У Алейникова сладко заныло в груди, когда он представил, что сейчас выхватывает из кобуры свой верный «стечкин» и разряжает магазин в эту глумливую морду с искрящимися веселым безумием свинячьими глазками.Они стояли друг напротив друга. Около «Жигулей» застыл бандит с рябой мордой и держал около головы стоящего рядом с ним заложника пистолет. Американец выглядел как человек, которому уже давно все до фонаря, он тупо смотрел на людей в камуфляже, которым его показывали.— У тебя хорошая компания, — кивнул Алейников на одного из сопровождавших.— Хотелось тебе доставить приятное, — широко улыбнулся Синякин. — Я ментов тоже уважаю. Видишь, в помощниках держу.— Ну-ну, Аллах тебе в помощь, — усмехнулся Алейников, глядя на Джамбулатова, застывшего около бандитской «Нивы», как изваяние, с ручным пулеметом Калашникова.— Слышь, а ты не боишься, что мы вас тут в степи и положим? — спросил Синякин.— Надо еще положить.— Пермский ОМОН положили. А тоже крутые были.— Горец — хозяин слова — сам дал, сам взял?— Правильно.— Не совсем… У твоих абреков есть родственники… У тебя, может, тоже остались. Знаешь, не всегда убийц находят…— Нехорошо шутишь.— Учусь.— Оба пошутили… Бери барана, — русский ваххабит подал знак, и рябой толкнул американца в спину, продолжая целиться в него из пистолета. На непослушных ногах заложник двинулся, покачиваясь, вперед.Волк тоже, распрямив плечи и уже не горбясь, как недавно, пошел вперед.— Зачем тебе Гадаев? — спросил Алейников.— В хозяйстве всяка тварь пригодится, — у Синякина было веселое настроение.— До встречи, — кивнул Алейников. — Она обязательно будет.— И я тебе тогда не позавидую…— А это как карта ляжет.— Карты — не мусульманская игра. — Веко у Синякина задергалось, и он резко втянул носом воздух.— Мусульманин, — усмехнулся Алейников. Когда они рассаживались по машинам и машины трогались вперед, набирая скорость, Алейников все ждал какого-то подвоха. Уходили они другим маршрутом. Все было просчитано так, чтобы минимизировать шансы угодить на обратном пути в засаду Через пару километров они вырулили из камышей, окаймлявших небольшое озерцо, и впереди замаячил тонущий в траве обшарпанный тентовый «Урал». Такие машины бандиты научились превращать в настоящие бронетранспортеры, оковывая откидные борта сталью.— Ух, блин! — воскликнул Мелкий брат, щелкнув предохранителем автомата.Мир будто качнулся. Алейников напрягся в предчувствии грохота выстрелов. Идущий впереди «уазик» огневого прикрытия подался в сторону, прикрывая своим металлическим телом идущую сзади «Ниву».«Урал» начал притормаживать.— Попали! — выдохнул водитель. Но «Урал» прибавил скорости, рванул в сторону и вломился в заросли.— Спугнули кого-то, — сказал Мелкий брат. — Наверное, посторонних.— Может быть, — кивнул Алейников.Спокойно он вздохнул только на базе — в расположении полка внутренних войск, прикрывавшего станицу с узловой железнодорожной станцией. Шлагбаум закрылся за въехавшей на территорию кавалькадой машин, и тогда стало окончательно ясно, что обмен прошел успешно.На вертолетной площадке рядом с двумя огороженными забором с колючей проволокой зданиями, принадлежавшими некогда сельскому ПТУ, уже ждал вертолет — пузатый, с закрашенными пятнами залатанных пробоин, винтокрылый трудяга войны «Ми-8». На территории полка царила суета, толкались офицеры и многозвездные генералы, тут же рыскала телегруппа российской телекомпании, собиравшаяся снимать счастливое освобождение заложника.— Как прошло все? — спросил вышедшего из «Нивы» Алейникова генерал ФСБ, надзирающий от Москвы за вызволение американца.— Как видите, — кивнул Алейников на тяжело вылезшего из салона машины американца. — Куда теперь его?— В Ханкалу.— Забирайте своего америкоса, — Алейников подтолкнул в спину американца, так что тот чуть не упал в объятия генерала.Американец озирался очумело. Из немигающих глаз текли и текли слезы. Он наконец поверил, что чудо свершилось.Мелкий брат крутился с офицерами-вэвэшниками, вспоминая свою службу во внутренних войсках, стреляя сигареты и похохатывая, впрочем, достаточно нервно. Он невольно стал одним из гвоздей программы, привлекал всеобщее внимание и был этой ролью доволен.— Пошли, — Алейников вытащил его из дружеского круга. — Мы еще не закончили.Для собравшихся здесь людей спецоперация была завершена. Но Алейников, в отличие от них, знал намного больше, в том числе и то, что все только начинается.
Глава 35ТАЙНИК
— Тебя не интересует, зачем тебя вызволили? — с интересом посмотрел Синякин на Гадаева, трясущегося на заднем сиденье качающейся на колдобинах «Нивы»— Сам скажешь, — тот только пожал плечами, и на его лице застыло блаженное выражение человека, избавившегося от всех забот.— А не боишься?— Тебя? Нет.— Почему?— Я тебе нужен. Не знаю, для чего. Но не для того, чтобы убить — Нужен, — кивнул Синякин. — Как сиделось, Волк?— Плохо.— Чего так?— Русские псы кусаются. Кусаются больно…— Но мы тоже с зубами.— Мы не псы. Мы волки. Волк сразу вцепляется зубами в шею. Пока жив, резал и резать буду.Он прикрыл глаза, жадно расширив ноздри и втянув воздух, будто чуя запах добычи — Кто ж мешает, — пожал плечами Синякин. — Дело святое…— Куда едем? — наконец счел нужным поинтересоваться вызволенный из плена.— В нужное место. Тебя ждут встречи. Волк.— Я рад любой встрече.— Даже с собственной смертью?— Даже с ней. Всему свой час, — недобрые нотки прозвучали в голосе Волка.Через двадцать минут «Нива» затормозила. Синякину, Гадаеву и еще трем боевикам по первоначальному замыслу предстояло пересесть на «КамАЗ» и на нем следовать в логово.Синякин, забравшись в кабину «КамАЗа», вытащил рацию, из тех, которые добыли в схроне, указанном Джамбулатовым, и сообщил:— Все в порядке. Возвращаемся.«КамАЗ» резко рванул с места. Гадаев, сидящий в кузове рядом с двумя боевиками, чувствовал себя не очень комфортно — грузовик все время ухал куда-то вниз и взлетал на пригорках, нащупывая колесом каждую вмятину в земле и с готовностью откликаясь на нее тряской и ударами своих сидений по седалищам пассажиров. Да и водитель, кажется, считал вполне искренне, что везет дрова.Машина углубилась в зеленку. Ветви со скрипом царапали тент и кабину, но «КамАЗ» упорно полз вперед по подобию дороги, на которой были давние вмятины от шин.Лес закончился, и машина выехала на открытое пространство. Здесь были холмы, степь. За холмом открылась кошара, и Гадаев понял, что они приближаются к месту назначения.Наконец, машины устало замерли, заглушив двигатели. Синякин соскочил вниз с подножки. Потянулся с хрустом в костях, взял с сиденья автомат и направился к дому.— Американца не хватает, — усмехнулся он. — Посмеяться не над кем.— Это найти не трудно, — заметил шедший радом Джамбулатов.Синякин остановился, насмешливо посмотрел на него и поинтересовался — И над кем предлагаешь?— Уж не надо мной, — заверил Джамбулатов.— Да Над тобой смеяться трудно… Врагам лучше тебя сразу стрелять.— Но мы-то не враги, Абу.— Надеюсь.Между тем двое боевиков подвели Гадаева к столу перед домом и усадили на скамью.— Посиди, — сказал рябой.Волк сидел, умиротворенно положив ладони на дощатый стол и смотря перед собой. Он не возмущался и не сопротивлялся Он был отрешен от мирской суеты и совершенно спокоен. Он всегда умел ждать. Солнце садилось, и тени стали четче Обрисовался свежий шрам, глубоко прочеркивающий подбородок. И царапины на руках.Из дома привели Хромого. На лице Гадаева мелькнуло удивление, потом вернулось равнодушие.Хромого усадили напротив Волка, и теперь они сидели лицом к лицу, как за столом переговоров. Синякин присел по правую руку от Гадаева, и вид у него был скучающий. Он гладил ладонью «стечкина», которого демонстративно положил перед собой.— Рад, что ты жив. Волк, — сказал Хромой.— Я тоже рад, что я жив. — В тоне Гадаева было все то же равнодушие, но не было и намека на дружелюбие.— Но то, что я жив, тебя, кажется, не слишком радует.— На то воля Аллаха.— Волк, я не виноват, что получилось все именно так. Я был вынужден уходить за ущелье.— Не мне судить, — в голосе Гадаева промелькнула злость. Он отлично помнил, как Хромой со своим отрядом оголил оборону, уйдя в Грузию и оставив своих бывших соратников самим разбираться с федеральными войсками.— Не тебе, — кивнул Хромой. — Но я вытащил тебя из Чернокозова. За это ты должен благодарить меня.— Ты хотел, чтобы меня освободили. Я здесь. Что хочешь теперь от меня?— Забрать то, что принадлежит мне.— А что принадлежит тебе?— Не шути так. Волк.— Что может принадлежать тебе, бросившему своих воинов. Хромой?— Закрой свою зловонную пасть! — Хромой в ярости подался навстречу своему бывшему помощнику. Но тут Синякин зааплодировал:— Прекрасно. Греет душу. Передача «Найди меня». Встреча давних друзей!Хромой зло оглянулся на него, и тут взгляд его уперся в «стечкина», ствол которого, поднимаясь, теперь глядел прямо ему в переносицу.— Цыц, сволочь! — прикрикнул Синякин. — Волк, отдай по-хорошему. Все равно отдашь. Гадаев кивнул и спросил:— А что потом?— Потом подкину тебе деньжат. И двинешь с нами в Турцию. Или останешься здесь. Неверных резать. Их на твой недолгий век хватит.— Обещаешь?— Обещаю. Что в том тайнике?— Это тебя пусть не волнует.— Хорошо. Только, Волк, я тебе не завидую, если хитрить задумал. Не стоит.— Не стоит, — кивнул Гадаев. — Я все отдам.— Где тайник?— Километр от Гачи-юрта.— Ты туда все, что тебе передали, кинул?— Да.— Кто еще знает?— Кто знал, тех русские свиньи убили. Снаряд в «Ниву» угодил. И Махмуд. И Асламбек. И Баянт. Все там были.— Баянт, — задумчиво протянул Хромой. — Жалко.— Врешь, пес. Никого тебе не жалко! — все-таки взорвался Гадаев, выпучив налившиеся кровью глаза, на миг в них проглянула его легендарная ярость, способная Испепелить врагов на месте.— Ох, Волк, — укоризненно покачал головой Хромой, невольно подавшись назад и теперь устыдившись своего мимолетного страха.— Кончай базар! — прикрикнул Синякин. — Хожбауди, Махмуд! Руслан! В машину! До Гачи-юрта полтора часа ходу.
На летном поле застыли вертолеты. Рядом с полем располагались машины связи, вокруг которых было солидное свободное пространство, — ближе сотни метров к работающей станции стратосферной связи приближаться небезопасно. Вся местность была изрыта траншеями, в землю вкопаны БТРы Рядом стояли три двухэтажных здания, со стороны которых доносился стук отбойного молотка — там шел ремонт и вскоре там будут теплые казармы, где в приличных условиях можно будет зимовать. Пока же солдаты жили в палатках. Здесь было расположение бригады внутренних войск.— Знаешь, что с нами сделают, если мы упустим их? — осведомился полковник ФСБ в отличного качества легком и влагонепроницаемом камуфляже войск НАТО без погон и в их же вражьих легких ботинках, невысокий, приземистый и мощный, как танк, с плоским, будто сковородкой выровненным, лицом и сонным взглядом. Он сидел на расшатанном, из металлических трубок стуле в небольшой комнате одноэтажного здания штаба бригады. Просторный стол перед ним был засыпан картами и фотографиями аэрофотосъемки, на нем стоял семнадцатидюймовый компьютер. В углу на тумбочке расположилась большая армейская рация. Полковник зевнул. Он походил на человека, который последние годы периодически недосыпал.— Не расстреляют же, — отмахнулся Алейников.— Не расстреляют.— И дальше фронта не сошлют.Полковник хмуро кивнул. Он Прилетел из Москвы неделю назад и теперь возглавлял операцию, инициатором которой был Алейников. Сейчас в его руках была сосредоточена серьезная сила — ему подчинялись войсковые подразделения, бронетехника, подразделения спецназа, ждавшие своего часа. По мановению его руки в небо готовы были сорваться транспортные «Ми-8» с боевыми группами на борту и вертолеты огневой поддержки «Ми-24», знаменитые «крокодилы». И по нему трудно было понять, что его волнует больше — собственно успех операции или же возможность во весь голос отрапортовать о ее успешном завершении, прикрутить еще один орден, одолеть еще одну ступеньку служебной лестницы, а с каждым шагом ступени на ней имеют обыкновение становиться все более скользкими и крутыми, и получить наконец генеральские лампасы, которые ему прочили уже давно. Алейников мог сказать только за себя. Он сейчас думал об одном — «раздавить гадину». Его душа рвалась в бой и жаждала победы. И хорошо, если цена за эту победу будет не слишком высока.— Эх, Лев Владимирович, ты не представляешь, насколько нам нужен результат, — оживился полковник.— Что, политики опять требуют? — спросил Алейников.— Требуют… Нужны наглядные достижения в борьбе с терроризмом.— А откуда они будут, если нам опять вяжут руки, затевают какие-то переговоры за спинами у всех с бандитами? — недовольно кинул Алейников.— А что прикажешь делать? — полковник снова зевнул. — Окончательное силовое решение сегодня вряд ли возможно. Западные братья не позволят.— Совет Европы. Красный Крест. «Милосердие без границ»…— Во-во.— Мутанты либеральные, чтоб им пусто было!— Помню, на заседании Совета Европы вопрос о терроризме стоял после вопроса о нарушении прав голубых. Оказывается, маловато заводов выпускает смазку для занятий любовью, — хохотнул полковник. — А вообще. Западу позарез нужно, чтобы у нас резали головы. Терроризм — козырная карта в мировой политике. А мы, к сожалению, в этой политике сегодня игроки не из сильных… Так что нужно здесь замиряться с теми, кто способен замиряться.— Только не надо подставлять им под клыки открытую шею. А мы подставляем.— Это ты наверху объясни, — вздохнул полковник.— Я бы объяснил. Но меня туда не пускают.— Меня тоже.Алейников усмехнулся и произнес:— Значит, мы оба — пешки.— Нет, — покачал головой полковник. — Мы офицеры. А офицер — сильная фигура в шахматах.— И в жизни тоже.— Да. Когда ладьи и ферзи падают под ударами противника, остается офицер.— С дымящимся автоматом, — кивнул Алейников. — И назойливыми иллюзиями, от которых ему до смерти не избавиться, — о чести и Родине.— Точно так… Черт, — полковник нервно постучал по рации. Она молчала. И должна была молчать. Режим радиомолчания будет до самого последнего момента. Но все равно это молчание угнетало.Сейчас операция была в стадии, когда техническое и численное превосходство над противником ничего не решает. А все зависит от нескольких спецов, коим суждено оказаться в нужном месте в нужное время. Это самое трудное в контртеррористической работе — знать, где эти нужные места и когда там надо быть.Алейников вытер носовым платком лицо. Жара. В штабе пили холодную отвратительную кизлярскую воду, которую извлекали из старенького, жалобно дребезжащего, но упорно продолжающего производить холод холодильника «ЗИЛ». В жару лучше пить зеленый чай, но рука сама тянется к бутылке с холодной водой.Начальник криминальной милиции сидел, расслабившись, на стареньком дерматиновом диване и пытался не злиться, что время тянется так смертельно медленно. Он знал, что ждать еще долго. И все-таки чувствовал, что дождется своего часа. Столько сил и нервов вложено в эту операцию. Столько надежд.— Они опять начали движение, — доложил зашедший в кабинет технарь — подполковник-москвич из ФСБ, уже пожилой, спокойный, уверенный в себе и своей сложнейшей аппаратуре.— Хорошо, — кивнул полковник. Ближе к вечеру фээсбэшные технари сообщили долгожданное известие:— Порядок! Сигнал прошел!— По машинам! — воскликнул полковник. С него вмиг слетела сонливость, и он на глазах превратился в устремленного к цели волкодава, каким и был на самом деле.Вертушки начали раскручивать винты. Алейников, невольно пригнув голову, запрыгнул в салон. «Восьмерка» оторвалась от земли и, накренившись, устремилась вперед.
Глава 36ЛЮДИ ГИБНУТ ЗА МЕТАЛЛ
Три сумки из дешевого светло-серого кожзаменителя, старые, с пластмассовыми молниями, были плотно набиты и достаточно тяжелые. Одна из них лопнула по шву, и из нее туго выпирал синий целлофановый пакет, однако его содержимое рассмотреть было невозможно.Джамбулатов взял сумку и бросил наверх, в квадрат, очерчивающий кусок яркого синего неба и темный силуэт человеческой фигуры.— Эх, — крякнул рябой, поймав сумку.— Из-за этого все затеяно? — спросил Джамбулатов. Рябой равнодушно пожал плечами:— Хозяину видней.— Видней так видней. Золото там, что ли?— Нет. Золото тяжелое, — возразил рябой.— Точно. Золото куда тяжелей. Сумки были спрятаны в схроне, очень похожем на тот, что отдал Джамбулатов Синякину. Видимо, строили его для тех же целей — хранить оружие, которое со временем может понадобиться для очистительного джихада. Но оружия здесь не было. Здесь вообще ничего не было, кроме этих трех сумок.— Готово, — сказал Джамбулатов, становясь на деревянный, скрипнувший под его весом и закачавшийся угрожающе ящик и передавая рябому фонарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Глава 35ТАЙНИК
— Тебя не интересует, зачем тебя вызволили? — с интересом посмотрел Синякин на Гадаева, трясущегося на заднем сиденье качающейся на колдобинах «Нивы»— Сам скажешь, — тот только пожал плечами, и на его лице застыло блаженное выражение человека, избавившегося от всех забот.— А не боишься?— Тебя? Нет.— Почему?— Я тебе нужен. Не знаю, для чего. Но не для того, чтобы убить — Нужен, — кивнул Синякин. — Как сиделось, Волк?— Плохо.— Чего так?— Русские псы кусаются. Кусаются больно…— Но мы тоже с зубами.— Мы не псы. Мы волки. Волк сразу вцепляется зубами в шею. Пока жив, резал и резать буду.Он прикрыл глаза, жадно расширив ноздри и втянув воздух, будто чуя запах добычи — Кто ж мешает, — пожал плечами Синякин. — Дело святое…— Куда едем? — наконец счел нужным поинтересоваться вызволенный из плена.— В нужное место. Тебя ждут встречи. Волк.— Я рад любой встрече.— Даже с собственной смертью?— Даже с ней. Всему свой час, — недобрые нотки прозвучали в голосе Волка.Через двадцать минут «Нива» затормозила. Синякину, Гадаеву и еще трем боевикам по первоначальному замыслу предстояло пересесть на «КамАЗ» и на нем следовать в логово.Синякин, забравшись в кабину «КамАЗа», вытащил рацию, из тех, которые добыли в схроне, указанном Джамбулатовым, и сообщил:— Все в порядке. Возвращаемся.«КамАЗ» резко рванул с места. Гадаев, сидящий в кузове рядом с двумя боевиками, чувствовал себя не очень комфортно — грузовик все время ухал куда-то вниз и взлетал на пригорках, нащупывая колесом каждую вмятину в земле и с готовностью откликаясь на нее тряской и ударами своих сидений по седалищам пассажиров. Да и водитель, кажется, считал вполне искренне, что везет дрова.Машина углубилась в зеленку. Ветви со скрипом царапали тент и кабину, но «КамАЗ» упорно полз вперед по подобию дороги, на которой были давние вмятины от шин.Лес закончился, и машина выехала на открытое пространство. Здесь были холмы, степь. За холмом открылась кошара, и Гадаев понял, что они приближаются к месту назначения.Наконец, машины устало замерли, заглушив двигатели. Синякин соскочил вниз с подножки. Потянулся с хрустом в костях, взял с сиденья автомат и направился к дому.— Американца не хватает, — усмехнулся он. — Посмеяться не над кем.— Это найти не трудно, — заметил шедший радом Джамбулатов.Синякин остановился, насмешливо посмотрел на него и поинтересовался — И над кем предлагаешь?— Уж не надо мной, — заверил Джамбулатов.— Да Над тобой смеяться трудно… Врагам лучше тебя сразу стрелять.— Но мы-то не враги, Абу.— Надеюсь.Между тем двое боевиков подвели Гадаева к столу перед домом и усадили на скамью.— Посиди, — сказал рябой.Волк сидел, умиротворенно положив ладони на дощатый стол и смотря перед собой. Он не возмущался и не сопротивлялся Он был отрешен от мирской суеты и совершенно спокоен. Он всегда умел ждать. Солнце садилось, и тени стали четче Обрисовался свежий шрам, глубоко прочеркивающий подбородок. И царапины на руках.Из дома привели Хромого. На лице Гадаева мелькнуло удивление, потом вернулось равнодушие.Хромого усадили напротив Волка, и теперь они сидели лицом к лицу, как за столом переговоров. Синякин присел по правую руку от Гадаева, и вид у него был скучающий. Он гладил ладонью «стечкина», которого демонстративно положил перед собой.— Рад, что ты жив. Волк, — сказал Хромой.— Я тоже рад, что я жив. — В тоне Гадаева было все то же равнодушие, но не было и намека на дружелюбие.— Но то, что я жив, тебя, кажется, не слишком радует.— На то воля Аллаха.— Волк, я не виноват, что получилось все именно так. Я был вынужден уходить за ущелье.— Не мне судить, — в голосе Гадаева промелькнула злость. Он отлично помнил, как Хромой со своим отрядом оголил оборону, уйдя в Грузию и оставив своих бывших соратников самим разбираться с федеральными войсками.— Не тебе, — кивнул Хромой. — Но я вытащил тебя из Чернокозова. За это ты должен благодарить меня.— Ты хотел, чтобы меня освободили. Я здесь. Что хочешь теперь от меня?— Забрать то, что принадлежит мне.— А что принадлежит тебе?— Не шути так. Волк.— Что может принадлежать тебе, бросившему своих воинов. Хромой?— Закрой свою зловонную пасть! — Хромой в ярости подался навстречу своему бывшему помощнику. Но тут Синякин зааплодировал:— Прекрасно. Греет душу. Передача «Найди меня». Встреча давних друзей!Хромой зло оглянулся на него, и тут взгляд его уперся в «стечкина», ствол которого, поднимаясь, теперь глядел прямо ему в переносицу.— Цыц, сволочь! — прикрикнул Синякин. — Волк, отдай по-хорошему. Все равно отдашь. Гадаев кивнул и спросил:— А что потом?— Потом подкину тебе деньжат. И двинешь с нами в Турцию. Или останешься здесь. Неверных резать. Их на твой недолгий век хватит.— Обещаешь?— Обещаю. Что в том тайнике?— Это тебя пусть не волнует.— Хорошо. Только, Волк, я тебе не завидую, если хитрить задумал. Не стоит.— Не стоит, — кивнул Гадаев. — Я все отдам.— Где тайник?— Километр от Гачи-юрта.— Ты туда все, что тебе передали, кинул?— Да.— Кто еще знает?— Кто знал, тех русские свиньи убили. Снаряд в «Ниву» угодил. И Махмуд. И Асламбек. И Баянт. Все там были.— Баянт, — задумчиво протянул Хромой. — Жалко.— Врешь, пес. Никого тебе не жалко! — все-таки взорвался Гадаев, выпучив налившиеся кровью глаза, на миг в них проглянула его легендарная ярость, способная Испепелить врагов на месте.— Ох, Волк, — укоризненно покачал головой Хромой, невольно подавшись назад и теперь устыдившись своего мимолетного страха.— Кончай базар! — прикрикнул Синякин. — Хожбауди, Махмуд! Руслан! В машину! До Гачи-юрта полтора часа ходу.
На летном поле застыли вертолеты. Рядом с полем располагались машины связи, вокруг которых было солидное свободное пространство, — ближе сотни метров к работающей станции стратосферной связи приближаться небезопасно. Вся местность была изрыта траншеями, в землю вкопаны БТРы Рядом стояли три двухэтажных здания, со стороны которых доносился стук отбойного молотка — там шел ремонт и вскоре там будут теплые казармы, где в приличных условиях можно будет зимовать. Пока же солдаты жили в палатках. Здесь было расположение бригады внутренних войск.— Знаешь, что с нами сделают, если мы упустим их? — осведомился полковник ФСБ в отличного качества легком и влагонепроницаемом камуфляже войск НАТО без погон и в их же вражьих легких ботинках, невысокий, приземистый и мощный, как танк, с плоским, будто сковородкой выровненным, лицом и сонным взглядом. Он сидел на расшатанном, из металлических трубок стуле в небольшой комнате одноэтажного здания штаба бригады. Просторный стол перед ним был засыпан картами и фотографиями аэрофотосъемки, на нем стоял семнадцатидюймовый компьютер. В углу на тумбочке расположилась большая армейская рация. Полковник зевнул. Он походил на человека, который последние годы периодически недосыпал.— Не расстреляют же, — отмахнулся Алейников.— Не расстреляют.— И дальше фронта не сошлют.Полковник хмуро кивнул. Он Прилетел из Москвы неделю назад и теперь возглавлял операцию, инициатором которой был Алейников. Сейчас в его руках была сосредоточена серьезная сила — ему подчинялись войсковые подразделения, бронетехника, подразделения спецназа, ждавшие своего часа. По мановению его руки в небо готовы были сорваться транспортные «Ми-8» с боевыми группами на борту и вертолеты огневой поддержки «Ми-24», знаменитые «крокодилы». И по нему трудно было понять, что его волнует больше — собственно успех операции или же возможность во весь голос отрапортовать о ее успешном завершении, прикрутить еще один орден, одолеть еще одну ступеньку служебной лестницы, а с каждым шагом ступени на ней имеют обыкновение становиться все более скользкими и крутыми, и получить наконец генеральские лампасы, которые ему прочили уже давно. Алейников мог сказать только за себя. Он сейчас думал об одном — «раздавить гадину». Его душа рвалась в бой и жаждала победы. И хорошо, если цена за эту победу будет не слишком высока.— Эх, Лев Владимирович, ты не представляешь, насколько нам нужен результат, — оживился полковник.— Что, политики опять требуют? — спросил Алейников.— Требуют… Нужны наглядные достижения в борьбе с терроризмом.— А откуда они будут, если нам опять вяжут руки, затевают какие-то переговоры за спинами у всех с бандитами? — недовольно кинул Алейников.— А что прикажешь делать? — полковник снова зевнул. — Окончательное силовое решение сегодня вряд ли возможно. Западные братья не позволят.— Совет Европы. Красный Крест. «Милосердие без границ»…— Во-во.— Мутанты либеральные, чтоб им пусто было!— Помню, на заседании Совета Европы вопрос о терроризме стоял после вопроса о нарушении прав голубых. Оказывается, маловато заводов выпускает смазку для занятий любовью, — хохотнул полковник. — А вообще. Западу позарез нужно, чтобы у нас резали головы. Терроризм — козырная карта в мировой политике. А мы, к сожалению, в этой политике сегодня игроки не из сильных… Так что нужно здесь замиряться с теми, кто способен замиряться.— Только не надо подставлять им под клыки открытую шею. А мы подставляем.— Это ты наверху объясни, — вздохнул полковник.— Я бы объяснил. Но меня туда не пускают.— Меня тоже.Алейников усмехнулся и произнес:— Значит, мы оба — пешки.— Нет, — покачал головой полковник. — Мы офицеры. А офицер — сильная фигура в шахматах.— И в жизни тоже.— Да. Когда ладьи и ферзи падают под ударами противника, остается офицер.— С дымящимся автоматом, — кивнул Алейников. — И назойливыми иллюзиями, от которых ему до смерти не избавиться, — о чести и Родине.— Точно так… Черт, — полковник нервно постучал по рации. Она молчала. И должна была молчать. Режим радиомолчания будет до самого последнего момента. Но все равно это молчание угнетало.Сейчас операция была в стадии, когда техническое и численное превосходство над противником ничего не решает. А все зависит от нескольких спецов, коим суждено оказаться в нужном месте в нужное время. Это самое трудное в контртеррористической работе — знать, где эти нужные места и когда там надо быть.Алейников вытер носовым платком лицо. Жара. В штабе пили холодную отвратительную кизлярскую воду, которую извлекали из старенького, жалобно дребезжащего, но упорно продолжающего производить холод холодильника «ЗИЛ». В жару лучше пить зеленый чай, но рука сама тянется к бутылке с холодной водой.Начальник криминальной милиции сидел, расслабившись, на стареньком дерматиновом диване и пытался не злиться, что время тянется так смертельно медленно. Он знал, что ждать еще долго. И все-таки чувствовал, что дождется своего часа. Столько сил и нервов вложено в эту операцию. Столько надежд.— Они опять начали движение, — доложил зашедший в кабинет технарь — подполковник-москвич из ФСБ, уже пожилой, спокойный, уверенный в себе и своей сложнейшей аппаратуре.— Хорошо, — кивнул полковник. Ближе к вечеру фээсбэшные технари сообщили долгожданное известие:— Порядок! Сигнал прошел!— По машинам! — воскликнул полковник. С него вмиг слетела сонливость, и он на глазах превратился в устремленного к цели волкодава, каким и был на самом деле.Вертушки начали раскручивать винты. Алейников, невольно пригнув голову, запрыгнул в салон. «Восьмерка» оторвалась от земли и, накренившись, устремилась вперед.
Глава 36ЛЮДИ ГИБНУТ ЗА МЕТАЛЛ
Три сумки из дешевого светло-серого кожзаменителя, старые, с пластмассовыми молниями, были плотно набиты и достаточно тяжелые. Одна из них лопнула по шву, и из нее туго выпирал синий целлофановый пакет, однако его содержимое рассмотреть было невозможно.Джамбулатов взял сумку и бросил наверх, в квадрат, очерчивающий кусок яркого синего неба и темный силуэт человеческой фигуры.— Эх, — крякнул рябой, поймав сумку.— Из-за этого все затеяно? — спросил Джамбулатов. Рябой равнодушно пожал плечами:— Хозяину видней.— Видней так видней. Золото там, что ли?— Нет. Золото тяжелое, — возразил рябой.— Точно. Золото куда тяжелей. Сумки были спрятаны в схроне, очень похожем на тот, что отдал Джамбулатов Синякину. Видимо, строили его для тех же целей — хранить оружие, которое со временем может понадобиться для очистительного джихада. Но оружия здесь не было. Здесь вообще ничего не было, кроме этих трех сумок.— Готово, — сказал Джамбулатов, становясь на деревянный, скрипнувший под его весом и закачавшийся угрожающе ящик и передавая рябому фонарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31