Волос спускался волнами до самого копчика – зеленый, словно водоросли заграничные, какие ламинариями называются. Лицом она была хороша, нравом смешлива. И вообще, в ее характере было проявлять дружелюбие и приветливость к каждому встречному-поперечному. Пока на берегу пруда шел свадебный пир, она дружелюбно и с Лешим поближе познакомилась, и с Полевиком, и даже Анчутку вниманием не обошла.– Ты с ней наплачешься, – предупредил друга Леший, – она с таким дружелюбием рога тебе подсуропит знатные, что у оленя благородной породы, какие в Аглии водятся.– В Аглии, говоришь? – переспросил Водяной. – Ну ежели олень тот аглицкий, то я и на рога согласен. Лучше благородным оленем рогатым быть, чем козлом безрогим провинциальным.– А кто ты есть?! – вспылил Леший. – Козел безрогий провинциальный и есть!– Нет, брат, ты определись – безрогий я или рогатый! – Водяной встал и грудь выпятил.– Э-эх, дурень ты, – проворчал Леший и сплюнул. – И что тебе все заграничное глаза застит? Получается, ежели из стран далеких прибыло, то ты это кушать будешь?– Конечно, – согласился Водяной.– А ежели то кушанье хуже навозу медвежьего будет и совсем несъедобное?– У иноземцев плохого нет, – сказал, что отрезал, Водяной, не давая разрушить свою веру. – У иноземцев все лучше нашего!Леший только руками развел. На том пир свадебный и кончился.Нимфушка ни слова не понимала по-лукоморски, но это не мешало ей лопотать, не умолкая ни на минутку.– У меня в реках и осетры водятся знатные, и стерлядь. – Водяной расписывал хозяйственные достижения, пребывая в романтическом настроении. – И жемчугов речных немерено, и других богатств.Но Нимфу Италийскую богатства жениха вовсе не интересовали. Она схватила Водяного за уши, впилась жадными губами в его губы да так за собой на дно озерное и увлекла. Водяной от этого напора растерялся до такой степени, что даже сопротивления не оказал – только хвостом по воде раз-другой плеснул.А Леший после пира в лесную берлогу направился. Дома он посмотрел на супругу новым взглядом, сравнил ее с любвеобильной Нимфой – и пересмотрел свое отношение к жене. Родной ему Лешачиха показалась, верной, как лебедь. О том, что на такую страхолюдину никто и не позарится, Леший как-то и не вспомнил. И характеру своей половины – склочному да тяжелому – порадовался. Подумал он, что это в любом случае лучше, чем дружелюбие на кого попало распространять, как то Нимфа Италийская делает. Может, у них в Италиях и заведено так, но здесь нравы дремучие царят, лукоморские, рассуждал лесной хозяин. И у одной бабы – какой бы породы она ни была – один мужчина должон быть! С такими мыслями Леший лег спать, сразу же после того, как Лешачиха закатила ему скандал за долгую отлучку и возвращение домой в нетрезвом виде.Предутренние часы самые тихие, сон в такое время крепче крепкого. Только Василисе не спалось. Все ворочалась, то и дело открывая глаза: не проспать бы. И поэтому, как темнота отступать стала, растолкала она Марью. Марья Искусница мигом глаза открыла и вскочила с постельки. Укрепили царевны веревочную лестницу, в окно ее опустили, переживая, достаточно ли длинна она. Но лестница размоталась до самой земли. Сестры осторожно вылезли из окна, спустились вниз. Отчаянные они были, страху совсем не ведали, что, учитывая полученное воспитание, было неудивительно. А если уж совсем откровенно сказать, то никакому воспитанию их вовсе не подвергали, а потому в исполнении своих желаний они не знали границ.Подхватили царевны чучело, наряженное в платье младшей сестры, и тихонько пошли по улице к крепостной стене. Уже совсем близко к околице были, как вдруг услышали крик:– Стойте, меня забыли!Оглянулись царевны и увидели, что за ними, путаясь в юбках, бежит младшая сестра.– Вот дура-то, – прошептала Василиса. – Так она все Городище перебудит!– И когда она все эти юбки на себя нацепить успела? – удивилась Марья, наблюдая, как Елена Прекрасная с трудом удерживает собранные в гармошку подолы на китовом усе и тяжелый шлейф. – И ведь наверняка макияжу на лицо пару пудов намазала за такое ограниченное время!– Точно, – кивнула старшая сестра, приглядываясь в рассветных лучах к бегущей Елене. – Будто не ловить змея поганого собралась, а на свидании с ним миловаться!Не хотели они Елену Прекрасную с собой брать но деваться было некуда. Так и пошли втроем в чистое поле, направляясь к лесу, где на самой опушке притулилась изба богатыря Выпей Море.Избенка та была совсем старой, покосившейся. Храп в избе такой стоял, что диву даться можно – как домишко по бревнышкам не развалился?Богатырь Выпей Море был ленив, как кастрированный кот, и с места вставал, только когда жажда его одолевала. Тогда он кое-как раскачивался, с постели вставал и шел в Городище, к царскому терему. Там он Марью Искусницу дожидался, клянчил у нее меду хмельного, либо сурицы, либо на худой конец пива бочонок. А на другой день, когда мед из организма начинал выходить, снова к Марье шел – на этот случай ему квас требовался либо сбитень. Выпить мог богатырь очень много, отсюда и прозвище – Выпей Море.– Богатырь, вставай, дело есть, – позвала Василиса, стуча в закрытые ставни.– Какие могут быть дела в такую рань? – ответил лентяй.– Важные дела, твоего присутствия требующие, – сказала старшая царевна.– Для меня важно, чтобы в животе было сыто, – проворчал Выпей Море и снова захрапел.– Квасу больше не дам, – веско заметила Марья.– Так бы сразу и сказали, что шантаж, – недовольно буркнул богатырь, но из избы вышел. – А то дела, дела…Выпей Море действительно был богатырем – роста высоченного, весу в нем тоже немало было. Над поясом нависал живот, огромный, как гора Араратская. Ни одна лошадь богатыря не выдерживала, а стоило ему на повозку взгромоздиться, так все вокруг со смеху падали – словно взрослый мужик на детский горшок уселся! И усидеть на телеге богатырю больше двух минут ни разу не удавалось – телега немедленно рассыпалась, будучи не приспособленной к такому перегрузу.Смотрел богатырь обычно из-подо лба, слегка набычившись. А смотрел так потому, что ровно взгляд к людям обращать не получалось – щеки мешали. Они у Выпей Море круглыми были, наползали на глаза.– Не ворчи, – успокоила его Марья Искусница, стукнув по животу. – Вода нам нужна. Здесь неподалеку пруд есть, ключи там со дна бьют холодные.Выпей Море что-то неразборчиво буркнул, и отряд направился в лес.Пруд был неспокоен. Обычно сонные в это время лилии так и раскачивались на поверхности, хотя ветра не было. Богатырь зашел по колено в воду, нагнулся и с шумом сделал первый глоток. Уровень воды стремительно понижался, пока не оголилось устеленное илом дно.И предстала взгляду компании такая пикантная картинка, что Выпей Море чуть воду обратно не выплюнул, да Марья вовремя меры приняла – закупорила ладошкой богатырю рот.На дне, на уютном ложе из водорослей, в истерике бился Водяной. На нем сидела новобрачная и с большим остервенением колотила несчастного кулаками. Она громко кричала, слова произносила так быстро, что толком и не разобрать, чего лопочет. Ухо улавливало только обрывки.– …Отдельно апартаменто… удобство элитарно… – не по-нашему вопила иностранка.Потом она, видно, устала жениха колотить, спрыгнула с него и к берегу пошлепала, на ходу сворачивая в жгут волосы и выжимая их.– Куда, Нимфушка?.. – прорыдал Водяной, пытаясь удержать зеленую подружку.– Я удалянто к сексуально Амуро, – ответила несостоявшаяся невеста, выбираясь на берег.– А как же я? – простонал покинутый жених:– А ты престарело руссо импотенто! – проорала иностранка – и была такова.Но еще долго в лесу слышалось:– Сифилито… Кастрато… Импотенто…– Василиса, переведи, чего она говорит, – растерянно попросила Елена Прекрасная.– На италийском это обозначает: «Я ухожу, потому что ты мне надоел», – ответила ученая сестра.Оставив безутешного Водяного биться в истерике, царевны направились к лугу – туда, где росла одинокая сосна. Эта сосна была крепкой, раскидистой – не одно столетье простояла. Царевны приладили на нее сеть, а веревки опустили вниз, свернули в петлю и прикрыли сверху травой. На ловушку уложили наряженное в платье младшей сестры чучело – издалека ту куклу от Елены было не отличить. Вокруг места, отведенного под ловушку, приготовили для костров сухой хворост и сон-траву. Сами в небольшой ложок спрятались, а чтобы сверху их не видно было, прикрылись маскировочной сеткой, какие воевода Потап использует в военных целях. Василиса дала всем мягкие намордники, похожие на свиные пятачки.– Я эту гадость на личико не надену, – заерепенилась Елена Прекрасная. – Уж больно на свиное рыло похоже!– А как ты тогда змея ловить будешь? – полюбопытствовала Марья. – Сон-трава тебя сморит, и ничего не увидишь вовсе!– И не рыла это свиные вовсе, а респираторы воздухоочистительные, – утешила сестру Василиса.Делать нечего, согласилась красавица надеть неэстетичный предмет.– А как же Выпей Море воду выплюнет в этом наморднике? – глухо прогудела Елена из-под респиратора.Сестры переглянулись – в кои-то веки младшенькой удалось и ум проявить, и им нос утереть.– И то верно! – Василиса задумчиво посмотрела на богатыря. – Вот что, Выпей Море, как только змей в ловушку попадет, ты намордник сними и воду на него выплюнь. А то, что при этом дыма сон-травы нанюхаешься, не беда. Падай спать, дальше сами справимся.На том и порешили. Ждать им пришлось недолго – послышался шум и хлопанье крыльев. Это Горыныч на посадку заходил, не веря, что добыча так легко в лапы попалась. Он спикировал вниз, подковылял к чучелу и схватил приманку. Подмену-то махом обнаружил, но было уже поздно – задняя лапа Змея Горыныча угодила в веревочную петлю. Тут на него сеть и упала. Змей выпустил три струи пламени – и сон-трава загорелась, не пришлось даже костерки поджигать. Сеть тоже загорелась. Неизвестно, чем бы закончилась эта авантюрная затея, если бы мудрая Василиса не позвала с собой Выпей Море. Богатырь тут же вылил на Змея выпитый пруд. А вылив, вдохнул полную грудь воздуха, наполненного дымом горящей сон-травы. Решив, что на этом его работа закончилась, молодец рухнул на землю и захрапел.Змей Горыныч, еще до того, как жар его глоток водой остудили, сеть-то все-таки спалил и сделал попытку взлететь, но сонное зелье уже начало действовать. Он тоже рухнул на землю и уснул. Василиса затушила костры, и сестры, празднуя победу, кинулись друг к другу на шею.– Василиса, смотри. – Елена Прекрасная подергала сестру за рукав.Та оглянулась – к ним спешил народ во главе с воеводой Потапом.Когда солнце взошло, няньки да мамки всполошились – чего это царевны не встают? Ну Елена Прекрасная, понятно, понежиться в постельке любила очень, о ней и не переживали. Но вот Марья Искусница с самых первых солнечных лучей начинала хлопотать по хозяйству – а тут нет ее! Пошли они в девичью светелку, а оттуда выбежали с криками да плачем. Шум поднялся на весь царский терем – шутка ли, дочки царские пропали!Вавила заволновался, не знает куда и кидаться! Вроде из светелки царевен никто не похищал – самовольно ушли, на то указывает лестница, связанная из тряпок. Так бы можно было не волноваться – как ушли, так сами и назад придут, да вот змей поганый похитить их пригрозил. Голова у Вавилы от размышлений кругом пошла, но куда податься, где царевен искать – не знает. Подошел царь к колодцу, воды зачерпнул и в лицо горсть плеснул, чтобы думы нелегкие прогнать да напряжение в голове немного ослабить.Из воды немедленно всплыл Водяной.– Да что ж это такое?! – возмущенно пробулькал он. – Опять, царь, дочки твои чудят! Пруд осушили без моего на то позволения, и в момент самый неподходящий, потому как пикантный момент был. И невеста из-за них ушла. Между прочим, не какая-нибудь кикимора болотная, а Нимфа Италийская! Всю воду из пруда к одинокой сосне утащили и там бездарно вылили. И заметь, царь, вместе с лягушачьей икрой, головастиками и рыбешкой мелкой!Дослушивать жалобы Вавила не стал, мигом на коня взгромоздился. А взгромоздился потому, что в седло вскочить, словно соколу взлететь, по причине возраста и лишнего веса не получалось. Помчался отряд дружинный с Вавилой и Потапом во главе к одинокой сосне. И как раз вовремя успели.Пока Змей в сонном дурмане пребывал, его на телегу погрузили, в Городище привезли и за лапу кольцом стальным на цепь к столбу приковали.– Не сорвется? – поинтересовался царь.– Нет, цепи булатные, а замок аглицкий, – ответила Марья.– Не сомневайся, тятенька, замки те только разрыв-травой отомкнуть можно, а она у меня в сундуке лежит, – добавила старшая дочь, Василиса. Она тут же неподалеку стояла – Ивану-дураку принцип ловушки на Змея объяснить пыталась.Иванушка, разинув рот, смотрел на царевну да улыбался – умиленно и глупо. И вряд ли хоть одно слово в его влюбленное сознание пробилось.Елена Прекрасная в кои-то веки не встряла в разговор, она молча послушала и отошла от людей в сторону, все ближе к Горынычу подбираясь. Царевна была словно зачарованная – не могла отвести глаз от чешуи Горыныча.– Ой как сверкает, как жаром горит… – бормотала Елена Прекрасная, уставившись на Змея остановившимся взглядом. – Как блещет эта чешуя под солнцем утренним, ярче камней самоцветных изумрудных в казне папенькиной…И так Елену сверкание это манило, так притягивало, что сопротивляться искушению царевна даже не думала. А вот то, как такую чешуйку с бока Змея Горыныча в свое владение получить, напротив, очень сильно ее интересовало. Тут взгляд царевны упал на лопату, прислоненную к краю повозки. Она взяла инструмент и подошла к пленнику. Потом, подцепив острием чешуйку и используя лопату как рычаг, с силой надавила на рукоять. Змей от боли пришел в себя, сонное оцепенение вмиг слетело с него. Он взвыл всеми глотками и дернулся взлететь. Не тут-то было – цепь крепко держала пленника. Дикий вой встряхнул Городище.– Да что же ты делаешь?! – Потап подбежал к царевне, забрал у нее лопату и оттащил девушку подальше от беснующегося Змея. – Даже хызрырская орда с пленными так не обращается! – попенял он ей.– Я только чешуйку на серьги хотела отколупнуть. – Младшая царевна взглянула на воеводу синими глазищами и приготовилась заплакать.Против взгляда Елены Прекрасной Потап был беззащитен, а уж против слез ее – и подавно.– Куплю я тебе серьги новые, Еленушка, – пообещал он.Елена плакать мигом раздумала, просияла белозубой улыбкой, но все одно решила заполучить чешуйку. Потап на царевну засмотрелся, сам улыбаться начал. Но царь Вавила сильно рассердился – Змей от боли да неожиданности мог огнем плюнуть, людей покалечить да Городище поджечь.– Я тебе сейчас покажу и чешуйку, и серьги! – строго сказал он, вспомнив, что дочери проигнорировали его приказ оставаться в тереме. – А ну марш в светелку, и чтобы носа не показывали! Все трое.Девицы, понурив головы, побрели во дворец, а царь подошел к Змею.– Ну зачем, скажи на милость, тебе такие жены? – спросил он, глядя царевнам вслед. – Я-то, понятно, отец, мне деваться некуда, но ты-то, ты зачем добровольно такую беду на свои головы кличешь?– Сказал, что женюсь, – значит, женюсь, – прорычал старший брат, пресекая попытки Озорника и Умника согласиться с царем.– Ты, Змеюшка, подумай, – увещевал Старшого царь, – я с самого их рождения покоя не знаю. То у трона ножки подпилили, и я перед гишпанским послом осрамился, то полы какой-то дрянью натерли, что посольство аглицкое чуть не убилось. А когда Василиса иностранные языки выучила, то до войны дело дошло. Старшую переговорить невозможно, средняя из мужских портов не вылазит, только Еленушка радует. – Вавила немного подумал и добавил: – Когда молчит.– Нет, царь, не уговаривай, – упрямо ответил Старшой. – Мое слово твердое. Сказал – умыкну царевен, значит, так тому и быть!– Пока что они тебя умыкнули! – рассердился царь. – Ну и сиди на цепи, ежели тебе так приятнее!И пошел прочь, дела государственные справлять. Народ тоже долго на Горыныча не глазел, разошлись кто куда, и остался Змей в гордом одиночестве.День прошел быстро. Царевны просидели в своей светлице под домашним арестом. Василиса весь день не отрывалась от книги. Марья тоже нашла занятие, впрочем, она и так никогда не сидела сложа руки. И только Елена вела себя необычно – не ныла, не плакала, на судьбу не жаловалась. Болтать без умолку тоже не стала. И что самое удивительное, в зеркальце ни разу не взглянула, чтобы проверить, все ли с ее красотой в порядке. Старшие сестры не стали доискиваться до причин этих перемен в поведении младшей царевны. Оно и понятно – если бы младшенькая себя вела как обычно, то просидеть с ней в одной комнате целый день было бы невозможно. Долгое присутствие Елены для окружающих обычно заканчивалось головной болью.А сегодня Елена Прекрасная не отходила от окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30