чтобы они знали: Барни умер – и не ждали его возвращения. Сказал, что так они будут меньше горевать. Но Руби всё равно тосковал. Они с Барни не расставались со щенячьего возраста.
Джо терпеливо лежал, придавленный собачьей головой, пока Руби не провалился в глубокий стариковский сон. Тогда он осторожно выскользнул из-под Лабрадора. Тот даже не перестал храпеть. Джо собирался прыгнуть на стол, но тут его взгляд упал на заднюю дверь. Он заметил, что в доме кое-что изменилось за время его отсутствия, – Клайд врезал собачью дверку. Джо изумленно уставился на неё. Большая пластиковая панель занимала почти половину двери, и в неё мог залезть любой домушник. Очевидно, Клайд решил как-то отвлечь Руби от переживаний. Наверное, решил; свободный доступ на огороженный дворик старому псу не повредит. Жаль только, что Барни уже не сможет воспользоваться этой дверкой.
Зато другие три кошки наверняка воспользуются. До сих пор они находились под строгим присмотром. В гостиную их не пускали, поэтому дверкой Джо они воспользоваться не могли, Клайд выпускал их во двор только в своем присутствии. Утром и вечером он давал им погулять подольше, но тоже только во дворе. С помощью водяного пистолета он отучил их лазать на забор. Две кошки были уже немолоды и не годились для потасовок с соседскими, а белая малышка была такой робкой и пугливой, что лучше было держать её взаперти. Джо было интересно, как они используют новообретенную свободу. Должно быть, Клайд и впрямь не на шутку беспокоился о Руби, раз решился на столь серьезные изменения повседневного уклада.
Что касается самого Джо, то его никогда не запирали, с самых первых дней их знакомства, когда Клайд спас шестимесячного котёнка от неминуемой смерти на улицах Сан-Франциско. В течение первой недели он был слишком слаб, чтобы выходить на улицу и вообще чего-либо хотеть. Но когда он оклемался и потребовал доступа во внешний мир, а Клайд ему отказал, Джо показал, на что способен настоящий четвероногим берсеркер, и продемонстрировал лучшие бойцовские качества – грозный рык, крепкие зубы и кинжально – острые когти.
Клайд вынужден был уступить. С этого момента между ними установилось взаимопонимание. Они, конечно, оставались друзьями, но Клайд ни при каких обстоятельствах не мог диктовать, как ему жить.
Оставив спящего Руби, Джо запрыгнул на стол, по-дружески боднул Клайда и стал наблюдать, как тот торгуется за закрытую карту. Компания предпочитала стад. Если дамам эта игра была не по вкусу, они могли оставаться дома. Макс Харпер ни капельки не изменившись в лице, посмотрел на неподходящую открытую карту. Лицо Харпера было словно создано для покера – худое, с резкими чертами и таким суровым выражением, словно ему сдали худшие карты за всю историю игры.
Харпер учился с Клайдом в старших классах, то есть ему тоже было тридцать восемь, но его худое лицо, иссушенное солнцем и слишком большим количеством выкуренных сигарет, добавляло ему лет десять-пятнадцать.
Вторым офицером был лейтенант Сакс, юный новобранец с вьющимися чёрными волосами и дьявольской улыбкой, которые как магнитом притягивали женщин. Сакс недавно женился, и ярко накрашенная блондинка, обладательница точёных ножек в красных туфлях, наверняка и есть его жена. Джо вспомнил, что её зовут Лила. Он рассеянно потыкался в столбики фишек Клайда, и они рассыпались по столу.
– Боже мой, Джо, тебе обязательно нужно устраивать беспорядок?
Он ответил невинным взглядом. Второй картой у Клайда была четверка пик, и Джо стало любопытно, что у него ещё. Принимая во внимание удачливость Клайда, наверняка немного. Джо попытался вспомнить, чем он занимался в такие вечера, прежде чем стал разбираться в покере. Просто лежал и игрался с фишками.
От запаха вкусной еды, разложенной в сторонке, на рабочем столике, у Джо заурчало в животе. Клайд – известный мастер сервировки, предпочитает угощать гостей с бумажных тарелочек и разорванных обёрток. Джо пытался не забыть о своей благовоспитанности и не влезть в стоявшую рядом тарелку Клайда. Но от запаха копчёной лососины у него даже усы встопорщились. Посматривая на ставки, он исподтишка разглядывал женщин.
Чарли Гетц, нынешняя подруга Клайда. Высокая, щедро усыпанная веснушками, дружелюбная и легкомысленная, из тех женщин, которые могут самостоятельно устранить небольшую поломку в своем автомобиле и не хихикают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30