А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

)
Я ответил, что НИКАКОЙ КОНТРЫ У НАС НЕТ.
Эдвард Герек
Чрезвычайные события, связанные с опасным заговором, раскрытым НКВД, разворотили весь Наркомат обороны, словно муравейник. К открытию заседания было уже арестовано до 400 человек военачальников, 20 человек из 108, входивших в настоящий Военный совет.
В связи со сложностью ситуации заседание было объявлено расширенным и на него пригласили дополнительно 116 военных работников — с мест и из центрального аппарата. До начала работы всем участникам роздали копии протоколов с показаниями Тухачевского, Якира, Уборевича и их арестованных единомышленников. Показания были таковы, что волосы становились на голове дыбом.
Положение самого наркома перед началом работы выглядело очень затруднительным и двусмысленным: в течение многих лет он всегда стойко защищал людей своего ведомства и особым приказом от 3 февраля 1935 г. установил такой порядок, что арест лиц начальствующего состава (от командира взвода и выше!) дозволялся только с разрешения наркома обороны или его первого заместителя. (Расправа. С. 45.) Много раз имел он разные стычки с Троцким, обвинявшим его в выращивании «бонапартиков». Много раз, защищая своих людей, имел неприятные разговоры с ОГПУ-НКВД.
Еще на февральско-мартовском пленуме ЦК партии в 1937 г. Ворошилов заявлял, что нет оснований для тревоги. «К настоящему моменту, — говорил он, — армия представляет собой боеспособную, верную партии и государству вооруженную силу, отбор в армию исключительный. Нам страна дает самых лучших людей». (Известия ЦК КПСС. 1989, № 4, с. 45.) И, заявляя так, он собирался отстаивать своих людей вместе с Гамарником! За такую линию на него обрушились Молотов и Каганович. И в своем заключительном слове на пленуме Молотов заявил: «Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей? Это было бы нелепо. Военное ведомство — очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко». (Там же, с. 45.)
Наконец, сопротивление наркома тоже было сломлено. Он оказался просто подавлен множеством признательных показаний арестованных командиров всех степеней, которые регулярно присылались ему, оказался не в силах опровергнуть их.
Он сам признался позже, на февральско-мартовском пленуме ЦК партии, в трагичности своего положения: «Частенько бывают у меня разговоры с „органами“ т. Ежова в отношении отдельных лиц, подлежащих изгнанию из Красной Армии. Иной раз приходится отстаивать отдельных лиц. Правда, сейчас можно попасть в очень неприятную историю: отстаиваешь человека, будучи уверен, что он честный, а потом оказывается, он самый доподлинный враг, фашист». (Расправа. С. 46.)
28 мая 1937 г. руководство НКВД вручило Ворошилову список 26 командиров Артуправления РККА, на которых имелись показания, как на участников заговора, с приложением в виде протоколов показаний. Это было мучительное чтение.
На этом списке Ворошилов с зубовным скрежетом наложил резолюцию: «Тов. Ежову. Берите всех подлецов. 28.V.1937 года. К. Ворошилов». (Там же, с. 58.) Ясно было, что НКВД на этом не остановится.
Показания Тухачевского, Якира, Уборевича и других ведущих работников наркомата Ворошилова совершенно сокрушили. Теперь и он ничего уже не мог сделать, даже если бы и хотел.
На расширенном заседании Военного совета, с участием членов правительства и членов Политбюро, ему пришлось выступить с докладом «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Вся группа Тухачевского характеризовалась как «фашистская организация». Ворошилов приводил разные факты ее коварной деятельности, пускался в разного рода воспоминания. О своем собственном «ротозействе» нарком отозвался так: «Я, как Народный Комиссар, откровенно должен сказать, что не только не замечал подлых предателей, но даже когда некоторых из них (Горбачева, Фельдмана и др.) уже начали разоблачать, я не хотел верить, что эти люди, как казалось, безукоризненно работавшие, способны были на столь чудовищные преступления. Моя вина в этом огромна. Но я не могу отметить ни одного случая предупредительного сигнала и с вашей стороны, товарищи. Повторяю, никто и ни разу не сигнализировал мне или ЦК партии о том, что в РККА существуют контрреволюционные конспираторы». (Там же, с. 53.)
На другой день (2 июня) на Военном совете выступал и Сталин. С вполне понятной злобой и гневом он обрушился на заговорщиков. В своей речи он опирался на многолетнее знание этих людей, протоколы допросов и очные ставки, в которых лично участвовал. О заговорщиках генсек сказал так:
«Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера. Это агентура, руководящее ядро военно-политического заговора в СССР, состоящее из 10 патентованных шпиков и 3 патентованных подстрекателей шпионов. Это агентура германского рейхсвера. Вот основное. Заговор этот имеет, стало быть, не столько внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по внутренней линии в нашей стране, сколько политику германского рейхсвера. Хотели из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе и завербовали шпиков, орудовавших в этом деле. Вот обстановка». (Там же, с. 54.)
Сталин перечислил руководителей заговора: по политической части — Л.Д. Троцкий, А.И. Рыков, Н.И. Бухарин, Я.Э. Рудзутак, Л.М. Карахан, А.С. Енукидзе, Г.Г. Ягода, по военной — М.Н. Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевиич, А.И. Корк, Р.П. Эйдеман, Я.Б. Гамарник. (Там же, с. 53.)
С особой ненавистью партийный глава обрушился на Тухачевского, очень скомпрометированного показаниями и разными документами: «Он оперативный план наш, оперативный план — наше святое святых передал немецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион».
Не давалось пощады и прочим: «Якир — систематически информировал немецкий штаб. Уборевич — не только с друзьями, с товарищами, но он отдельно сам лично информировал. Карахан (посол СССР в Турции. — В.Л.) — немецкий шпион, Эйдеман — немецкий шпион, Корк информировал немецкий штаб, начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в Германии». (Там же, с. 53.)
Сталин коснулся также того вопроса, как некоторые лица оказались завербованными. Он уверял, что Рудзутак, Енукидзе, Карахан оказались завербованы немецкой разведчицей-датчанкой Жозефиной Гензи (Енсен). Она же «помогла завербовать Тухачевского».
Ныне все эти утверждения материалами «проверок» (естественно, «право»-троцкистских) категорически отметаются, как ложные. Однако никаких доказательств не дается. Больше того, на предложение подробно рассказать о деятельности Жозефины Гензи ответом является трусливое молчание! Это, конечно, очень показательно! Там, где нет никаких махинаций, карты выкладывают на стол!
Нет, не так-то все глупо в том, что говорит Сталин! Во все века военачальников подкупали и вербовали! И для этого короли и разведки имели достаточно золота и красивых женщин, подобных знаменитой Мата Хари!
Участники Военного совета не могли молчать и отсиживаться. Один за другим ведущие работники наркомата выходили на трибуну и обру— шивали брань и проклятия на головы заговорщиков. Легко догадаться, что они при этом чувствовали: смесь страха и подозрений — и против Сталина, и против Ежова, и против личных врагов
Очень скоро была внесена ясность: из 42 выступавших 34 были арестованы.
Масштабы арестов быстро нарастали. Кто из выступавших остался на свободе?
Всего 8 человек: Ворошилов (1881-1969), Буденный (1883-1973), Шапошников (1882-1945), Тимошенко (1895-1970), Апанасенко (1890— 1943), Городовиков (1879-1960), Кулик (1890-1950), Мерецков (1897— 1968). Все они яростно боролись на стороне Сталина и оказали ему много услуг. Противная сторона делала все, чтобы вывести их из строя, и относительно Мерецкова на время это удалось.
Однако через некоторое время он был реабилитирован, продолжил успешный подъем по ступеням военной карьеры (командовал армией, занимал пост начальника Генштаба, командовал фронтом). Прожив 71 год, Мерецков за свои заслуги получил звание Героя Советского Союза (при Сталине!) и Маршала Советского Союза (1944), удостоился 7 (!) орденов Ленина, ордена Победы, ордена Октябрьской Революции, 4 орденов Красного Знамени, 2 орденов Суворова, ордена Кутузова, имел ордена и медали иностранных государств. С величайшим почетом был погребен у Кремлевской стены на Красной площади. Оставил мемуары: «На службе народу. Страницы воспоминаний». (М., 1969.)
Ворошилов в меру своих возможностей отругивался и, не стесняясь в выражениях, поносил арестованных. О том, какова была его стилистика в это время, можно судить по его приказу от 12 июня 1937 г.:
«Советский суд уже не раз заслуженно карал выявленных из троцкистско-зиновьевских шаек террористов, шпионов и убийц, творивших свое предательское дело на деньги иностранных разведок, под командой озверелого фашиста, изменника и предателя рабочих и крестьян, Троцкого. В свое время Верховный Суд вынес свой беспощадный приговор бандитам из шайки Зиновьева, Каменева, Троцкого, Пятакова, Смирнова и др.
Однако список контрреволюционных заговорщиков, шпионов и диверсантов, как теперь оказалось, не был исчерпан осужденными тогда преступниками. Многие из них, притаившись под маской честных людей, оставались на свободе и продолжали творить свое черное дело измены и предательства. Эти предатели хорошо знали, что они не могут найти поддержки среди рабочих и крестьян, среди бойцов Рабоче-Крестьянской Красной Армии, и поэтому работали обманом, скрывались от народа и красноармейцев, боясь открыть подлинное свое лицо.
Эти враги народа пойманы с поличным. Под тяжестью неопровержимых фактов они сознались в своем предательстве, вредительстве и шпионаже.. Враги просчитались. Не дождаться им поражения Красной Армии. Красная Армия была и остается непобедимой. Мировой фашизм и на этот раз узнает, что его верные агенты гамарники и тухачевские, якиры и уборевичи и прочая предательская падаль, лакейски служившая капитализму, стерты с лица земли, и память о них будет проклята и забыта». («Красная Звезда». 14 июня 1937, с. 1.)
Не следует так уж поражаться этой фразеологии. Она была, во-первых, в духе времени, во-вторых, ее породили чрезвычайные обстоятельства.
Да и откуда было браться хорошим нравам?! Все отношения в стране и партии при Сталине выросли из предыдущей эпохи — эпохи мировой и Гражданской войн, со страшной экономической разрухой, голодом, эпидемиями, вшами, отсутствием топлива, разграблением помещичьих имений, разрушением трудовой дисциплины, анархией, всеобщим озверением и безработицей, когда главным аргументом во всех спорах были маузер и отборная матерная брань, да еще ссылки на царя-батюшку или на Ленина с Троцким.
* * *
Только в последнее время, под влиянием требований выдать документы, так как «реабилитации» Хрущева очень у многих не вызывают доверия, стало появляться кое-что, и по части документов, и по части воспоминаний.
Несколько страниц воспоминаний генерал-лейтенанта в отставке К. Полищука принадлежат к числу интереснейших и ценнейших, хотя они и окрашены политическим настроем вполне своеобразным. Дело в том, что автор стоит на позициях антисталинизма — «правого» или троцкистского, надо думать, плана.
Фигура автора очень колоритна! И жаль, очень жаль, что он не выпустил книги своих мемуаров, которые мог бы, конечно, как Хрущев, продиктовать. К. Полищук дожил до самого преклонного возраста (в 1990 г. ему было 93 года!). Родом из крестьян. Член партии с 1916 г. Участник Гражданской войны. В 1937 г. — начальник и комиссар Электротехнической академии РККА, позже именовавшейся Военной академией связи. (Следовательно, высшим шефом для него по должности являлся нарком связи А. Рыков!) В 1937 г. среди многих прочих «сел» и находился в заключении по 1943 год. Потом был выпущен, работал в закрытом авиационном КБ и многие годы преподавал.
Необходимо дать эту маленькую справку, чтобы понять, каким образом автор мог очутиться на закрытом заседании РВС СССР, где разбирались важнейшие вопросы, и каково было там его собственное положение.
А теперь приведем наиболее важные фрагменты воспоминаний, опустив лишь второстепенные детали, не имеющие для нашей темы большого значения. Сначала, в порядке реминисценции, Полищук вспоминает о процессе Промпартии (Рамзин) и троцкистского Центра (1937). И делает при этом следующее злобное и голословное замечание: «При этом не было засвидетельствовано ни одного конкретного случая вредительства. Процессы носили явно театральный характер с игрой на публику, на возбуждение кровавых эмоций. Они достигали своих целей». (Заседание РВС 1-3 июня 1937 года. Свидетельство очевидца. — «Знание-сила». 1990, № 5, с. 27.)
Подготовив таким образом читателя, Полищук переходит к Тухачевскому и его коллегам, к рассказу о роковом заседании РВС. Он не скрывает, что накануне заседания в Академии, которой он руководил, шла бешеная борьба: слушатели и преподаватели писали друг на друга заявления, изобличая фракционных и личных недругов в предательских делах.
«Одно за другим шли партсобрания, на которых рассматривались дела об исключении из партии либо тех, над которыми висел меч, либо тех, на которых он уже опустился. В последних случаях парторганизации сообщалось, что такой-то изобличен как враг народа и арестован, следовало единогласное решение об исключении.
Все наши частные события шли на фоне громких всенародных процессов «троцкистских блоков», сначала Каменева-Зиновьева, а затем Пятакова-Радека». (С. 28.)
Здание РВС, где происходили всегда совещания, находилось на ул. Фрунзе. Сюда в день рокового заседания предварительно собрали его участников — командующих войсками, начальников центральных управлений и академий, избранных командиров соединений. Все они брали разложенные на столах сотрудниками секретариата Ворошилова Смородиновым, Хмельницким и Штерном протоколы следственных показаний Тухачевского и его товарищей, отпечатанные на машинках и подписанные обвиняемыми, и начинали читать их. Протоколы представляли собой краткое извлечение и строились в виде ответов на вопросы: 1) Какова цель преступного заговора, в котором вы участвовали? 2) Кто вас завербовал, при каких обстоятельствах? 3) Какие преступные задания вы выполняли? 4) Какие шпионские сведения передавали иностранной разведке, сколько денег получили за это? 5) Кого сами завербовали, при каких обстоятельствах?
Ответы следовали краткие и стереотипные. Тухачевский, в частности, показывал, что передавал фашистской разведке чертежи и документацию новых образцов танков, самолетов, ракетного оружия и другой техники и направлял конструкторские исследования на заведомо бесперспективный путь. Фельдман указывал, что его вербовали трижды: сначала в Германии, затем в троцкистскую организацию — Гамарник и в военную — Тухачевский, что он среди многих завербовал своего бывшего заместителя Тодорского, ныне начальника Управления академий, и заместителя командующего войск Ленинградского военного округа Гарькавого, что он передавал немецкой разведке данные о командных кадрах РККА, передавал мобилизационные планы и занимался саботажнической работой по части организации частей и соединений. Уборевич заявил, что его завербовали дважды: сначала Тухачевский, затем — немецкая разведка во время пребывания в Германии, что он за деньги продавал сведения о положении в собственном округе, намеренно плохо обучал войска, создавал неэффективный укрепленный район на границе, составил план сдачи округа врагу при начале военных действий, что он завербовал многих подчиненных, в том числе и бывшего начальника своего штаба К. Мерецкова, только что вернувшегося из Испании. Эти протоколы повергали в шок!
«Всегда бодрый, доброжелательный, общительный Тодорский был смертельно бледен, неподвижен и безмолвен. Ни он, ни кто-нибудь из его друзей не сказал ни слова. (Разве так ведут себя невиновные люди? — В.Л.) Все угрюмо молчали, старались не глядеть друг на друга. Обстановка могильная». (С. 29.)
С таким настроением все отправились на заседание в Кремль. Заседали в Свердловском зале ВЦИК СССР. Всего собралось не более 100 человек — генеральские и адмиральские верхи, политические и технические руководители, члены Политбюро.
На улице повсюду охрана из войск НКВД.
«Все сидят в рядах амфитеатра отчужденно, подавленно. Нет обычных шуток и каких-либо разговоров. Организаторы заседания тихо ходят по ковровым дорожкам и разговаривают между собой шепотом». (С. 29.)
В президиуме сидят Сталин, Ворошилов, Калинин, Молотов, Жданов, Каганович, Ежов, Буденный, Блюхер. За боковыми столами — Смородинов, Хмельницкий, Штерн и другие сотрудники, близкие к Ворошилову, руководящие работники НКВД, секретари ЦК партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76