Летом 1965 г. Джим покинул Калифорнийский университет, с трудом получив диплом (по сути, благодаря акту милосердия со стороны колледжа). Моррисон даже не потрудился прийти на церемонию выпуска; он уже уехал, побушевав пару дней после того, как первый и единственный показ его дипломной работы вызвал крайне негативную реакцию со стороны преподавателей и студентов. Однако кино осталось неизменной страстью Моррисона; в дальнейшем он снял еще два фильма — «Пир друзей» («A Feast Of Freands»), в соавторстве с двумя приятелями из университетской киношколы, и «HWY», рассказывающий «о человеке, который путешествует автостопом и из мира природы попадает в большой город». Также он сделал рекламные ролики к песням «Break On Through» и «The Unknown Soldier», а незадолго до смерти в соавторстве с модным драматургом Майклом Мак-клером закончил работу над сценарием к фильму «Адепт».
К тому времени Джим уже порвал всякие отношения с семьей и теперь даже сжигал чеки, которые присылали родители, И дело было не только в том, что в разгар вьетнамской войны отец, командовавший авианосцем, мог навредить имиджу Джима. Похоже, здесь имела место глубокая личная неприязнь, В 1969 г. в одном из интервью Джим сказал: «Большинство любящих родителей и родственников совершают убийство с улыбкой на лице. Они заставляют нас разрушать личность, которой мы являемся на самом деле: происходит незаметное убийство…» Ваш пациент, доктор Фрейд!
Как рассказывает Джерри Хопкинс, после того как Джим стал знаменитым, мать пыталась позвонить ему по телефону, но он не стал с ней разговаривать. А когда она появилась в первом ряду на одном из концертов The Doors, Джим прокричал так называемый «Эдипов фрагмент» песни «The End» прямо ей в лицо.
Джим выехал из квартиры, которую занимал, и ночевал где придется — как правило, на полу у друзей. Во многом это было обусловлено желанием Джима «исчезнуть» на какое-то время: покинув колледж, он запросто мог попасть в армию. Переехав в Венис-Бич, с июня по август 1965 г. он жил у Денниса Джейкоба, а затем поселился на крыше какого-то склада. Один из его приятелей вспоминал, что в тот период Моррисон глотал ЛСД, «как конфеты». «Кислота» тогда еще не была запрещена и открыто продавалась в престижных бутиках квартала Венис. В течение нескольких лет Джим пил и курил марихуану, поэтому рано или поздно он бы обязательно попробовал «кислоту», которую в те годы активно популяризировали Тимоти Лири и Ричард Олперт, назвав ее «ответом на все вопросы». Этот наркотик выявлял скрытые (и не всегда лучшие) аспекты человеческой личности. Благодаря этому у Джима обнаружился совершенно неожиданный талант. Несмотря на отсутствие какой-либо тяги к музыке (у Джима были смутные планы стать писателем или социологом), ему вдруг «стали слышаться песни». Как Моррисон впоследствии признавался Джерри Хопкинсу из журнала «Rolling Stone», его вдруг стали посещать музыкальные образы: «Внутри себя я слышал настоящий концерт, там была группа, песни и публика, большая публика. Первые пять или шесть песен я написал, просто перенеся на бумагу то, что слышал в фантастическом рок-концерте, происходящем в моем подсознании. И раз уж я написал эти песни, я просто должен был их спеть».
Похоже, в то лето «кислота» составляла основную часть рациона Моррисона, и он продолжал употреблять ее в чудовищных дозах на протяжении еще примерно двух лет. Джим похудел с 73 до 61 килограмма, и впервые из-под прежде пухлых щек стали виднеться скулы, И вот прекрасным жарким летом, в августе 1965 г. Джим Моррисон внезапно столкнулся с парнем, которого он знал по Калифорнийскому университету, — Реем Манзареком.
Реймонд Дэниел Манзарек родился 2 декабря 1939 г. (или 1942 г., согласно источникам компании «Электра») в Чикаго. Играть на фортепиано начал с девяти-десяти лет. Рей вспоминал: «Первые четыре года я ненавидел это занятие, пока чему-то не научился. И вдруг оно превратилось в удовольствие. Я впервые услышал, как тогда говорили, „музыку для темнокожего населения“, когда мне было двенадцать-тринадцать лет, и понял, что попался, Я слушал Эла Бенсона, Большого Билла Хилла — чикагских диск-жокеев, и моя техника игры на фортепиано изменилась. Я попал под влияние джаза, научился играть размашистые пассажи левой рукой и познакомился с музыкой, в которой важную роль играет ритм Джаз, блюз, рок…» Хотя Манзарек учился в Чикагской консерватории, куда сильнее его тянуло в сторону блюзовых клубов южной части города. Прослушав курс экономики в университете Де Пол, Рей отправился в Калифорнию, чтобы изучать право в местном университете. После двух недель обучения он ушел оттуда и записался на курсы менеджмента при Американском западном банке. Еще через три месяца Рей отказался от перспектив, связанных с банковским делом, и вернулся в Калифорнийский университет с намерением изучать кинематографию.
В декабре 1961г., страдая от неразделенной любви, Манзарек принял необдуманное решение уйти в армию. Играя в военном ансамбле на Дальнем Востоке, он осознал, какую ужасную ошибку совершил. Стремясь демобилизоваться раньше срока, Рей поведал армейскому психиатру, что подозревает в себе гомосексуальные наклонности. Благополучно закончив службу на год раньше положенного срока и вернувшись в университет на отделение кинематографии, Манзарек повстречал там Джима Моррисона, который только что приехал в Лос-Анджелес.
Будучи лучшим студентом курса, Манзарек, однако, не забросил музыку и регулярно играл в группе «Rick And The Ravens» («Рик и Вороны») вместе с двумя своими братьями, Риком и Джимом. Он вспоминал: «Мы слушали „The Beatles“ и „The Rolling Stones“ и думали: погодите, ведь эти парни такие же, как мы. И шутка ли, они не сходят с первых страниц! Народ по ним с ума сходит, девки кидаются им на шею. Они выпускают пластинки и делают большие деньги. Мы хотим того же!» Группа записала единственный, никем не замеченный сингл на фирме «Aura Records». На конверте Рей значился как «Вопящий Рей Дэниелс» (Screaming Ray Daniels)! Каждую пятницу и субботу группа играла в Санта-Монике, в клубе под названием «Turkey Joint West». По воспоминаниям Манзарека, именно на сцене этого клуба состоялся дебют Джима Моррисона: «Я учился в киношколе, а это было что-то вроде подработки… Я зарабатывал около тридцати пяти долларов за ночь, и этого хватало на оплату учебы. Именно там Джим впервые спел со сцены. Туда приходила куча народу из киношколы Калифорнийского университета, часто там вообще никого не было, кроме них. Поэтому я иногда приглашал всех на сцену, и около двадцати парней прыгали там, распевая во весь голос песни вроде „Louie, Louie“.
Когда накануне концерта, в котором «Ravens» должны были выступать вместе с дуэтом «Sonny & Cher», один из музыкантов покинул группу, Манзарек оказался в затруднении. Ему срочно потребовался еще один человек, так как по контракту группа должна была состоять из шести музыкантов, ни больше ни меньше. И тут Рей почему-то подумал о Джиме Моррисоне. На следующий день Джим появился на сцене с неподключенной гитарой и весь концерт провел, стоя спиной к публике. Несмотря на столь скромное (по правде говоря, несущественное) участие в происходящем, Моррисон впоследствии говорил о том концерте: «Мне открылся совершенно новый мир, о котором я и не знал, — свободный, волнующий, напряженный и странный…»
Получив деньги, причитавшиеся ему за концерт, Джим переехал в Венис-Бич, где через несколько месяцев Манзарек вновь с ним встретился: «Чудесный летний день в Калифорнии, середина августа, и по пляжу навстречу идет не кто иной, как Джим Моррисон. Я сказал: „Эй, парень, я думал, ты собирался в Нью-Йорк“. Он ответил: „Да, я собирался, но решил остаться здесь. Я живу на крыше у одного приятеля, пишу песни“.
Они разговорились о музыке. Манзарек сидел на песке, и Моррисон нараспев прочел ему текст песни под названием «Moonlight Drive» («Лунная дорожка»). Годы спустя Манзарек вспоминал: «Когда он спел эти строки: „Let's swim to the moon, / Let's climb through the tide, / Penetrate the evening, / That the city sleeps to hide“ („Давай поплывем к луне, / Преодолеем морской прилив, / Постигнем секреты этого вечера, / Которые город прячет во сне“), я подумал: вот оно… Казалось, если мы соберем группу, то заработаем миллион долларов».
Изменившийся, сильно похудевший, Джим даже внешне подходил на роль суперзвезды. Рей считал, что он похож на Давида Микеланджело. В то же время Манзарек, угловатый, скованный в движениях и спокойный, обеспечивал идеальный противовес Моррисону с его буйным темпераментом. (Годы спустя Джим говорил: «Мне достаточно бросить взгляд на Рея, чтобы понять, где я хватил через край») Группу решили назвать The Doors («Двери») в честь психоделических мемуаров Олдоса Хаксли «The Doors Of Perception» («Двери восприятия»). Как известно, сам Хаксли позаимствовал название из высказывания Уильяма Блейка: «Если бы двери восприятия были свободны, все в мире предстало бы человеку таким, каково оно воистину есть, — бесконечным». Название ясно указывало на эксперименты музыкантов с наркотиками, поэтому, учитывая взлет психоделической культуры, оно оказалось удачным в коммерческом смысле. Манзарек вспоминал: «В тот период мы глотали большое количество психоделических веществ, поэтому „двери восприятия“ в наших головах были свободны, и мы рассматривали музыку как способ сделаться проповедниками новой религии, религии „самости“, когда каждый человек становится Богом. Эта идея изначально питала The Doors, воплощаясь в музыке и блестящих стихах Джима». Любопытно, что это название впервые пришло в голову Моррисона еще во время учебы в киношколе, когда он предложил своему сокурснику Деннису Джейкобу организовать дуэт под названием «The Doors: Open and Closed» («Двери: открытые и закрытые»).
Джим поселился у Манзарека, в течение пары недель они работали над песнями, после чего приступили к репетициям с братьми Рея Риком и Джимом (фортепиано и гитара соответственно), используя в качестве ударника и бас-гитариста всех, кого удавалось пригласить. Затем Рей, который был поклонником Махариши Махеш Йоги, в лос-анджелесском медитационном центре Махариши познакомился с Джоном Денсмором. Любопытно, что Робби Кригер также был приверженцем учения трансцендентальной медитации: таким образом, трое из четырех членов группы The Doors оказались духовными союзниками. Как им удавалось ладить с таким человеком, как Моррисон, столь разительно отличавшимся от них характером? Это остается самой большой загадкой из всех, связанных с историей группы.
Джон Пол Денсмор родился 1 декабря 1944г. в Санта-Монике и уже с двенадцати лет играл на ударных, в основном джаз: «Первую ударную установку мне купили, когда я учился в начальной школе. В средней школе я играл нечто вроде классической музыки — литавры, малый барабан, а затем в течение трех лет занимался джазом, участвуя в джэм-сейшенах в Комптоне и Топанга-Кэньон». Денсмор был в составе группы под названием «Terry Driscoll and The Twilighters», о которой не сохранилось никакой информации, а затем присоединился к «The Psychedelic Rangers», где играл гитарист Робби Кригер. («The Rangers» записали одну песню, «Paranoia Blues», которая остается неизданной и по сей день.) Однажды кто-то порекомендовал Манзареку Денсмора как хорошего ударника. «Я подошел к Джону и сказал: «Слушай, парень, я играю на клавишных, у меня есть знакомый — один гениальный певец, который пишет песни.
Мы пытаемся сколотить группу, и нам нужен ударник, ты хотел бы попробовать?» И он ответил: «Конечно, почему бы нет?» Так Джон начал репетировать в группе, где все еще играли братья Рея. Денсмор совершенно не воспринимал стихи Джима: «Их песни совсем не трогали меня… я многого не понимал. Но потом подумал: я ведь ударник, а не автор». Примерно в это же время Моррисон написал письмо родителям, сообщая, что оставил учебу и поет в рок-группе. По свидетельству некоторых источников, ответ был полон агрессии, и Джим больше никогда не писал домой.
Недолгое время с группой играла бас-гитаристка (имя неизвестно). Она участвовала в демо-записи, которую The Doors сделали в течение трех часов в студии «World Pacific» (в компании «Aura Records» у Манзарека оставалось некоторое количество оплаченного студийного времени). Было записано шесть песен: «Moonlight Drive», «Hello, I Love You» («Привет, я люблю тебя»), «My Eyes Have Seen You» («Мои глаза увидели тебя»), «End Of The Night» («Конец ночи»), «Summer's Almost Gone» («Лето почти прошло») и «Go Insane» («Схожу с ума»), известная также под названием «A Little Game» («Маленькая игра») и впоследствии ставшая частью музыкальной поэмы «Celebration Of The Lizard».
С этой записи было сделано три лаковых оттиска. Манзарек, Моррисон и Денсмор носились с ними по всему Лос-Анджелесу, стараясь заинтересовать звукозаписывающие компании. Но результат был нулевым, пока они не встретили представителя компании «Коламбиа» Билли Джеймса, при участии которого в свое время были «раскручены» «The Birds». Он решил заключить контракт с группой. И тут оба брата Рея Манзарека, с гениальной прозорливостью выбрав момент, решили покинуть группу. И если потерю второго клавишника можно было пережить, то без гитариста обойтись было никак нельзя.
К счастью, на это место уже существовала идеальная кандидатура. Робби Кригер играл с Джоном Денсмором в группе «The Psychedelic Rangers», а также посещал центр Махариши в те времена, когда Манзарек встретил там Денсмора. В то время Рей не нуждался в гитаристе, но сейчас ситуация изменилась, и Робби получил приглашение участвовать в репетициях.
Роберт Алан Кригер родился 8 января 1946 г. в Лос-Анджелесе и, следовательно, был самым младшим участником группы. И его с детства окружала музыка. Кригер вспоминал: «В моем доме звучало много классической музыки. На самом деле, первое, что мне понравилось из услышанного, так это „Петя и Волк“ . Кажется, мне было около семи лет. Затем… я часто слушал рок-н-ролл по радио: Фэтс Домино, Элвис Пресли, «The Platters». Отец любил марши, и, когда мне было десять лет, я начал учиться играть на трубе, но из этого ничего не вышло. Поэтому я стал играть блюзы на фортепиано, а затем, в возрасте семнадцати лет, взялся за гитару. Моя первая гитара появилась, когда мне исполнилось восемнадцать. Это была мексиканская гитара фламенко, и я стал брать уроки игры фламенко. Так продолжалось несколько месяцев, пока я не увлекся пластинками с записью блюзов и более современного рок-н-ролла, наподобие Пола Баттерфилда. Если бы он не стал играть на электроинструментах, я, пожалуй, никогда не пришел бы к рок-н-роллу. На самом деле мне хотелось изучать джаз. Я познакомился с людьми, которые играли рок-н-ролл с элементами джаза, и решил зарабатывать на жизнь музыкой».
Как только начались репетиции, Манзареку стало ясно, что Кригер (тоже, кстати, студент Калифорнийского университета, занимавшийся на факультете психологии) с характерным для его манеры гулким звучанием гитары идеально вписывался в музыку, которую играли The Doors: «Я сказал себе: вот то, что надо, это самый лучший музыкант, которого я встречал. Правда, в тот момент мы все были немного под кайфом, но все равно это было… здорово, здорово с самого начала».
Они репетировали в течение недели, а по уик-эндам играли, где удавалось: на свадьбах, днях рождения и т.д. В основном The Doors исполняли незатейливые хиты: «Louie, Louie», «Gloria» и другие, явно потакая вкусам публики. Моррисон по-прежнему застенчиво отворачивался от людей, а за вокал почти полностью (если не полностью) отвечал Рей. Что касается «Коламбиа», то на этом фронте все было без перемен: Билли Джеймс по-прежнему пытался найти продюсера для группы. Но по крайней мере, компания купила для музыкантов приличную аппаратуру, в том числе орган «Вокс», на котором Манзарек играл в первых трех альбомах The Doors.
К декабрю группа была готова к прослушиванию в клубах — музыкантам было нужно постоянное место для выступлений. Однако раз за разом The Doors получали отказ, как правило, из-за отсутствия в группе бас-гитариста (они прослушали нескольких, но так и не нашли ни одной родственной души). И тут по чистой случайности Манзарек открыл для себя волшебные способности устройства под названием «Фендер Роде пиано бас», клавишного инструмента, имитирующего звучание бас-гитары. Практика исполнения буги-вуги научила Рея управляться с двумя клавиатурами одновременно, поэтому из него получился «чертовски хороший басист».
По мере того как группа работала над созданием собственного материала, Моррисон обретал уверенность в себе. В 1981 г., отвечая на вопрос Джесси Нэш, влияла ли «кислота» на творчество группы, Робби Кригер сказал: «Хм… пожалуй, да. Особенно это касалось песен, написанных Джимом. Он принимал ЛСД в больших количествах. Я тоже баловался ЛСД, но к моменту образования The Doors бросил это дело. Если бы продолжал, то наверняка сошел бы с ума. А в случае с Джимом остальные члены группы должны были очень строго следить за собой, чтобы уравновешивать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12