А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Австрии отошли земли, граничившие с русскими и прусскими владениями (Западная Галиция) где находились города Львов, Тернополь и Галич.
В разных источниках оценки общей численности еврейского населения, отошедшего к каждой из сторон – участниц разделов, разительно отличаются друг от друга. Австрийская перепись сомнительной точности зарегистрировала в 1773 г. на новоприобретенных территориях Галиции 224 981 евреев обоего пола. (В переписи 1774 г. это число сократилось до 171 851). К 1795 г. общее количество подвластных Австрии польских евреев достигало, возможно, 260 тысяч человек. Пруссия в 1772 г. получила 65 тысяч евреев, а при разделах 1793 и 1795 гг. к ним прибавилось в общей сложности еще свыше ста тысяч. На землях, аннексированных Россией в 1772 г., едва ли проживало больше 45 тысяч евреев, но в 1793 и 1795 гг. она приобрела земли с еврейским населением в 289 022 человека (данные польской переписи 1765 г.). По результатам русских переписей, проводившихся между 1797 и 1800 гг., было зарегистрировано 151 277 евреев-мужчин городских сословий. Но сколь бы неточными ни были эти цифры, они неизбежно приводят к общему наблюдению: только Австрийская империя в 1772 г. получила внушительное еврейское население, а Пруссии и России пришлось ждать до 1793 и 1795 гг., чтобы обрести еврейских подданных в таком же количестве.
Оказавшиеся таким образом под русским владычеством евреи не были едины по своей культуре или традициям. Территории, аннексированные в 1772 г., которые стали Могилевской и Полоцкой губерниями России, составляли некогда часть земель Великого княжества Литовского. Самосознание здешних евреев сложилось в результате несколько иного исторического развития, чем у польского еврейства. В самом деле, Литовский Ваад вышел из объединенного Совета Четырех Земель в 1623 г. отчасти ради того, чтобы сберечь и укрепить уникальные черты литовских евреев. Поэтому литовские евреи под рукой России проявляли традиционное упорное неприятие центральной власти в период существования автономии кагала с 1772 по 1844 г., что в корне отличалось от поведения евреев Царства Польского. У русских евреев так и не сформировалась верховная центральная инстанция, которая решала бы проблемы общего значения, предоставляя подобные инициативы своим видным общественным деятелям или энергичным старшинам кагалов (эти люди обыкновенно и принадлежали к тем общинам, которым угрожала наиболее непосредственная опасность). Эта разобщенность проявилась особенно очевидно в нескоординированном сопротивлении движению хасидов.
Белорусское еврейство, при всем своем нежелании подчиняться единому органу управления, отличалось удивительной однородностью – чертой, которая не была свойственна общинам, присоединенным после раздела 1793 г. В целом официальному раввинизму удалось остановить, хотя и не обратить вспять бурное распространение хасидизма. Если отдельные кагалы сотрясались от дебатов между приверженцами противных сторон, то в целом евреи новых русских территорий оставались верны старым традициям. В свое время на этих землях существовала еще одна группа, караимы, с центром в Тракае близ Вильно, но к XVIII в. их центр переместился в Луцк (Волынь) и в Галич (Галиция). Волынь вошла в состав Российской империи лишь при последних разделах Речи Посполитой.
Основная масса русских евреев состояла из ашкеназов и вела свои традиции и культуру от больших средневековых общин Германии. Значительных общин сефардов, выходцев из Испании и Португалии, здесь не существовало. В повседневной жизни говорили на языке идиш, а иврит использовался в богослужебной практике и духовном творчестве. Еврейскую молодежь старательно обучали в общине, причем упор делался на изучение Торы и Талмуда. В системе образования и в поддержании традиций русско-польские евреи и тогда, и позже стремились сохранить сложившийся уклад. Опираясь на них, они хотели преградить путь идущим из Германии идеям еврейского Просвещения, возглавляемого философской школой Моисея Мендельсона.
По внешности и языку евреи представляли собой культурный анахронизм и резко отличались от своих польских соседей-неевреев. Длинные бороды и пейсы все еще пользовались ритуальным почитанием у польских евреев, и хотя они никогда специально не старались одеваться иначе, чем окружающие христиане (на чем иногда настаивало католическое духовенство), у них сохранился средневековый польский костюм, в то время как сами поляки уже переняли немецкие моды. Итак, новые российские подданные отличались от более или менее враждебного им христианского населения своей верой, речью, одеждой и к тому же были от него отделены политически. В итоге они представляли собой очевидную, хотя и не первоочередную, проблему для российских властей.
Глава 2
Евреи – загадочное приобретение России
Даже в конце XIX в. русские журналисты писали о еврейской жизни как о terra incognita, в чем ярко проявлялась неосведомленность большинства россиян о характере еврейского общества. Но если евреи оставались «неведомыми» даже по прошествии ста лет русского правления, то сколь же загадочными они казались первым русским чиновникам, приставленным к управлению евреями после первого раздела Польши в 1772 г. Опыт российской администрации не содержал ни прецедентов, ни подсказок, за исключением манифестов об изгнании евреев, принятых несколько ранее в XVIII в.
И те российские должностные лица, которые не хотели ограничиваться сохранением status quo и сознательно стремились преобразовать еврейское общество, и те, кто по должности, без особого желания, вынуждены были браться за решение проблем, связанных с евреями, находились в полном законодательном вакууме. Впрочем, они могли опереться не только на собственную находчивость, потому что к рассматриваемому времени в Европе уже успели сложиться три определенные традиции подхода к евреям – религиозная, прагматическая и реформаторская. Эти традиции возникли как результат многовекового взаимодействия между евреями и христианами Западной и Восточной Европы. При этом они не отличались достаточной четкостью и законченностью и не были строго разграничены, так что чиновники могли по своему произволу выбирать из этой путаницы разнородных нитей то, что им казалось подходящим. Для того чтобы оценить, каковы были возможные варианты построения отношений с евреями и какие из них выбирали русские власти после 1772 г., необходимо рассмотреть, что же представляли собой эти три подхода к проблеме.
Религиозная традиция
Как утверждает древнерусский летописный свод «Повесть временных лет», в 986 г. хазары-иудеи попытались обратить киевского князя-язычника Владимира в свою веру. Этот эпизод не был ни началом, ни концом взаимного переплетения истории русского и еврейского народов, но такие давние контакты, как и само апокрифическое повествование о Владимире, нередко затуманены легендами и вымыслами. Несмотря на неоднозначность, как правило, свойственную ранним контактам восточных славян с евреями, в научной литературе преобладает мотив неприятия, впервые прозвучавший в исторических источниках. Историографическая традиция, начатая И.Г. Оршанским и углубленная С.М. Дубновым, изображает отношение русских к евреями в виде своего рода «ткани без швов» – как постоянное и неизменное в своей враждебности.
Но было бы ближе к истине признать, что России XVIII-XIX вв. досталось в наследство от Восточной Европы сложное и неоднозначное отношение к проблеме. В истории были потрясающие эпизоды свирепых религиозных преследований, но также и длительные периоды спокойствия. Источники позволяют предположить, что население Киевской Руси не питало к евреям неистребимой ненависти, и самым ярким доказательством тому служит то, что евреи могли мирно жить на ее землях. Но эту картину не следует распространять на положение в государствах-преемниках Киевской Руси, например, в Великом княжестве Московском.
Главное затруднение при попытке оценить положение евреев в Киевской Руси представляет неправдоподобный или неточный характер сведений источников. Б.Вайнриб, придерживающийся одной из крайних точек зрения, утверждает, что «большинство источников и гипотез, относящихся к раннему периоду истории восточноевропейского еврейства, – не более чем вымысел… Все предположения и рассуждения о том, как жили евреи на Руси в раннее средневековье, не находят объективного подтверждения в данных источников».
Верно, что первое расселение евреев в Восточной Европе – колонизация северного побережья Черного моря, относящаяся к античным временам – надолго опередило эпоху гегемонии славян на этих территориях. Правда и то, что это еврейское население сохранилось далеко не везде. Тем не менее славянские поселения и возникшее позднее Киевское государство существовали в одно время и в тесном соседстве с Хазарским каганатом, контролировавшим низовья Волги и Крым. Около 740 г. хазарский правитель Булан принял иудаизм, а за ним последовала значительная часть хазарского общества. Довольно долго предполагалось, что сам Киев основали хазары, и есть свидетельства тому, что в Х в. в Киеве существовала хазарская община, исповедовавшая талмудистский иудаизм. «Жидовские ворота» были общеизвестным городским ориентиром, и если это название не служит решающим доказательством существования постоянного еврейского квартала, то во всяком случае, оно говорит о торговле с евреями. В самом деле, именно в купеческом обличье неизменно появляются евреи и в древнерусских, и во всех других источниках. В частности, хазары-иудеи в Киеве Х в., несомненно, занимались торговлей. Ряд хроник описывает волнения, вспыхнувшие в Киеве в 1113 г. после смерти князя Святополка. Жертвами разъяренной толпы пали как богатые бояре, так и евреи. Некоторые ученые, модернизируя события, называют эти беспорядки «погромами». В действительности же они были лишь косвенно направлены против евреев, причем протест вызывала только их экономическая деятельность, точнее, по всей вероятности, то, что евреи выступали проводниками ненавистной соляной монополии, установленной Святополком.
Но если князья и простой народ вполне сносно сосуществовали с теми немногими евреями, что жили среди них, то утвердившаяся на Руси православная церковь отнеслась к ним не столь благодушно. Обращение Руси в христианство происходило при посредстве Византии, где бытовала давняя традиция антиееврейской идеологии. Следуя этому примеру, русские проповедники, находившиеся под влиянием византийской культуры, такие как киевский митрополит Иларион в середине XI в. и русский писатель Кирилл Туровский в середине XII в., самым недвусмысленным образом вынесли на обсуждение проблему евреев. Их антиеврейская проповедь строилась на противопоставлении Ветхого Завета Новому, Закона – Благодати, еврейской синагоги – христианской церкви.
Антиееврейский церковный уклон можно также проследить в житиях святых, включенных в «Киево-Печерский патерик», восходящий к началу XIII в. Некоторые его тексты, в том числе житие настоятеля Феодосия, одно время считались решительным свидетельством в пользу существования в Киеве еврейской общины. Феодосии будто бы разыскивал в городе евреев, чтобы вступить с ними в богословский диспут, в надежде (так и не сбывшейся), что они предадут его мученической смерти. Эта подробность в житии могла быть и позднейшим дополнением. Тот же упрек можно обратить и к житию киевского монаха Евстафия, которого распял в Крыму еврей-работорговец за отказ принять закон Моисея. Эта история, наводящая на мысль о византийском, а не русском ее происхождении, относится к повествовательному жанру и имеет мало общего с конкретными условиями Киева того времени. Но эти жития отличаются одной заметной чертой, независимо оттого, проливают ли они свет на вопрос о присутствии евреев в Киеве: в них проявилась острая религиозная враждебность, которую киевское духовенство испытывало к евреям. Если жития далеко не отражают подлинные исторические реалии, то свидетельствуют о распространении византийской юдофобии среди просвещенного духовенства восточных славян. Подтверждения тому мы видим в восточно-русском переложении церковного устава Ярослава Мудрого, относящемся ко времени не позднее XIII в. Содержащиеся в нем запреты на половые связи христиан с евреями говорят о сходстве этого памятника с ранними византийскими кодексами, хотя и не свидетельствуют об их прямом влиянии.
То обстоятельство, что христианская церковь на Руси была еще молода и боролась против пережитков язычества в форме так называемого двоеверия, придавало особую остроту ее нападкам на религии-соперницы. Однако ее пылкие антиеврейские настроения мало сказывались на рядовом населении. Сложные богословские сочинения таких представителей церковной элиты, как Иларион или Кирилл, не годились, да и не предназначались для широких масс, для еще не полностью обращенного в христианство народа. Одновременно, как утверждал Георгий Федотов по поводу антиеврейской идеологии, бытовавшей на Руси, отсутствие этой темы в учениях популярных проповедников свидетельствует о ее неактуальности.
Очень показательно сравнение с тогдашней Европой. Убийственное безумие крестовых походов никогда не охватывало Киевскую Русь. В России не было ничего подобного распространенным в Западной Европе и в Польше обвинениям, будто евреи отравляют колодцы и разносят чуму. Истории про замученного Евстафия из «Киево-Печерского патерика» недоставало важнейших элементов сюжета о ритуальном убийстве, и вообще такие истории никогда не пользовались в России большой популярностью. Бытовавший в Англии культ Св. Хью из Линкольна (послуживший прототипом повествования Аббатисы в «Кентерберийских рассказах» Чосера) в XIII в. распространился по всей Западной Европе, но миновал Россию. (При этом, как указывает Д.Оболенский, в России были не прочь заимствовать культы других «латинских» святых.) В России отсутствовало распространенное отождествление евреев с дьяволом, которое сделалось значительным культурным феноменом на Западе. В России не было соответствий анти еврейским стереотипам, которые фигурировали в средневековых мираклях, либо в церковном искусстве и архитектуре. Несмотря на периодическое оживление византийской идеи взаимного противопоставления Ветхого и Нового Завета, в русских церквях не было места западному мотиву «Экклезии» и «Синагоги», обычному для средневековых европейских храмов.
Но все это не может служить основой для тех или иных положительных утверждений об отношении жителей Киева к евреям. При этом, не располагая такими же реальными свидетельствами отношения к евреям в Киеве, какие мы обнаруживаем в Западной Европе, вряд ли можно уверенно утверждать, что антиеврейские настроения составляли существенную и неотъемлемую часть духовной культуры Киева, или что беспокойство церковной верхушки передавалось также широким слоям населения. Наконец, следует отметить, что в нескольких народных повествованиях выражено уважительное отношение к евреям. Среди персонажей былин, русского героического эпоса, присутствует «Жидовин», то есть «Еврей» – свирепый воин, сражавшийся с рыцарственными русскими защитниками христианской веры. В жизни же обыкновенный еврей был, конечно, не былинным героем, а чаще всего просто торговцем, и, вероятно, именно в таком качестве и воспринимался в народе.
Однако каковы бы ни были крайние проявления в подходе Киевской Руси к евреям, сменившие ее княжества не обязательно были к ним враждебны. Торговые функции, которые несли евреи, делали их желанными гостями в различных местах. Великий градостроитель Юго-Западной Руси, галицкий князь Даниил Романович, правивший на Волыни и Подолии в 1221–1264 гг., включил евреев в число жителей, которых он селил в новых городских центрах, а его преемники продолжали эту практику. Евреи составляли важный компонент общества в Великом княжестве Литовском еще прежде его объединения с Польшей, где имелось собственное многочисленное и признанное законом еврейское население. Положение дел в Московской Руси представляет разительный контраст с этой картиной. Именно здесь зародилась та ярая юдофобия, о которой думают многие комментаторы, когда говорят о «традициях русского антисемитизма». Поэтому важно четко охарактеризовать сущность юдофобии Великого княжества Московского, чтобы рассмотреть, какое влияние она могла оказать на проводников политики России после разделов Речи Посполитой, и оценить ту роль, которую она сыграла в русской истории в дальнейшем.
Евреи редко упоминались в хрониках времен татаро-монгольского ига, в периоды распада и возникновения новых объединений, в эпоху собирания русских земель под гегемонией Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39