Конгресс призвал британское правительство «открыто заявить, каковы его цели в этой войне в отношении демократии, империализма и предполагаемого нового порядка и, в частности, как эти цели будут распространены на Индию и осуществлены в настоящем». В конце резолюции содержалось обращение Конгресса к индийскому народу «покончить со всеми внутренними конфликтами и противоречиями и в этот грозный час опасности быть наготове, сплотившись как единая нация, ясно сознающая свою цель и решившая добиться свободы Индии на широком фоне свободы всего мира».
Подготовленная Джавахарлалом резолюция произвела впечатление даже на Ганди, который, хотя и не одобрял ряда ее положений, не скрывал своего удовлетворения тем, как точно, логично, а главное, как страстно, она написана. «Автор резолюции — настоящий художник, пылкий патриот и вместе с тем гуманист и интернационалист», — с гордостью отозвался Махатма о Джавахарлале.
Тем временем британское правительство спешило принять все меры, чтобы укрепить свои позиции в Индии. Как и в годы первой мировой войны, англичане рассчитывали широко использовать людские и материальные ресурсы страны, а для этого было необходимо, как и прежде, силой удерживать Индию в колониальном ярме. Британский парламент «дополняет» Закон об управлении Индией 1935 года актом, предоставлявшим вице-королю и губернаторам провинций особые полномочия «в интересах сохранения мира и спокойствия в стране». Издается закон «Об обороне Индии», на основании которого власти могут беспощадно расправляться с теми, чья деятельность признавалась «опасной для обороны Индии».
В ответ последовали массовые демонстрации протеста в Мадрасе и забастовка девяноста тысяч бомбейских рабочих, потребовавших передать власть в Индии национальному правительству. Англичане сочли за лучшее туманно пообещать индийцам созвать по окончании войны конференцию представителей всех политических партий, религиозных общин и индийских князей для разработки новой конституции Индии. О целях же Великобритании в войне с Германией не говорилось ни слова.
В последние дни сентября 1939 года вице-король лорд Линлитгоу пригласил к себе всех крупных политических деятелей Индии для «откровенного и свободного обмена мнениями». Неру принялся было со свойственной ему пылкостью излагать содержание последней резолюции Рабочего комитета ИНК.
— Нельзя ли говорить медленнее, господин Неру, — прервал его вице-король, недовольно поморщившись, и с плохо скрываемой издевкой добавил: — Моему медлительному англо-саксонскому уму не угнаться за вашим быстрым интеллектом.
«Откровенного и свободного обмена мнениями» не получилось.
Одновременно в Рамгархе и в Лахоре в марте 1940 года проходили сессии Индийского национального конгресса и Мусульманской лиги. Двумя месяцами ранее Ганди тщетно пытался убедить руководителя лиги Джинну в необходимости сотрудничества между двумя партиями в интересах сплочения нации. Джинна, одетый в элегантный костюм от лондонских портных, с моноклем в правом глазу, холодно отвечал Махатме, что не понимает, о какой индийской нации можно говорить, если ее вообще не существует.
При поощрении англичан уже выношен план о создании на территории Индостанского субконтинента обособленного мусульманского государства, уже придумано название для него — «Пакистан» («Страна чистых»). В Лахоре Мусульманская лига признала, что отныне борьба за создание Пакистана является главной ее целью...
Идея возрождения панисламизма принадлежит не только Мусульманской лиге, но и британскому правительству, утверждал Неру в письме к А.К.Азаду, конгрессисту-мусульманину, убежденному стороннику единства индусов и мусульман. «Панисламизм в 1914 году и позднее являлся антиимпериалистической силой... А сегодня та же самая идея используется в поддержку британского империализма. Она в известной степени подрывает национальную сплоченность индийцев». Неру особо подчеркивал «несомненно империалистический характер нового этапа панисламизма». Серьезные опасения вызывала у него и деятельность индусской общинной организации «Хинду махасабха», которая, по его словам, «проникнута таким же воинствующим религиозно-общинным духом, как и лига, но пытается прикрыть крайнюю узость своего мировоззрения туманной националистической фразеологией, хотя она стоит скорее за возврат к старому, чем за прогресс».
На мартовской сессии в Рамгархе конгрессисты подтвердили сентябрьскую резолюцию Рабочего комитета и постановили начать кампанию гражданского неповиновения в случае, если не будет создано ответственное национальное правительство. «Любая попытка разделить Индию или нарушить ее национальное единство, — говорилось также в резолюции сессии ИНК, — встретит со стороны Конгресса решительный отпор. Конгресс всегда стремился к конституции, гарантирующей полную свободу и возможность развития как общественным группам, так и отдельным лицам, к конституции, где социальная несправедливость уступает место справедливому общественному строю».
Когда избранный на сессии председателем ИНК А.К.Азад приступил к формированию Рабочего комитета, он, учитывая первостепенную важность определения дальнейшего внешнеполитического курса партии, недолго раздумывал над вопросом: кто в Конгрессе может взять на себя ответственность за разработку и проведение такого курса? Азад не видел иного деятеля, более сведущего и искушенного в международных делах, чем Неру. На этот раз Джавахарлал не стал отказываться от участия в Рабочем комитете, и не только потому, что он искренне симпатизировал Азаду и высоко ценил его человеческие качества и исключительную преданность делу освобождения родины. Неру, возможно, лучше других понимал, что начавшаяся мировая война не может не привести в итоге к существенным изменениям в Индии. Уже теперь, на первом этапе войны, ему было ясно видно, как в результате продолжающейся реакционной политики английского правительства в отношении зависимых стран усиливаются «разрушительные тенденции в колониальной империи». Как и четверть века назад, потрясения в мире не обойдут стороной индийский народ и вызовут мощный рост национального самосознания.
«Революционная перемена, как политическая, так и экономическая, не только нужна в Индии, но и представляется неизбежной», — таково непоколебимое убеждение Неру. Тем более нетерпимым кажется ему сейчас проявление даже малейших признаков пассивности, с тем большей горячностью выступает он против пацифистских настроений Ганди и его сторонников.
10 мая 1940 года, в день, когда войска фашистской Германии вторглись на территорию Франции, Бельгии и Голландии, правительство Чемберлена подало в отставку. Король поручил сформировать новый кабинет Уинстону Черчиллю. В коалиционное правительство наряду с консерваторами вошли либералы и лейбористы. Последние накануне войны будто бы сочувственно относились к требованиям индийцев о предоставлении их стране независимости. Поэтому сообщение о назначении лидера лейбористов К.Эттли на пост лорда — хранителя печати породило среди некоторых конгрессистов надежды на достижение договоренности с новым правительством Великобритании. Джавахарлал не разделял этих надежд. Он слишком хорошо помнил многие высказывания Черчилля, смысл которых сводился к одному: «Англия, потеряв Индию в качестве части своей империи, навсегда перестанет существовать как великая держава».
На июльском заседании Рабочего комитета в Пуне была принята резолюция, в которой говорилось, что Конгресс готов поддержать Англию в войне, но только после того, как британское правительство объявит о предоставлении Индии независимости сразу же по окончании военных действий и не будет препятствовать созданию ответственного национального правительства.
Последние сомнения и надежды на возможность какого-то компромисса с англичанами окончательно развеялись 8 августа 1940 года, когда вице-король объявил об отрицательном ответе правительства Черчилля на июльскую резолюцию Рабочего комитета. Англичане отказывались пойти даже на минимальные уступки Конгрессу. «Империализм не желал разжимать своих когтей, которые он глубоко запустил в живое тело Индии» — так комментировал ответ британского правительства Неру.
Дальше медлить было невозможно, и Конгресс начал кампанию гражданского неповиновения, 13 октября на заседании Рабочего комитета в Вардхе по настоянию Ганди, опасавшегося широких народных волнений и вспышек насилия, принимается решение ограничить предстоящую кампанию индивидуальным неповиновением. Сатьяграху начали лидеры и активисты ИНК, и первым из них — ревностный последователь Ганди и его ученик, сорокапятилетний Виноба Бхаве. Через несколько дней после окончания заседания Рабочего комитета Виноба произнес пылкую антивоенную речь в маленькой деревушке вблизи Вардхи, после чего был арестован.
Джавахарлал должен был начать сатьяграху в родном Аллахабаде в первых числах ноября. На пути из Вардхи домой он заехал к горакхпурским крестьянам, выступил перед ними, порадовался их настроениям: кисаны уверовали в неминуемость освобождения страны и теперь не только пассивно дожидались облегчения своей участи, но и готовы были вступить в бой с чужеземными и с собственными угнетателями.
До Аллахабада Неру не доехал. 30 октября его арестовали на железнодорожной станции и по обвинению в антиправительственной пропаганде заключили под стражу в тюрьму Горакхпура.
Судебный процесс проходил так, словно судья и подсудимый поменялись местами. Неру не защищался, он обвинял: «Вы судите не меня, а сотни миллионов индийцев. Задача весьма сложная даже для преисполненной самодовольства империи».
Неру приговорили к четырем годам заключения и перевели в тюрьму в Дехрадуна. К концу 1940 года около тридцати тысяч человек, практически все лидеры и активисты Конгресса, были арестованы правительством по обвинению в нарушении Закона об обороне Индии. Уложенная Ганди в узкие рамки индивидуального неповиновения, сатьяграха, лишившись своих руководителей, широкого распространения на этот раз не получила...
Нелегко дается человеку деятельному переход от жизни на свободе, пусть тревожной и напряженной, но интересной, наполненной событиями и людьми, к унылому, гнетущему однообразию тюремного быта; нелегко, даже если это заключение для него уже восьмое по счету. В первые недели узником, как правило, овладевает апатия, которая, если с ней не бороться, расслабляет мускулы, парализует волю, притупляет ум...
Неру верен себе. Каждый день в тюрьме начинается для него с интенсивных физических упражнений. Часами копается в сухой, каменистой земле в надежде вырастить овощи или цветы. В дождливую погоду сидит за прялкой. Вечерами читает, делает выписки из книг.
В конце июня 1941 года с опозданием на несколько дней в тюрьму пришло сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Эта весть глубоко взволновала Джавахарлала. С неослабевающим интересом следя за героической борьбой советского народа против гитлеровских захватчиков и всей душой желая ему победы, Неру понимал, что вступление Советского Союза в войну коренным образом меняет ее суть: из жестокой схватки между противостоящими друг другу империалистическими группировками, с помощью оружия разрешавшими свои противоречия, война окончательно превращалась в подлинно антифашистскую, освободительную, справедливую. Симпатии всех честных людей Индии были на стороне Советского Союза, в котором они видели единственную силу, способную сокрушить фашизм. Спустя несколько месяцев Неру от близких Тагора узнает, что смертельно больной писатель до последнего дня жизни просил сообщать ему о событиях на советско-германском фронте и часто повторял: «Я буду счастливейшим человеком, если Россия победит».
4 декабря 1941 года Неру вместе с другими конгрессистами был освобожден из тюрьмы. Правительство, досрочно выпуская на свободу руководителей Конгресса, рассчитывало тем самым заручиться их поддержкой в предстоящей войне с Японией, которая уже захватила Индокитайский полуостров и угрожала колониальным владениям Англии, США, Голландии.
7 декабря японская авиация внезапным бомбовым ударом уничтожила военные корабли США в Пирл-Харборе. 15 февраля 1942 года под ударами японских войск пал Сингапур, 8 марта японцы заняли столицу британской Бирмы — Рангун. Они оккупировали Гонконг, высадились в Индонезии, на островах Новой Гвинеи. Японские корабли стали все чаще появляться в Бенгальском заливе. Война вплотную подошла к границам Индии.
Англичане настойчиво добивались от индийцев сотрудничества в войне, но руководство Конгресса на заседании в Бардоли, заявив о «сочувствии народам, подвергшимся нападению и боровшимся за свободу», подтвердило свою прежнюю позицию. Какого иного ответа мог ожидать от Индии Черчилль, подписавший в августе 1941 года с президентом США Ф.Д.Рузвельтом Атлантическую хартию, где говорилось, что США и Великобритания «уважают право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить; ...стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем», а в сентябре заявивший, что эта хартия не распространяется на Индию?
Военные успехи Японии, грозившие Британской империи катастрофой, вынудили Черчилля предпринять еще одну попытку для преодоления кризиса в отношениях Англии с Индией. Через три дня после падения Рангуна он объявил в парламенте о том, что в Индию для переговоров с лидерами всех индийских партий и общин направляется видный государственный деятель Англии, бывший британский посол в СССР Стаффорд Криппс.
22 марта Криппс прибыл в Дели, имея при себе предложения британского правительства, пышно именовавшиеся «декларацией» и касавшиеся главным образом будущего устройства Индии. Англичане обещали по окончании войны предпринять шаги к созданию «нового Индийского союза, который образует доминион, связанный с Соединенным Королевством и другими доминионами общей преданностью короне».
Для выработки новой конституции предполагалось создать орган, куда входили бы избранные депутаты от провинций и княжеств. Тем провинциям и княжествам, которые не пожелали бы войти в Индийский союз, предоставлялось право либо «сохранить свое положение в соответствии с ныне действующей конституцией», либо образовывать отдельные доминионы. До принятия же новой конституции «правительство Его Величества неизбежно должно сохранить за собой контроль над обороной Индии и нести ответственность за руководство обороной Индии».
Передавая проект «декларации» руководителям Конгресса, Криппс заявил, что они должны или одобрить текст документа без каких-либо исправлений и дополнений, или целиком отвергнуть его.
С 29 марта по 11 апреля Рабочий комитет Конгресса обсуждал предложения кабинета Черчилля. Начиная со 2 апреля председатель ИНК А.К.Азад каждый вечер вел переговоры с Криппсом. Почти во всех этих встречах участвовал Неру. Привезенные Криппсом предложения произвели на Джавахарлала удручающее впечатление. «Это было вызвано главным образом тем, — объяснял впоследствии Неру, — что я ожидал от сэра Стаффорда Криппса чего-то более значительного, особенно учитывая тогдашнюю критическую ситуацию... Однако при ближайшем рассмотрении в них (предложениях. — Авт.) оказалось столько оговорок, а самое признание принципа самоопределения сопровождалось столькими условиями и ограничениями, что это создавало угрозу нашему будущему». Сходные мысли и чувства «декларация» вызвала у большинства руководителей ИНК.
11 апреля Криппс телеграфировал Черчиллю: «Совершенно ясно, что нет никакой надежды на достижения соглашения». В тот же день была опубликована резолюция Рабочего комитета, в которой говорилось об отказе ИНК принять предложения британского правительства. Предложения англичан отвергли и другие индийские политические партии и группировки, включая Мусульманскую лигу.
Единодушие конгрессистских лидеров в отношении английских предложений пробудило в Джавахарлале некоторую надежду на постепенное преодоление разногласий с Ганди по вопросам тактики ИНК в условиях надвигавшейся войны с Японией.
Сам Джавахарлал считал, что если японские войска вторгнутся в Индию, индийцы должны от тактики ненасилия перейти к партизанской войне против агрессоров. «Мирный бойкот не может остановить наступающую вражескую армию», — утверждал он и при поддержке А.К.Азада призывал соотечественников оказать сопротивление японцам. «При всей моей ненависти к войне перспектива японского вторжения в Индию ничуть меня не пугала, — открыто признавался Неру в те годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Подготовленная Джавахарлалом резолюция произвела впечатление даже на Ганди, который, хотя и не одобрял ряда ее положений, не скрывал своего удовлетворения тем, как точно, логично, а главное, как страстно, она написана. «Автор резолюции — настоящий художник, пылкий патриот и вместе с тем гуманист и интернационалист», — с гордостью отозвался Махатма о Джавахарлале.
Тем временем британское правительство спешило принять все меры, чтобы укрепить свои позиции в Индии. Как и в годы первой мировой войны, англичане рассчитывали широко использовать людские и материальные ресурсы страны, а для этого было необходимо, как и прежде, силой удерживать Индию в колониальном ярме. Британский парламент «дополняет» Закон об управлении Индией 1935 года актом, предоставлявшим вице-королю и губернаторам провинций особые полномочия «в интересах сохранения мира и спокойствия в стране». Издается закон «Об обороне Индии», на основании которого власти могут беспощадно расправляться с теми, чья деятельность признавалась «опасной для обороны Индии».
В ответ последовали массовые демонстрации протеста в Мадрасе и забастовка девяноста тысяч бомбейских рабочих, потребовавших передать власть в Индии национальному правительству. Англичане сочли за лучшее туманно пообещать индийцам созвать по окончании войны конференцию представителей всех политических партий, религиозных общин и индийских князей для разработки новой конституции Индии. О целях же Великобритании в войне с Германией не говорилось ни слова.
В последние дни сентября 1939 года вице-король лорд Линлитгоу пригласил к себе всех крупных политических деятелей Индии для «откровенного и свободного обмена мнениями». Неру принялся было со свойственной ему пылкостью излагать содержание последней резолюции Рабочего комитета ИНК.
— Нельзя ли говорить медленнее, господин Неру, — прервал его вице-король, недовольно поморщившись, и с плохо скрываемой издевкой добавил: — Моему медлительному англо-саксонскому уму не угнаться за вашим быстрым интеллектом.
«Откровенного и свободного обмена мнениями» не получилось.
Одновременно в Рамгархе и в Лахоре в марте 1940 года проходили сессии Индийского национального конгресса и Мусульманской лиги. Двумя месяцами ранее Ганди тщетно пытался убедить руководителя лиги Джинну в необходимости сотрудничества между двумя партиями в интересах сплочения нации. Джинна, одетый в элегантный костюм от лондонских портных, с моноклем в правом глазу, холодно отвечал Махатме, что не понимает, о какой индийской нации можно говорить, если ее вообще не существует.
При поощрении англичан уже выношен план о создании на территории Индостанского субконтинента обособленного мусульманского государства, уже придумано название для него — «Пакистан» («Страна чистых»). В Лахоре Мусульманская лига признала, что отныне борьба за создание Пакистана является главной ее целью...
Идея возрождения панисламизма принадлежит не только Мусульманской лиге, но и британскому правительству, утверждал Неру в письме к А.К.Азаду, конгрессисту-мусульманину, убежденному стороннику единства индусов и мусульман. «Панисламизм в 1914 году и позднее являлся антиимпериалистической силой... А сегодня та же самая идея используется в поддержку британского империализма. Она в известной степени подрывает национальную сплоченность индийцев». Неру особо подчеркивал «несомненно империалистический характер нового этапа панисламизма». Серьезные опасения вызывала у него и деятельность индусской общинной организации «Хинду махасабха», которая, по его словам, «проникнута таким же воинствующим религиозно-общинным духом, как и лига, но пытается прикрыть крайнюю узость своего мировоззрения туманной националистической фразеологией, хотя она стоит скорее за возврат к старому, чем за прогресс».
На мартовской сессии в Рамгархе конгрессисты подтвердили сентябрьскую резолюцию Рабочего комитета и постановили начать кампанию гражданского неповиновения в случае, если не будет создано ответственное национальное правительство. «Любая попытка разделить Индию или нарушить ее национальное единство, — говорилось также в резолюции сессии ИНК, — встретит со стороны Конгресса решительный отпор. Конгресс всегда стремился к конституции, гарантирующей полную свободу и возможность развития как общественным группам, так и отдельным лицам, к конституции, где социальная несправедливость уступает место справедливому общественному строю».
Когда избранный на сессии председателем ИНК А.К.Азад приступил к формированию Рабочего комитета, он, учитывая первостепенную важность определения дальнейшего внешнеполитического курса партии, недолго раздумывал над вопросом: кто в Конгрессе может взять на себя ответственность за разработку и проведение такого курса? Азад не видел иного деятеля, более сведущего и искушенного в международных делах, чем Неру. На этот раз Джавахарлал не стал отказываться от участия в Рабочем комитете, и не только потому, что он искренне симпатизировал Азаду и высоко ценил его человеческие качества и исключительную преданность делу освобождения родины. Неру, возможно, лучше других понимал, что начавшаяся мировая война не может не привести в итоге к существенным изменениям в Индии. Уже теперь, на первом этапе войны, ему было ясно видно, как в результате продолжающейся реакционной политики английского правительства в отношении зависимых стран усиливаются «разрушительные тенденции в колониальной империи». Как и четверть века назад, потрясения в мире не обойдут стороной индийский народ и вызовут мощный рост национального самосознания.
«Революционная перемена, как политическая, так и экономическая, не только нужна в Индии, но и представляется неизбежной», — таково непоколебимое убеждение Неру. Тем более нетерпимым кажется ему сейчас проявление даже малейших признаков пассивности, с тем большей горячностью выступает он против пацифистских настроений Ганди и его сторонников.
10 мая 1940 года, в день, когда войска фашистской Германии вторглись на территорию Франции, Бельгии и Голландии, правительство Чемберлена подало в отставку. Король поручил сформировать новый кабинет Уинстону Черчиллю. В коалиционное правительство наряду с консерваторами вошли либералы и лейбористы. Последние накануне войны будто бы сочувственно относились к требованиям индийцев о предоставлении их стране независимости. Поэтому сообщение о назначении лидера лейбористов К.Эттли на пост лорда — хранителя печати породило среди некоторых конгрессистов надежды на достижение договоренности с новым правительством Великобритании. Джавахарлал не разделял этих надежд. Он слишком хорошо помнил многие высказывания Черчилля, смысл которых сводился к одному: «Англия, потеряв Индию в качестве части своей империи, навсегда перестанет существовать как великая держава».
На июльском заседании Рабочего комитета в Пуне была принята резолюция, в которой говорилось, что Конгресс готов поддержать Англию в войне, но только после того, как британское правительство объявит о предоставлении Индии независимости сразу же по окончании военных действий и не будет препятствовать созданию ответственного национального правительства.
Последние сомнения и надежды на возможность какого-то компромисса с англичанами окончательно развеялись 8 августа 1940 года, когда вице-король объявил об отрицательном ответе правительства Черчилля на июльскую резолюцию Рабочего комитета. Англичане отказывались пойти даже на минимальные уступки Конгрессу. «Империализм не желал разжимать своих когтей, которые он глубоко запустил в живое тело Индии» — так комментировал ответ британского правительства Неру.
Дальше медлить было невозможно, и Конгресс начал кампанию гражданского неповиновения, 13 октября на заседании Рабочего комитета в Вардхе по настоянию Ганди, опасавшегося широких народных волнений и вспышек насилия, принимается решение ограничить предстоящую кампанию индивидуальным неповиновением. Сатьяграху начали лидеры и активисты ИНК, и первым из них — ревностный последователь Ганди и его ученик, сорокапятилетний Виноба Бхаве. Через несколько дней после окончания заседания Рабочего комитета Виноба произнес пылкую антивоенную речь в маленькой деревушке вблизи Вардхи, после чего был арестован.
Джавахарлал должен был начать сатьяграху в родном Аллахабаде в первых числах ноября. На пути из Вардхи домой он заехал к горакхпурским крестьянам, выступил перед ними, порадовался их настроениям: кисаны уверовали в неминуемость освобождения страны и теперь не только пассивно дожидались облегчения своей участи, но и готовы были вступить в бой с чужеземными и с собственными угнетателями.
До Аллахабада Неру не доехал. 30 октября его арестовали на железнодорожной станции и по обвинению в антиправительственной пропаганде заключили под стражу в тюрьму Горакхпура.
Судебный процесс проходил так, словно судья и подсудимый поменялись местами. Неру не защищался, он обвинял: «Вы судите не меня, а сотни миллионов индийцев. Задача весьма сложная даже для преисполненной самодовольства империи».
Неру приговорили к четырем годам заключения и перевели в тюрьму в Дехрадуна. К концу 1940 года около тридцати тысяч человек, практически все лидеры и активисты Конгресса, были арестованы правительством по обвинению в нарушении Закона об обороне Индии. Уложенная Ганди в узкие рамки индивидуального неповиновения, сатьяграха, лишившись своих руководителей, широкого распространения на этот раз не получила...
Нелегко дается человеку деятельному переход от жизни на свободе, пусть тревожной и напряженной, но интересной, наполненной событиями и людьми, к унылому, гнетущему однообразию тюремного быта; нелегко, даже если это заключение для него уже восьмое по счету. В первые недели узником, как правило, овладевает апатия, которая, если с ней не бороться, расслабляет мускулы, парализует волю, притупляет ум...
Неру верен себе. Каждый день в тюрьме начинается для него с интенсивных физических упражнений. Часами копается в сухой, каменистой земле в надежде вырастить овощи или цветы. В дождливую погоду сидит за прялкой. Вечерами читает, делает выписки из книг.
В конце июня 1941 года с опозданием на несколько дней в тюрьму пришло сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Эта весть глубоко взволновала Джавахарлала. С неослабевающим интересом следя за героической борьбой советского народа против гитлеровских захватчиков и всей душой желая ему победы, Неру понимал, что вступление Советского Союза в войну коренным образом меняет ее суть: из жестокой схватки между противостоящими друг другу империалистическими группировками, с помощью оружия разрешавшими свои противоречия, война окончательно превращалась в подлинно антифашистскую, освободительную, справедливую. Симпатии всех честных людей Индии были на стороне Советского Союза, в котором они видели единственную силу, способную сокрушить фашизм. Спустя несколько месяцев Неру от близких Тагора узнает, что смертельно больной писатель до последнего дня жизни просил сообщать ему о событиях на советско-германском фронте и часто повторял: «Я буду счастливейшим человеком, если Россия победит».
4 декабря 1941 года Неру вместе с другими конгрессистами был освобожден из тюрьмы. Правительство, досрочно выпуская на свободу руководителей Конгресса, рассчитывало тем самым заручиться их поддержкой в предстоящей войне с Японией, которая уже захватила Индокитайский полуостров и угрожала колониальным владениям Англии, США, Голландии.
7 декабря японская авиация внезапным бомбовым ударом уничтожила военные корабли США в Пирл-Харборе. 15 февраля 1942 года под ударами японских войск пал Сингапур, 8 марта японцы заняли столицу британской Бирмы — Рангун. Они оккупировали Гонконг, высадились в Индонезии, на островах Новой Гвинеи. Японские корабли стали все чаще появляться в Бенгальском заливе. Война вплотную подошла к границам Индии.
Англичане настойчиво добивались от индийцев сотрудничества в войне, но руководство Конгресса на заседании в Бардоли, заявив о «сочувствии народам, подвергшимся нападению и боровшимся за свободу», подтвердило свою прежнюю позицию. Какого иного ответа мог ожидать от Индии Черчилль, подписавший в августе 1941 года с президентом США Ф.Д.Рузвельтом Атлантическую хартию, где говорилось, что США и Великобритания «уважают право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить; ...стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем», а в сентябре заявивший, что эта хартия не распространяется на Индию?
Военные успехи Японии, грозившие Британской империи катастрофой, вынудили Черчилля предпринять еще одну попытку для преодоления кризиса в отношениях Англии с Индией. Через три дня после падения Рангуна он объявил в парламенте о том, что в Индию для переговоров с лидерами всех индийских партий и общин направляется видный государственный деятель Англии, бывший британский посол в СССР Стаффорд Криппс.
22 марта Криппс прибыл в Дели, имея при себе предложения британского правительства, пышно именовавшиеся «декларацией» и касавшиеся главным образом будущего устройства Индии. Англичане обещали по окончании войны предпринять шаги к созданию «нового Индийского союза, который образует доминион, связанный с Соединенным Королевством и другими доминионами общей преданностью короне».
Для выработки новой конституции предполагалось создать орган, куда входили бы избранные депутаты от провинций и княжеств. Тем провинциям и княжествам, которые не пожелали бы войти в Индийский союз, предоставлялось право либо «сохранить свое положение в соответствии с ныне действующей конституцией», либо образовывать отдельные доминионы. До принятия же новой конституции «правительство Его Величества неизбежно должно сохранить за собой контроль над обороной Индии и нести ответственность за руководство обороной Индии».
Передавая проект «декларации» руководителям Конгресса, Криппс заявил, что они должны или одобрить текст документа без каких-либо исправлений и дополнений, или целиком отвергнуть его.
С 29 марта по 11 апреля Рабочий комитет Конгресса обсуждал предложения кабинета Черчилля. Начиная со 2 апреля председатель ИНК А.К.Азад каждый вечер вел переговоры с Криппсом. Почти во всех этих встречах участвовал Неру. Привезенные Криппсом предложения произвели на Джавахарлала удручающее впечатление. «Это было вызвано главным образом тем, — объяснял впоследствии Неру, — что я ожидал от сэра Стаффорда Криппса чего-то более значительного, особенно учитывая тогдашнюю критическую ситуацию... Однако при ближайшем рассмотрении в них (предложениях. — Авт.) оказалось столько оговорок, а самое признание принципа самоопределения сопровождалось столькими условиями и ограничениями, что это создавало угрозу нашему будущему». Сходные мысли и чувства «декларация» вызвала у большинства руководителей ИНК.
11 апреля Криппс телеграфировал Черчиллю: «Совершенно ясно, что нет никакой надежды на достижения соглашения». В тот же день была опубликована резолюция Рабочего комитета, в которой говорилось об отказе ИНК принять предложения британского правительства. Предложения англичан отвергли и другие индийские политические партии и группировки, включая Мусульманскую лигу.
Единодушие конгрессистских лидеров в отношении английских предложений пробудило в Джавахарлале некоторую надежду на постепенное преодоление разногласий с Ганди по вопросам тактики ИНК в условиях надвигавшейся войны с Японией.
Сам Джавахарлал считал, что если японские войска вторгнутся в Индию, индийцы должны от тактики ненасилия перейти к партизанской войне против агрессоров. «Мирный бойкот не может остановить наступающую вражескую армию», — утверждал он и при поддержке А.К.Азада призывал соотечественников оказать сопротивление японцам. «При всей моей ненависти к войне перспектива японского вторжения в Индию ничуть меня не пугала, — открыто признавался Неру в те годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53