Здесь выложена электронная книга Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям автора по имени Султанов Шамиль Загитович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Султанов Шамиль Загитович - Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям.
Размер архива с книгой Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям равняется 226.33 KB
Жизнь замечательных людей – 679
Vitmaier
«Ш.З. Султанов, К.З. Султанов «Омар Хайям»»: Молодая гвардия; Москва; 1987
Аннотация
Книга о великом поэте и мыслителе Востока. Его стихи, переведенные на многие языки, пользуются всемирной славой. Омар Хайям известен также как математик и философ. Основанная на привлечении множества малоизученных материалов, книга — первое на русском языке подробное жизнеописание Хайяма — включает также широкую характеристику исторической обстановки и духовной жизни мусульманского Востока в XI—XII веках.
Ш.З. Султанов, К.З. Султанов
ОМАР ХАЙЯМ
Введение
Омар Хайям… Да, именно так называют во всех частях света великого поэта, человека и ученого, того, чье полное имя Гияс ад-Дин Абу-аль-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури, чей облик овеян легендами, история жизни которого до сих пор остается во многом таинственной и загадочной.
Кем же был он прежде всего? Поэтом? Астрономом? Математиком? Философом? А может быть, и тем, и другим, и третьим? Ведь история знает немало гениев, наделенных способностями буквально во всех сферах человеческой деятельности. Такие люди суть украшение всего рода человеческого, его величайшее достояние, золотой фонд. Можно ли отнести к ним Хайяма? Безусловно. Но встает другой вопрос: какая грань его разностороннего таланта наиболее яркая? Что стало решающим для того, чтобы его имя обрело бессмертие? Энциклопедист Ибн Сина — это прежде всего философ и врач, многогранный Леонардо да Винчи — это сгусток таланта, наиболее ярко проявившийся в изобразительном искусстве… Примеры эти не единичны. Но какой дар Хайяма можно поставить на первое место?
Чтобы ответить на этот вопрос, авторы предлагают читателю провести маленький эксперимент. Выйдите на улицу и спросите, ну, хотя бы у первых десяти-пятнадцати прохожих, кто такой Омар Хайям. Можете не сомневаться, ответ будет один: поэт. Это главное. Однако, возможно, в ответах не будет единства по вопросу о характере поэзии Хайяма. Одни — их будет большинство — скажут, что Хайям — это певец вина и земных радостей, гедонист и эпикуреец. «Поэт-философ», — добавят другие. И кое-кто, возможно, скажет, что и вино, и земные радости в строках Хайяма — это не столько напрямую воспевание быстротечных удовольствий, сколько тщательно упрятанный протест против узкого догматичного восприятия мусульманской ортодоксии: ведь, как известно, употребление вина «правоверным» мусульманам запрещает Коран. Вполне вероятно, что не в каждом десятке опрошенных найдется человек, знающий — пусть понаслышке — о серьезных философских трактатах великого поэта, а равно ж о том, что был он к тому же выдающимся математиком и астрономом.
Но, действительно, кем же был на самом деле Хайям? Вопрос непростой, если учесть, что современная наука по-прежнему располагает довольно скудными данными о его жизни, многие научные работы Хайяма не дошли до наших дней, остается сомнительным авторство ряда четверостиший.
Личность Омара Хайяма также стала предметом ожесточенных споров, причем одни исследователи видели в нем только гедониста, другие — только скептика, третьи — только мистика. В 1897 году известный русский востоковед, профессор Валентин Алексеевич Жуковский в своей работе о Хайяме привел такой список различных, взаимно исключающих характеристик Хайяма, накопленный к этому времени в литературе: «Он вольнодумец, разрушитель веры; он безбожник и материалист; он насмешник над мистицизмом и пантеист; он правоверующий мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он гуляка, развратник, ханжа и лицемер. Он не просто богохульник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой нравственной веры; он мягкая натура, преданная более созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он скептик-эпикуреец, он персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне… Можно ли, в самом деле, представить, — продолжает Жуковский, — человека, если только он не нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных страстей, мучительных сомнений и колебаний».
Хайям известен как автор глубоких философских трактатов, он занимался физикой и историей, политикой и музыкой, современники восхищались его математическим дарованием, изобретенный им более восьмисот лет назад астрономический календарь был точнее того, которым мы пользуемся сейчас. Но — удивительно! — большинство ныне живущих людей даже не ведают о его других ипостасях, кроме поэтической.
В сознании людей Хайям — это прежде всего гениальный поэт. Его сборники стихов изданы на многих языках народов мира, благодаря «Рубайяту» Хайяма его имя знают во всех странах и континентах. Его поэтическое наследие вызвало к жизни целое направление, особую школу в литературе.
В чем же загадка четверостиший Хайяма? Казалось бы, могут ли современного человека волновать стихи с налетом восьмисотлетней старины? Но в том-то и дело, что понятие «старина» к четверостишиям Хайяма неприложимо. Они существуют как бы вне сиюминутной суетности, они словно вплетены в некие основные линии и структуры спокойствия и вечности времени. Но в то же время, читая Хайяма, часто не знаешь, следить ли за мыслью в его стихах или просто наслаждаться прелестью четверостишия, его образностью и отделкой, музыкальной ритмичностью.
Чем же рубаи Хайяма привлекают современного читателя? Краткостью? Простотой? А может быть, сжатым, концентрированным выражением философской мысли? Пусть читатель сам ответит себе на эти вопросы. Ведь поистине неблагодарное занятие пересказывать в прозаической речи музыку стихов. Все же глубокая мудрость в этой затертой расхожей истине: у каждого из нас свое, непохожее на других восприятие стихов. Не потому ли в каждом возрасте мы открываем в Хайяме новые грани и пласты?
Омар Хайям стал известен европейскому читателю сравнительно недавно. Одна из первых работ Хайяма с небольшим предисловием об авторе была опубликована в Париже в 1851 году немецким математиком Францем Вёпке и называлась «Алгебра Омара Альхайями». Книга содержала арабский текст и французский перевод алгебраического трактата. Однако для широкой публики она прошла почти незамеченной.
Второе рождение Хайяма и начало его победного шествования сначала по Европе, а затем по всему миру следует отнести к 1859 году: именно тогда в Англии выходит в свет книга стихов «Рубайят Омара Хайяма» в вольном переводе Эдварда Фицджеральда. Сборник стал настолько популярным и завоевал такое признание, что уже через считанные месяцы стал библиографической редкостью.
В своих страстных письмах к возлюбленным молодые люди приводили рубаи Хайяма. Вошел в моду обычай говорить о жизненных разочарованиях хайямовскими четверостишиями. Устраивались публичные чтения стихов Хайяма. Одним словом, перевод пришелся по вкусу читающей публике. В каждом из приблизительно ста четверостиший содержалась законченная мысль, выраженная в чеканной художественной форме. Это было неожиданно для чопорного и важного в своем многословии викторианского времени и в своей неожиданности вдруг оказалось привлекательным. Ведь художественные методы и принципы стихосложения были в то время совершенно иными. Через 26 лет английский поэт А. Теннисон назовет перевод Фицджеральда «планетой, равной Солнцу, бросившему ее в пространство».
Фицджеральд расположил стихи в сборнике в соответствии с собственным вольным представлением о личности Хайяма и его жизненном пути. В самом деле, рассуждал английский поэт и переводчик, почему бы не предположить, что в юности Хайям — гуляка, жизнелюб, поклонник женщин, воспевающий наслаждения, вино и радость бытия. Позже — мудрец, разочарованный в жизни. И наконец на закате жизни — проповедник мистической любви к богу. Именно в таком порядке расположены рубаи в сборнике. И эта логика оказалась вполне подходящей для господствующих настроений поклонников четверостиший Омара Хайяма. До конца XIX столетия перевод Фицджеральда выдержал 25 изданий. Феноменальный случай в издательской практике прошлого века! Несомненно, большую роль в успехе книги сыграл талант английского стихотворца. Забегая вперед, скажем, что Хайяма потом будут переводить многие литераторы, в том числе известные поэты. Хотелось бы, однако, заметить, что до Фицджеральда Хайяма пытался переводить на немецкий язык Хаммер-Пургшталь, опубликовавший 25 четверостиший, на французский — Гарсен де Тасси и другие. Но прошли они незамеченными. И можно повторить: именно Фицджеральд — первооткрыватель Хайяма-поэта, показавший всему миру замечательную личность. Однако надо сказать, что имя Хайяма в ряду других деятелей средневековья Ирана и Средней Азии упоминалось еще раньше. В Европе Хайяма знали уже в XVII столетии. О нем, как о поэте, упомянул Томас Хайд в своей «Истории религии древних персов», вышедшей в свет в 1700 году. Хайям-математик стал известен в 1742 году, когда Ж. Меерман в предисловии к своей книге по исчислению флюксий (математическому анализу) упомянул алгебраический трактат Хайяма.
Интересно, что в России Хайям-поэт и Хайям-математик долгое время считались двумя разными людьми. Возможно, путаница произошла по следующей веской причине. Во времена Хайяма свои труды ученые писали на арабском языке. Не был исключением в этом отношении и Хайям, который почти все свои работы написал именно на этом языке. Рубаи же не предназначались для широкой публики, писались для себя, в минуты раздумий, и, конечно, выливались на бумагу на родном языке. Далее они получали распространение среди близких друзей поэта, также говорящих на персидском. Вот так и случилось, что в книгах, написанных на арабском языке (языке ученых), о нем говорят исключительно как о математике. Персидские же источники упоминают о нем и как о поэте.
…Итак, благодаря Фицджеральду Хайям был открыт для европейского читателя. И занял свое место в созвездии таких имен, как Фирдоуси, Саади, Хафиз… Затем популярность его в Европе и Северной Америке стала даже значительно выше. Одновременно появился и закономерный исследовательский интерес к проблеме жизни и творчества Хайяма. Сразу же возникло немало вопросов. Многие не решены учеными и исследователями и по сей день. Кем же все-таки по своим взглядам, спрашивали востоковеды, был Хайям? Так ли прозрачны и ясны его рубаи, как кажутся с первого взгляда? Как следует трактовать отдельные его четверостишия? Все ли рубаи, приписываемые Хайяму, в действительности принадлежат ему? Нет ли в его наследии других жанров литературно-художественного творчества, кроме знаменитых четверостиший?
Появилось целое направление в персидском литературоведении — хайямоведение. Со временем возникли и конкурирующие группы, которые различным, иногда противоположным образом, трактовали и образ самого Хайяма, и его рубаи.
В суфийском духе, например, склонен был толковать рубаи Хайяма упоминавшийся В. А. Жуковский. Он считал Хайяма поэтом, стремящимся к царству вечного, светлого и прекрасного, глашатаем созерцательной жизни и теплой любви к богу. В таком же ключе задолго до Жуковского трактовал Хайяма французский его издатель Николя.
Некоторые ученые XX века — Свами Говинда Тиртха, К. Смирнов — были согласны с выводом Жуковского. В трактовке же иранского исследователя Мухаммада-Али Фуруги Хайям был прежде всего правоверным мусульманином, а затем уже суфием, притом суфием, этические и философские взгляды которого не выходили за рамки ортодоксального ислама.
Были и другие крайности. Ученые нынешнего столетия — А. Арберри, А. Кристенсен, Ф. Розен — декларировали совершенно иной подход к творчеству Хайяма. Они отказались от прежних оценок, доказывая при помощи собственных аргументов, что произведения поэта, за небольшим исключением, чужды мистике. Но у них Хайям превратился в безудержного гедониста, талантливого певца вина. Кстати, по поводу вина высказывается также немало противоречивых мнений. Есть много поводов полагать, что содержание этого слова у Хайяма исполнено чисто символического смысла. Сторонники второй точки зрения находили такие четверостишия, где, по их мнению, ни о каком суфийском подтексте не может быть и речи. Делался вывод: значит, и в остальных случаях вино у Хайяма выступает как материальная субстанция.
Советские ученые А.А. Болотников, С.Б. Морочник, М.И. Занд и другие указывали на ограниченность односторонней трактовки образа Хайяма. Однако некоторые из них, критикуя предвзятое отношение к творчеству поэта, порой сами допускали досадные упрощения и натяжки. Например, у С.Б. Морочника Хайям — сознательный атеист, материалист и богоборец. Такой подход, разумеется, тоже неверен. Искусственное притягивание фактов — не самый убедительный аргумент в споре. Отрицать мотивы фатализма, скепсиса в рубайяте Омара Хайяма — значит искажать его. Прав в определенной степени М.Н. Османов, утверждающий, что в четверостишиях Омара Хайяма немало противоречий. Однако прежде всего эти противоречия объясняются «различным толкованием исследователями его четверостиший».
В процессе изучения такой выдающейся личности, как Хайям, биографы и исследователи столкнулись с очень важной проблемой: как подтвердить действительное авторство приписываемых ему стихотворений? Проблема серьезная, и вот почему. Подсчитано, что Хайяму приписывалось около пяти тысяч рубаи, хотя ни одна из древних рукописей не содержала более 300—400 четверостиший. Где же тот ясный и четкий критерий, который помог бы безошибочно определить истинно хайямовские четверостишия? Не существует ли прижизненного автографа хайямовских рубаи? Эти вопросы не давали исследователям покоя. И если споры вокруг первого то затухали, то разгорались вновь, обстановка вокруг второй характеризовалась порой полнейшим штилем. Каждая новая работа, выдвигавшая ту или иную версию, вызывала новую волну споров и дискуссий.
Как только не изощрялись ученые в остроумных догадках, прибегая к различным научным приемам, чтобы определить авторство «странствующих четверостиший» (термин, впервые употребленный Жуковским), приписываемых традицией то Хайяму, а то другим известным поэтам или анонимных. Поиск растянулся на многие десятки лет.
Одновременно с художественным переводом четверостиший Хайяма началось научное издание текстов рубайята. Одним из лучших стало парижское издание Ф. Николя 1867 года. Однако в вышедшей через тридцать лет работе В. Жуковского «Омар Хайям и странствующие четверостишия» он показывает, что из 464 рубаи парижского издания Николя 82 приписываются тридцати девяти другим поэтам, жившим позднее Хайяма. Вот эти-то рубаи он и назвал «странствующими». Затем были опубликованы труды англичанина Денисона Росса и датского ираниста Артура Кристенсена, в которых они сообщали о 108 найденных ими «странствующих» четверостишиях. Жуковский предложил считать подлинными только те рубаи, которые относят к Хайяму древнейшие исторические сочинения. Таких рубаи он насчитал всего шесть, которые нашел в сочинениях авторов XIII—XIV веков.
В 1904 году Кристенсен публично объявил о своем новом взгляде на поэтическое наследие Хайяма. В традиции персидской поэзии, заявил он, в тексте той или иной поэтической жанровой формы входило обыкновение указывать имя автора. Поэтому надо искать четверостишия, содержащие имя Хайяма. Таких четверостиший он сам обнаружил только двенадцать. Многочисленных поклонников поэзии Хайяма подобный принцип отбора не убедил. Да и логика возражала против столь суженного подхода. В конце концов традиции традициями, но ведь и они не канонизированы жесткими правилами, тем более в отношении рубаи, не всегда и не все персидские поэты придерживались их. Поэтому-то очень быстро концепция Кристенсена потеряла многих своих приверженцев.
Новый шаг в хайямоведении был сделан спустя два десятилетия. В 1925 году немецкий востоковед Ф. Розен в Берлине опубликовал рукопись, содержавшую 329 четверостиший. Он критически подошел к методу определения подлинности текста, разработанного Жуковским. Последний предлагал не считать принадлежащими Хайяму все без исключения «странствующие» четверостишия. Розен же справедливо заметил, что приписывание произведений одного автора другому может быть двухстороннее. Если Омару Хайяму приписывались чужие четверостишия, то и его собственные не избежали, возможно, той же участи. Он показал, например, что Жуковский ошибался, приписывая Талибу Амули, умершему в 1626 году, два рубаи. Эти четверостишия имеются в рукописи Хайяма, хранящейся в Бодлеянской библиотеке Оксфордского университета и датированной 1460 годом, то есть были написаны по крайней мере за полтора века до смерти Амули.
Было бы хорошо, чтобы книга Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям автора Султанов Шамиль Загитович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Султанов Шамиль Загитович - Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям.
Если после завершения чтения книги Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям вы захотите почитать и другие книги Султанов Шамиль Загитович, тогда зайдите на страницу писателя Султанов Шамиль Загитович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Султанов Шамиль Загитович, написавшего книгу Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Жизнь замечательных людей - 679. Омар Хайям; Султанов Шамиль Загитович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн