А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– А-а, – догадался Шеф-повар, – дурных женщин.
– Именно, Шеф, и деньги в придачу.
Шеф-повар сдвинул колпак на затылок.
– А когда он был студентом, деньжата у него водились? Кажется, нет.
– Нет, – ответил Кухмистер, – не водились.
– А теперь он богат.
– Женился на деньгах, – объяснил Кухмистер. – Легкие денежки. Денежки леди Мэри. Вот каков фрукт, этот сэр Богдер.
– Костлявая бабенка. Мне эти костлявые как-то не того. Я люблю помясистей. У него, поди, и любовница имеется.
Кухмистер с сомнением покачал головой.
– У этого – нет. Пороху не хватит.
– Так вы думаете, они ничего не найдут? – Найдут. Не одно, так другое. Но прищучить его чем-нибудь надо. Влиятельные друзья у колледжа есть. Декан сказал. Их и пустят в дело.
– И чем скорее, тем лучше. Делать мне нечего – заправлять столовой самообслуживания, да еще терпеть здесь бабье, – сказал Шеф-повар. Кухмистер встал из-за стола и надел пальто.
– Декан не допустит, – пообещал он и пошел вверх по лестнице к выходу. Дул ветер, и ступеньки засыпало хлопьями снега. Кухмистер поднял воротник.
– Не имеет он права менять порядки, – проворчал он под нос и вышел на ночной воздух.
* * *
Декан и сэр Кошкарт сидели в библиотеке Кофт-Касла. Рядом на столике стоял полупустой графин с бренди. Они с горечью вспоминали о былом величии.
– Погибла Англия. А все проклятые социалисты, – ворчал сэр Кошкарт. – Превратили страну в благотворительное общество. Видать, думают, что можно управлять нацией благими намерениями. Черта лысого. Дисциплина – вот что стране нужно. И хорошая порция безработицы, чтобы привести в чувство рабочий класс.
– В наши дни это, кажется, не помогает, – вздохнул Декан. – Вот в былые времена депрессия, по-видимому, оказывала благотворное влияние.
– Пособие по безработице всему виной. Иной раз безработный получает больше, чем работающий. Гнилая система. Поморить бы их хорошенько голодом – все бы и пошло на лад.
– На это можно возразить, что пострадают и женщины и дети.
– Подумаешь, – отмахнулся генерал. – Голодная женщина больше возбуждает. Помню, видел я одну картину. Сидит за столом куча парней, ждут обеда. Тут заходит хозяйка и снимает крышку с блюда. Их как пришпорило! Толковая женщина. Превосходное полотно. Еще бренди?
– Большое спасибо, – сказал Декан, подставляя бокал.
– Беда в том, что этот ваш Богдер Эванс из бедных, – продолжал сэр Кошкарт, когда стаканы были снова наполнены. – Откуда ему знать, что такое настоящий мужчина. Он же не из старого дворянского рода. Вожак из него никакой. Нужно пожить с животными, чтобы понимать людей, рабочих людей. Их надо дрессировать хорошенько. Не слушаются – драть, слушаются – погладить по головке. А забивать им голову разными идеями не дело: не в коня корм. Всякое там образование – бредни и все тут.
– Вполне согласен, – сказал Декан. – Одна из величайших ошибок нашего века – это то, что людям дают образование выше, чем они того заслуживают согласно своему общественному положению. Образованная элита – вот что нужно стране. Что она фактически и имела в течение последних трех столетий.
– Трехразовое питание и крыша над головой – и средний человек будет доволен. Крепкий народец. А существующая система только плодит бездельников. «Общество потребления», «общество потребления»… Нельзя потреблять то, что не произведено. Чертовщина, будь она трижды неладна.
Декан клевал носом. Огонь в камине, бренди, вездесущее центральное отопление Кофт-Касла да теплота чувств сэра Кошкарта – все это в совокупности дало о себе знать. Декана разморило. До его сознания доносился лишь смутный гул проклятий генерала, отдаленный и тающий, словно шум отлива, обнажающего дно устья, где когда-то стоял на якоре целый флот. Теперь все опустело, корабли исчезли, они разобраны, отданы на слом, свидетельство былого могущества растаяло как дым, только кулик с лицом сэра Богдера роет клювом ил. Декан спал.
9
Лежавший на полу комнаты Пупсер зашевелился. От соприкосновения с ковром лицо горело. Голова раскалывалась. Кроме всего прочего ему было холодно, руки и ноги онемели. Он повернулся на бок и посмотрел в окно. Небо над Кембриджем бросало оранжевый отблеск сквозь падающие снежинки. Он медленно собрался с силами и встал. Тошнота и слабость давали о себе знать. Он подошел к двери, включил свет и замер, щурясь на две большие коробки, лежащие на полу. Поспешно сел на стул, пытаясь вспомнить, что с ним случилось и как он стал обладателем двадцати четырех дюжин трехсосковых, проверенных электроникой, упакованных для торгового автомата презервативов с гарантией. Детали сегодняшних событий медленно всплывали в памяти Пупсера, а с ними и мысли о недоразумении с Деканом. «На неделю лишаюсь права покидать территорию колледжа», – бормотал он, и – тут до него дошло, какие нежелательные последствия это влечет за собой. Ведь он подписал бланк в оптовой конторе, но не может теперь доставить эти мерзкие штуковины в «Единорог». Начнется расследование. Бармен из «Единорога» его опознает. Опознает и этот гнусный бородач из оптовой конторы. Дело передадут в полицию. Последует обыск. Арест. Обвинение в незаконном хранении двадцати четырех дюжин… Пупсер схватился руками за голову. Что делать? Нужно избавиться от этого добра. Он взглянул на часы. Одиннадцать. Надо спешить. Может, сжечь их? Он посмотрел на газовую горелку и отбросил эту мысль. Исключено. Спустить в унитаз? Это идея. Он бросился к коробкам и начал их открывать. Сначала наружную коробку, потом внутреннюю, затем саму пачку и наконец снял обертку из фольги. Очень трудоемкая работа. Этак он сто лет будет возиться. И все-таки надо браться за дело.
Рядом на ковре медленно росла куча пустых пачек, а вместе с ней куча фольги и нелепая композиция из резиновых колец, похожих на сплющенные и полупрозрачные шляпки маленьких грибов. Руки Пупсера стали липкими от сенситола, разрывать фольгу стало еще труднее. Прошел час, а он опустошил только одну коробку. Часы показывали двенадцать. Он сгреб презервативы в кучу, взял для начала горсть и через лестничную клетку прошел в уборную. Бросил их в унитаз и дернул спуск. Хлынула вода, все завертелось и запузырилось. Утонули? Когда вода поутихла, он увидел, что две дюжины резиновых колечек вызывающе плавают на поверхности. «Вот черт!» – в отчаянии сказал Пупсер и подождал, пока бачок наполнится снова, а еще через минуту опять дернул за цепочку. Две дюжины презервативов радостно глядели на него снизу. Один или два развернулись и наполнились воздухом. Пупсер бешено уставился на проклятые резинки. Надо как-то их пропихнуть. Он выхватил из-за унитаза ершик и стал заталкивать злополучные колечки. Одно или два исчезли в бездне унитаза, но большая часть и не думала тонуть. Мало того, у трех хватило нахальства прилипнуть к ершику. Пупсер брезгливо снял их и с отвращением бросил обратно в воду. К тому времени бачок снова наполнился, тихо булькая, и напоследок издал чего-то вроде шипения. Пупсер задумался. Раздобыть эту мерзость было чертовски трудно, а теперь вот оказывается, что избавиться от нее – просто адская работа.
Он опустился на унитаз и стал раздумывать о неподатливости презервативов. Внимание его привлекла жестянка с очистителем для унитазов. Может, резина растворится? Пупсер встал и высыпал содержимое банки на плавающих в воде врагов. Но химическая реакция, которую должен был вызвать очиститель, не произвела на презервативы никакого впечатления. Пупсер снова сунул ершик в унитаз. Сильный запах дезинфицирующего средства ударил в нос. Он громко чихнул и схватился за цепочку. В третий раз из бачка хлынула вода, а Пупсер принялся следить, как она убывает. Он насчитал шесть презервативов, которых не взяла ни химия, ни напор воды. Вдруг кто-то постучал в дверь.
– Что за черт? Кто там дурью мается? – спросил голос. Голос принадлежал Фокстону, жившему через стену.
Пупсер затравленно посмотрел на дверь.
– Понос у меня, – слабо отозвался он.
– А какого лешего ты цепочку-то дергаешь каждую минуту? Спать мешаешь, – сердился Фокстон.
Он пошел к себе, а Пупсер повернулся к унитазу и ершиком принялся выуживать шесть оставшихся в живых презервативов.
Прошло двадцать минут, а он все придумывал, как избавиться от улики. Он побывал в шести уборных на соседних площадках и нашел способ, как затопить эту гадость. Сначала он наполнял их водой из крана, потом завязывал. Работа была долгой, тягомотной, а главное, шумной. В одной уборной он пробовал утопить сразу шесть штук, и потом пришлось тратить время, чтобы пробить засор. Пупсер вернулся в свою комнату и сел, дрожа от холода и страха. Уже час ночи, а он избавился только от тридцати восьми. Если и дальше так дело пойдет, то к прибытию миссис Слони он все еще будет смывать унитазы по всему колледжу. Он посмотрел на кучу фольги и пустых пачек. Еще и от них избавляться. «Засунуть их за газовую плиту и сжечь», – подумал он и уже начал разгребать место за плитой, как в трубе завыл ветер, и Пупсера осенило. Он подошел к окну. Кружились, летели во все стороны снежинки, дрожало от ветра оконное стекло. Пупсер открыл окно и высунул голову на ураганный ветер, потом послюнявил палец и стал определять направление. «С востока», – пробормотал он с довольной улыбкой и закрыл окно.
Спустя мгновение Пупсер уже стоял на коленях перед газовой плитой и отсоединял шланг, подводящий газ. Через пять минут первый из двухсот пятидести надутых презервативов жизнерадостно заскакал вверх по закопченным стенкам средневековой трубы и исчез высоко в ночном небе. Пупсер ринулся к окну и стал искать хоть какой-то намек на гонимую ветром пикантную вещицу, назначение коей – призвать мир к воздержанию. Но небо было слишком темным, и Пупсер ничего не увидел. Тогда он взял фонарик и посветил в дымоход. Кроме пары случайно залетевших снежинок, там ничего не было. Ободренный Пупсер повернулся к плите и надул еще пять штук. И снова эксперимент удался на славу. Резиновые шарики плавно поднимались вверх по дымоходу и вылетали в открытое небо. Пупсер надул еще двадцать и столь же успешно запустил их. Он надувал уже сотый презерватив, как вдруг кончился газ, шарик сдулся, издав отвратительное шипение. Порывшись в карманах, Пупсер выудил шиллинг. Он бросил монету в счетчик, и презерватив приобрел новую, приятную для глаза форму. Пупсер завязал его и засунул в трубу. Ночь тянулась медленно, и Пупсер скоро набил руку. Натянуть на трубку, включить газ, выключить, узел на конце – и по дымоходу. Рядом стояли коробки с отслужившей свое фольгой, и Пупсер подумал, а есть ли такие школьники, которые коллекционируют пачки от презервативов – ведь собирают же некоторые пробки от молочных бутылок. Тут он понял, что в дымоходе происходит что-то неладное. Последний презерватив застрял, и только вздутая нижняя часть с перехваченным веревкой хвостиком свисала из камина. Пупсер услужливо пихнул презерватив, но маленький паскудник в ответ лишь угрожающе деформировался. Пупсер вытащил шарик и заглянул в трубу. Заглянуть, впрочем, удалось недалеко. Труба была заполнена жаждущими свободы презервативами. Он извлек еще один, испачканный в саже, и положил на пол. Затем третий – его он сунул между двумя первыми. Потом четвертый и пятый, оба покрытые сажей. Наконец он бросил это дело. «До остальных не достать». Он выкарабкался из камина и в недоумении опустился на пол. По крайней мере, он расправился со всеми двадцатью четырьмя дюжинами, пусть даже некоторые застряли в дымоходе. Там их никто не найдет, тем более когда он поставит плиту на место. А утром он подумает, как от них избавиться. Сейчас он слишком устал, и ничего не идет в голову. Он повернулся, чтобы взять те пять презервативов, которые удалось вынуть, но, к своему удивлению, обнаружил, что они исчезли. «Я же их на ковер положил. Как сейчас помню», – бормотал он, как в бреду, и собирался уже заглянуть под книжный шкаф, как подметил уголком глаза какое-то движение на потолке. Пупсер посмотрел вверх. Пять закопченных презервативов устроились в уголке над дверью. На потолке чернели пятна сажи.
Пупсер устало поднялся на ноги, встал на стул и протянул вверх руку. Ему удалось достать пальцами до брюха одной из штуковин, но схватить ее было невозможно из-за скользкого сенситола. Презерватив игриво скрипнул, ускользнул из рук и неуклюже покатился по потолку в другой конец комнаты, оставляя за собой полоску сажи. Пупсер попробовал схватить другой, но и тут потерпел неудачу. Он передвинул стул в противоположный угол и снова потянулся вверх. Легко, вперевалку, презерватив покатился в угол над окном. Пупсер снова пододвинул стул, но презерватив снова укатился. Пупсер слез и бешено посмотрел на потолок. Его избороздили тоненькие черные следы, как будто в гости заходила гигантская улитка, предварительно отработавшая смену кочегаром. Самообладание, стоившее Пупсеру больших усилий, стало изменять ему. Он схватил первую попавшуюся книгу и запустил в презерватив, который выглядел особенно нахально, однако сей жест оказался совершенно бесполезным: шарик переместило на противоположную сторону, к двери, туда, где зависла стайка его коллег. Пупсер придвинул к двери стол, поставив на него довольно-таки шаткий стул, и вскарабкался наверх. Он схватил презерватив за хвостик, слез и водворил его обратно в дымоход. Пять минут спустя все пятеро были на месте и, хотя последний все же торчал из камина, его не стало видно, когда Пупсер задвинул плиту на место. Он повалился на диван и уставился в потолок. Осталось только очистить штукатурку от сажи. Пупсер вышел в комнату для прислуги, взял тряпку и следующие полчаса двигал стол по всей комнате, то слезая, то снова вскарабкиваясь. Следы сажи все же остались, но теперь были не так заметны. Пупсер задвинул стол обратно в угол и оглядел комнату. Кроме ощутимого запаха газа и наиболее неуступчивых пятен на потолке, ничто не напоминало о недавнем присутствии двадцати четырех дюжин презервативов, полученных обманным путем в оптовой конторе. Пупсер открыл окно, чтобы проветрить комнату, прошел в спальню и лег. На востоке появлялся первый отсвет зари, но Пупсеру было не до красот природы. Он забылся беспокойным сном, терзаемый мыслью, что затор в трубе может прорваться и наутро глазам ничего не подозревающих обитателей колледжа предстанет на редкость жизнерадостное зрелище. Впрочем, он зря волновался. Презервативы уже наводнили колледж. Снегопад не дал им далеко улететь. Как только каждое туго надутое, смазанное сенситолом противозачаточное средство появлялось из дымовой трубы, ночной полет его резко прерывался из-за тающего снега. Пупсер не предвидел опасностей обледенения.
* * *
Декан вернулся в Покерхаус около двух в «роллс-ройсе» сэра Кошкарта. Душевное равновесие вернулось к нему, зато физически он ослаб: треволнения минувшего дня и бренди сэра Кошкарта сделали свое дело. Он постучал в главные ворота.
Кухмистер, все это время покорно ожидавший Декана, поспешил открыть дверь.
– Вам помочь, сэр? – спросил Кухмистер, когда Декан, шатаясь, проходил мимо.
– Вот еще, – заплетающимся языком ответил Декан и заковылял через двор. Кухмистер шел за ним, как верный пес, соблюдая дистанцию. Он прошел за Деканом в арку, а затем вернулся в сторожку спать. Он уже закрыл дверь и отправился в заднюю комнату, когда с нового двора донесся сдавленный крик Декана. Кухмистер ничего не услышал. Он снял воротничок, галстук и забрался под одеяло. «Лыка не вяжет, – с уважением подумал он.-Ну и правильно, не джентльменское это дело – лыко вязать». С этими мыслями Кухмистер закрыл глаза.
* * *
Декан лежал на снегу и чертыхался, пытаясь угадать, на чем же он поскользнулся. Только не на снегу – это точно. Снег так не пружинит. И конечно же не взрывается. И пусть даже воздух в наши дни загрязнен до предела, но от снега так газом не пахнет. Декан улегся на ушибленный бок и стал всматриваться в темноту. Со всех сторон доносился странный шорох, к которому примешивалось то шипение, то – изредка – скрип. Казалось, двор ожил: в звездном свете блестели распухшие полупрозрачные предметы. Декан попробовал дотянуться до ближайшего и почувствовал, как тот мягко ускакал прочь. С превеликим трудом он встал на ноги и пнул другую загадочную вещицу. От столкновения друг с другом предметы зашуршали, заскрипели, по всему двору прокатилась рябь. «Проклятый бренди», – бормотал Декан. Он пробрался сквозь скопление непонятных предметов к своему подъезду и вскарабкался по лестнице. Чувствовал он себя исключительно скверно. «Должно быть, печень», – подумал он и тяжело опустился на стул. В голове внезапно созрело решение, что в будущем, он будет держаться подальше от бренди. Спустя несколько минут он встал и подошел к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24