А вам только и нужно, что предложить Геве мир, да обеспечить корабельные перевозки.– Хм… мир… – протянул принц. – Я не против мира. Но гевцы… Они могут потребовать большего, нежели просто «добрый мир». Что тогда?– С позволения вашей светлости, те же самые слова я передам его величеству Гюголану. Энмарский Совет готов оказать любое содействие установлению мира, протянуть, так сказать, руку помощи… Поверьте, у Энмара длинные руки!Принц задумался. Потом обернулся к чародею.– Мастер Ривдинет, а галеры… ну, те, что вы сулили нам построить – какая у них грузоподъемность? Можно их приспособить под перевозку фургонов с лошадьми?
* * *
Брат маршал хмуро разглядывал пришельцев. Силуэты четко вырисовывались на фоне серого неба над ближайшей грядой холмов. Больше всего некроманта беспокоили тролли. Он уже знал, эти существа – наиболее неудобный враг армии мертвых. Сложно внушить страх таким великанам, с высоты их роста невелика разница между живым и неупокоенным… а ведь страх – лучшее оружие армии зомби!Заскрежетали ворота, маршал оглянулся – последние патрули возвратились в Могнак, и привратники толкали тяжелые створки… Пришельцы… Будто судьбе недостаточно было сорвать поход великолепной армии Могнака! Мало того, что невесть откуда взявшиеся тролли почти полностью уничтожили войско неупокоенных, так теперь они явились к самым стенам Забытого Города. Маршал выругался – ему не хватило времени, чтобы привести в порядок Могнак. Из-за нелепой свары, в которой столкнулись оставшиеся в городе мистики, из-за невероятного вторжения чужаков в город к его возвращению все оказалось на грани катастрофы. Из Черного Круга уцелел только брат-архивариус, самый слабый мистик. Обитатели Могнака были растеряны и обескуражены грянувшими потрясениями, возвращение маршала они восприняли как чудесное спасение… И брату-маршалу пришлось взять в свои руки управление городом! Вместо того, чтобы спешно наращивать число мертвых солдат, вместо того, чтобы обучить боевым заклятиям учеников погибших мистиков, вместо того, чтобы ковать новое оружие – вместо этих благих и полезных дел, он был вынужден восстанавливать нарушенную защиту Могнака Забытого, отправлять команды на расчистку завалов, ремонтировать поврежденные стены, утешать и ободрять растерянных колдунов. Чего уж там, чародеям было от чего запаниковать – Черный Круг, казавшийся почти всемогущим, перестал существовать, а Могнак Забытый, казавшийся совсем уж неприступным – атакован с разных сторон могущественными врагами, атакован внезапно и успешно. И эта нелепая, несвоевременная свара между братьями, сгубившая Черный Круг… Разумеется, маршалу были не по душе братья, но он всегда был честен перед ними и не замышлял предательства… По крайней мере – честен в тех вопросах, какие полагал важными. И не замышлял того, что сам полагал бы предательством.А теперь пришлось начинать сызнова… И ему удалось сплотить население Могнака, ободрить и примирить колдунов, дать им новую надежду… но тут – пришельцы. И тролли.Брат-маршал снова устремил взгляд в их сторону – осмелевшие чужаки перевалили гребень холма и медленно продвигались к городу. Видно, что они все-таки побаиваются, это хорошо… И еще – они не проявляют враждебных намерений. Обман? Военная хитрость? Или что-то иное? Прибежал запыхавшийся магик, принес толленорн. Маршал установил прибор на стене между зубцами, сдернул с экрана тряпки и принялся напевать необходимые заклинания. В круглом оконце показалась колышущаяся трава, маршал послал взгляд прибора дальше, дальше… Чуть приподнял. Вот они – под флагом с белым драконом на поле из чередующихся голубых и зеленых квадратов. Впереди – некий сеньор в шлеме с плюмажем. Выглядит спокойным, указывает рукой, что-то говорит, обернувшись к спутнику. Тот кивает и трогает коня, направляясь к воротам. Маршал оторвался от толленорна и уставился на всадника, приближающегося к городу. Посланец? Некромант засопел и пошел вниз – к воротам. Миновал мертвых солдат, построенных колоннами, и присоединился к группе подручных – его собственные ученики, опытные бойцы в усиленных заклинаниями доспехах. Один из магов вручил маршалу меч. Мистик принял оружие и велел распахнуть ворота. С мечом, вертикально воздетым к серому небу, вступил в открывшийся проем, подручные колдуны – следом. Всадник, сдерживая храпящего коня, склонился в седле и протянул письмо.– От моего господина, его величества Гезнура, короля Гевы.Один из магиков выступил навстречу, принял свиток, сломал печать и вручил маршалу, тот, удерживая меч одной рукой, другой взял листок. Встряхнул, разворачивая, и принялся читать… Магики с тревогой следили за предводителем.
* * *
Для ночлега Дартих присмотрел постоялый двор неподалеку от городских ворот. Постояльцы здесь были почти сплошь крестьяне и мелкие торговцы, коротышка в камзоле со споротым гербом у них особого любопытства не вызвал, глядели они на Дартиха и его спутника равнодушно, на расспросы отвечали лениво, но подробно. Дартиха интересовала дорога на восток. Постояльцы большей частью были из западной стороны, так что пришлось побеспокоить нескольких поочередно, пока коротышка выяснил, что в Малые горы нынче лучше не соваться. Там теперь такая каша заварилась… Горцы, которые и прежде-то были сущие разбойники, после войны с гномами вовсе обезумели. Собственного принца признавать не желают, а потому Малые горы верней стороной обойти, так теперь большинство купцов поступает. Обогнуть лучше негостеприимный край с севера. Путь дальний, зато дорога спокойнее. Ну, разбойники пошаливают, не без того… но если сговориться, собраться большим караваном, то, глядишь, не тронут разбойники, побоятся. Так что можно и с караваном вместе. И попутчики как раз подбираются, через день караван уйдет.Потолковав с постояльцами, Дартих возвратился за стол (сегодня он усадил узника рядом с собой) и объявил:– День будешь отдыхать. Отоспись, как следует, потому что дальше пойдем с купцами. Там, если устал или ногу стер, никто ждать не станет, бросят нас и уйдут.– Нас? А ты меня, значит, не бросишь.– Своих не бросаем, – отрезал коротышка. Потом хмуро добавил. – Живых.Воспользовавшись советом, пленник проспал большую часть дня, а Дартих озаботился покупкой теплых плащей – себе и спутнику. Одежка ношенная. С обтерханными краями, зато теплая.В путь выступили до рассвета. Два десятка повозок выехали из Дегера и покатили по дороге. Было зябко, с гор, синеющих у горизонта, тянуло холодом… Возницы кутались в плащи, зевали, чесались. Несколько пешеходов (Дартих с юным невольником в их числе), пристроившихся с караваном, тоже кутались, зевали, чесались. Взошло солнце, сразу потеплело… В течение дня кое-кто из возниц распрощался со спутниками и свернул в сторону, взамен к каравану присоединились новые попутчики. Места здесь были довольно глухие, поселения попадались нечасто, и путешествие протекало спокойно. На ночлег остановились у лесной опушки. Распрягли лошадок, собрались у костра… Завязалась неспешная беседа… Говорили в основном о дороге – что, мол, вряд ли в этих необжитых краях водятся разбойники, что Гилфинг милостив, что проскочили… Под монотонное бормотание юный невольник задремал.Проснулся он от толчка в бок – и тут же вскочил. Ржали испуганные лошади, метались люди, почти невидимые в темноте – выли, визжали, рычали. Попутчики, сидевшие рядом у костра, разбежались, и теперь не возможно было понять, кто из темных силуэтов возчик, а кто – разбойник. Один выскочил к костру, здоровенный детина. Заросшее буйной бородищей лицо перекошено, ревет, дубиной размахивает. Юноша увернулся – дубина обрушилась в костер, расшвыривая горящие ветви…Парень бросился в одну сторону, в другую, запутался в цепях, упал… Дартиха было не видать, и узник даже не успел сообразить, хорошо это или плохо – просто вскочил да пустился наутек, прочь от огней и завывающих темных силуэтов… Бородач с дубиной погнался следом, хрипло дыша, оглушительно топая и треща кустами, когда врезался в них, не разбирая дороги. Невольник, более легкий на ногу, может, и сумел бы удрать, но мешали цепи, цеплялись за сучья и рвали назад. Наконец юноша не удержал равновесия и снова свалился. Сил, чтобы подняться, у него уже не было, он только и смог, что сесть и прикрыть голову исцарапанными ладонями. Преследователь взрыкнул совсем рядом… что-то хрустнуло, зашипело… и наступила тишина. Вдалеке орали разбойники, и ржали испуганные лошади, а здесь было тихо… только булькало поблизости. Невольник опустил руки. Из-за туч вышла полная луна, сразу стало светло. Дартих разжал левую руку, и бородач, стоявший спиной к коротышке на коленях, тихо сполз на землю, из распоротого горла с бульканьем выплеснулись последние струйки… Хозяин юнца склонился над зарезанным разбойником, вытер нож о его лохмотья и тихо сказал:– Своих не бросаем. Глава 16 Над Ванетинией плывет колокольный звон – храмы столицы приветствуют только что объявленного главу церкви. Из кафедрального собора движется пышная процессия – епископы в сопровождении столичных священнослужителей провожают своего избранника в Валлахал, где архиепископа Мунта встретит его императорское величество и попросит благословить. Первое благословение главы Церкви достанется ее любимому сыну. На улицах толпится народ, привлеченные колоколами жители Ванетинии явились поглядеть на верховного пастыря. Каков он из себя, новый архиепископ?Вот он, шагает во главе клира. Ничем не примечательный мужчина, чуть выше среднего роста, лысоватый, с невыразительным лицом. Еще вчера незначительный иерарх в чиновной пирамиде Церкви, чья епархия к тому же теперь захвачена нелюдями, а ныне – архиепископ, духовный глава людей Мира, и власть его простирается даже дальше, чем власть самого императора. В чем-то его власть уступает светской, но в чем-то и превосходит стократно! Ни для кого, кстати, не секрет, что его величество недвусмысленно высказался в пользу отца Мунта, что и решило исход голосования. Обладает, стало быть, епископ Феллиоста некими достоинствами… столь высокими, что предопределили выбор императора. А это значит, что и всему Миру придется отыскать эти самые достоинства в ничем не примечательном мужчине, чуть выше среднего роста, лысоватом, с невыразительным лицом…Алекиан во главе блестящей свиты поджидал архиепископа на ступенях Валлахала. Его преосвященство прошествовал вдоль встроенных рядами гвардейцев, сверкающих надраенными доспехами… император сошел навстречу, склонился перед главой Церкви. Тот, бормоча молитву, очертил вокруг головы самодержца святой круг. Когда Алекиан разогнул согбенную спину, толпа наблюдавшая сквозь распахнутые ворота, разразилась рукоплесканиями.Его величество обернулся и вместе с архиепископом направился во дворец, за ними следовала свита – за Алекианом блестящие придворные, за Мунтом – епископы в темных мантиях эльфийского шелка… Удивительная ткань переливается радужными разводами на складках при каждом движении прелатов. Эльфов всегда удивляло, зачем им заказывают шелк темных тонов? Не красный, синий, зеленый, радующий глаз? Удивлялись, но исправно везли дорогую ткань в Приют, туда, где императорским ордонансом указаны места торговли с нелюдями. Теперь не везут – война.Первым за архиепископом шагал Фенокс, глава Гонзорской епархии и ныне – канцлер Империи. Алекиан не слишком заботился о том, как сработаются святые отцы, довольно того, что оба обязались хранить верность лично ему, императору… Как бы там ни было, Фенокс беспрекословно отдал свой голос за Мунта, чего же еще? Войдя под своды Валлахала, Алекиан тут же, пренебрегая торжественностью момента, задал наиболее интересующий его вопрос:– Итак, ваше преосвященство, вы готовы заняться осуществлением тех планов, о которых уговорено между нами?– Разумеется, – кивнул Мунт, – нашей Церковью накоплены огромные мирские богатства… предназначенные для спасения Империи, Церкви и веры, когда придет трудный час. Ныне сей час пришел. Уже сегодня я предоставлю короне бессрочный заем…– Бумаги готовы, требуется только подпись и печать, – вставил канцлер.– Отлично, – кивнул император. Шагая рядом с прелатом, заметно уступающим ему в росте, долговязый юноша сутулился и клонился к собеседнику. – Мы немедленно пустим деньги в ход. Сэр маршал!Брудо ок-Икерн, шагавший следом за императором рядом с епископом Феноксом, бодро откликнулся:– У меня тоже все готово. Мы вербуем волонтеров и завтра же начнем рассылать гонцов к вассалам. Сэр Кенперт составляет от имени вашего императорского величества приглашения вассалам короны прибыть на коронацию во главе собственных вооруженных людей. Принесут присягу, и сразу – в поход. Однако…– Почему письма не разосланы до сих пор? Разве я не велел вам с Кенпертом?..– Мне неизвестна дата коронации, – ок-Икерн пожал плечами, хотя император не мог видеть этого жеста, вопросы Алекиан задавал, не поворачивая головы. – Как только назовете день, мы впишем его в готовые послания, а там – печать, подпись… и готово!– Хорошо… Но вы что-то собирались сказать, – припомнил Алекиан. – Вы произнесли «однако». О, мы на месте. После переговорим, сэр.Пока длилась беседа, процессия поднялась по лестнице, пересекла тронный зал и вышла к балкону. Ок-Икерн снова пожал плечами, хотя этого жеста снова не мог видеть тот, кому он адресовался. Император с архиепископом вступил на балкон, и толпа на площади разразилась приветственными воплями. Народ любит подобные празднества, когда можно полюбоваться нарядными сеньорами и прелатами, господами над его, народа, душой и телом… когда можно убедиться, на какое великолепие идут его, народа, деньги, отбираемые в виде налогов… когда можно на все это полюбоваться – и не платить ничего дополнительно.А маршал остался в зале, принялся расхаживать по залу, бормоча себе под нос все, что так и не высказал его величеству – что волонтеры неохотно идут под ванетское знамя, что вассалы не съехались по призыву прежде, могут отказать в покорности и теперь… что не за горами дожди и холода, и войску в походе придется туго… и многое, многое другое, чего Алекиану слышать не хочется… Хорошо Дрымвеннилю – ушел, и все. Тролля никто не остановит, если собрался убраться – а каково человеку?
* * *
Заброшенная крепостца оказалась в приличном состоянии. Формально место, где орки выстроили укрепление, считалось границей Альды. Разумеется, рубежом королевства с тем же успехом вполне можно было объявить любую точку западнее либо восточнее – этот холмик был выбран только из-за удачного расположения. Болотца и труднопроходимые заросли по сторонам превращали высотку в единственно удобное для проезда место. Вот на таком пригорке и были возведены укрепления. Ничего серьезного – каменная башня на макушке холма, да невысокая стена по периметру с двумя воротами – въезд и выезд. Башня имела ступенчатую форму – первый этаж представлял собой довольно обширный зал с камином, второй – обнесенное галереей нежилое помещение значительно меньших размеров, и венчает сооружение каланча с заостренной четырехскатной крышей. С каланчи открывается вид на унылые окрестности. Окажись подобное сооружение без присмотра в заселенной местности, наверняка б не сохранилось в такой целости – местные растащили бы камни и доски для собственных нужд… а здесь, в глуши, сооружение выглядит нетронутым, только крыша на вышке обвалилась, да ворот на месте нет.Колонна остановилась, орки разошлись осматривать крепость, а возницы повели фургоны внутрь. Во дворе обнаружились кострища, кстати, тут же выяснилось, какая судьба постигла ворота – их пустили на дрова. Должно быть, проезжим, что останавливались здесь на ночлег, показалось, что сорвать и разбить створки будет полегче, чем собрать хворост либо срубить дерево.Ингви огляделся… потом спрыгнул с коня и повел животное во двор, где сохранилась коновязь. Ннаонна пристроила свою лошадку рядом и поинтересовалась:– Ну? И ради чего мы тащились в этакую даль? Чтобы созерцать здешние красоты?– Тебе что-то не нравится?– Вот только не надо! Не надо говорит мне, что я могла остаться дома!Ингви вздохнул. Ннаонна пыталась разговорить короля, но девушке никак не удавалось одолеть овладевшую им меланхолию.– Так зачем мы здесь? Твое присутствие не требовалось, наши прекрасно справились бы без твоих мудрых указаний.– Ну… понимаешь… Я просто-напросто отвык отвечать за целое королевство. Ну, наша развеселая компания… ну, пусть даже отряд в полсотни крепких парней, которые сами могут о себе позаботиться… А тут…– А что тут?– А тут всевозможные заботы… Эти люди, добивающиеся аудиенции. А еще, не приведи Гилфинг, появятся иностранные послы… Я и сбежал от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
* * *
Брат маршал хмуро разглядывал пришельцев. Силуэты четко вырисовывались на фоне серого неба над ближайшей грядой холмов. Больше всего некроманта беспокоили тролли. Он уже знал, эти существа – наиболее неудобный враг армии мертвых. Сложно внушить страх таким великанам, с высоты их роста невелика разница между живым и неупокоенным… а ведь страх – лучшее оружие армии зомби!Заскрежетали ворота, маршал оглянулся – последние патрули возвратились в Могнак, и привратники толкали тяжелые створки… Пришельцы… Будто судьбе недостаточно было сорвать поход великолепной армии Могнака! Мало того, что невесть откуда взявшиеся тролли почти полностью уничтожили войско неупокоенных, так теперь они явились к самым стенам Забытого Города. Маршал выругался – ему не хватило времени, чтобы привести в порядок Могнак. Из-за нелепой свары, в которой столкнулись оставшиеся в городе мистики, из-за невероятного вторжения чужаков в город к его возвращению все оказалось на грани катастрофы. Из Черного Круга уцелел только брат-архивариус, самый слабый мистик. Обитатели Могнака были растеряны и обескуражены грянувшими потрясениями, возвращение маршала они восприняли как чудесное спасение… И брату-маршалу пришлось взять в свои руки управление городом! Вместо того, чтобы спешно наращивать число мертвых солдат, вместо того, чтобы обучить боевым заклятиям учеников погибших мистиков, вместо того, чтобы ковать новое оружие – вместо этих благих и полезных дел, он был вынужден восстанавливать нарушенную защиту Могнака Забытого, отправлять команды на расчистку завалов, ремонтировать поврежденные стены, утешать и ободрять растерянных колдунов. Чего уж там, чародеям было от чего запаниковать – Черный Круг, казавшийся почти всемогущим, перестал существовать, а Могнак Забытый, казавшийся совсем уж неприступным – атакован с разных сторон могущественными врагами, атакован внезапно и успешно. И эта нелепая, несвоевременная свара между братьями, сгубившая Черный Круг… Разумеется, маршалу были не по душе братья, но он всегда был честен перед ними и не замышлял предательства… По крайней мере – честен в тех вопросах, какие полагал важными. И не замышлял того, что сам полагал бы предательством.А теперь пришлось начинать сызнова… И ему удалось сплотить население Могнака, ободрить и примирить колдунов, дать им новую надежду… но тут – пришельцы. И тролли.Брат-маршал снова устремил взгляд в их сторону – осмелевшие чужаки перевалили гребень холма и медленно продвигались к городу. Видно, что они все-таки побаиваются, это хорошо… И еще – они не проявляют враждебных намерений. Обман? Военная хитрость? Или что-то иное? Прибежал запыхавшийся магик, принес толленорн. Маршал установил прибор на стене между зубцами, сдернул с экрана тряпки и принялся напевать необходимые заклинания. В круглом оконце показалась колышущаяся трава, маршал послал взгляд прибора дальше, дальше… Чуть приподнял. Вот они – под флагом с белым драконом на поле из чередующихся голубых и зеленых квадратов. Впереди – некий сеньор в шлеме с плюмажем. Выглядит спокойным, указывает рукой, что-то говорит, обернувшись к спутнику. Тот кивает и трогает коня, направляясь к воротам. Маршал оторвался от толленорна и уставился на всадника, приближающегося к городу. Посланец? Некромант засопел и пошел вниз – к воротам. Миновал мертвых солдат, построенных колоннами, и присоединился к группе подручных – его собственные ученики, опытные бойцы в усиленных заклинаниями доспехах. Один из магов вручил маршалу меч. Мистик принял оружие и велел распахнуть ворота. С мечом, вертикально воздетым к серому небу, вступил в открывшийся проем, подручные колдуны – следом. Всадник, сдерживая храпящего коня, склонился в седле и протянул письмо.– От моего господина, его величества Гезнура, короля Гевы.Один из магиков выступил навстречу, принял свиток, сломал печать и вручил маршалу, тот, удерживая меч одной рукой, другой взял листок. Встряхнул, разворачивая, и принялся читать… Магики с тревогой следили за предводителем.
* * *
Для ночлега Дартих присмотрел постоялый двор неподалеку от городских ворот. Постояльцы здесь были почти сплошь крестьяне и мелкие торговцы, коротышка в камзоле со споротым гербом у них особого любопытства не вызвал, глядели они на Дартиха и его спутника равнодушно, на расспросы отвечали лениво, но подробно. Дартиха интересовала дорога на восток. Постояльцы большей частью были из западной стороны, так что пришлось побеспокоить нескольких поочередно, пока коротышка выяснил, что в Малые горы нынче лучше не соваться. Там теперь такая каша заварилась… Горцы, которые и прежде-то были сущие разбойники, после войны с гномами вовсе обезумели. Собственного принца признавать не желают, а потому Малые горы верней стороной обойти, так теперь большинство купцов поступает. Обогнуть лучше негостеприимный край с севера. Путь дальний, зато дорога спокойнее. Ну, разбойники пошаливают, не без того… но если сговориться, собраться большим караваном, то, глядишь, не тронут разбойники, побоятся. Так что можно и с караваном вместе. И попутчики как раз подбираются, через день караван уйдет.Потолковав с постояльцами, Дартих возвратился за стол (сегодня он усадил узника рядом с собой) и объявил:– День будешь отдыхать. Отоспись, как следует, потому что дальше пойдем с купцами. Там, если устал или ногу стер, никто ждать не станет, бросят нас и уйдут.– Нас? А ты меня, значит, не бросишь.– Своих не бросаем, – отрезал коротышка. Потом хмуро добавил. – Живых.Воспользовавшись советом, пленник проспал большую часть дня, а Дартих озаботился покупкой теплых плащей – себе и спутнику. Одежка ношенная. С обтерханными краями, зато теплая.В путь выступили до рассвета. Два десятка повозок выехали из Дегера и покатили по дороге. Было зябко, с гор, синеющих у горизонта, тянуло холодом… Возницы кутались в плащи, зевали, чесались. Несколько пешеходов (Дартих с юным невольником в их числе), пристроившихся с караваном, тоже кутались, зевали, чесались. Взошло солнце, сразу потеплело… В течение дня кое-кто из возниц распрощался со спутниками и свернул в сторону, взамен к каравану присоединились новые попутчики. Места здесь были довольно глухие, поселения попадались нечасто, и путешествие протекало спокойно. На ночлег остановились у лесной опушки. Распрягли лошадок, собрались у костра… Завязалась неспешная беседа… Говорили в основном о дороге – что, мол, вряд ли в этих необжитых краях водятся разбойники, что Гилфинг милостив, что проскочили… Под монотонное бормотание юный невольник задремал.Проснулся он от толчка в бок – и тут же вскочил. Ржали испуганные лошади, метались люди, почти невидимые в темноте – выли, визжали, рычали. Попутчики, сидевшие рядом у костра, разбежались, и теперь не возможно было понять, кто из темных силуэтов возчик, а кто – разбойник. Один выскочил к костру, здоровенный детина. Заросшее буйной бородищей лицо перекошено, ревет, дубиной размахивает. Юноша увернулся – дубина обрушилась в костер, расшвыривая горящие ветви…Парень бросился в одну сторону, в другую, запутался в цепях, упал… Дартиха было не видать, и узник даже не успел сообразить, хорошо это или плохо – просто вскочил да пустился наутек, прочь от огней и завывающих темных силуэтов… Бородач с дубиной погнался следом, хрипло дыша, оглушительно топая и треща кустами, когда врезался в них, не разбирая дороги. Невольник, более легкий на ногу, может, и сумел бы удрать, но мешали цепи, цеплялись за сучья и рвали назад. Наконец юноша не удержал равновесия и снова свалился. Сил, чтобы подняться, у него уже не было, он только и смог, что сесть и прикрыть голову исцарапанными ладонями. Преследователь взрыкнул совсем рядом… что-то хрустнуло, зашипело… и наступила тишина. Вдалеке орали разбойники, и ржали испуганные лошади, а здесь было тихо… только булькало поблизости. Невольник опустил руки. Из-за туч вышла полная луна, сразу стало светло. Дартих разжал левую руку, и бородач, стоявший спиной к коротышке на коленях, тихо сполз на землю, из распоротого горла с бульканьем выплеснулись последние струйки… Хозяин юнца склонился над зарезанным разбойником, вытер нож о его лохмотья и тихо сказал:– Своих не бросаем. Глава 16 Над Ванетинией плывет колокольный звон – храмы столицы приветствуют только что объявленного главу церкви. Из кафедрального собора движется пышная процессия – епископы в сопровождении столичных священнослужителей провожают своего избранника в Валлахал, где архиепископа Мунта встретит его императорское величество и попросит благословить. Первое благословение главы Церкви достанется ее любимому сыну. На улицах толпится народ, привлеченные колоколами жители Ванетинии явились поглядеть на верховного пастыря. Каков он из себя, новый архиепископ?Вот он, шагает во главе клира. Ничем не примечательный мужчина, чуть выше среднего роста, лысоватый, с невыразительным лицом. Еще вчера незначительный иерарх в чиновной пирамиде Церкви, чья епархия к тому же теперь захвачена нелюдями, а ныне – архиепископ, духовный глава людей Мира, и власть его простирается даже дальше, чем власть самого императора. В чем-то его власть уступает светской, но в чем-то и превосходит стократно! Ни для кого, кстати, не секрет, что его величество недвусмысленно высказался в пользу отца Мунта, что и решило исход голосования. Обладает, стало быть, епископ Феллиоста некими достоинствами… столь высокими, что предопределили выбор императора. А это значит, что и всему Миру придется отыскать эти самые достоинства в ничем не примечательном мужчине, чуть выше среднего роста, лысоватом, с невыразительным лицом…Алекиан во главе блестящей свиты поджидал архиепископа на ступенях Валлахала. Его преосвященство прошествовал вдоль встроенных рядами гвардейцев, сверкающих надраенными доспехами… император сошел навстречу, склонился перед главой Церкви. Тот, бормоча молитву, очертил вокруг головы самодержца святой круг. Когда Алекиан разогнул согбенную спину, толпа наблюдавшая сквозь распахнутые ворота, разразилась рукоплесканиями.Его величество обернулся и вместе с архиепископом направился во дворец, за ними следовала свита – за Алекианом блестящие придворные, за Мунтом – епископы в темных мантиях эльфийского шелка… Удивительная ткань переливается радужными разводами на складках при каждом движении прелатов. Эльфов всегда удивляло, зачем им заказывают шелк темных тонов? Не красный, синий, зеленый, радующий глаз? Удивлялись, но исправно везли дорогую ткань в Приют, туда, где императорским ордонансом указаны места торговли с нелюдями. Теперь не везут – война.Первым за архиепископом шагал Фенокс, глава Гонзорской епархии и ныне – канцлер Империи. Алекиан не слишком заботился о том, как сработаются святые отцы, довольно того, что оба обязались хранить верность лично ему, императору… Как бы там ни было, Фенокс беспрекословно отдал свой голос за Мунта, чего же еще? Войдя под своды Валлахала, Алекиан тут же, пренебрегая торжественностью момента, задал наиболее интересующий его вопрос:– Итак, ваше преосвященство, вы готовы заняться осуществлением тех планов, о которых уговорено между нами?– Разумеется, – кивнул Мунт, – нашей Церковью накоплены огромные мирские богатства… предназначенные для спасения Империи, Церкви и веры, когда придет трудный час. Ныне сей час пришел. Уже сегодня я предоставлю короне бессрочный заем…– Бумаги готовы, требуется только подпись и печать, – вставил канцлер.– Отлично, – кивнул император. Шагая рядом с прелатом, заметно уступающим ему в росте, долговязый юноша сутулился и клонился к собеседнику. – Мы немедленно пустим деньги в ход. Сэр маршал!Брудо ок-Икерн, шагавший следом за императором рядом с епископом Феноксом, бодро откликнулся:– У меня тоже все готово. Мы вербуем волонтеров и завтра же начнем рассылать гонцов к вассалам. Сэр Кенперт составляет от имени вашего императорского величества приглашения вассалам короны прибыть на коронацию во главе собственных вооруженных людей. Принесут присягу, и сразу – в поход. Однако…– Почему письма не разосланы до сих пор? Разве я не велел вам с Кенпертом?..– Мне неизвестна дата коронации, – ок-Икерн пожал плечами, хотя император не мог видеть этого жеста, вопросы Алекиан задавал, не поворачивая головы. – Как только назовете день, мы впишем его в готовые послания, а там – печать, подпись… и готово!– Хорошо… Но вы что-то собирались сказать, – припомнил Алекиан. – Вы произнесли «однако». О, мы на месте. После переговорим, сэр.Пока длилась беседа, процессия поднялась по лестнице, пересекла тронный зал и вышла к балкону. Ок-Икерн снова пожал плечами, хотя этого жеста снова не мог видеть тот, кому он адресовался. Император с архиепископом вступил на балкон, и толпа на площади разразилась приветственными воплями. Народ любит подобные празднества, когда можно полюбоваться нарядными сеньорами и прелатами, господами над его, народа, душой и телом… когда можно убедиться, на какое великолепие идут его, народа, деньги, отбираемые в виде налогов… когда можно на все это полюбоваться – и не платить ничего дополнительно.А маршал остался в зале, принялся расхаживать по залу, бормоча себе под нос все, что так и не высказал его величеству – что волонтеры неохотно идут под ванетское знамя, что вассалы не съехались по призыву прежде, могут отказать в покорности и теперь… что не за горами дожди и холода, и войску в походе придется туго… и многое, многое другое, чего Алекиану слышать не хочется… Хорошо Дрымвеннилю – ушел, и все. Тролля никто не остановит, если собрался убраться – а каково человеку?
* * *
Заброшенная крепостца оказалась в приличном состоянии. Формально место, где орки выстроили укрепление, считалось границей Альды. Разумеется, рубежом королевства с тем же успехом вполне можно было объявить любую точку западнее либо восточнее – этот холмик был выбран только из-за удачного расположения. Болотца и труднопроходимые заросли по сторонам превращали высотку в единственно удобное для проезда место. Вот на таком пригорке и были возведены укрепления. Ничего серьезного – каменная башня на макушке холма, да невысокая стена по периметру с двумя воротами – въезд и выезд. Башня имела ступенчатую форму – первый этаж представлял собой довольно обширный зал с камином, второй – обнесенное галереей нежилое помещение значительно меньших размеров, и венчает сооружение каланча с заостренной четырехскатной крышей. С каланчи открывается вид на унылые окрестности. Окажись подобное сооружение без присмотра в заселенной местности, наверняка б не сохранилось в такой целости – местные растащили бы камни и доски для собственных нужд… а здесь, в глуши, сооружение выглядит нетронутым, только крыша на вышке обвалилась, да ворот на месте нет.Колонна остановилась, орки разошлись осматривать крепость, а возницы повели фургоны внутрь. Во дворе обнаружились кострища, кстати, тут же выяснилось, какая судьба постигла ворота – их пустили на дрова. Должно быть, проезжим, что останавливались здесь на ночлег, показалось, что сорвать и разбить створки будет полегче, чем собрать хворост либо срубить дерево.Ингви огляделся… потом спрыгнул с коня и повел животное во двор, где сохранилась коновязь. Ннаонна пристроила свою лошадку рядом и поинтересовалась:– Ну? И ради чего мы тащились в этакую даль? Чтобы созерцать здешние красоты?– Тебе что-то не нравится?– Вот только не надо! Не надо говорит мне, что я могла остаться дома!Ингви вздохнул. Ннаонна пыталась разговорить короля, но девушке никак не удавалось одолеть овладевшую им меланхолию.– Так зачем мы здесь? Твое присутствие не требовалось, наши прекрасно справились бы без твоих мудрых указаний.– Ну… понимаешь… Я просто-напросто отвык отвечать за целое королевство. Ну, наша развеселая компания… ну, пусть даже отряд в полсотни крепких парней, которые сами могут о себе позаботиться… А тут…– А что тут?– А тут всевозможные заботы… Эти люди, добивающиеся аудиенции. А еще, не приведи Гилфинг, появятся иностранные послы… Я и сбежал от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38