«Прошу послать меня в космос, готов жертвовать своей жизнью».Королев среагировал резко: «Человек полетит в космос, когда будет полная гарантия его благополучного возвращения».
По вечерам в КБ проходил неофициальный конкурс.– Устраивали дискуссии, как назвать те или иные системы, – вспоминает Виталий Севастьянов. – Для нас все равно было: космолет или космический корабль, космолетчик или космонавт. В основном терминология взята прямо из трудов Циолковского.Георгий Гречко улыбается. Потом не выдерживает и возражает своему товарищу:– Не совсем так было, Виталий. Я имею в виду термин «космический корабль». Он появился гораздо позже…– Сначала «корабль-спутник», – замечает Севастьянов.– Точно. И это на космодроме случилось. Конкурс был объявлен, как назвать объект, в котором полетит человек. Думали, думали – ничего толкового. И вдруг Сергей Павлович говорит: «Корабль-спутник». Мы впрямую ему не могли возразить, но между собой недоуменно пожимали плечами, мол, какой это «корабль»?.. А оказалось, действительно корабль, и сейчас даже трудно себе представить, что можно было дать какое-то иное название. Попробуйте, уверен, ничего не получится. Видите, как далеко смотрел Сергей Павлович…
Человек в космосе. Пока эти слова звучали слишком непривычно.За пределами Земли проведены первые эксперименты. Десятки научных учреждений включились в космические исследования. Но все-таки особое внимание уделялось биологии и медицине – все прекрасно понимали, рано или поздно человек полетит.Собачки уже поднимались в стратосферу. Но, может быть, все-таки лучше готовить к полету обезьян? Как-никак, они ближе к человеку…Американские ученые предпочли тогда обезьян. Они запустили в космос шимпанзе Хэма, который столь же знаменит за океаном, как и наша Лайка.Животные в космосе будут долго находиться в тесной кабине, и такой полет моделируется в лаборатории. После многочисленных экспериментов выясняется: обезьяны теряют двигательную активность, если долго находятся в стесненных условиях. Значит, собаки выносливее. Да и к тому же – где взять обезьян? А собачки доказали – в очередной раз! – что они готовы служить человеку не только на земле.Наши медики начали работать с ними еще задолго до запуска первого спутника.– В конце пятидесятых годов было принято решение начать исследования на животных, – вспоминает профессор В. И. Яздовский. – Для этого в головной части ракеты был выделен небольшой объем, и в нем размещены две собаки весом от 5 до 7 килограммов. Это был полет на высоту 100 километров… Затем эксперименты усложнялись. Мы запустили шесть пар собак, некоторые из них летали по два раза, и мы получили уникальные материалы о реакциях живого организма на факторы ракетного полета. Новая серия запусков. Альбина и Козявка полетели дважды, причем уже в скафандре. Они к нему настолько привыкли, что, когда их пытались после приземления потрогать, погладить, они пятились, влезали в скафандр и давали закрыть шлем… Мы провели огромное количество экспериментов, которые в будущем легли в обоснование возможности полета человека на космическом летательном аппарате.Через месяц после старта первого спутника в космос поднялась Лайка. Первое живое существо за пределами Земли! С каким волнением все следили за ее полетом, интересовались ее самочувствием. Портреты Лайки на первых страницах газет, обложках журналов, на почтовых марках, спичечных коробках, пачках сигарет. Лайка сразу же стала самой знаменитой собакой на свете, ее популярности завидовали кинозвезды.Почему была выбрана именно Лайка? Этот вопрос я не случайно задал академику О. Г. Газенко – он работал с четвероногими космонавтами в те годы.– Была партия, наверное, около 10 собак, – ответил ученый. – Это были беспризорные собаки, мы получали их из зооцентра. Они очищались у нас от грязи и пыли, но все-таки оставались дворовыми, то есть бездомными, собаками.– Вы отбирали именно таких?– Они очень хороши своей высокой адаптивностью, интеллектуальностью, потому что жизнь их все время била. Они сообразительные собаки, умные, которые ценят хорошее к ним отношение и готовы работать за кусок хлеба. Шустрые, умные, сообразительные и неприхотливые–разве это не идеальный материал для исследований?! Если возьмете породистых псов, то они изнеженные. Они требуют, чтобы у них все было хорошо – вовремя покормить, по часам выгуливать, потерпеть они не могут и так далее… В принципе никто, кроме дворовой собаки, не мог бы перенести такие суровые испытания.– Лайка из их числа?– Конечно.– Какова дальнейшая судьба космических собак, тех, конечно, которые вернулись из космоса и из стратосферы?– Большинство из них продолжали жить в виварии до их естественной кончины. В среднем такие собаки живут 13–14 лет. У Белки и Стрелки – наших знаменитых четвероногих космонавтов – появились щенки. Один или два из них – не помню точно – были подарены семье Кеннеди. Они жили в Белом доме, а затем на Пятой авеню… Так что разная судьба… Одна из собачек, – продолжает Олег Георгиевич Газенко, – у меня дома жила. Совершенно изумительная собачка! Смешно, конечно, наделять их человеческими свойствами, но должен сказать, нечто особенное в ее характере было – ведь Жулька несколько раз летала на ракетах. Не знаю, едва ли она гордилась тем, что сделала, – академик улыбается, – но вела она себя своеобразно. Она никогда не вступала в конфликты с другими собаками, у нее было большое внутреннее достоинство. И хотя собачьих газет нет, широких публикаций о ее подвигах тоже не было, но все собаки к ней относились с уважением…Газенко улыбается. Его юмор хорошо известен, и сколько раз на пресс-конференциях зал взрывался от хохота, когда выступал академик Газенко. И сейчас, рассказывая о далеком прошлом, Олег Георгиевич остался верен себе.
Еще одна страница воспоминаний. Она связана с тем человеком, который всегда шел от МИКа к стартовой рядом с Сергеем Павловичем Королевым…
9 мая рано утром, когда город еще спит, у клуба завода «Компрессор», что на шоссе Энтузиастов в Москве, появляются несколько человек. Они присаживаются на дощатый настил, сделанный накануне, и ждут. Обычно говорят о прошлом, вспоминают лето и осень сорок первого, товарищей, которые уже не смогут прийти сюда. Но вот в переулке слышится гул мотора, и они, словно по команде, встают и смотрят на улицу, зная, что это идет их «катюша».Новенькая, точно только что сделанная, установка вкатывается на деревянный помост – свой пьедестал. Она пробудет здесь до вечера, а после праздничного салюта вновь исчезнет, теперь уже до следующего года.Вечером ветераны завода опять соберутся у клуба, и этот нигде не записанный и не предусмотренный ритуал соблюдается строго, хотя никто не договаривается о встречах и они случаются сами собой.Однажды я увидел здесь академика Бармина.А потом Владимир Павлович был в главном зале Центра управления полетами. Готовился к старту новый экипаж, на Байконуре уже была объявлена получасовая готовность. Владимир Павлович молча смотрел на экран, где отображались все этапы подготовки к запуску ракеты. По его лицу нетрудно было заметить, что академик волновался. И это казалось странным, потому что тот самый стартовый комплекс, за работой которого он следил, отправляет в космос не первый корабль и даже не десятый – несколько сотен пусков в его биографии: от первой космической ракеты через спутники, межпланетные станции, «Востоки» и «Восходы» к современным «Союзам».– Беспокоишься так, словно все впервые, – скажет чуть позже Владимир Павлович, – наверное, такая уж судьба у нас, создателей космической техники: каждый старт внове. И это ощущение не должно пропадать…Наверное, именно эти слова и определили характер беседы с Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственных премий СССР академиком Владимиром Павловичем Барминым. Мы не говорили о конструкции стартовых комплексов, созданных под его руководством: к сожалению, даже самая совершенная техника устаревает быстро, другое дело – принципы работы, умение найти верные пути. Особенно это важно для главного конструктора, чье положение обязывает принимать решения, определять уровень развития той области науки и техники, во главе которой стоит конкретный человек со своими знаниями, взглядами, характером. В. П. Бармин относится к той уже ставшей легендарной плеяде главных конструкторов ракетно-космической техники, которая распахнула перед человечеством путь во вселенную. Итак, что же это за профессия – главный конструктор?«Катюша» у заводского клуба и старт «Союза» – разные страницы одной жизни. Казалось бы, нет между ними прямой связи. Но это не так.– Самое главное для коммуниста, для человека, на мой взгляд, – это способность отдавать самого себя до конца делу. Особенно важно, когда от тебя многое зависит, – говорит Владимир Павлович. И его слова подтверждаются каждой строкой собственной биографии.
…На одном из полигонов состоялся смотр новых образцов оружия. Пожалуй, наибольшее впечатление произвел залп пяти «катюш». И нарком обороны С. К. Тимошенко, и нарком вооружения Д. Ф. Устинов, и начальник генштаба Г. К. Жуков – все, кто увидел новую технику, не сомневались: ракетное оружие надо немедленно выпускать серийно. Правда, необходимы конструкторские доработки, но создатели «катюш» обещали устранить недоделки за несколько месяцев.Война началась через пять дней…Бармин приехал из наркомата поздно вечером. Его ждали.– Нам поручено выпускать новую технику, – сказал он. – Двадцать два предприятия Москвы и области будут помогать. Предлагаю создать оперативный штаб. Работа круглосуточная. В первой смене Эндека и Васильев. Все ясно?– А что именно делать? – спросил Васильев.– Часть чертежей скоро будет, – ответил Бармин, – машина не готова к серийному производству, есть только опытные образцы… Да я и сам ее не видел, – признался руководитель КБ завода.В крошечном кабинете два городских телефона и три местных. В углу чертежный стол. Васильев приколол к нему чистый лист ватмана. Около десяти пришел Бармин. Они разложили чертежи, но общего вида установки пока не было.В полночь раздались первые звонки. То материалов не хватает у смежников, то чертежей нет, то отступление от размера…– Главное – ни минуты задержки, – распорядился Бармин, – решайте от моего имени… Я в наркомат.К шести утра на «Компрессоре» появились представители смежников. Они подвозили готовые детали. Кто на машине, кто на трамвае. А утром на завод пришла «катюша», одна из тех, что стреляла на полигоне.В кабинете Бармина короткое совещание. После залпа сгорает электропроводка установки. Через два часа на «катюше» устранен и этот дефект. За сутки их ликвидировали более десяти. Вот так и метались Эндека и Васильев между телефоном и чертежным столом.Сменялись в штабе ведущие конструкторы, а Бармин, казалось, не уходит с завода. Но и в цехах появляется редко, у себя в кабинете сидит. С мелочами к нему не идут – не принято, да и не для этого нужен главный… А через несколько дней в КБ «Компрессора» разработано два варианта новой установки – на ЗИС-5 и ЗИС-6. «Своя» машина успешно проходит проверку на полигоне. 23 июля первая «катюша», сделанная на заводе, отправлена на фронт, 25 июля – вторая, а за два месяца 244 боевые установки М-13 и 72 установки для снарядов М-8 вышли из проходной «Компрессора». Серийное производство налажено, техническая документация подготовлена.Для конструкторского бюро Бармина началась иная работа.Осень. Дороги развезло. ЗИСы буксуют. Нужна «катюша», которой не страшны ни распутица, ни бездорожье.Как обычно, пять ведущих конструкторов собрались у главного. Владимир Павлович сказал о просьбе армии.– Естественно, надо максимально использовать готовые детали, – добавил главный, – ну а сроки, сами понимаете: машина была нужна еще вчера.Пили пустой чай. Спорили. Здесь же, в кабинете Бармина, набросали первые чертежи. А утром отправились в цехи. Куском мела отмечали на готовых деталях, что нужно убрать или добавить. Рабочие тут же изготовляли необходимый узел. Иногда чертеж для серии делали с уже готовой конструкции.И вновь всего несколько дней потребовалось коллективу КБ, чтобы передать «катюшу» на гусеничном ходу для испытаний.Несколько строк из отчета: «Боевая установка БМ-13 предназначена для стрельбы реактивными оперенными снарядами калибра 132 мм. Смонтирована на гусеничном тракторе СТЗ-5. Применялась в боях под Москвой и Ленинградом, на Северо-Западном, Волховском и Карельском фронтах в период с ноября 1941 по 1942 год включительно».Да, военное время требовало полной отдачи сил и таланта. Один из соратников Бармина, А. Н. Васильев, сказал очень верно: «Энтузиазма бывает недостаточно, если человек не знает, что именно он должен делать. Владимир Павлович не только умел зажечь людей, увлечь их, но и перед каждым он ставил четкую программу действий. Он учитывал и способности и возможности каждого из нас…»– История конструкторского бюро начинается именно с «катюш», – рассказывает В. П. Бармин. – Нас было всего 35 человек, это с техническим персоналом. Годы войны, трудные и очень напряженные, сплотили коллектив. Товарищеские отношения, сложившиеся в те бессонные и голодные дни, остались между нами и тогда, когда мы уже ушли с «Компрессора».Владимир Павлович не сказал о том куске хлеба, дневном пайке, который он отдал товарищу. А может быть, сам забыл об этом случае – ведь шел октябрь 41-го, фашисты были у Москвы. Тогда они делали реактивные установки для бронепоезда. Завод был уже эвакуирован, в цехах пусто – только самое необходимое оборудование для ремонта «катюш».И тогда конструкторы отправились в железнодорожные депо, где застряли вагоны с техникой, которую не успели вывезти из столицы. Находили какие-то детали, ставили на бронепоезд. Конечно, реактивные установки выглядели, мягко говоря, не очень красиво («из металлолома», – шутил Бармин), но действовали. Бронепоезд принял участие в боях за Москву.В депо у одного из техников случился обморок. От недоедания. Потом пытался оправдаться перед товарищами – мол, в Москве у него мать и жена больная. Бармин молча достал свой паек хлеба и протянул технику. Наверное, это сделал бы каждый, но важно быть первым. И в доброте, и в доверии.– Я не представляю своей работы без веры сотрудникам. В большом и малом, – заметил Владимир Павлович. – Плохо, когда конструктор постоянно чувствует опеку. Словно крылья подрезают, а он обязан быть уверенным в своих силах.Нет, не звания и прошлые заслуги, хотя, безусловно, и они учитываются, в КБ Бармина определяют положение и должность специалиста.– Конструктор обязан быть на уровне современного состояния науки и техники, – сказал в беседе Бармин, – значит, надо учиться… Постоянно, вне зависимости от возраста и званий.В военные годы родились традиции КБ Бармина. Их бережно сохраняют и сегодня.Как-то главный конструктор приехал из наркомата. Собрал своих коллег.– Нам поручили новую машину, – сказал Бармин. – Скоро приедут представители из армии. Хорошо бы показать наш проект… Прошу вас подготовить свои предложения.Пять вариантов обсуждались у главного. Автор лучшего из них стал ведущим по машине.Спустя много лет надо было разработать первый стартовый комплекс Байконура. И вновь в конструкторском бюро был объявлен творческий конкурс. Его победители вне зависимости от заслуг и положения стали основными разработчиками комплекса.– Конструктору нельзя быть в плену старых представлений, – часто повторяет Владимир Павлович. – «Коллектив единомышленников» – так я называю наше конструкторское бюро, – говорит он, – но подобную атмосферу надо создавать бережно, заботясь о том, чтобы каждый член коллектива чувствовал и ответственность свою, причастность ко всему происходящему. Отсюда и энтузиазм в работе, и творческий подход к ней… Вы знаете, в чем, на мой взгляд, одна из величайших заслуг Сергея Павловича Королева в развитии ракетно-космической техники? Я вижу ее не только в том, что под его руководством созданы реальные конструкции носителей, станций и кораблей-спутников, но и в осуществлении идеи, принадлежавшей ему, – объединении усилий главных конструкторов, создании Совета главных.Встречались то у Королева в кабинете, то у Пилюгина, то у Глушко, то у Бармина. Все зависело от того, что именно обсуждалось: то ли носитель, то ли система управления, двигатели или стартовый комплекс. Бывало, спорили долго, но решение не принимали до тех пор, пока не приходили к единому мнению.Выводы Совета главных конструкторов ложились на столы министров и директоров предприятий, работников космодрома и специалистов по подготовке космонавтов.Именно по его предложению были приняты решения о пусках, которые в те годы казались многим фантастическими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
По вечерам в КБ проходил неофициальный конкурс.– Устраивали дискуссии, как назвать те или иные системы, – вспоминает Виталий Севастьянов. – Для нас все равно было: космолет или космический корабль, космолетчик или космонавт. В основном терминология взята прямо из трудов Циолковского.Георгий Гречко улыбается. Потом не выдерживает и возражает своему товарищу:– Не совсем так было, Виталий. Я имею в виду термин «космический корабль». Он появился гораздо позже…– Сначала «корабль-спутник», – замечает Севастьянов.– Точно. И это на космодроме случилось. Конкурс был объявлен, как назвать объект, в котором полетит человек. Думали, думали – ничего толкового. И вдруг Сергей Павлович говорит: «Корабль-спутник». Мы впрямую ему не могли возразить, но между собой недоуменно пожимали плечами, мол, какой это «корабль»?.. А оказалось, действительно корабль, и сейчас даже трудно себе представить, что можно было дать какое-то иное название. Попробуйте, уверен, ничего не получится. Видите, как далеко смотрел Сергей Павлович…
Человек в космосе. Пока эти слова звучали слишком непривычно.За пределами Земли проведены первые эксперименты. Десятки научных учреждений включились в космические исследования. Но все-таки особое внимание уделялось биологии и медицине – все прекрасно понимали, рано или поздно человек полетит.Собачки уже поднимались в стратосферу. Но, может быть, все-таки лучше готовить к полету обезьян? Как-никак, они ближе к человеку…Американские ученые предпочли тогда обезьян. Они запустили в космос шимпанзе Хэма, который столь же знаменит за океаном, как и наша Лайка.Животные в космосе будут долго находиться в тесной кабине, и такой полет моделируется в лаборатории. После многочисленных экспериментов выясняется: обезьяны теряют двигательную активность, если долго находятся в стесненных условиях. Значит, собаки выносливее. Да и к тому же – где взять обезьян? А собачки доказали – в очередной раз! – что они готовы служить человеку не только на земле.Наши медики начали работать с ними еще задолго до запуска первого спутника.– В конце пятидесятых годов было принято решение начать исследования на животных, – вспоминает профессор В. И. Яздовский. – Для этого в головной части ракеты был выделен небольшой объем, и в нем размещены две собаки весом от 5 до 7 килограммов. Это был полет на высоту 100 километров… Затем эксперименты усложнялись. Мы запустили шесть пар собак, некоторые из них летали по два раза, и мы получили уникальные материалы о реакциях живого организма на факторы ракетного полета. Новая серия запусков. Альбина и Козявка полетели дважды, причем уже в скафандре. Они к нему настолько привыкли, что, когда их пытались после приземления потрогать, погладить, они пятились, влезали в скафандр и давали закрыть шлем… Мы провели огромное количество экспериментов, которые в будущем легли в обоснование возможности полета человека на космическом летательном аппарате.Через месяц после старта первого спутника в космос поднялась Лайка. Первое живое существо за пределами Земли! С каким волнением все следили за ее полетом, интересовались ее самочувствием. Портреты Лайки на первых страницах газет, обложках журналов, на почтовых марках, спичечных коробках, пачках сигарет. Лайка сразу же стала самой знаменитой собакой на свете, ее популярности завидовали кинозвезды.Почему была выбрана именно Лайка? Этот вопрос я не случайно задал академику О. Г. Газенко – он работал с четвероногими космонавтами в те годы.– Была партия, наверное, около 10 собак, – ответил ученый. – Это были беспризорные собаки, мы получали их из зооцентра. Они очищались у нас от грязи и пыли, но все-таки оставались дворовыми, то есть бездомными, собаками.– Вы отбирали именно таких?– Они очень хороши своей высокой адаптивностью, интеллектуальностью, потому что жизнь их все время била. Они сообразительные собаки, умные, которые ценят хорошее к ним отношение и готовы работать за кусок хлеба. Шустрые, умные, сообразительные и неприхотливые–разве это не идеальный материал для исследований?! Если возьмете породистых псов, то они изнеженные. Они требуют, чтобы у них все было хорошо – вовремя покормить, по часам выгуливать, потерпеть они не могут и так далее… В принципе никто, кроме дворовой собаки, не мог бы перенести такие суровые испытания.– Лайка из их числа?– Конечно.– Какова дальнейшая судьба космических собак, тех, конечно, которые вернулись из космоса и из стратосферы?– Большинство из них продолжали жить в виварии до их естественной кончины. В среднем такие собаки живут 13–14 лет. У Белки и Стрелки – наших знаменитых четвероногих космонавтов – появились щенки. Один или два из них – не помню точно – были подарены семье Кеннеди. Они жили в Белом доме, а затем на Пятой авеню… Так что разная судьба… Одна из собачек, – продолжает Олег Георгиевич Газенко, – у меня дома жила. Совершенно изумительная собачка! Смешно, конечно, наделять их человеческими свойствами, но должен сказать, нечто особенное в ее характере было – ведь Жулька несколько раз летала на ракетах. Не знаю, едва ли она гордилась тем, что сделала, – академик улыбается, – но вела она себя своеобразно. Она никогда не вступала в конфликты с другими собаками, у нее было большое внутреннее достоинство. И хотя собачьих газет нет, широких публикаций о ее подвигах тоже не было, но все собаки к ней относились с уважением…Газенко улыбается. Его юмор хорошо известен, и сколько раз на пресс-конференциях зал взрывался от хохота, когда выступал академик Газенко. И сейчас, рассказывая о далеком прошлом, Олег Георгиевич остался верен себе.
Еще одна страница воспоминаний. Она связана с тем человеком, который всегда шел от МИКа к стартовой рядом с Сергеем Павловичем Королевым…
9 мая рано утром, когда город еще спит, у клуба завода «Компрессор», что на шоссе Энтузиастов в Москве, появляются несколько человек. Они присаживаются на дощатый настил, сделанный накануне, и ждут. Обычно говорят о прошлом, вспоминают лето и осень сорок первого, товарищей, которые уже не смогут прийти сюда. Но вот в переулке слышится гул мотора, и они, словно по команде, встают и смотрят на улицу, зная, что это идет их «катюша».Новенькая, точно только что сделанная, установка вкатывается на деревянный помост – свой пьедестал. Она пробудет здесь до вечера, а после праздничного салюта вновь исчезнет, теперь уже до следующего года.Вечером ветераны завода опять соберутся у клуба, и этот нигде не записанный и не предусмотренный ритуал соблюдается строго, хотя никто не договаривается о встречах и они случаются сами собой.Однажды я увидел здесь академика Бармина.А потом Владимир Павлович был в главном зале Центра управления полетами. Готовился к старту новый экипаж, на Байконуре уже была объявлена получасовая готовность. Владимир Павлович молча смотрел на экран, где отображались все этапы подготовки к запуску ракеты. По его лицу нетрудно было заметить, что академик волновался. И это казалось странным, потому что тот самый стартовый комплекс, за работой которого он следил, отправляет в космос не первый корабль и даже не десятый – несколько сотен пусков в его биографии: от первой космической ракеты через спутники, межпланетные станции, «Востоки» и «Восходы» к современным «Союзам».– Беспокоишься так, словно все впервые, – скажет чуть позже Владимир Павлович, – наверное, такая уж судьба у нас, создателей космической техники: каждый старт внове. И это ощущение не должно пропадать…Наверное, именно эти слова и определили характер беседы с Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственных премий СССР академиком Владимиром Павловичем Барминым. Мы не говорили о конструкции стартовых комплексов, созданных под его руководством: к сожалению, даже самая совершенная техника устаревает быстро, другое дело – принципы работы, умение найти верные пути. Особенно это важно для главного конструктора, чье положение обязывает принимать решения, определять уровень развития той области науки и техники, во главе которой стоит конкретный человек со своими знаниями, взглядами, характером. В. П. Бармин относится к той уже ставшей легендарной плеяде главных конструкторов ракетно-космической техники, которая распахнула перед человечеством путь во вселенную. Итак, что же это за профессия – главный конструктор?«Катюша» у заводского клуба и старт «Союза» – разные страницы одной жизни. Казалось бы, нет между ними прямой связи. Но это не так.– Самое главное для коммуниста, для человека, на мой взгляд, – это способность отдавать самого себя до конца делу. Особенно важно, когда от тебя многое зависит, – говорит Владимир Павлович. И его слова подтверждаются каждой строкой собственной биографии.
…На одном из полигонов состоялся смотр новых образцов оружия. Пожалуй, наибольшее впечатление произвел залп пяти «катюш». И нарком обороны С. К. Тимошенко, и нарком вооружения Д. Ф. Устинов, и начальник генштаба Г. К. Жуков – все, кто увидел новую технику, не сомневались: ракетное оружие надо немедленно выпускать серийно. Правда, необходимы конструкторские доработки, но создатели «катюш» обещали устранить недоделки за несколько месяцев.Война началась через пять дней…Бармин приехал из наркомата поздно вечером. Его ждали.– Нам поручено выпускать новую технику, – сказал он. – Двадцать два предприятия Москвы и области будут помогать. Предлагаю создать оперативный штаб. Работа круглосуточная. В первой смене Эндека и Васильев. Все ясно?– А что именно делать? – спросил Васильев.– Часть чертежей скоро будет, – ответил Бармин, – машина не готова к серийному производству, есть только опытные образцы… Да я и сам ее не видел, – признался руководитель КБ завода.В крошечном кабинете два городских телефона и три местных. В углу чертежный стол. Васильев приколол к нему чистый лист ватмана. Около десяти пришел Бармин. Они разложили чертежи, но общего вида установки пока не было.В полночь раздались первые звонки. То материалов не хватает у смежников, то чертежей нет, то отступление от размера…– Главное – ни минуты задержки, – распорядился Бармин, – решайте от моего имени… Я в наркомат.К шести утра на «Компрессоре» появились представители смежников. Они подвозили готовые детали. Кто на машине, кто на трамвае. А утром на завод пришла «катюша», одна из тех, что стреляла на полигоне.В кабинете Бармина короткое совещание. После залпа сгорает электропроводка установки. Через два часа на «катюше» устранен и этот дефект. За сутки их ликвидировали более десяти. Вот так и метались Эндека и Васильев между телефоном и чертежным столом.Сменялись в штабе ведущие конструкторы, а Бармин, казалось, не уходит с завода. Но и в цехах появляется редко, у себя в кабинете сидит. С мелочами к нему не идут – не принято, да и не для этого нужен главный… А через несколько дней в КБ «Компрессора» разработано два варианта новой установки – на ЗИС-5 и ЗИС-6. «Своя» машина успешно проходит проверку на полигоне. 23 июля первая «катюша», сделанная на заводе, отправлена на фронт, 25 июля – вторая, а за два месяца 244 боевые установки М-13 и 72 установки для снарядов М-8 вышли из проходной «Компрессора». Серийное производство налажено, техническая документация подготовлена.Для конструкторского бюро Бармина началась иная работа.Осень. Дороги развезло. ЗИСы буксуют. Нужна «катюша», которой не страшны ни распутица, ни бездорожье.Как обычно, пять ведущих конструкторов собрались у главного. Владимир Павлович сказал о просьбе армии.– Естественно, надо максимально использовать готовые детали, – добавил главный, – ну а сроки, сами понимаете: машина была нужна еще вчера.Пили пустой чай. Спорили. Здесь же, в кабинете Бармина, набросали первые чертежи. А утром отправились в цехи. Куском мела отмечали на готовых деталях, что нужно убрать или добавить. Рабочие тут же изготовляли необходимый узел. Иногда чертеж для серии делали с уже готовой конструкции.И вновь всего несколько дней потребовалось коллективу КБ, чтобы передать «катюшу» на гусеничном ходу для испытаний.Несколько строк из отчета: «Боевая установка БМ-13 предназначена для стрельбы реактивными оперенными снарядами калибра 132 мм. Смонтирована на гусеничном тракторе СТЗ-5. Применялась в боях под Москвой и Ленинградом, на Северо-Западном, Волховском и Карельском фронтах в период с ноября 1941 по 1942 год включительно».Да, военное время требовало полной отдачи сил и таланта. Один из соратников Бармина, А. Н. Васильев, сказал очень верно: «Энтузиазма бывает недостаточно, если человек не знает, что именно он должен делать. Владимир Павлович не только умел зажечь людей, увлечь их, но и перед каждым он ставил четкую программу действий. Он учитывал и способности и возможности каждого из нас…»– История конструкторского бюро начинается именно с «катюш», – рассказывает В. П. Бармин. – Нас было всего 35 человек, это с техническим персоналом. Годы войны, трудные и очень напряженные, сплотили коллектив. Товарищеские отношения, сложившиеся в те бессонные и голодные дни, остались между нами и тогда, когда мы уже ушли с «Компрессора».Владимир Павлович не сказал о том куске хлеба, дневном пайке, который он отдал товарищу. А может быть, сам забыл об этом случае – ведь шел октябрь 41-го, фашисты были у Москвы. Тогда они делали реактивные установки для бронепоезда. Завод был уже эвакуирован, в цехах пусто – только самое необходимое оборудование для ремонта «катюш».И тогда конструкторы отправились в железнодорожные депо, где застряли вагоны с техникой, которую не успели вывезти из столицы. Находили какие-то детали, ставили на бронепоезд. Конечно, реактивные установки выглядели, мягко говоря, не очень красиво («из металлолома», – шутил Бармин), но действовали. Бронепоезд принял участие в боях за Москву.В депо у одного из техников случился обморок. От недоедания. Потом пытался оправдаться перед товарищами – мол, в Москве у него мать и жена больная. Бармин молча достал свой паек хлеба и протянул технику. Наверное, это сделал бы каждый, но важно быть первым. И в доброте, и в доверии.– Я не представляю своей работы без веры сотрудникам. В большом и малом, – заметил Владимир Павлович. – Плохо, когда конструктор постоянно чувствует опеку. Словно крылья подрезают, а он обязан быть уверенным в своих силах.Нет, не звания и прошлые заслуги, хотя, безусловно, и они учитываются, в КБ Бармина определяют положение и должность специалиста.– Конструктор обязан быть на уровне современного состояния науки и техники, – сказал в беседе Бармин, – значит, надо учиться… Постоянно, вне зависимости от возраста и званий.В военные годы родились традиции КБ Бармина. Их бережно сохраняют и сегодня.Как-то главный конструктор приехал из наркомата. Собрал своих коллег.– Нам поручили новую машину, – сказал Бармин. – Скоро приедут представители из армии. Хорошо бы показать наш проект… Прошу вас подготовить свои предложения.Пять вариантов обсуждались у главного. Автор лучшего из них стал ведущим по машине.Спустя много лет надо было разработать первый стартовый комплекс Байконура. И вновь в конструкторском бюро был объявлен творческий конкурс. Его победители вне зависимости от заслуг и положения стали основными разработчиками комплекса.– Конструктору нельзя быть в плену старых представлений, – часто повторяет Владимир Павлович. – «Коллектив единомышленников» – так я называю наше конструкторское бюро, – говорит он, – но подобную атмосферу надо создавать бережно, заботясь о том, чтобы каждый член коллектива чувствовал и ответственность свою, причастность ко всему происходящему. Отсюда и энтузиазм в работе, и творческий подход к ней… Вы знаете, в чем, на мой взгляд, одна из величайших заслуг Сергея Павловича Королева в развитии ракетно-космической техники? Я вижу ее не только в том, что под его руководством созданы реальные конструкции носителей, станций и кораблей-спутников, но и в осуществлении идеи, принадлежавшей ему, – объединении усилий главных конструкторов, создании Совета главных.Встречались то у Королева в кабинете, то у Пилюгина, то у Глушко, то у Бармина. Все зависело от того, что именно обсуждалось: то ли носитель, то ли система управления, двигатели или стартовый комплекс. Бывало, спорили долго, но решение не принимали до тех пор, пока не приходили к единому мнению.Выводы Совета главных конструкторов ложились на столы министров и директоров предприятий, работников космодрома и специалистов по подготовке космонавтов.Именно по его предложению были приняты решения о пусках, которые в те годы казались многим фантастическими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21