– И завтра же начнем поиски.
Ночью подморозило. Лагерь мы разбили среди острых скал на высоте почти семи тысяч футов.
Анна села рядом со мной. Созвездие Ориона мерцало над горами Бейнса и Южный Крест криво висел над вершинами Онджаму, указывая в сторону Валвис-бея.
Яркая точка медленно прочертила морозное небо.
– Метеор или спутник? – спросила Анна.
Стайн сидел не двигаясь, глядя на языки пламени в костре.
Я развернул спальный мешок Анны рядом со своим, и мы легли ногами к огню...
После раннего завтрака Стайн взял Анну с собой. Я был оставлен под охраной Иоганна. Я понимал, что моя помощь больше не нужна Стайну. Правда, возможно, что он был не уверен сумеет ли сам отыскать обратный путь к острову Двух кривых дюн.
Оставшись наедине с Иоганном, который по прежнему был моей мишенью номер один, я стал искать вблизи лагеря топливо для костра. Анна и Стайн взобрались по крутой звериной тропе и скрылись из виду за горным уступом, под которым был разбит наш лагерь. На повороте Анна обернулась и помахала мне рукой.
Следующие два часа были для меня настоящей пыткой. Нервы мои были напряжены до предела. Это было куда хуже, чем ожидать в подводной лодке атаки глубинными бомбами. Усилием воли я заставил себя не смотреть на Иоганна. Я должен был напасть на него молниеносно, как черная мамба. Другого шанса мне не представится. Я ждал, чтобы Стайн подальше отошел от лагеря и не слышал возможного выстрела. И вдруг увидел Стайна и онемел от неожиданности. Он вернулся один.
– Капитан Пейс! – еще издали закричал он. – Капитан Пейс!
Онимакрис! Онимакрис! Мы нашли его! Глядите!
От волнения он даже бежал, вытянув перед собой руку.
Моя надежда расправиться с Иоганном рухнула.
– Что это? – хмуро спросил я.
– Онимакрис! – воскликнул он, не скрывая восторга. – Точно там, где я говорил! Величайшее открытие века! Взгляните, взгляните! Это же чистое золото!
Два ничем не примечательных мертвых жучка лежали у него на ладони. Для меня они не отличались от любой козявки, копошащейся на задворках домов Виндхука.
– Гоби, Северное Борнео и теперь Берег скелетов! Поздравьте меня, капитан Пайс! Я богат, богаче, чем был в своих самых необузданных мечтах!
Он шлепнул меня по плечу.
– Поздравляю и вас, капитан Пэйс! Штурман моих надежд! Поздравляю Иоганн! Все вы доблестно выполнили свой долг! Вы будете достойно вознаграждены за это! А пока что пойдите и поздравьте мисс Нильсен, капитан. Она ждет вас на тропе. Она просила вас поспешить.
В его последних словах мне почудилась какая-то странная интонация. Но если Анна ждет меня...
Я принялся взбираться по крутой тропе. Наверху она шла по гребню. С обеих ее сторон был крутой обрыв. Слева глубиной не меньше полутора тысяч футов, справа чуть меньше. Тропа упиралась в огромные валуны.
Анны нигде не было видно. «Должно быть, она поднялась еще выше», – подумал я. Перебравшись через валуны, я увидел Анну.
Она сидела, опершись спиной о большой камень.
– Анна!.. – окликнул я, и тут же холод острыми иглами пробежал у меня по спине.
Она была мертва.
Глаза у нее были полузакрыты, и на лице застыло негодующее выражение, словно ее оторвали от чего-то, что значило для нее больше, чем жизнь.
На свитере я с трудом различил след пули. Крови почти не было. Стайн застрелил ее, когда она села отдохнуть.
Слепая ярость охватила меня. Я убивал людей торпедами, уничтожал огнем, расстреливал из пулемета, но теперь я жаждал только одного – задушить своими руками проклятого убийцу.
Я представил себе, как все произошло: Анна нашла бесценное насекомое, и на этом роль ее закончилась. И он убил Анну без всякой жалости, как убил Джима.
Но почему надо убивать из-за этого проклятого жука?! Эта мысль вновь и вновь возвращалась ко мне... Теперь подошла моя очередь. Кто же будет моим убийцей?.. Пожалуй, Стайн предоставит это Иоганну, а уж Иоганна убьет он сам, когда тот больше не понадобится ему. И тогда с достаточным запасом воды и продовольствия и вполне правдоподобным рассказом он вернется на побережье. Никто не станет нас искать в этом запретном крае. Джон Герланд будет связан по рукам и ногам. Если он и заподозрит что-то нечистое, то ему никогда ничего не удастся доказать...
Я отошел в сторону, спрятался за камень. И в самое время – на тропе показался Иоганн. Он приближался, держа «ремингтон» наготове и поворачивая голову из стороны в сторону, словно ищейка.
Я отполз еще дальше, за большой валун. Никакого плана действия у меня не было.
Увидев тело Анны, Иоганн остановился как вкопанный. Он был примерно в пятнадцати футах от меня. «Сейчас или никогда...» – подумал я и бросился вперед. Но в то же мгновение Иоганн обернулся и наставил на меня «ремингтон».
– Я расставался с жизнью очень тяжело, погибал десять, сто, тысячу раз, все снова и снова... Вы умрете медленной смертью, капитан Пейс, – не сводя с меня горящего взора, Иоганн отшвырнул ружье в сторону, и оно, подскакивая на каменистых выступах, покатилось вниз. Он вытащил из-за пояса матросский нож. Мы стояли друг перед другом, словно борцы, собирающиеся начать схватку. Он не боялся меня. Он боялся только того, что слишком быстро расправится со мной.
Я сделал шаг в сторону, так, чтобы скала оказалась слева от меня и чуть позади. Иоганн пошел на меня, выставив вперед нож, а я, сунув руку в карман, вытащил талисман. Это была моя последняя надежда. Увидев символ «Форели», Иоганн отшатнулся. Воспользовавшись его замешательством, я бросился вперед, схватил его руку с ножом одной рукой, а другую сунул ему под мышку. Это был тот же прием, который я применил к Хендриксу. Иоганн пытался ударить меня в живот левой ногой, но удар не получился.
Я выворачивал ему руку. Сжав зубы, Иоганн молча сопротивлялся. Всей тяжестью я навалился на его руку и услышал хруст сухожилий. Но я не отпущу его, как Хендрикса, нет... Напрягая все силы, еще больше загнул его руку назад. Глаза Иоганна налились кровью. Я подтащил его к краю пропасти и ударил ногой в живот. Любой на его месте после такого удара повалился бы навзничь. Иоганн лишь зашатался. Я сделал шаг вперед и ударил ребром ладони по шее. Он согнулся и рухнул в пропасть.
Я подобрал нож, валявшийся на тропе, и, тяжело дыша, опустился на камень. Я не чувствовал радости победы. Одна только мысль буравила мой мозг: «Стайн! Стайн!» И вдруг мне вспомнились слова Анны: «Я бы хотела быть похороненной рядом с ними...»
Я взглянул на ее спокойное лицо и дал зарок: «Я отнесу тебя на каравеллу, ты вечно будешь лежать рядом с двумя влюбленными... Но сначала я убью Стайна. Пройдет немного времени, и он явится сюда в поисках меня или Иоганна».
И он пришел. Я притаился на повороте узкой тропы, за валунами. Еще минута, другая, и он подошел к телу Анны.
Я взвешивал в руке тяжелый нож. Стайн крался, словно кошка, держа «Лютер» наготове.
Я выпрямился и метнул нож.
В то же мгновение раздался выстрел. Я отшатнулся назад. Кровь заструилась по правому плечу, куда ударила пуля. Жгучая боль опалила меня.
– Выходите, капитан Пэйс! – закричал Стайн.
Я не трогался с места. Стайн осторожно двинулся вперед и увидел меня, прижавшегося спиной к скале.
Нож торчал у него из левого предплечья, но удар пришелся слишком высоко, и ранение не было опасным.
Стайн направил «люгер» прямо на меня.
– Значит, вы убили Иоганна?
Я кивнул.
– Отважный, рыцарственный капитан Пэйс, – усмехнулся немец. – Но теперь я убью вас. Ничто не помешает этому.
Он выстрелил. Но я успел заметить, как резко дернулся в сторону пистолет. Лицо Стайна искривилось, и он выстрелил еще раз, и еще, и еще...
Невесть откуда взявшаяся зебра мчалась вниз по тропе. Она споткнулась, когда пуля ударила в нее, но по инерции продолжала бежать вперед и, налетев на Стайна, увлекла его за собой в пропасть.
Я едва успел посторониться – небольшое стадо животных, не замедляя бега, промчалось мимо меня.
...Я забыл о боли в плече, когда нес Анну вниз, к лагерю. Из событий последующих дней не все сохранилось у меня в памяти. Я был, как во сне. Лишь значительно позднее вспомнил, что взял с собой в дорогу еду и почти полную флягу воды. Какой-то, почти животный инстинкт помогал мне найти дорогу...
Не дойдя до Кунене, я взял влево к горам Кандао, к утесу, где мы встретили львов. Солнце било мне в лицо. Пот лил ручьями. Шапку я потерял во время стычки с Иоганном. Словно слепой, следовал я по тропе, похожей на ту, на которой Анна нашла фатальный для себя онимакрис. Единственная мысль владела мною – доставить мою ношу на каравеллу.
Я остановился вечером, когда стало слишком темно, чтобы двигаться дальше. Долина Одиджанге расстилалась позади меня.
Я устроил привал у скалы, на краю песчаного наноса. Прямо впереди высилась самая высокая вершина хребта Кандао, справа от которой были четыре небольшие вершины, словно четыре маленьких африканских кабанчика бежали за своей матерью...
Мало что осталось у меня в памяти о следующем утре. Вероятно, я был в горячке. Помню только, что рана болела сильнее прежнего, и то, что тропа, по которой я тащился, изменила направление и шла теперь на север, постоянно снижаясь. Я продолжал плестись вперед, даже не замечая, что солнце сожгло мне кожу. Вдруг сознание мое прояснилось, словно туман рассеялся над Берегом скелетов. Что-то постороннее вторглось в мое сознание. Вода! Озерко неподалеку от каравеллы! И сама каравелла!
Мысль, что я мог пройти мимо и не заметить ее, подействовала на меня, словно инъекция адреналина. Я знал, что должен был делать. Пройдя к каравелле, я просунул тело Анны в открытый орудийный порт и с большим трудом пролез туда сам. Я не отнес Анну в каюту с влюбленными. Рядом была еще одна каюта, поменьше.
Я опустил Анну на койку. Снял шарф, которым была окутана ее голова, наклонился и поцеловал.
Отступив, я бросил несколько зажженных спичек на постель... В течение часа все было кончено... Каравелла исчезла навсегда...
Взошла луна. Я долго стоял, глядя на неостывший, шевелящий ся, словно живой, пепел.
Потом решил поесть и постараться заснуть, но ни еды, ни фляги с водой яе оказалось. Я оставил их на борту каравеллы!
И был один в Каокафелде, без пищи и воды...
Я отнесся к этому равнодушно. Паника охватила меня лишь на следующий день, когда пытался докопаться до воды в русле Кунене. Дорога была довольно легкой, и, перейдя долину Орумве, я шагал по руслу, направляясь к первому порогу. Меня охватил страх, когда стало ясно, что не могу вырыть в песке яму глубже полуметра. Песок засыпал ее быстрее, чем я отгребал его голыми руками. Это было похоже на детскую игру в песочные замки, только здесь надо мной стояла смерть. Я яростно выгребал песок, а он безжалостно ссыпался обратно. Лишь кончики пальцев стали влажными. Я неистово обсасывал их. Затем волна панического страха нахлынула на меня, и я бросился на осыпающуюся яму, роя ее как бешеная собака и сдирая ногти. Все было тщетно. Я уткнулся во влажный песок, который облепил мое лицо, словно крем от торта. Только тогда я осознал, как ослабел! Рана в плече открылась, из нее сочилась кровь.
Я сел и взвесил свои шансы. Если я доберусь до воды, то смогу дойти до места, где мы впервые вышли к руслу Кунене. Я выпил сколько мог воды из озерка, когда уходил от останков каравеллы. Сейчас я просто хотел пить, но еще не мучился от недостатка воды. До острова Двух кривых дюн было более двух суток пути. Возможно, что в моем теперешнем положении это слишком много. Пищи у меня не было, как и не было никакой надежды найти ее. Я решил докопаться до воды ниже по реке, там, где русло было более твердым.
Я прошел не больше мили, когда ветер переменился на северо-западный. Зимой на море такая перемена означает только одно: ветер гонит воду против прибрежного течения, и на расстоянии многих миль на море начинается волнение. Затем он неожиданно стихает, словно отрезанный взмахом ножа, и наступает штиль. А потом туман – самый густой туман, который я когда-либо встречал, обволакивает море и берег.
Но я, ничего не соображая, брел вперед. Я понял это только тогда, когда выбрался из речного каньона на открытое русло.
Плотная завеса сразу окутала меня. Солнце было скрыто во мраке белого, несомого ураганом песка. Он резал глаза, забивал нос и рот. Ветер, казалось, поднимал каждую песчинку. Найдя местечко потише, я вновь попытался выкопать в песке ямку, лишь бы добыть немного воды. Все было напрасно. Даже кончики пальцев оставались сухими. А я так рассчитывал напиться здесь в последний раз перед тем, как сделать последний бросок к острову Двух кривых дюн... Если остаться на месте, то придется ждать не меньше трех-четырех суток, пока перестанет штормить. Такой ветер редко кончался быстрее. Я понимал, что погибну за эти время. Мне оставалось одно – направиться на юг-если только в этой песчаной буре отыщу слоновью тропу. Теперь я понимал, почему один только вид песка приводил Иоганна в неистовство.
Часа через три я набрел на тропу и потащился по ней... К заходу солнца я понял, что все кончено.
Ослепленный песком, изнемогая от усталости и жажды, я мешком повалился наземь. Белый песок Кунене уступил место серой скрипящей грязи. Уши, глаза, ноздри, рот – все было забито безжалостным, беспощадным песком.
Я лежал рядом с тропой. Сознание вернулось ко мне лишь после наступления сумерек. Я лежал и наблюдал за крохотным насекомым, внезапно выползшим из песка в десятке сантиметров от моих глаз. Затем появилось еще одно, и еще... Они вылезали из песка и словно катапультировались в воздух. Истерически, слепо, безумно я принялся барабанить руками по песку, откуда выползали эти маленькие серые жучки.
Онимакрис! Я был так слаб, что только вдавливал их в песок, не причиняя им никакого вреда. Они отползали от меня в сторону и улетали.
Онимакрис!.. Проклятие, почему, почему мы раньше не обнаружили их здесь, здесь, неподалеку от острова Двух кривых дюн?!
Большая гиена, с облезшей шерстью, страдавшая от урагана не меньше меня, сидела поодаль, футах в десяти, и глядела на меня. Итак, могильщик явился еще до того, как умерла его жертва. В бессильной ярости я швырнул в гиену горсть песка, но животное даже не шевельнулось. Не в силах подняться, я отполз ярдов на двадцать в сторону от тропы. Животное последовало за мной и село, соблюдая ту же дистанцию.
И вдруг ветер прекратился!
Я еще дальше отполз от своего гробовщика. Стемнело. Гиена последовала за мной. Я заметил две других тени позади нее. Шакалы! Я молил бога, чтобы он дал мне умереть до того, как они примутся за меня.
Взошла луна. Я снова пополз, дальше, дальше от зверей, но они неотступно следовали за мной.
К моему ужасу, я заметил, что теперь их стало уже с полдюжины, и все они шли чередой за гиеной, но она держалась на прежнем расстоянии от меня.
В полубессознательном состоянии я встал на четвереньки и пополз вперед – подальше от этой ужасной очереди...
Они следовали за мной, соблюдая дистанцию, словно корабли в парадном строю. Я попытался встать, но не удержался на ногах, упал и покатился по склону. Мои преследователи не спеша засеменили за мной. Вдруг я ударился обо чтете твердое и замер на месте.
Невысокий, не выше четырех футов, конус вырисовывался четким силуэтом на фоне освещенного луной неба. Он был сложен из кусочков песчаника, плотно пригнанных друг к другу. Превозмогая слабость, я заставил себя сесть. Маленькая башенка возвышалась в каменистой выемке. Об нее-то я и ударился. Вокруг этой конической башенки вилась, словно пожарная лестница вокруг здания, волнистая спираль.
Животные, держась друг от друга на том же расстоянии, остановились. Я разразился проклятиями за то, что они так долго не приканчивают меня.
И тут все исчезло – белая пелена окутала меня, и мне показалось, что я вновь потерял сознание. Но это был туман, густой, все обволакивающий туман, так густо замешанный на жире земли я морской прохладе, что я не мог разглядеть даже странный каменный конус, находившийся на расстоянии протянутой руки.
Я услышал перестук падающих капель воды и понял, что умираю. «Твоя смерть была значительно легче, Анна», – прохрипел я. Иоганн достиг того, чего желал: я умираю более медленно, чем он мог мечтать...
Гиена подошла и остановилась у моих ног. Словно завороженный, я смотрел в ее светящиеся красные зрачки. Я задыхался от вони, исходившей от нее, и гадал, когда гиена примется за меня и что я почувствую при первом прикосновении ее зубов. Но она даже не глядела на меня. Ее взгляд был устремлен мимо моей головы на коническую башню. Шакалы сгрудились позади нее, но не трогались с места. Вода по каплям стекала по спирали, обвивающей конус, в небольшой каменный резервуар внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Ночью подморозило. Лагерь мы разбили среди острых скал на высоте почти семи тысяч футов.
Анна села рядом со мной. Созвездие Ориона мерцало над горами Бейнса и Южный Крест криво висел над вершинами Онджаму, указывая в сторону Валвис-бея.
Яркая точка медленно прочертила морозное небо.
– Метеор или спутник? – спросила Анна.
Стайн сидел не двигаясь, глядя на языки пламени в костре.
Я развернул спальный мешок Анны рядом со своим, и мы легли ногами к огню...
После раннего завтрака Стайн взял Анну с собой. Я был оставлен под охраной Иоганна. Я понимал, что моя помощь больше не нужна Стайну. Правда, возможно, что он был не уверен сумеет ли сам отыскать обратный путь к острову Двух кривых дюн.
Оставшись наедине с Иоганном, который по прежнему был моей мишенью номер один, я стал искать вблизи лагеря топливо для костра. Анна и Стайн взобрались по крутой звериной тропе и скрылись из виду за горным уступом, под которым был разбит наш лагерь. На повороте Анна обернулась и помахала мне рукой.
Следующие два часа были для меня настоящей пыткой. Нервы мои были напряжены до предела. Это было куда хуже, чем ожидать в подводной лодке атаки глубинными бомбами. Усилием воли я заставил себя не смотреть на Иоганна. Я должен был напасть на него молниеносно, как черная мамба. Другого шанса мне не представится. Я ждал, чтобы Стайн подальше отошел от лагеря и не слышал возможного выстрела. И вдруг увидел Стайна и онемел от неожиданности. Он вернулся один.
– Капитан Пейс! – еще издали закричал он. – Капитан Пейс!
Онимакрис! Онимакрис! Мы нашли его! Глядите!
От волнения он даже бежал, вытянув перед собой руку.
Моя надежда расправиться с Иоганном рухнула.
– Что это? – хмуро спросил я.
– Онимакрис! – воскликнул он, не скрывая восторга. – Точно там, где я говорил! Величайшее открытие века! Взгляните, взгляните! Это же чистое золото!
Два ничем не примечательных мертвых жучка лежали у него на ладони. Для меня они не отличались от любой козявки, копошащейся на задворках домов Виндхука.
– Гоби, Северное Борнео и теперь Берег скелетов! Поздравьте меня, капитан Пайс! Я богат, богаче, чем был в своих самых необузданных мечтах!
Он шлепнул меня по плечу.
– Поздравляю и вас, капитан Пэйс! Штурман моих надежд! Поздравляю Иоганн! Все вы доблестно выполнили свой долг! Вы будете достойно вознаграждены за это! А пока что пойдите и поздравьте мисс Нильсен, капитан. Она ждет вас на тропе. Она просила вас поспешить.
В его последних словах мне почудилась какая-то странная интонация. Но если Анна ждет меня...
Я принялся взбираться по крутой тропе. Наверху она шла по гребню. С обеих ее сторон был крутой обрыв. Слева глубиной не меньше полутора тысяч футов, справа чуть меньше. Тропа упиралась в огромные валуны.
Анны нигде не было видно. «Должно быть, она поднялась еще выше», – подумал я. Перебравшись через валуны, я увидел Анну.
Она сидела, опершись спиной о большой камень.
– Анна!.. – окликнул я, и тут же холод острыми иглами пробежал у меня по спине.
Она была мертва.
Глаза у нее были полузакрыты, и на лице застыло негодующее выражение, словно ее оторвали от чего-то, что значило для нее больше, чем жизнь.
На свитере я с трудом различил след пули. Крови почти не было. Стайн застрелил ее, когда она села отдохнуть.
Слепая ярость охватила меня. Я убивал людей торпедами, уничтожал огнем, расстреливал из пулемета, но теперь я жаждал только одного – задушить своими руками проклятого убийцу.
Я представил себе, как все произошло: Анна нашла бесценное насекомое, и на этом роль ее закончилась. И он убил Анну без всякой жалости, как убил Джима.
Но почему надо убивать из-за этого проклятого жука?! Эта мысль вновь и вновь возвращалась ко мне... Теперь подошла моя очередь. Кто же будет моим убийцей?.. Пожалуй, Стайн предоставит это Иоганну, а уж Иоганна убьет он сам, когда тот больше не понадобится ему. И тогда с достаточным запасом воды и продовольствия и вполне правдоподобным рассказом он вернется на побережье. Никто не станет нас искать в этом запретном крае. Джон Герланд будет связан по рукам и ногам. Если он и заподозрит что-то нечистое, то ему никогда ничего не удастся доказать...
Я отошел в сторону, спрятался за камень. И в самое время – на тропе показался Иоганн. Он приближался, держа «ремингтон» наготове и поворачивая голову из стороны в сторону, словно ищейка.
Я отполз еще дальше, за большой валун. Никакого плана действия у меня не было.
Увидев тело Анны, Иоганн остановился как вкопанный. Он был примерно в пятнадцати футах от меня. «Сейчас или никогда...» – подумал я и бросился вперед. Но в то же мгновение Иоганн обернулся и наставил на меня «ремингтон».
– Я расставался с жизнью очень тяжело, погибал десять, сто, тысячу раз, все снова и снова... Вы умрете медленной смертью, капитан Пейс, – не сводя с меня горящего взора, Иоганн отшвырнул ружье в сторону, и оно, подскакивая на каменистых выступах, покатилось вниз. Он вытащил из-за пояса матросский нож. Мы стояли друг перед другом, словно борцы, собирающиеся начать схватку. Он не боялся меня. Он боялся только того, что слишком быстро расправится со мной.
Я сделал шаг в сторону, так, чтобы скала оказалась слева от меня и чуть позади. Иоганн пошел на меня, выставив вперед нож, а я, сунув руку в карман, вытащил талисман. Это была моя последняя надежда. Увидев символ «Форели», Иоганн отшатнулся. Воспользовавшись его замешательством, я бросился вперед, схватил его руку с ножом одной рукой, а другую сунул ему под мышку. Это был тот же прием, который я применил к Хендриксу. Иоганн пытался ударить меня в живот левой ногой, но удар не получился.
Я выворачивал ему руку. Сжав зубы, Иоганн молча сопротивлялся. Всей тяжестью я навалился на его руку и услышал хруст сухожилий. Но я не отпущу его, как Хендрикса, нет... Напрягая все силы, еще больше загнул его руку назад. Глаза Иоганна налились кровью. Я подтащил его к краю пропасти и ударил ногой в живот. Любой на его месте после такого удара повалился бы навзничь. Иоганн лишь зашатался. Я сделал шаг вперед и ударил ребром ладони по шее. Он согнулся и рухнул в пропасть.
Я подобрал нож, валявшийся на тропе, и, тяжело дыша, опустился на камень. Я не чувствовал радости победы. Одна только мысль буравила мой мозг: «Стайн! Стайн!» И вдруг мне вспомнились слова Анны: «Я бы хотела быть похороненной рядом с ними...»
Я взглянул на ее спокойное лицо и дал зарок: «Я отнесу тебя на каравеллу, ты вечно будешь лежать рядом с двумя влюбленными... Но сначала я убью Стайна. Пройдет немного времени, и он явится сюда в поисках меня или Иоганна».
И он пришел. Я притаился на повороте узкой тропы, за валунами. Еще минута, другая, и он подошел к телу Анны.
Я взвешивал в руке тяжелый нож. Стайн крался, словно кошка, держа «Лютер» наготове.
Я выпрямился и метнул нож.
В то же мгновение раздался выстрел. Я отшатнулся назад. Кровь заструилась по правому плечу, куда ударила пуля. Жгучая боль опалила меня.
– Выходите, капитан Пэйс! – закричал Стайн.
Я не трогался с места. Стайн осторожно двинулся вперед и увидел меня, прижавшегося спиной к скале.
Нож торчал у него из левого предплечья, но удар пришелся слишком высоко, и ранение не было опасным.
Стайн направил «люгер» прямо на меня.
– Значит, вы убили Иоганна?
Я кивнул.
– Отважный, рыцарственный капитан Пэйс, – усмехнулся немец. – Но теперь я убью вас. Ничто не помешает этому.
Он выстрелил. Но я успел заметить, как резко дернулся в сторону пистолет. Лицо Стайна искривилось, и он выстрелил еще раз, и еще, и еще...
Невесть откуда взявшаяся зебра мчалась вниз по тропе. Она споткнулась, когда пуля ударила в нее, но по инерции продолжала бежать вперед и, налетев на Стайна, увлекла его за собой в пропасть.
Я едва успел посторониться – небольшое стадо животных, не замедляя бега, промчалось мимо меня.
...Я забыл о боли в плече, когда нес Анну вниз, к лагерю. Из событий последующих дней не все сохранилось у меня в памяти. Я был, как во сне. Лишь значительно позднее вспомнил, что взял с собой в дорогу еду и почти полную флягу воды. Какой-то, почти животный инстинкт помогал мне найти дорогу...
Не дойдя до Кунене, я взял влево к горам Кандао, к утесу, где мы встретили львов. Солнце било мне в лицо. Пот лил ручьями. Шапку я потерял во время стычки с Иоганном. Словно слепой, следовал я по тропе, похожей на ту, на которой Анна нашла фатальный для себя онимакрис. Единственная мысль владела мною – доставить мою ношу на каравеллу.
Я остановился вечером, когда стало слишком темно, чтобы двигаться дальше. Долина Одиджанге расстилалась позади меня.
Я устроил привал у скалы, на краю песчаного наноса. Прямо впереди высилась самая высокая вершина хребта Кандао, справа от которой были четыре небольшие вершины, словно четыре маленьких африканских кабанчика бежали за своей матерью...
Мало что осталось у меня в памяти о следующем утре. Вероятно, я был в горячке. Помню только, что рана болела сильнее прежнего, и то, что тропа, по которой я тащился, изменила направление и шла теперь на север, постоянно снижаясь. Я продолжал плестись вперед, даже не замечая, что солнце сожгло мне кожу. Вдруг сознание мое прояснилось, словно туман рассеялся над Берегом скелетов. Что-то постороннее вторглось в мое сознание. Вода! Озерко неподалеку от каравеллы! И сама каравелла!
Мысль, что я мог пройти мимо и не заметить ее, подействовала на меня, словно инъекция адреналина. Я знал, что должен был делать. Пройдя к каравелле, я просунул тело Анны в открытый орудийный порт и с большим трудом пролез туда сам. Я не отнес Анну в каюту с влюбленными. Рядом была еще одна каюта, поменьше.
Я опустил Анну на койку. Снял шарф, которым была окутана ее голова, наклонился и поцеловал.
Отступив, я бросил несколько зажженных спичек на постель... В течение часа все было кончено... Каравелла исчезла навсегда...
Взошла луна. Я долго стоял, глядя на неостывший, шевелящий ся, словно живой, пепел.
Потом решил поесть и постараться заснуть, но ни еды, ни фляги с водой яе оказалось. Я оставил их на борту каравеллы!
И был один в Каокафелде, без пищи и воды...
Я отнесся к этому равнодушно. Паника охватила меня лишь на следующий день, когда пытался докопаться до воды в русле Кунене. Дорога была довольно легкой, и, перейдя долину Орумве, я шагал по руслу, направляясь к первому порогу. Меня охватил страх, когда стало ясно, что не могу вырыть в песке яму глубже полуметра. Песок засыпал ее быстрее, чем я отгребал его голыми руками. Это было похоже на детскую игру в песочные замки, только здесь надо мной стояла смерть. Я яростно выгребал песок, а он безжалостно ссыпался обратно. Лишь кончики пальцев стали влажными. Я неистово обсасывал их. Затем волна панического страха нахлынула на меня, и я бросился на осыпающуюся яму, роя ее как бешеная собака и сдирая ногти. Все было тщетно. Я уткнулся во влажный песок, который облепил мое лицо, словно крем от торта. Только тогда я осознал, как ослабел! Рана в плече открылась, из нее сочилась кровь.
Я сел и взвесил свои шансы. Если я доберусь до воды, то смогу дойти до места, где мы впервые вышли к руслу Кунене. Я выпил сколько мог воды из озерка, когда уходил от останков каравеллы. Сейчас я просто хотел пить, но еще не мучился от недостатка воды. До острова Двух кривых дюн было более двух суток пути. Возможно, что в моем теперешнем положении это слишком много. Пищи у меня не было, как и не было никакой надежды найти ее. Я решил докопаться до воды ниже по реке, там, где русло было более твердым.
Я прошел не больше мили, когда ветер переменился на северо-западный. Зимой на море такая перемена означает только одно: ветер гонит воду против прибрежного течения, и на расстоянии многих миль на море начинается волнение. Затем он неожиданно стихает, словно отрезанный взмахом ножа, и наступает штиль. А потом туман – самый густой туман, который я когда-либо встречал, обволакивает море и берег.
Но я, ничего не соображая, брел вперед. Я понял это только тогда, когда выбрался из речного каньона на открытое русло.
Плотная завеса сразу окутала меня. Солнце было скрыто во мраке белого, несомого ураганом песка. Он резал глаза, забивал нос и рот. Ветер, казалось, поднимал каждую песчинку. Найдя местечко потише, я вновь попытался выкопать в песке ямку, лишь бы добыть немного воды. Все было напрасно. Даже кончики пальцев оставались сухими. А я так рассчитывал напиться здесь в последний раз перед тем, как сделать последний бросок к острову Двух кривых дюн... Если остаться на месте, то придется ждать не меньше трех-четырех суток, пока перестанет штормить. Такой ветер редко кончался быстрее. Я понимал, что погибну за эти время. Мне оставалось одно – направиться на юг-если только в этой песчаной буре отыщу слоновью тропу. Теперь я понимал, почему один только вид песка приводил Иоганна в неистовство.
Часа через три я набрел на тропу и потащился по ней... К заходу солнца я понял, что все кончено.
Ослепленный песком, изнемогая от усталости и жажды, я мешком повалился наземь. Белый песок Кунене уступил место серой скрипящей грязи. Уши, глаза, ноздри, рот – все было забито безжалостным, беспощадным песком.
Я лежал рядом с тропой. Сознание вернулось ко мне лишь после наступления сумерек. Я лежал и наблюдал за крохотным насекомым, внезапно выползшим из песка в десятке сантиметров от моих глаз. Затем появилось еще одно, и еще... Они вылезали из песка и словно катапультировались в воздух. Истерически, слепо, безумно я принялся барабанить руками по песку, откуда выползали эти маленькие серые жучки.
Онимакрис! Я был так слаб, что только вдавливал их в песок, не причиняя им никакого вреда. Они отползали от меня в сторону и улетали.
Онимакрис!.. Проклятие, почему, почему мы раньше не обнаружили их здесь, здесь, неподалеку от острова Двух кривых дюн?!
Большая гиена, с облезшей шерстью, страдавшая от урагана не меньше меня, сидела поодаль, футах в десяти, и глядела на меня. Итак, могильщик явился еще до того, как умерла его жертва. В бессильной ярости я швырнул в гиену горсть песка, но животное даже не шевельнулось. Не в силах подняться, я отполз ярдов на двадцать в сторону от тропы. Животное последовало за мной и село, соблюдая ту же дистанцию.
И вдруг ветер прекратился!
Я еще дальше отполз от своего гробовщика. Стемнело. Гиена последовала за мной. Я заметил две других тени позади нее. Шакалы! Я молил бога, чтобы он дал мне умереть до того, как они примутся за меня.
Взошла луна. Я снова пополз, дальше, дальше от зверей, но они неотступно следовали за мной.
К моему ужасу, я заметил, что теперь их стало уже с полдюжины, и все они шли чередой за гиеной, но она держалась на прежнем расстоянии от меня.
В полубессознательном состоянии я встал на четвереньки и пополз вперед – подальше от этой ужасной очереди...
Они следовали за мной, соблюдая дистанцию, словно корабли в парадном строю. Я попытался встать, но не удержался на ногах, упал и покатился по склону. Мои преследователи не спеша засеменили за мной. Вдруг я ударился обо чтете твердое и замер на месте.
Невысокий, не выше четырех футов, конус вырисовывался четким силуэтом на фоне освещенного луной неба. Он был сложен из кусочков песчаника, плотно пригнанных друг к другу. Превозмогая слабость, я заставил себя сесть. Маленькая башенка возвышалась в каменистой выемке. Об нее-то я и ударился. Вокруг этой конической башенки вилась, словно пожарная лестница вокруг здания, волнистая спираль.
Животные, держась друг от друга на том же расстоянии, остановились. Я разразился проклятиями за то, что они так долго не приканчивают меня.
И тут все исчезло – белая пелена окутала меня, и мне показалось, что я вновь потерял сознание. Но это был туман, густой, все обволакивающий туман, так густо замешанный на жире земли я морской прохладе, что я не мог разглядеть даже странный каменный конус, находившийся на расстоянии протянутой руки.
Я услышал перестук падающих капель воды и понял, что умираю. «Твоя смерть была значительно легче, Анна», – прохрипел я. Иоганн достиг того, чего желал: я умираю более медленно, чем он мог мечтать...
Гиена подошла и остановилась у моих ног. Словно завороженный, я смотрел в ее светящиеся красные зрачки. Я задыхался от вони, исходившей от нее, и гадал, когда гиена примется за меня и что я почувствую при первом прикосновении ее зубов. Но она даже не глядела на меня. Ее взгляд был устремлен мимо моей головы на коническую башню. Шакалы сгрудились позади нее, но не трогались с места. Вода по каплям стекала по спирали, обвивающей конус, в небольшой каменный резервуар внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19