А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Для Тайлы это была еще ночь чудовищного унижения. Зато Ансельму и Вальцу было присуще коварство, ставшее почти инстинктивным. Страх превратился в стойкую и неистребимую ненависть.
Супруг овладел ею грубо, прямолинейно, не теряя времени на пустопорожние ласки. Она до сих пор вздрагивала от отвращения, вспоминая его бледное голое тело с наметившимся животом, его мокрые жадные губы и запах плохо выделанной кожи, исходивший от рук, виной чему были перчатки. Гальварус делал свое дело настойчиво, но без особого воодушевления, словно хотел получить некие гарантии зачатия. Он был одержим единственной страстью – к обладанию. Это касалось не только женщин и потому будущее Булхара представлялось туманным.
Тайла не задумывалась о том, чего добивалась от нее секта. Она не думала об этом даже тогда, когда королю были предъявлены неоспоримые свидетельства ее девичества, о чем тоже заблаговременно позаботился мастер Грегор. Она очутилась между молотом и наковальней, но не подозревала об этом. По неведению жуткую роль уготовил ей и Гальварус, заронив в ее лоно свое семя...
Король захрапел, задрав подбородок кверху. Его сильно выступающий кадык наводил Тайлу на нехорошие мысли. Если бы Гальварусу не было отведено соответствующее место в ее неосознанных планах, она покончила бы с ним здесь и сейчас. Самодовольное и сильное животное спало рядом, еще не догадываясь о том, что угодило в ловушку. Судьба наказывает расслабленных и самодовольных. Тайла вдруг осознала, что это не ее мысль. Это также не была мысль Преподобного Ансельма, склонного к более изящным умопостроениям. Циничная фраза, засвидетельствовавшая печальный личный опыт, могла прозвучать из уст висельника Вальца, если бы у него были уста.
Тайла раздвинула полог и тихо соскользнула со смятых простыней, испачканных куриной кровью. Каминный огонь не прогревал огромную спальню, но исходящий от каменного пола холод не вызвал у королевы даже легкого озноба. Любая одежда сейчас стеснила бы ее движения, и она осталась обнаженной. Ее пустой взгляд замер на оружии Гальваруса, разложенном будто напоказ. Оружие для парада, а не для боя. После недолгих колебаний Тайла остановила свой выбор на небольшом, но хорошо сбалансированном кинжале и собрала в охапку одежду короля.
Спальни супругов находились рядом; их разделяла узкая, низкая и не слишком приметная дверь, которую можно было принять за резную деревянную панель. Дверь оказалась не заперта. Отворив ее, Тайла попала в свои владения. Здесь было еще холоднее и совершенно темно. Слабый свет из соседней спальни проникал не дальше порога. Очевидно, никто не предполагал, что этой ночью королева вернется к себе. Она и сама не предполагала ничего подобного, но после любовной пытки что-то сломалось у нее внутри.
Она закрыла дверь и сделала несколько шагов в кромешной тьме. Положила на пол одежду и кинжал, приготовилась зажечь свечу. В этот момент свет вспыхнул сзади – не теплый и подрагивающий свет горящего фитиля, а ровное бело-голубое сияние, превращающее кожу в гладкий мертвый мрамор. Кроме того, источник света находился выше ее головы.
Тайла медленно обернулась. Вряд ли ей следовало опасаться здесь кого-то, кроме одного человека. Она не ошиблась. Низкая темная фигура, угадывавшаяся под режущим глаза пятном Луны, принадлежала Грегору. Светящийся шар поплыл к ней, и она смотрела на него равнодушно, потому что у нее было весьма ограниченное представление о том, что такое небесные светила и что такое волшебство.
Повязка на лице Грегора была поднята и облегала голову черным обручем. Пустая левая глазница была открыта, и в ней шевелилось что-то, похожее на детский пальчик, ощупывавший края незакрывающихся рваных век. Тайла ощутила странное влияние, затруднявшее движения и дыхание, будто воздух в комнате стал жидким. Несмотря на лед, сковавший ее конечности, она понимала, что сектант пока использует свою силу всего лишь для запугивания.
Грегор подошел ближе. Щурясь, она могла разглядеть черты его лица. Он улыбнулся, но эта улыбка не обещала ей ничего хорошего. Она попыталась опередить его.
– Как ты смеешь? – прошипела она еле слышно, чтобы не разбудить Гальваруса. – Кто пустил тебя сюда?
Вместо ответа он дал ей пощечину. Когда ее голова вернулась в прежнее положение, Тайла услышала тихий проникновенный голос.
– Это первый урок. Не забывайся. Возвращайся к своему мужу и постарайся быть хорошей женой. Ты меня понимаешь?
Она с трудом кивнула. Поднимать шум было не в ее интересах. Очередное унижение почти уничтожило ее, но именно сейчас она почувствовала, что для нее все только начинается. Ее тройственная природа была не разрушительной болезнью, а спасением на краю пропасти.
– Ступай к королю! Впредь не заставляй меня быть непочтительным...

...Грегор был обманут ее покорностью. Она присела, чтобы поднять одежду мужа и на какое-то мгновение выскользнула из лучей магического света. В следующую секунду кинжал мелькнул в стоячем воздухе и вонзился под правую ключицу мастера.
Бросок получился не очень сильным, а кинжал не был метательным ножом, однако Грегор не потрудился надеть доспех. Клинок пробил одежду и достаточно глубоко вошел в тело. Это заставило сектанта замолчать. Миниатюрная Луна, освещавшая спальню, метнулась вверх, и холодный свет выхватил из тьмы альковные сцены, коими был расписан потолок.
Грегор стал медленно оседать на пол, сопротивляясь охватившей его слабости. Детский пальчик с кривым жалом вместо ногтя судорожно забился в глазнице. Луна выписывала сложную фигуру под потолком и вдруг упала на пол. В ее гаснущем сиянии клубилась потревоженная пыль. Что-то метнулось к Тайле – неразличимое и стремительное, но едва ли похожее на птицу – и оцарапало ее щеку.
После этого членистое тельце оказалось на лбу у Грегора и, содрогаясь, спряталось в своей пещере. Тайла смотрела на лежащего мастера. Рана, нанесенная кинжалом, оказалась не смертельной, но крови пролилось много. Тайла не знала этого и посчитала Грегора мертвым.
Ее растерянность продолжалась всего минуту; голому существу нелегко соображать в холоде и темноте. Она попыталась прибегнуть к превращению впервые с того момента, как ощутила себя женщиной в наполненном землей саркофаге.
Ей предстояло вспомнить нечто забытое. Использовать память тела, которой не могло быть, тем не менее, в самом ее отсутствии содержалось некое магическое равновесие. А еще Тайлу подстегивал страх. Теперь, когда отступать было некуда, она заподозрила, на что обрекла себя.


* * *

Желание. Необходимость. Нестерпимость. Распад.
Нездешний покой. Неживые тени, танцующие вне времени.
Наконец, слияние с самой собой внутри яйца, оплодотворенного колдовством. Липкие струи отвердевали и становились плотью; фрагменты ощущений складывались в непрерывно существующее сознание. Радость и кошмар просыпались одновременно. Пробуждение вызвало ужас – новое существо явилось в мир беззащитным и нагим, как младенец. Только ему не было даровано счастливое неведение...
Прежний холод окружал его. Прежняя тьма, пронзенная единственным светящимся столбом. В этих украденных лунных миазмах появился высокий мужчина с черными всклокоченными волосами. Он осмотрел свое тридцативосьмилетнее тело и, по-видимому, остался доволен им. Это было худое, но сильное тело человека, который часто голодал и много сражался. Старые шрамы составили рельефный рисунок на его коже; самый большой и черный рассекал пополам лоб. Странный наклон головы придавал мужчине несколько иронический вид.
Расчленитель Вальц засмеялся. В тусклом свете, падавшем снизу, его лицо исказил жутковатый оскал, но единственный свидетель этого лежал без чувств у его ног. Вальц смеялся вначале тихо, потом громче, пока не вспомнил, что еще не свободен.
Выбор лазаря был не случаен. Инстинктивно он предпочел одряхлевшему Ансельму того, кто был способен лично сражаться и, если потребуется – убивать. Исполнителя, а не организатора. Того, кто не остановился бы ни перед чем.
Так Вальц снова появился на земле спустя пару месяцев после казни.

8

Вальц склонился над телом мастера и протянул руку к его лицу, казавшемуся восковым. Тень этой руки запрыгала на потолке, как огромная летучая мышь. Пальцы у Вальца были длинные, а отросшие ногти загнуты книзу. Он раздвинул ими веки Грегора и попытался извлечь насекомое. Ядовитая тварь была гладкой, скользкой и цеплялась за края своей слизистой норы.
С застывшей улыбкой Вальц вытащил из груди Грегора нож и поддел насекомое лезвием. Вероятно, он повредил панцирь, но извлек тварь из глазницы, слегка испачкав в крови. За нею тянулись белесые нити, обрывавшиеся с писком тончайших струн. Насекомое оказалось легким, как бы пористым, но эти поры были неосязаемы. Теперь, вне тела Грегора, оно испускало гнилостный свет, будто было окутано зеленоватой пеленой. Вальц положил его в рот и хладнокровно разжевал.
За его спиной распахнулась маленькая дверь, соединявшая спальни. Лазарь стремительно обернулся. Собственная нагота никак не стесняла его, тем более, что вероятный противник тоже был почти голым.
Гальварус, возникший на пороге спальни, обвел его мутным, непонимающим взглядом, который так и не прояснился, когда король взревел:
– Какого дьявола?!..
В тишине его хриплый спросонья голос прозвучал оглушительно. Вальц подумал, что крик должен был разбудить по крайней мере слуг, находившихся поблизости от спальни королевы. Темнота и некоторая растерянность Гальваруса были его союзниками. Король не успел больше ничего сказать. Разделявшие их несколько шагов Вальц преодолел раньше, чем стихло гулкое эхо.
Его кулак врезался в переносицу Гальваруса и тот зарычал от боли. Вальц продолжал наносить жестокие удары до тех пор, пока король не вывалился в свою спальню и распростерся на полу. К этому моменту его лицо напоминало мокрую подушку из багровой ткани.
Раздался робкий стук в дверь. Кто-то осведомился о желаниях Его Величества.
– Убирайся! – заорал Вальц, не слишком беспокоясь о том, похож ли его голос на голос Гальваруса. Он снимал белье с бесчувственного тела и натягивал его на себя. Оно было теплым, чуть влажным и с пятнами крови, но среди многочисленных недостатков Вальца никто никогда не отмечал излишней брезгливости.
Велико было искушение лишить Гальваруса предмета его мужской гордости, незадолго до этого терзавшего лоно Тайлы, однако король мог истечь кровью раньше, чем кто-либо пришел бы ему на помощь. Кроме того, Вальц понял, что заполучил ценного заложника и уже сообразил, как выбраться за пределы дворца и беспрепятственно покинуть Свийю.
Кто-то несколько раз с беспокойством воззвал из-за двери, потом в коридоре раздался шум. На этот раз Вальц не потрудился ответить. Он сидел, прислонившись спиной к глухой стене, и обнимал голого короля. Не слишком приятное объятие, но что поделаешь... Со стороны они выглядели, как отдыхающие любовники. Одна рука Вальца охватывала грудь Гальваруса, другая держала кинжал, приставленный к королевскому горлу и почти незаметный под каштановой бородой.
В коридоре собрались стражники и принялись выламывать дверь. Еще несколько человек проделывали то же самое с дверью, ведущей в спальню королевы. Вальц позволил себе немного расслабиться; он равнодушно прислушивался к ударам топоров и жалобному скрипу дерева. Гальварус зашевелился в его объятиях. Это был сильный мужчина, который еще мог приподнести не один неприятный сюрприз. Вальц слегка придушил его и напомнил о кинжале, проколов острием кожу. Король подергивался, приходя в себя и осмысливая положение, в котором оказался.
– Что тебе нужно? – просипел он наконец, скашивая глаза и безуспешно пытаясь увидеть лазаря.
– Совсем немного, – Вальц говорил в самое ухо, наблюдая за тем, как ращепляются доски вокруг засова. – Верхнюю одежду, оружие и закрытые носилки. Для двоих.
– Ты не уйдешь далеко.
– А мне казалось, что ты хочешь пожить еще немного. Королевство, молодая жена – разве мало причин быть послушным?
– Что с ней? – спросил Гальварус, видимо, обеспокоившись о своей собственности.
– С ней все будет в порядке. А теперь останови своих псов!
Дверь вылетела, рассыпавшись на остроконечные обломки, и в спальню ворвались около десятка человек – полуодетые рыцари и хорошо вооруженные стражники. Почти одновременно люди короля появились и со стороны соседней спальни. Пылающие факелы ярко осветили фигуру голого короля и руки спрятавшегося за ним неизвестного.
Вальц подкрепил свою просьбу еще одним болезненным уколом, и Гальварус поспешно рявкнул: «Стоять!». Это несколько отрезвило его подданных, еще не успевших понять, что происходит. На лицах рыцарей, знавших о первой брачной ночи короля, было написано недоумение.
Лазарь не осознавал, каково сейчас Гальварусу. Он нанес королю тягчайшее оскорбление, но что это значило в сравнении с тем, что Вальц перенес когда-то? Так, легкий флирт со смертью... Сейчас в его сторону были нацелены несколько клинков и три арбалета. Голова и туловище Гальваруса служили неплохим прикрытием, а место возле стены он выбрал так, чтобы его не могли обстрелять из окон.
Раздавшиеся возгласы свидетельствовали о том, что в спальне королевы нашли изуродованного Грегора. Но те, кто понимал хоть что-нибудь, уже искали взглядом Тайлу...
– Молчите все! – выдохнул Гальварус, перекрывая шум и давясь от ненависти. Он все еще не терял надежду вырваться, но нажим клинка на горло не ослабевал. Достаточно было одного движения, чтобы отправить короля на тот свет. Он почувствовал, как его захлестывает волна бешенства. Придворные, бессильно и тупо взиравшие на его позор, раздражали Гальваруса не меньше, чем приклеившийся сзади мерзавец. Где-то на периферии сознания появилась мыслишка о том, что кто-то из них – наверняка предатель.


* * *

Спустя три часа шестеро безоружных носильщиков опустили свою ношу в чаще старого леса, растущего севернее Свийи. После того, как они оказались за пределами города, им пришлось двигаться, подчиняясь глухим командам, доносившимся из закрытых носилок. Еще через некоторое время, углубившись в лес, они потеряли из вида большой конный отряд, который следовал за ними в отдалении. Голос заставлял их неоднократно менять направление, пробираться через густые заросли, переходить вброд холодные лесные ручьи, преодолевать завалы из мертвых деревьев, пока, наконец, не объявил об окончании этой пытки. По приказу короля все шестеро разошлись в разные стороны. Им предстояло до наступления темноты найти дорогу к городу или погибнуть.
Человеку, который заставил выбраться из носилок изрядно продрогшего Гальваруса, было наплевать на это. Сам он был полуодет, но не обнаруживал никаких признаков замерзания. Его кожа осталась гладкой, хотя и приобрела лиловый оттенок, обезобразивший местами подозрительную белизну.
За время вынужденного путешествия Гальварус неоднократно предпринимал попытки бежать, отчего теперь на его горле имелось множество неглубоких, но кровоточащих ран. Последняя, едва не лишившая короля речи, вразумила его и больше он уже не дергался, признав свое временное поражение.
Черноволосый человек провел острием кинжала по телу короля. Тот решил, что настала его последняя минута. Но лазарь не стал убивать, а только спокойно и расчетливо, как мясник, четырежды проткнул мякоть высокородной королевской плоти. Два удара в каждое из бедер и два – в мышцы рук, чуть повыше локтей.
Гальварус рухнул на землю, кусая траву от боли и бессильной ярости. Мерзавец поступил с ним так же, как поступают с добычей охотники, когда преследуют более крупного зверя.
Он лежал, прислушиваясь к удаляющимся шагам черноволосого. Они стихли очень быстро. Раненому королю оставалось только молиться и гадать, кто найдет его раньше – люди или волки. Впрочем, сейчас он был легкой добычей даже для лисенка. Лес уже узнал о его присутствии и готовился переварить чуждую плоть. Мельчайшие твари изучающе ползали по бледнеющему лицу Гальваруса; в землю по каплям уходила его кровь, и с нею уходили силы.
Он попытался встать на колени, но боль пронзила конечности, голова закружилась, и король повалился набок. Он услышал низкий ритмичный звук, как будто где-то за горизонтом сотрясалась кожа гигантского барабана. Звук был зловещим, и его приближение означало смерть. Гальварус знал это, хотя и не понимал, откуда взялось такое знание. Неоспоримое, как наступление ночи.
То, что он принял за грохот далекого барабана, было нарастающим шумом в его голове.

9

Отряды королевской пехоты прочесывали лес. Все дороги к северу от столицы были перекрыты конными частями. Люди короля обыскивали замки, деревни, трактиры, караваны, даже дипломатические экипажи.
1 2 3 4 5 6