Лучших, благороднейших и образованнейших сыновей и дочерей Франции заковывали в цепи вместе с ворами и убийцами. Кое-кто удостаивался более счастливой участи: их, беззащитных и беспомощных, хладнокровно убивали, когда они молились, стоя на коленях. Сотни стариков, беззащитных женщин и невинных детей были убиты во время богослужений. И часто, пробираясь сквозь горные ущелья и леса, где они обычно собирались, можно было увидеть "трупы убитых и подвешенных на деревьях людей". Страна, опустошенная мечом, секирой, кострами, "была превращена в огромную пустыню". И эти зверства… совершались не в период мрака и невежества, но в блестящую эпоху Людовика ХIV, во времена расцвета науки и литературы, во времена, когда духовенство двора и столицы состояло из образованных и красноречивых мужей, старавшихся выказать свою кротость и добродетельность".
Тягчайшим преступлением, самым страшным из всех совершенных в те мрачные столетия зверств стала Варфоломеевская ночь. Мир и сегодня с содроганием вспоминает об этом трусливом и жестоком нападении. Король Франции, уступая требованию римских священников и прелатов, дал согласие на изуверское истребление инаковерующих. Колокольный полночный звон стал сигналом к началу резни. Тысячи протестантов мирно спали в своих домах, полагая, что находятся под покровительством короля. Их выволакивали на улицу и хладнокровно убивали.
Подобно тому, как Христос незримо указывал путь Своему народу, освобождая его из египетского рабства, так и сатана незримо руководил своими подручными в этом страшном деле. Резня в Париже продолжалась целую неделю, причем первые три дня отличались особой, непостижимой свирепостью. Кровопролитие не ограничилось стенами Парижа, особым указом короля избиение протестантов происходило во всех провинциях и городах. Ни возраст, ни пол не имели никакого значения. И невинного младенца, и убеленного сединами старца постигала одинаковая участь. Знатный и простолюдин, старый и юный, мать и дитя гибли вместе. В течении двух месяцев продолжалась эта резня во всей Франции. Было уничтожено 70 тысяч человек – цвет нации.
"Когда Рим узнал о происшедшей резне, радость духовенства была беспредельной. Вестнику, прибывшему с этим сообщением, кардинал Лорренский вручил награду в тысячу крон, пушка города св. Анжело громовыми залпами приветствовала это событие. На каждой колокольне звонили колокола; костры превратили ночь в день; Григорий XIII в сопровождении кардиналов и других духовных сановников посетил собор св. Людовика, где кардинал Лорренский пел: Тебе, Господи… Для увековечивания этого побоища отчеканили медаль, и в Ватикане до сих пор еще хранятся три фрески Вазари, где изображены нападение на адмирала-гугенота, король, обсуждающий со своими советниками предстоящую резню, и сама резня. Григорий послал "Золотую Розу", а спустя четыре месяца после резни… он с удовольствием слушал проповедь французского священника… который говорил о том дне, исполненном счастья и радости, когда святейший отец, получив столь отрадные вести, торжественно направился в собор, чтобы возблагодарить Бога и святого Людовика".
Тот же дух, который привел к Варфоломеевской ночи, стал побудительной силой революции. Иисус Христос был объявлен обманщиком, и лозунгом французских безбожников стали слова: "Свергнем негодяя" (имелся в виду Христос). Дерзкое богохульство и отвратительное нечестие шли рука об руку; и самые низкие люди, самые отъявленные подонки и распутники были высоко превознесены. И при всем этом наивысшие почести оказывались сатане, в то время как Христос – воплощение истины, чистоты и бескорыстной любви – был распят.
"Зверь, выходящий из бездны, сразится с ними и победит их, и убьет их". Безбожная власть, установившаяся во Франции во время революции и господства террора, вела против Бога и Его святого Слова тайную войну, какой мир еще не видел. Национальное собрание отменило поклонение Богу. Библии собрали и публично сожгли с самыми язвительными насмешками и издевательствами. Закон Божий был попран. Упразднили и библейские установления. Еженедельный день отдыха был отменен, и вместо него каждый десятый день посвящался богохульству и пиршествам. Крещение и причастие были запрещены. На кладбищах появились плакаты, объявляющие смерть вечным сном.
Распространилось мнение, что страх Божий – это начало безумия, а не мудрости. Всякое религиозное служение было запрещено, кроме служения свободе и стране. "Епископ Парижа был вынужден играть главную роль в самом низком и отвратительном фарсе, который когда-либо разыгрывался от имени целой нации… Его привели на собрание конвента и заставили заявить перед всеми, что религия, служителем которой он был столько лет, не имеет никакого основания ни в истории, ни в священной истине, что это всего лишь обман священников. Самым торжественным и определенным образом он опроверг существование Бога, на служение Которому был посвящен, и впредь обязался служить свободе, равенству, добру и нравственности. Затем он сложил на стол свое епископское облачение, после чего председатель конвента по-братски обнял его. Примеру этого прелата последовало еще несколько священников-отступников".
"И живущие на земле будут радоваться сему и веселиться и пошлют дары друг другу, потому что два пророка сии мучили живущих на земле". Безбожная Франция заставила смолкнуть обличающие голоса двух свидетелей Божьих. Слово истины было поругано, и все, ненавидящие ограничения и требования закона Божьего, ликовали. Люди открыто бросали вызов Небесному Царю. Подобно грешникам древности, они кричали: "Как узнает Бог? И есть ли ведение у Всевышнего?" (Пс. 72:11).
С богохульной дерзостью, какую трудно даже представить себе, один из жрецов новой власти сказал: "Господи, если Ты существуешь, отомсти за Свое поносимое имя. Я бросаю Тебе вызов! Ты молчишь, Ты не осмеливаешься ответить громовым раскатом! Кто же после этого поверит в Твое существование?" Разве это не отголосок требования фараона: "Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его?… Я не знаю Господа!"
"Сказал безумец в сердце своем: нет Бога". И Господь говорит относительно хулителей истины: "Их безумие обнаружится перед всеми" (Пс. 14:1; 2 Тим. 3:9). Прошло совсем немного времени после того, как Франция отказалась служить Живому Богу, "высокому и превознесенному, живущему вовек", и страна докатилась до самого низкопробного идолослужения, поклоняясь богине Разума в лице некой развратной женщины. И все это совершали наивысшие круги светской и законодательной власти перед представителями нации! Историк говорит: "Одна из церемоний того сумасшедшего времени остается непревзойденной по своей нелепости и безбожию. Двери конвента распахнулись перед торжественной процессией: члены муниципалитета шли в сопровождении музыкантов, распевая гимн во славу свободы. В центре собравшихся была женщина, закутанная в покрывало, – символ их будущего поклонения, они называли ее богиней Разума. Ее подвели к членам конвента, с большой торжественностью сняли с нее покрывало и усадили по правую руку от председателя – все без труда узнали в ней танцовщицу из оперы… И этой особе, которая как нельзя лучше изображала собой тот разум, которому они поклонялись, национальный конвент Франции публично воздавал почести.
Этот нечестивый и смехотворный маскарад не был случайностью; коронацию богини Разума проводили по всей стране, где только жители желали показать, что и они уже достигли всех высот революции".
Оратор, призывавший поклоняться разуму, утверждал: "Законодатели! Фанатизм уступил дорогу здравому смыслу, затуманенные глаза не смогли вынести яркого света. Сегодня собралось множество людей под этими готическими сводами, где впервые звучит истина. Здесь Франция отмечает единственное истинное служение – служение Свободе и Разуму. Здесь мы выражаем наши надежды на силу оружия Республики. Здесь мы оставляем неодушевленных идолов ради Разума, ради этого живого образа, совершенного произведения природы".
Когда богиню Разума привели в конвент, главный распорядитель взял ее за руку и, обращаясь к собранию, сказал: "Смертные! Перестаньте трепетать перед бессильными громами Бога, которыми пугали Вас. С этого момента нет у вас никакого божества, кроме Разума. Я представляю вам его благороднейший и чистейший образец; если вам нужны кумиры, приносите жертвы только подобным этому. Падите перед августейшим Сенатом Свободы. О, покрывало Разума!"
После этого богиня, обнявшись с председателем, села в великолепно украшенный экипаж и в сопровождении огромнейшей толпы направилась в собор Нотр Дам, чтобы занять место божества. И там, в алтаре, она принимала знаки поклонения от всех присутствующих".
Вскоре последовало публичное сожжение Библии. Однажды члены Народного общества музеев вошли в зал муниципалитета, восклицая: "Да здравствует Разум!" На высоком шесте они несли обгоревшие книги. Среди других церковных изданий были Ветхий и Новый Заветы, которые, как сказал председатель, "искупили в великом огне все те безрассудства, которые они заставляли совершать человечество".
Так папство положило начало той работе, которую завершил атеизм. Политика Рима создала социальные, политические и религиозные предпосылки падения Франции. Все, пишущие об ужасах революции, обычно винят в этих безумствах государство и церковь. Отдавая дань справедливости, следует признать, что вся вина лежит на церкви. Папство настроило монархов против Реформации, представив ее как врага королевского престола, как роковую угрозу миру и благополучию государства. Это Рим вдохновлял монархов на крайнюю жестокость и чудовищное притеснение народа.
Библия несла с собой свободу. Там, где принималась благая весть, там пробуждалось сознание людей. Они сбрасывали с себя оковы рабского невежества, пороков и предрассудков. Они начинали мыслить и действовать самостоятельно. Видя это, монархи трепетали за свою власть.
Рим неустанно разжигал их опасения. В 1525 году папа предостерег регента Франции: "Это безумие [протестантизм] поразит и уничтожит не только религию, но и государства, дворянство, законы, правопорядок и все сословные различия". Спустя несколько лет папский посол предупреждал короля: "Ваше сиятельство, не заблуждайтесь! Протестанты в равной мере угрожают и светской власти, и духовной… Трон в такой же опасности, как и алтарь… Введение новой религии непременно вызовет и необходимость в новом правлении". Богословы играли на предрассудках народа, пытаясь убедить всех, что протестантское вероучение "соблазняет людей новизной и безрассудством; оно лишает короля преданности его подданных и разрушает как церковь, так и государство". Действуя такими методами, Рим и настроил Францию против Реформации. " Во Франции был впервые обнажен меч преследования, чтобы поддержать трон, защитить знать и сохранить законы".
Правители этой страны вряд ли предвидели зловещие последствия такой роковой политики. Учение Библии утвердило бы в сознании и сердцах людей те принципы справедливости, воздержания, истины, равенства и благотворительности, которые являются краеугольным камнем национального процветания. "Праведность возвышает народ", поэтому и "правдой утверждается престол" (Притч. 14: 34; 16:12). "И делом правды будет мир", и, как результат, – "спокойствие и безопасность навеки" (Ис. 32:17). Кто повинуется Божественному закону, тот тем более будет уважать законы своей страны. Кто боится Бога, тот будет чтить и государя во всех его справедливых и законных требованиях. Но несчастная Франция запретила Библию и объявила вне закона ее приверженцев. В течение столетий принципиальные и порядочные люди, обладавшие тонким умом и нравственной силой, имели достаточно смелости, чтобы заявлять о своих убеждениях и вере, чтобы страдать за истину; веками эти люди, как рабы, надрывались на каторжных работах, гибли на кострах или заживо гнили в подземных тюрьмах. Тысячи и тысячи были вынуждены спасаться бегством, и все это длилось в течение 250 лет после начала Реформации.
"Навряд ли на протяжении всего этого длительного периода хотя бы одному поколению французов не довелось стать свидетелем того, как последователи Евангелия вынуждены бежать от безумной ярости преследования. Беглецы были носителями знаний, искусства, мастерства и порядка, и всем этим они обогащали страны, в которых находилось для них убежище. Своими дарованиями они способствовали процветанию других стран, а их родная земля беднела. И если бы все эти таланты остались во Франции, если бы в течение этих 300 лет мастерство изгнанников служило родной земле; если бы были использованы их художественные способности, если бы их творческий гений и сила разума обогащали литературу и развивали науку, если бы своей мудростью они помогали властям, а своей доблестью – полководцам, и на их справедливых суждениях вырабатывались бы законы, а библейская религия укрепляла бы умственные силы народа и управляла бы его совестью, какого величия достигла бы сегодня Франция! Великая, процветающая, счастливая страна – каким примером для всех народов она могла бы стать!
"Но слепой и безжалостный фанатизм изгнал из ее пределов всех наставников добродетели, поборников порядка, честных защитников престола. Тем, кто желал сделать свою страну "великой и славной", было сказано: "Изберите, что вы желаете: костер или изгнание". И в конце концов государство было разрушено, совесть больше не преследовалась, потому что ее не осталось у народа; за религиозные убеждения больше не сжигали, потому что не существовало религии; изгнание никому больше не угрожало, ибо не стало патриотов". Революция со всеми ее ужасами явилась страшным результатом подобной политики.
"С изгнанием гугенотов во Франции начался всеобщий кризис. Цветущие города стали приходить в упадок, плодородные земли превращались в пустыни, небывалые успехи развития сменились интеллектуальным застоем и нравственным разложением. Париж превратился в огромнейшую богадельню, и, как было подсчитано, сразу после Революции 200 тысяч нищих ожидали помощи от короля. Только иезуиты благоденствовали в разоренной стране и с неслыханной жестокостью проявляли свою власть над церквами, школами, тюрьмами и исправительными заведениями".
С помощью Евангелия во Франции можно было бы решить те политические и социальные проблемы, которые поставили в тупик духовенство, короля и законодателей и в конце концов обрекли всю нацию на анархию и погибель. Но под влиянием Рима народ утратил драгоценный смысл наставлений Спасителя о самопожертвовании и бескорыстной любви. Люди были далеки от того, чтобы жертвовать собой ради блага других. Никто не обличал богатых за то, что они притесняют бедных, а бедным, пребывающим в рабском положении и унижении, никто не протягивал руку помощи. Эгоизм богатства и власти становился все более ощутимым и деспотичным. В течение целых столетий алчность и расточительность знати тяжелым бременем ложились на плечи бедняков. Богатые обманывали бедных, а неимущие ненавидели зажиточных.
Во многих провинциях поместья принадлежали знати, а труженики являлись только арендаторами. Их жизнь зависела от милости хозяев, и они были вынуждены во всем подчиняться их несправедливым требованиям. Бремя содержания церкви и государства ложилось на плечи среднего и низшего сословий, которые облагались большими налогами со стороны как гражданской, так и духовной власти. "Капризы и желания знати почитались наивысшим законом"; крестьяне могли умирать от голода, но их угнетателям не было до этого никакого дела. Люди должны были во всем считаться с интересами землевладельцев. Жизнь крестьян была заполнена непрерывным трудом и беспросветной нуждой; все их жалобы, если они вообще осмеливались жаловаться, отвергались с высокомерным презрением. Суд всегда защищал богатого, а не бедного. Судьи брали взятки, и малейший каприз со стороны аристократа принимал силу закона благодаря всеобщей продажности. Даже половина налогов, которые собирали с простого народа и светские вельможи, и духовенство, не доходила до королевской и церковной казны, этими деньгами оплачивались удовольствия богачей. Те, кто так беззастенчиво грабил своих ближних, сами не платили никаких налогов и имели право – по закону или обычаю – занимать любые должности в государстве. Привилегированные слои насчитывали около 150 тысяч человек, и ради удовлетворения их прихотей миллионы были обречены на жалкое и ничтожное существование.
Двор жил роскошной и распутной жизнью. Между народом и его правителями не было никакого доверия. Каждый шаг правящей верхушки казался людям коварным и корыстным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Тягчайшим преступлением, самым страшным из всех совершенных в те мрачные столетия зверств стала Варфоломеевская ночь. Мир и сегодня с содроганием вспоминает об этом трусливом и жестоком нападении. Король Франции, уступая требованию римских священников и прелатов, дал согласие на изуверское истребление инаковерующих. Колокольный полночный звон стал сигналом к началу резни. Тысячи протестантов мирно спали в своих домах, полагая, что находятся под покровительством короля. Их выволакивали на улицу и хладнокровно убивали.
Подобно тому, как Христос незримо указывал путь Своему народу, освобождая его из египетского рабства, так и сатана незримо руководил своими подручными в этом страшном деле. Резня в Париже продолжалась целую неделю, причем первые три дня отличались особой, непостижимой свирепостью. Кровопролитие не ограничилось стенами Парижа, особым указом короля избиение протестантов происходило во всех провинциях и городах. Ни возраст, ни пол не имели никакого значения. И невинного младенца, и убеленного сединами старца постигала одинаковая участь. Знатный и простолюдин, старый и юный, мать и дитя гибли вместе. В течении двух месяцев продолжалась эта резня во всей Франции. Было уничтожено 70 тысяч человек – цвет нации.
"Когда Рим узнал о происшедшей резне, радость духовенства была беспредельной. Вестнику, прибывшему с этим сообщением, кардинал Лорренский вручил награду в тысячу крон, пушка города св. Анжело громовыми залпами приветствовала это событие. На каждой колокольне звонили колокола; костры превратили ночь в день; Григорий XIII в сопровождении кардиналов и других духовных сановников посетил собор св. Людовика, где кардинал Лорренский пел: Тебе, Господи… Для увековечивания этого побоища отчеканили медаль, и в Ватикане до сих пор еще хранятся три фрески Вазари, где изображены нападение на адмирала-гугенота, король, обсуждающий со своими советниками предстоящую резню, и сама резня. Григорий послал "Золотую Розу", а спустя четыре месяца после резни… он с удовольствием слушал проповедь французского священника… который говорил о том дне, исполненном счастья и радости, когда святейший отец, получив столь отрадные вести, торжественно направился в собор, чтобы возблагодарить Бога и святого Людовика".
Тот же дух, который привел к Варфоломеевской ночи, стал побудительной силой революции. Иисус Христос был объявлен обманщиком, и лозунгом французских безбожников стали слова: "Свергнем негодяя" (имелся в виду Христос). Дерзкое богохульство и отвратительное нечестие шли рука об руку; и самые низкие люди, самые отъявленные подонки и распутники были высоко превознесены. И при всем этом наивысшие почести оказывались сатане, в то время как Христос – воплощение истины, чистоты и бескорыстной любви – был распят.
"Зверь, выходящий из бездны, сразится с ними и победит их, и убьет их". Безбожная власть, установившаяся во Франции во время революции и господства террора, вела против Бога и Его святого Слова тайную войну, какой мир еще не видел. Национальное собрание отменило поклонение Богу. Библии собрали и публично сожгли с самыми язвительными насмешками и издевательствами. Закон Божий был попран. Упразднили и библейские установления. Еженедельный день отдыха был отменен, и вместо него каждый десятый день посвящался богохульству и пиршествам. Крещение и причастие были запрещены. На кладбищах появились плакаты, объявляющие смерть вечным сном.
Распространилось мнение, что страх Божий – это начало безумия, а не мудрости. Всякое религиозное служение было запрещено, кроме служения свободе и стране. "Епископ Парижа был вынужден играть главную роль в самом низком и отвратительном фарсе, который когда-либо разыгрывался от имени целой нации… Его привели на собрание конвента и заставили заявить перед всеми, что религия, служителем которой он был столько лет, не имеет никакого основания ни в истории, ни в священной истине, что это всего лишь обман священников. Самым торжественным и определенным образом он опроверг существование Бога, на служение Которому был посвящен, и впредь обязался служить свободе, равенству, добру и нравственности. Затем он сложил на стол свое епископское облачение, после чего председатель конвента по-братски обнял его. Примеру этого прелата последовало еще несколько священников-отступников".
"И живущие на земле будут радоваться сему и веселиться и пошлют дары друг другу, потому что два пророка сии мучили живущих на земле". Безбожная Франция заставила смолкнуть обличающие голоса двух свидетелей Божьих. Слово истины было поругано, и все, ненавидящие ограничения и требования закона Божьего, ликовали. Люди открыто бросали вызов Небесному Царю. Подобно грешникам древности, они кричали: "Как узнает Бог? И есть ли ведение у Всевышнего?" (Пс. 72:11).
С богохульной дерзостью, какую трудно даже представить себе, один из жрецов новой власти сказал: "Господи, если Ты существуешь, отомсти за Свое поносимое имя. Я бросаю Тебе вызов! Ты молчишь, Ты не осмеливаешься ответить громовым раскатом! Кто же после этого поверит в Твое существование?" Разве это не отголосок требования фараона: "Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его?… Я не знаю Господа!"
"Сказал безумец в сердце своем: нет Бога". И Господь говорит относительно хулителей истины: "Их безумие обнаружится перед всеми" (Пс. 14:1; 2 Тим. 3:9). Прошло совсем немного времени после того, как Франция отказалась служить Живому Богу, "высокому и превознесенному, живущему вовек", и страна докатилась до самого низкопробного идолослужения, поклоняясь богине Разума в лице некой развратной женщины. И все это совершали наивысшие круги светской и законодательной власти перед представителями нации! Историк говорит: "Одна из церемоний того сумасшедшего времени остается непревзойденной по своей нелепости и безбожию. Двери конвента распахнулись перед торжественной процессией: члены муниципалитета шли в сопровождении музыкантов, распевая гимн во славу свободы. В центре собравшихся была женщина, закутанная в покрывало, – символ их будущего поклонения, они называли ее богиней Разума. Ее подвели к членам конвента, с большой торжественностью сняли с нее покрывало и усадили по правую руку от председателя – все без труда узнали в ней танцовщицу из оперы… И этой особе, которая как нельзя лучше изображала собой тот разум, которому они поклонялись, национальный конвент Франции публично воздавал почести.
Этот нечестивый и смехотворный маскарад не был случайностью; коронацию богини Разума проводили по всей стране, где только жители желали показать, что и они уже достигли всех высот революции".
Оратор, призывавший поклоняться разуму, утверждал: "Законодатели! Фанатизм уступил дорогу здравому смыслу, затуманенные глаза не смогли вынести яркого света. Сегодня собралось множество людей под этими готическими сводами, где впервые звучит истина. Здесь Франция отмечает единственное истинное служение – служение Свободе и Разуму. Здесь мы выражаем наши надежды на силу оружия Республики. Здесь мы оставляем неодушевленных идолов ради Разума, ради этого живого образа, совершенного произведения природы".
Когда богиню Разума привели в конвент, главный распорядитель взял ее за руку и, обращаясь к собранию, сказал: "Смертные! Перестаньте трепетать перед бессильными громами Бога, которыми пугали Вас. С этого момента нет у вас никакого божества, кроме Разума. Я представляю вам его благороднейший и чистейший образец; если вам нужны кумиры, приносите жертвы только подобным этому. Падите перед августейшим Сенатом Свободы. О, покрывало Разума!"
После этого богиня, обнявшись с председателем, села в великолепно украшенный экипаж и в сопровождении огромнейшей толпы направилась в собор Нотр Дам, чтобы занять место божества. И там, в алтаре, она принимала знаки поклонения от всех присутствующих".
Вскоре последовало публичное сожжение Библии. Однажды члены Народного общества музеев вошли в зал муниципалитета, восклицая: "Да здравствует Разум!" На высоком шесте они несли обгоревшие книги. Среди других церковных изданий были Ветхий и Новый Заветы, которые, как сказал председатель, "искупили в великом огне все те безрассудства, которые они заставляли совершать человечество".
Так папство положило начало той работе, которую завершил атеизм. Политика Рима создала социальные, политические и религиозные предпосылки падения Франции. Все, пишущие об ужасах революции, обычно винят в этих безумствах государство и церковь. Отдавая дань справедливости, следует признать, что вся вина лежит на церкви. Папство настроило монархов против Реформации, представив ее как врага королевского престола, как роковую угрозу миру и благополучию государства. Это Рим вдохновлял монархов на крайнюю жестокость и чудовищное притеснение народа.
Библия несла с собой свободу. Там, где принималась благая весть, там пробуждалось сознание людей. Они сбрасывали с себя оковы рабского невежества, пороков и предрассудков. Они начинали мыслить и действовать самостоятельно. Видя это, монархи трепетали за свою власть.
Рим неустанно разжигал их опасения. В 1525 году папа предостерег регента Франции: "Это безумие [протестантизм] поразит и уничтожит не только религию, но и государства, дворянство, законы, правопорядок и все сословные различия". Спустя несколько лет папский посол предупреждал короля: "Ваше сиятельство, не заблуждайтесь! Протестанты в равной мере угрожают и светской власти, и духовной… Трон в такой же опасности, как и алтарь… Введение новой религии непременно вызовет и необходимость в новом правлении". Богословы играли на предрассудках народа, пытаясь убедить всех, что протестантское вероучение "соблазняет людей новизной и безрассудством; оно лишает короля преданности его подданных и разрушает как церковь, так и государство". Действуя такими методами, Рим и настроил Францию против Реформации. " Во Франции был впервые обнажен меч преследования, чтобы поддержать трон, защитить знать и сохранить законы".
Правители этой страны вряд ли предвидели зловещие последствия такой роковой политики. Учение Библии утвердило бы в сознании и сердцах людей те принципы справедливости, воздержания, истины, равенства и благотворительности, которые являются краеугольным камнем национального процветания. "Праведность возвышает народ", поэтому и "правдой утверждается престол" (Притч. 14: 34; 16:12). "И делом правды будет мир", и, как результат, – "спокойствие и безопасность навеки" (Ис. 32:17). Кто повинуется Божественному закону, тот тем более будет уважать законы своей страны. Кто боится Бога, тот будет чтить и государя во всех его справедливых и законных требованиях. Но несчастная Франция запретила Библию и объявила вне закона ее приверженцев. В течение столетий принципиальные и порядочные люди, обладавшие тонким умом и нравственной силой, имели достаточно смелости, чтобы заявлять о своих убеждениях и вере, чтобы страдать за истину; веками эти люди, как рабы, надрывались на каторжных работах, гибли на кострах или заживо гнили в подземных тюрьмах. Тысячи и тысячи были вынуждены спасаться бегством, и все это длилось в течение 250 лет после начала Реформации.
"Навряд ли на протяжении всего этого длительного периода хотя бы одному поколению французов не довелось стать свидетелем того, как последователи Евангелия вынуждены бежать от безумной ярости преследования. Беглецы были носителями знаний, искусства, мастерства и порядка, и всем этим они обогащали страны, в которых находилось для них убежище. Своими дарованиями они способствовали процветанию других стран, а их родная земля беднела. И если бы все эти таланты остались во Франции, если бы в течение этих 300 лет мастерство изгнанников служило родной земле; если бы были использованы их художественные способности, если бы их творческий гений и сила разума обогащали литературу и развивали науку, если бы своей мудростью они помогали властям, а своей доблестью – полководцам, и на их справедливых суждениях вырабатывались бы законы, а библейская религия укрепляла бы умственные силы народа и управляла бы его совестью, какого величия достигла бы сегодня Франция! Великая, процветающая, счастливая страна – каким примером для всех народов она могла бы стать!
"Но слепой и безжалостный фанатизм изгнал из ее пределов всех наставников добродетели, поборников порядка, честных защитников престола. Тем, кто желал сделать свою страну "великой и славной", было сказано: "Изберите, что вы желаете: костер или изгнание". И в конце концов государство было разрушено, совесть больше не преследовалась, потому что ее не осталось у народа; за религиозные убеждения больше не сжигали, потому что не существовало религии; изгнание никому больше не угрожало, ибо не стало патриотов". Революция со всеми ее ужасами явилась страшным результатом подобной политики.
"С изгнанием гугенотов во Франции начался всеобщий кризис. Цветущие города стали приходить в упадок, плодородные земли превращались в пустыни, небывалые успехи развития сменились интеллектуальным застоем и нравственным разложением. Париж превратился в огромнейшую богадельню, и, как было подсчитано, сразу после Революции 200 тысяч нищих ожидали помощи от короля. Только иезуиты благоденствовали в разоренной стране и с неслыханной жестокостью проявляли свою власть над церквами, школами, тюрьмами и исправительными заведениями".
С помощью Евангелия во Франции можно было бы решить те политические и социальные проблемы, которые поставили в тупик духовенство, короля и законодателей и в конце концов обрекли всю нацию на анархию и погибель. Но под влиянием Рима народ утратил драгоценный смысл наставлений Спасителя о самопожертвовании и бескорыстной любви. Люди были далеки от того, чтобы жертвовать собой ради блага других. Никто не обличал богатых за то, что они притесняют бедных, а бедным, пребывающим в рабском положении и унижении, никто не протягивал руку помощи. Эгоизм богатства и власти становился все более ощутимым и деспотичным. В течение целых столетий алчность и расточительность знати тяжелым бременем ложились на плечи бедняков. Богатые обманывали бедных, а неимущие ненавидели зажиточных.
Во многих провинциях поместья принадлежали знати, а труженики являлись только арендаторами. Их жизнь зависела от милости хозяев, и они были вынуждены во всем подчиняться их несправедливым требованиям. Бремя содержания церкви и государства ложилось на плечи среднего и низшего сословий, которые облагались большими налогами со стороны как гражданской, так и духовной власти. "Капризы и желания знати почитались наивысшим законом"; крестьяне могли умирать от голода, но их угнетателям не было до этого никакого дела. Люди должны были во всем считаться с интересами землевладельцев. Жизнь крестьян была заполнена непрерывным трудом и беспросветной нуждой; все их жалобы, если они вообще осмеливались жаловаться, отвергались с высокомерным презрением. Суд всегда защищал богатого, а не бедного. Судьи брали взятки, и малейший каприз со стороны аристократа принимал силу закона благодаря всеобщей продажности. Даже половина налогов, которые собирали с простого народа и светские вельможи, и духовенство, не доходила до королевской и церковной казны, этими деньгами оплачивались удовольствия богачей. Те, кто так беззастенчиво грабил своих ближних, сами не платили никаких налогов и имели право – по закону или обычаю – занимать любые должности в государстве. Привилегированные слои насчитывали около 150 тысяч человек, и ради удовлетворения их прихотей миллионы были обречены на жалкое и ничтожное существование.
Двор жил роскошной и распутной жизнью. Между народом и его правителями не было никакого доверия. Каждый шаг правящей верхушки казался людям коварным и корыстным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74