Баталии, которые навязывали некоторые демагоги, привели к тому, что из республики были вынуждены уехать такие выдающиеся люди, как писатель Мухтар Ауэзов и академик Каныш Сатпаев.
Мы помогли им вернуться в Алма-Ату. Замечательному ученому Канышу Сатпаеву принадлежат громадные заслуги в развитии производительных сил Казахстана. Мухтар Омарханович Ауэзов — признанный классик казахской литературы. С благодарностью вспоминаю этих людей, с которыми часто встречался, тесно сотрудничал и просто по-человечески дружил. В беседах мы говорили о том, что любые крайности вредны...»
В другом месте книги «Целина» Л.И.Брежнев вспоминает:
«30 января 1954 года состоялось заседание Президиума ЦК, обсудившее положение в Казахстане и задачи, связанные с подъемом целины. Через пару дней я вылетел в Алма-Ату... Едва осмотревшись на новом месте, я должен был присутствовать на пленуме ЦК Компартии Казахстана. Должен сказать, о делах в республике многие ораторы говорили на нем самокритично и резко...»
К руководству в республике пришли люди, с большим мужеством и энергией восстанавливавшие ленинский стиль руководства, нормы партийной демократии. Вскоре они разобрались и в делах академии.
«Однажды отца пригласили в Дом правительства, — вспоминает дочь академика Меиз Канышевна. — Его принял второй секретарь ЦК Компартии Казахстана Леонид Ильич Брежнев. Помимо других дел, он занимался в ту пору еще и кадровыми вопросами... Поначалу Каныш Имантаевич чувствовал себя скованно, он давно уже не был в этом высоком учреждении, ему совсем не хотелось при первой же встрече рассказывать о пережитом за эти годы. И, отвечая на вопросы секретаря, он коротко рассказал о той работе, которой последние три года жил весь коллектив Института геологических наук. И она того стоила. Рассказ явно заинтересовал Леонида Ильича. Он внимательно слушал ученого, задал несколько вопросов, уточняя перспективы работы, а затем неожиданно спросил о деле, о котором сам Каныш Имантаевич избегал вспоминать. Пришлось говорить обо всем начистоту и подробно. Как-то само собой получилось, может быть, сыграла роль задушевная атмосфера беседы, но Каныш Имантаевич выложил все то наболевшее, о чем думал и что пережил за эти годы.
— По-видимому, мы пересмотрим ваше персональное дело.
— Дело не во мне. Прошу вас, Леонид Ильич, пора вернуть к активной деятельности многих других ученых.
— Об этом тоже подумаем, — сказал секретарь».
И действительно, вскоре Бюро Центрального Комитета КП Казахстана, рассмотрев персональное дело коммуниста К.И.Сатпаева, сняло все обвинения, адресованные академику, как необоснованные. А в июне 1955 года Каныш Имантаевич был вновь избран президентом Академии наук республики. Обязанности президента он исполнял до конца жизни.
Разведка наверняка
I
Документы свидетельствуют, что ученые Института геологических наук начали эту работу в 1952 году. Однако эти данные не совсем точны. Проблемная тема «Составление металлогенических прогнозных карт полезных ископаемых Центрального Казахстана» стояла в научном плане института в течение ряда лет.
Созданием подобных карт определенного района в то время с увлечением занимались многие геологические институты страны. Крупные ученые-геологи, среди них были и известнейшие академики, пытались решить эту проблему. Ведь вооружить прогнозными картами геологическую службу страны значило обеспечить по меньшей мере наполовину успех поисковых работ разведочных партий. Сколько средств можно сэкономить — десятки, сотни миллионов рублей! А выигрыш во времени! Идти на поиск, имея в руках верные научные прогнозы, знать, куда ехать и что найдешь — разве это не заманчиво?.. Да, проблема стоила внимания, и поэтому геологические институты из года в год включали эту тему в свои научно-исследовательские планы. А некоторые коллективы уже составили первые пробные карты. Одна из них родилась в Казахстане. Но пока все эти опыты оказались неудачными. В теоретической части учеными был сделан ряд открытий; разрабатывались методологические рекомендации по составлению прогнозных карт. Но попытки практического осуществления этих указаний приводили до сих пор к неудачам. Новые карты по-прежнему давали нечеткие и в большинстве случаев неверные прогнозы. Стало быть, и теория была далека от совершенства.
«В этой области у К.И.Сатпаева не было предшественников, не было примеров, которые можно было бы взять за исходные и далее творчески развивать и совершенствовать. Здесь он был пионером и новатором в полном смысле этих слов», — сказано в одном из редакционных предисловий к его знаменитой монографии «Металлогенические прогнозные карты Центрального Казахстана», изданной после вручения ему и группе ученых Института геологических наук Ленинской премии за эту выдающуюся научную работу. Справедливости ради следует заметить, что у него были и предшественники и примеры. Об этом сам ученый пишет в своей монографии. Однако его заслуга состоит в том, что он, досконально изучив все прежние работы, разобравшись в их ошибках и упущениях, даже позаимствовав из некоторых «несомненное рациональное зерно», по его собственному выражению, нашел к решению этой проблемы совершенно иной, сатпаевский, путь. Благодаря трудам академика Казахстан стал подлинной родиной металлогенической науки. Но все это было признано гораздо позже. А что же происходило вначале?
Вернемся к лету 1952 года. В Институте геологических наук создана группа из восьми человек: это своеобразный научный штаб, «мозговой центр», как его в то время шутя называли коллеги. Его задача — направлять работу всех геологических служб республики, сотен специалистов-геологов, призванных участвовать в работе над составлением прогнозной карты. Вот имена этих первопроходцев: К.И.Сатпаев, Р.А.Борукаев, И.И.Бок, Г.Ц.Медоев, Г.Н.Щерба, Д.Н.Казанли, И.П.Новохатский и Г.Б.Жилинский. Все они в прошлом бывалые геологи, открывшие немало крупных месторождений, люди, закаленные на полевых работах; некоторые из названных ученых являлись членами-корреспондентами и действительными членами республиканской академии. Словом, люди, возглавившие эту работу, во всех отношениях, как в теории, так и на практике, были крупными специалистами своего дела.
Опытным регионом для первых металлогенических исследований Сатпаев выбирает Центральный Казахстан. Геологическое строение, структура и история развития этого обширного района были достаточно хорошо известны; кроме того, в его пользу говорила насыщенность разнообразными месторождениями полезных ископаемых.
Директор института четко определил задачи исследования: изучение геологических условий образования месторождений и выявление закономерностей их размещения во времени и пространстве, а также особенностей развития структур всего региона — по сути, это были общие задачи металлогенической науки как таковой. Основываясь на всеобъемлющей разработке проблем, нужно было научиться прогнозировать результаты разведки полезных ископаемых.
Интересно отметить, что почти одновременно, а точнее, годом раньше, один из старейших институтов страны — ВСЕГЕИ (Всесоюзный геологический институт) в Ленинграде тоже начинает работу по составлению металлогенической прогнозной карты Центрального Казахстана. Там это исследование выполняла сильная группа специалистов; ленинградские ученые давно и систематически занимались проблемами металлогении, составляя прогнозные карты для нескольких районов Советского Союза.
Итак, не говоря уж о других научных коллективах, два крупных института почти в одно и то же время вплотную взялись за разработку одной из самых сложных отраслей геологии. И те и другие одновременно трудятся над составлением прогнозных карт одного и того же региона. Естественно, напрашивается вопрос: неужели на обширной территории нашей страны нельзя было выбрать для этого эксперимента два разных района? Может быть, лучше было бы объединить научные силы двух коллективов и вести работу сообща?
Но что представляют собой эти прогнозные карты? Почему проблема прогноза в геологии не была решена до сих пор? Как объяснить отсутствие методологически верной теории для составления подобных карт? И наконец, еще несколько вопросов. Сведем их вместе: ОТКУДА, ЧТО, КАК и ГДЕ?..
Последние четыре вопроса, надо сказать, сформулированы самим академиком Сатпаевым. В его известной монографии они выделены курсивом и повторены неоднократно. Для чего это сделано и что они означают?..
II
Прежде всего: как работают геологи? Всем известны романтические рассказы о скитальцах, в холод и зной странствующих в поисках рудных проявлений по горам и безводным пустыням. Так было в прошлом, почти то же мы можем наблюдать и сегодня. Иной раз разведчик недр возвращается из такого трудного путешествия с удачей, обнаружив в одном или нескольких местах рудные проявления. Но бывает и другое. Несколько месяцев партия вела поисковые работы на разных маршрутах, исколесила сотни километров, истратила десятки тысяч рублей и ничего не нашла. И это случается не в один сезон, а иногда несколько лет подряд. Что поделаешь, невезение...
Потому-то предприимчивые дельцы прошлого вроде Поповых и Деровых, дабы не тратить время и деньги на такие рискованные поиски, придумывали разные хитрости. Они сулили премию тому, кто первым сообщит им о рудных проявлениях в той или иной местности. Обычно находилось немало охотников сорвать куш за даровые «божеские камни». Отправлялись на поиски многие джигиты, любители приключений. Забирались в труднодоступные ущелья, разрывали сурковые норы, чтобы найти новую Караганду или Экибастуз. Иным из них везло. Они привозили целые курджуны «цветных камней» — куски руды.
И тогда на места находок отправлялся геолог-специалист. Если рудопроявление стоило внимания, начиналась его разведка. Так были найдены в казахской степи многие известные месторождения.
По сути дела, этот способ поиска оставался основным вплоть до середины XX века. Менялось лишь оснащение разведки. В десятки, в сотни раз увеличились мощности и скорость проходки буровых станков. Теперь с их помощью можно добраться до таких глубин, о которых раньше геологи и не помышляли. Ручные буры, кирки и другие примитивные орудия разведки ушли в прошлое. Появилась геофизическая разведка — электрические волны прощупывают толщи земли на сотни метров. С помощью такой разведки можно установить очертания рудного района площадью в десятки квадратных километров. На вооружении сегодняшних геологов есть и вертолеты и самолеты. Появилась возможность вести поиски рудных поясов из космоса.
Но все это данные о техническом оснащении геологоразведочных работ, а не о способе самого поиска. На земной поверхности осталось мало так называемых «белых пятен», где бы вовсе не ступала нога изыскателя. Ныне трудно открыть месторождение по случайному обнажению руд или минералов. Потому сегодня у геологов чаще в ходу термины «скрытое месторождение» и «закрытое месторождение», то есть недоступные взгляду подземные залежи полезных ископаемых, которые не обнаружишь обычными маршрутными партиями. На поиски надо снаряжать специальную экспедицию, применять комплексные методы поисков и новейшие достижения науки, ведя исследования по многу месяцев, иногда годы.
Но сразу встают вопросы: куда эту экспедицию направить и что там искать? И тут поневоле приходится признать, что и сегодняшний геолог идет на разведку месторождения хотя и не вслепую, как в девятнадцатом веке, но все-таки не зная достаточно точно, ЧТО и ГДЕ искать, надеясь в большой мере на опыт и удачу.
— Сколько же мы можем терпеть такое! — сокрушался на Всесоюзном совещании геологов академик Сатпаев. — Далеко продвинулась геологическая наука. У нас работают десятки первоклассных институтов и тысячи замечательных специалистов. И все же, что скрывать, мы по-прежнему работаем на ощупь, почти вслепую. Чаще всего успех решает интуиция геолога, а не гарантированный прогноз науки. Не пора ли нам задуматься об этом?! Не пора ли вооружить наших геологов прогнозными картами будущих месторождений?!
Это не было дежурным призывом, брошенным ради красного словца на большом совещании. Подобное вообще не водилось за Канышем Имантаевичем. Да и не он один говорил о разведке по прогнозам.
Если проследить историю этой идеи, то мысль о возможности прогнозирования месторождений полезных ископаемых, в частности о применении для этой цели металлогенических обобщений, впервые в мировой науке была высказана академиком В.А.Обручевым. «Изучение геологического строения и состава какой-либо страны, выясняя историю ее развития и современного состояния, позволяет нам судить о том, какие месторождения полезных ископаемых могут быть найдены в ее пределах», — писал Владимир Афанасьевич еще в 1932 году.
В дальнейшем идею геологического прогнозирования развивали и другие светила советской геологии: академики А.Д.Архангельский, Д.И.Щербаков, С.С.Смирнов, член-корреспондент Ю.А.Билибин и другие.
Попытки предсказать расположение месторождений были. Мысль ученых-геологов постоянно работала в этом направлении. С каждым годом проблема все сильнее привлекала лучшие силы геологической науки.
Систематически и постоянно вопросами прогнозирования занимался коллектив ВСЕГЕИ. Именно в этом институте впервые в Советском Союзе приступили к составлению большой прогнозной карты Центрального Казахстана, охватывающей всю территорию огромной области.
Ленинградские геологи в своей работе руководствовались теорией профессора Ю.А.Билибина о стадиальности развития геосинклиналей и о месте в них рудных месторождений. В чем состоит суть геосинклинальной теории? Объяснить весь процесс возникновения геосинклиналей и в деталях проследить ход рудообразования в них — задача весьма сложная, к тому же для неспециалистов нет особой необходимости в этом. Но хотя бы кратко изложить суть дела стоит.
Вот как объясняет эту теорию специалист-популяризатор:
«...Ранний палеозой, 0,6 миллиарда лет назад. На месте Центрального Казахстана плещется неглубокое море. Лишь дугообразные цепочки островов, обращенные выпуклостью к северо-западу, возвышаются над водой... По еще неясным причинам время от времени вдоль краев континентов поднимаются эти цепочки, извергающие дым, пепел, лаву. Между ними и континентом — прогиб, море, быстро мелеющие, заполняющиеся осадками и вулканическими породами, — собственно геосинклиналь. Заполнившись доверху, геосинклиналь вдруг распрямляется, породы сминаются в складки, бывший прогиб вздымается к облакам, прорезается долинами: образуется горная область. Давно нет больших гор в Центральном Казахстане, они вырастали здесь не один раз, но каждый раз их почти полностью срезала эрозия. Зато обнаружились насытившиеся металлами глубинные слои.
Геосинклинальная теория — великое достижение науки, связанное с именами выдающихся ученых. Но, как это часто бывает, разрабатывая эту теорию, отдельные детали геосинклинального процесса, геологи увлеклись. Появления месторождений тех или иных металлов стали привязывать только к определенным этапам развития геосинклиналей, закрывая глаза на частные несовпадения теории с практикой: металлов не оказывалось там, где они должны быть по схеме. И наоборот: там, где их не должно было быть, «незаконно» появились месторождения металлов».
«Идея составления металлогенических прогнозных карт для Центрального Казахстана возникла в стенах Института геологических наук АН КазССР еще в 1942 году, — пишет в своей монографии Каныш Имантаевич, — когда впервые здесь началось составление геолого-структурной карты Центрального Казахстана. Последняя рассматривалась нами в качестве геологической основы для металлогенических и прогнозных карт. В нагрузке этой геолого-структурной карты была заложена идея объективного отображения истории развития тектоники, магматизма, литогенеза Центрального Казахстана, начиная от верхов докембрия и до современности. Этот длительный отрезок времени (более полумиллиарда лет) был расчленен на шесть отдельных геотектонических этапов. Для каждого из них на карте отображалось развитие складчатых и разрывных структур, магматизма и основных рудовмещающих комплексов».
Как видим, идея составления прогнозных карт и в стенах Института геологических наук АН Казахской ССР возникла не вдруг и не случайно. А начавшаяся в 1952 году работа фактически была заключительным этапом в развитии этой идеи. Разумеется, и в Алма-Ате хорошо знали о геосинклинальной теории и о работах, проводимых ленинградскими учеными.
Существовали и другие теории, методические указания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Мы помогли им вернуться в Алма-Ату. Замечательному ученому Канышу Сатпаеву принадлежат громадные заслуги в развитии производительных сил Казахстана. Мухтар Омарханович Ауэзов — признанный классик казахской литературы. С благодарностью вспоминаю этих людей, с которыми часто встречался, тесно сотрудничал и просто по-человечески дружил. В беседах мы говорили о том, что любые крайности вредны...»
В другом месте книги «Целина» Л.И.Брежнев вспоминает:
«30 января 1954 года состоялось заседание Президиума ЦК, обсудившее положение в Казахстане и задачи, связанные с подъемом целины. Через пару дней я вылетел в Алма-Ату... Едва осмотревшись на новом месте, я должен был присутствовать на пленуме ЦК Компартии Казахстана. Должен сказать, о делах в республике многие ораторы говорили на нем самокритично и резко...»
К руководству в республике пришли люди, с большим мужеством и энергией восстанавливавшие ленинский стиль руководства, нормы партийной демократии. Вскоре они разобрались и в делах академии.
«Однажды отца пригласили в Дом правительства, — вспоминает дочь академика Меиз Канышевна. — Его принял второй секретарь ЦК Компартии Казахстана Леонид Ильич Брежнев. Помимо других дел, он занимался в ту пору еще и кадровыми вопросами... Поначалу Каныш Имантаевич чувствовал себя скованно, он давно уже не был в этом высоком учреждении, ему совсем не хотелось при первой же встрече рассказывать о пережитом за эти годы. И, отвечая на вопросы секретаря, он коротко рассказал о той работе, которой последние три года жил весь коллектив Института геологических наук. И она того стоила. Рассказ явно заинтересовал Леонида Ильича. Он внимательно слушал ученого, задал несколько вопросов, уточняя перспективы работы, а затем неожиданно спросил о деле, о котором сам Каныш Имантаевич избегал вспоминать. Пришлось говорить обо всем начистоту и подробно. Как-то само собой получилось, может быть, сыграла роль задушевная атмосфера беседы, но Каныш Имантаевич выложил все то наболевшее, о чем думал и что пережил за эти годы.
— По-видимому, мы пересмотрим ваше персональное дело.
— Дело не во мне. Прошу вас, Леонид Ильич, пора вернуть к активной деятельности многих других ученых.
— Об этом тоже подумаем, — сказал секретарь».
И действительно, вскоре Бюро Центрального Комитета КП Казахстана, рассмотрев персональное дело коммуниста К.И.Сатпаева, сняло все обвинения, адресованные академику, как необоснованные. А в июне 1955 года Каныш Имантаевич был вновь избран президентом Академии наук республики. Обязанности президента он исполнял до конца жизни.
Разведка наверняка
I
Документы свидетельствуют, что ученые Института геологических наук начали эту работу в 1952 году. Однако эти данные не совсем точны. Проблемная тема «Составление металлогенических прогнозных карт полезных ископаемых Центрального Казахстана» стояла в научном плане института в течение ряда лет.
Созданием подобных карт определенного района в то время с увлечением занимались многие геологические институты страны. Крупные ученые-геологи, среди них были и известнейшие академики, пытались решить эту проблему. Ведь вооружить прогнозными картами геологическую службу страны значило обеспечить по меньшей мере наполовину успех поисковых работ разведочных партий. Сколько средств можно сэкономить — десятки, сотни миллионов рублей! А выигрыш во времени! Идти на поиск, имея в руках верные научные прогнозы, знать, куда ехать и что найдешь — разве это не заманчиво?.. Да, проблема стоила внимания, и поэтому геологические институты из года в год включали эту тему в свои научно-исследовательские планы. А некоторые коллективы уже составили первые пробные карты. Одна из них родилась в Казахстане. Но пока все эти опыты оказались неудачными. В теоретической части учеными был сделан ряд открытий; разрабатывались методологические рекомендации по составлению прогнозных карт. Но попытки практического осуществления этих указаний приводили до сих пор к неудачам. Новые карты по-прежнему давали нечеткие и в большинстве случаев неверные прогнозы. Стало быть, и теория была далека от совершенства.
«В этой области у К.И.Сатпаева не было предшественников, не было примеров, которые можно было бы взять за исходные и далее творчески развивать и совершенствовать. Здесь он был пионером и новатором в полном смысле этих слов», — сказано в одном из редакционных предисловий к его знаменитой монографии «Металлогенические прогнозные карты Центрального Казахстана», изданной после вручения ему и группе ученых Института геологических наук Ленинской премии за эту выдающуюся научную работу. Справедливости ради следует заметить, что у него были и предшественники и примеры. Об этом сам ученый пишет в своей монографии. Однако его заслуга состоит в том, что он, досконально изучив все прежние работы, разобравшись в их ошибках и упущениях, даже позаимствовав из некоторых «несомненное рациональное зерно», по его собственному выражению, нашел к решению этой проблемы совершенно иной, сатпаевский, путь. Благодаря трудам академика Казахстан стал подлинной родиной металлогенической науки. Но все это было признано гораздо позже. А что же происходило вначале?
Вернемся к лету 1952 года. В Институте геологических наук создана группа из восьми человек: это своеобразный научный штаб, «мозговой центр», как его в то время шутя называли коллеги. Его задача — направлять работу всех геологических служб республики, сотен специалистов-геологов, призванных участвовать в работе над составлением прогнозной карты. Вот имена этих первопроходцев: К.И.Сатпаев, Р.А.Борукаев, И.И.Бок, Г.Ц.Медоев, Г.Н.Щерба, Д.Н.Казанли, И.П.Новохатский и Г.Б.Жилинский. Все они в прошлом бывалые геологи, открывшие немало крупных месторождений, люди, закаленные на полевых работах; некоторые из названных ученых являлись членами-корреспондентами и действительными членами республиканской академии. Словом, люди, возглавившие эту работу, во всех отношениях, как в теории, так и на практике, были крупными специалистами своего дела.
Опытным регионом для первых металлогенических исследований Сатпаев выбирает Центральный Казахстан. Геологическое строение, структура и история развития этого обширного района были достаточно хорошо известны; кроме того, в его пользу говорила насыщенность разнообразными месторождениями полезных ископаемых.
Директор института четко определил задачи исследования: изучение геологических условий образования месторождений и выявление закономерностей их размещения во времени и пространстве, а также особенностей развития структур всего региона — по сути, это были общие задачи металлогенической науки как таковой. Основываясь на всеобъемлющей разработке проблем, нужно было научиться прогнозировать результаты разведки полезных ископаемых.
Интересно отметить, что почти одновременно, а точнее, годом раньше, один из старейших институтов страны — ВСЕГЕИ (Всесоюзный геологический институт) в Ленинграде тоже начинает работу по составлению металлогенической прогнозной карты Центрального Казахстана. Там это исследование выполняла сильная группа специалистов; ленинградские ученые давно и систематически занимались проблемами металлогении, составляя прогнозные карты для нескольких районов Советского Союза.
Итак, не говоря уж о других научных коллективах, два крупных института почти в одно и то же время вплотную взялись за разработку одной из самых сложных отраслей геологии. И те и другие одновременно трудятся над составлением прогнозных карт одного и того же региона. Естественно, напрашивается вопрос: неужели на обширной территории нашей страны нельзя было выбрать для этого эксперимента два разных района? Может быть, лучше было бы объединить научные силы двух коллективов и вести работу сообща?
Но что представляют собой эти прогнозные карты? Почему проблема прогноза в геологии не была решена до сих пор? Как объяснить отсутствие методологически верной теории для составления подобных карт? И наконец, еще несколько вопросов. Сведем их вместе: ОТКУДА, ЧТО, КАК и ГДЕ?..
Последние четыре вопроса, надо сказать, сформулированы самим академиком Сатпаевым. В его известной монографии они выделены курсивом и повторены неоднократно. Для чего это сделано и что они означают?..
II
Прежде всего: как работают геологи? Всем известны романтические рассказы о скитальцах, в холод и зной странствующих в поисках рудных проявлений по горам и безводным пустыням. Так было в прошлом, почти то же мы можем наблюдать и сегодня. Иной раз разведчик недр возвращается из такого трудного путешествия с удачей, обнаружив в одном или нескольких местах рудные проявления. Но бывает и другое. Несколько месяцев партия вела поисковые работы на разных маршрутах, исколесила сотни километров, истратила десятки тысяч рублей и ничего не нашла. И это случается не в один сезон, а иногда несколько лет подряд. Что поделаешь, невезение...
Потому-то предприимчивые дельцы прошлого вроде Поповых и Деровых, дабы не тратить время и деньги на такие рискованные поиски, придумывали разные хитрости. Они сулили премию тому, кто первым сообщит им о рудных проявлениях в той или иной местности. Обычно находилось немало охотников сорвать куш за даровые «божеские камни». Отправлялись на поиски многие джигиты, любители приключений. Забирались в труднодоступные ущелья, разрывали сурковые норы, чтобы найти новую Караганду или Экибастуз. Иным из них везло. Они привозили целые курджуны «цветных камней» — куски руды.
И тогда на места находок отправлялся геолог-специалист. Если рудопроявление стоило внимания, начиналась его разведка. Так были найдены в казахской степи многие известные месторождения.
По сути дела, этот способ поиска оставался основным вплоть до середины XX века. Менялось лишь оснащение разведки. В десятки, в сотни раз увеличились мощности и скорость проходки буровых станков. Теперь с их помощью можно добраться до таких глубин, о которых раньше геологи и не помышляли. Ручные буры, кирки и другие примитивные орудия разведки ушли в прошлое. Появилась геофизическая разведка — электрические волны прощупывают толщи земли на сотни метров. С помощью такой разведки можно установить очертания рудного района площадью в десятки квадратных километров. На вооружении сегодняшних геологов есть и вертолеты и самолеты. Появилась возможность вести поиски рудных поясов из космоса.
Но все это данные о техническом оснащении геологоразведочных работ, а не о способе самого поиска. На земной поверхности осталось мало так называемых «белых пятен», где бы вовсе не ступала нога изыскателя. Ныне трудно открыть месторождение по случайному обнажению руд или минералов. Потому сегодня у геологов чаще в ходу термины «скрытое месторождение» и «закрытое месторождение», то есть недоступные взгляду подземные залежи полезных ископаемых, которые не обнаружишь обычными маршрутными партиями. На поиски надо снаряжать специальную экспедицию, применять комплексные методы поисков и новейшие достижения науки, ведя исследования по многу месяцев, иногда годы.
Но сразу встают вопросы: куда эту экспедицию направить и что там искать? И тут поневоле приходится признать, что и сегодняшний геолог идет на разведку месторождения хотя и не вслепую, как в девятнадцатом веке, но все-таки не зная достаточно точно, ЧТО и ГДЕ искать, надеясь в большой мере на опыт и удачу.
— Сколько же мы можем терпеть такое! — сокрушался на Всесоюзном совещании геологов академик Сатпаев. — Далеко продвинулась геологическая наука. У нас работают десятки первоклассных институтов и тысячи замечательных специалистов. И все же, что скрывать, мы по-прежнему работаем на ощупь, почти вслепую. Чаще всего успех решает интуиция геолога, а не гарантированный прогноз науки. Не пора ли нам задуматься об этом?! Не пора ли вооружить наших геологов прогнозными картами будущих месторождений?!
Это не было дежурным призывом, брошенным ради красного словца на большом совещании. Подобное вообще не водилось за Канышем Имантаевичем. Да и не он один говорил о разведке по прогнозам.
Если проследить историю этой идеи, то мысль о возможности прогнозирования месторождений полезных ископаемых, в частности о применении для этой цели металлогенических обобщений, впервые в мировой науке была высказана академиком В.А.Обручевым. «Изучение геологического строения и состава какой-либо страны, выясняя историю ее развития и современного состояния, позволяет нам судить о том, какие месторождения полезных ископаемых могут быть найдены в ее пределах», — писал Владимир Афанасьевич еще в 1932 году.
В дальнейшем идею геологического прогнозирования развивали и другие светила советской геологии: академики А.Д.Архангельский, Д.И.Щербаков, С.С.Смирнов, член-корреспондент Ю.А.Билибин и другие.
Попытки предсказать расположение месторождений были. Мысль ученых-геологов постоянно работала в этом направлении. С каждым годом проблема все сильнее привлекала лучшие силы геологической науки.
Систематически и постоянно вопросами прогнозирования занимался коллектив ВСЕГЕИ. Именно в этом институте впервые в Советском Союзе приступили к составлению большой прогнозной карты Центрального Казахстана, охватывающей всю территорию огромной области.
Ленинградские геологи в своей работе руководствовались теорией профессора Ю.А.Билибина о стадиальности развития геосинклиналей и о месте в них рудных месторождений. В чем состоит суть геосинклинальной теории? Объяснить весь процесс возникновения геосинклиналей и в деталях проследить ход рудообразования в них — задача весьма сложная, к тому же для неспециалистов нет особой необходимости в этом. Но хотя бы кратко изложить суть дела стоит.
Вот как объясняет эту теорию специалист-популяризатор:
«...Ранний палеозой, 0,6 миллиарда лет назад. На месте Центрального Казахстана плещется неглубокое море. Лишь дугообразные цепочки островов, обращенные выпуклостью к северо-западу, возвышаются над водой... По еще неясным причинам время от времени вдоль краев континентов поднимаются эти цепочки, извергающие дым, пепел, лаву. Между ними и континентом — прогиб, море, быстро мелеющие, заполняющиеся осадками и вулканическими породами, — собственно геосинклиналь. Заполнившись доверху, геосинклиналь вдруг распрямляется, породы сминаются в складки, бывший прогиб вздымается к облакам, прорезается долинами: образуется горная область. Давно нет больших гор в Центральном Казахстане, они вырастали здесь не один раз, но каждый раз их почти полностью срезала эрозия. Зато обнаружились насытившиеся металлами глубинные слои.
Геосинклинальная теория — великое достижение науки, связанное с именами выдающихся ученых. Но, как это часто бывает, разрабатывая эту теорию, отдельные детали геосинклинального процесса, геологи увлеклись. Появления месторождений тех или иных металлов стали привязывать только к определенным этапам развития геосинклиналей, закрывая глаза на частные несовпадения теории с практикой: металлов не оказывалось там, где они должны быть по схеме. И наоборот: там, где их не должно было быть, «незаконно» появились месторождения металлов».
«Идея составления металлогенических прогнозных карт для Центрального Казахстана возникла в стенах Института геологических наук АН КазССР еще в 1942 году, — пишет в своей монографии Каныш Имантаевич, — когда впервые здесь началось составление геолого-структурной карты Центрального Казахстана. Последняя рассматривалась нами в качестве геологической основы для металлогенических и прогнозных карт. В нагрузке этой геолого-структурной карты была заложена идея объективного отображения истории развития тектоники, магматизма, литогенеза Центрального Казахстана, начиная от верхов докембрия и до современности. Этот длительный отрезок времени (более полумиллиарда лет) был расчленен на шесть отдельных геотектонических этапов. Для каждого из них на карте отображалось развитие складчатых и разрывных структур, магматизма и основных рудовмещающих комплексов».
Как видим, идея составления прогнозных карт и в стенах Института геологических наук АН Казахской ССР возникла не вдруг и не случайно. А начавшаяся в 1952 году работа фактически была заключительным этапом в развитии этой идеи. Разумеется, и в Алма-Ате хорошо знали о геосинклинальной теории и о работах, проводимых ленинградскими учеными.
Существовали и другие теории, методические указания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39