А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Часть I
Истоки
1. Происхождение и предки
Если бы во время земной жизни Господа в Капернауме или в Иерусалиме, кто-нибудь спросил Его – Кто Ты? Кто Твои родители? Из какого Ты рода? – Он мог бы ответить как в восьмой главе Евангелия от Иоанна: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин 8.58) или согласно второй главе Евангелия от Луки, что «происходит из дома и рода Давидова» (Лк 2.4). Как начинаются евангельские повествования о жизни Иисуса из Назарета, Который есть Христос, Помазанник?
Иоанн ищет исток Его происхождения в тайне жизни Божества. Вот как начинается его Евангелие: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть... В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал... И Слово стало плотию, и обитало с нами, и мы видели славу Его, как Единственного от Отца, полного благодати и истины» (Ин 1.1-14). Источник – в Боге. Бог есть Бесконечно Живущий. Но Он живет и существует иначе, чем человек. Согласно Откровению Божию нет только единого Бога, каким Его находят в после-христианском иудействе, в исламе и повсеместно в сознании нового времени. Бог Откровения пребывает в той тайне, которую Церковь выражает учением о троичности Лиц в единстве жизни. Иоанн там и ищет корень бытия Иисуса: во втором из пресвятых Лиц, в «Слове», Логосе, в Котором Бог, говорящий, открывает полноту Своего существа. Но Произносящий и Произносимый взаимно склоняются друг к другу, и Они едины в любви Святого Духа. Второе из Лиц Божества, здесь названное «Словом», именуется также «Сыном», ибо Произносящий Его именуется Отцом; Дух же Святой в прощальных речах Господа носит благостные имена «Утешителя-Заступника», потому что благодаря Ему братья Иисуса после Его ухода «не остаются сиротами». Искупитель пришел к нам от этого небесного Отца, в силе этого Святого Духа.
Сын Божий стал человеком. Не просто снизошел к человеку, чтобы в нем пребывать, но стал человеком. Действительно «стал» и, чтобы не возникало сомнений, чтобы нельзя было сказать, например, что Он гнушался низостью тела и соединился только с глубиной некоей святой души или с высотой некоего избранного духа, Иоанн резко подчеркивает: «Он стал плотью».
Не в одном лишь духе, но и в теле осуществляются история и судьба. Эту истину мы будем рассматривать еще не раз. В Искупителе же Бог пришел, чтобы воспринять историю и судьбу. Своим вочеловечением Он стал посреди нас и основал новую историю. Все прошедшее Он определил таким образом, что оно «находится до рождения нашего Господа Иисуса Христа», ждет Его и к Нему готовится. Все будущее Он определил так, что оно решается в зависимости от принятия или отвержения Его вочеловечения. Он «обитал с нами» – в более точном переводе: «Он имел среди нас Свой шатер». «Шатром» же Логоса было Его тело -святой Божий шатер среди людей, скиния, поставленная среди нас, храм, о котором Иисус сказал фарисеям, что он будет разрушен и снова воздвигнут в три дня (Ин 2.19).
Между тем вечным началом и воплощением во времени лежит тайна вочеловечения. Этот факт представлен Иоанном строго, с метафизической мощью. Без привлекательного множества действующих лиц и той интимности в описании событий, которые придают столько богатства и колоритности повествованию Луки. Все сосредоточивается на одном, последнем, мощно простом: Логос, плоть, шаг в мир – происхождение в вечности, осязаемая земная действительность и тайна единства. Иначе представляется начало существования Христа в Евангелии от Матфея, Марка и Луки.
Марк вообще не говорит о вочеловечении. В его первых восьми стихах речь идет о Предтече, а за этим следует сразу: «И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане» (Мк 1.9). Матфей же и Лука приводят родословие Иисуса – путь Его рода через историю.
У Матфея этот ряд поколений стоит в начале Евангелия. Он начинается с Авраама и через Давида и ряд иудейских царей приводит к Иосифу, «мужу Марии, от которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф 1.16). У Луки родословие стоит в третьей главе, после повествования о крещении Иисуса. Здесь сказано, что Он был тогда «лет тридцати и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин» и.т.д. -ряд имен, о носителях которых мы больше ничего не знаем, восходит к Давиду и затем через предков этого последнего к Иуде, Иакову, Исааку, Аврааму, которые именами выдающихся людей древнейшего времени, Ноя, Ламеха, Еноха, связываются с Адамом, происшедшим «от Бога» (Лк 3.23-38).
Вставал вопрос, как возникли эти две столь различные родословные. Некоторые думают, что первое из них представляет собой генеалогию согласно Закону, т.е. генеалогию Иосифа, который с правовой точки зрения считался отцом Иисуса. Второе же – кровная генеалогия, т.е. Марии; так как по ветхозаветному праву имя женщины не может продолжать род, оно представлено именем Иосифа.
К тому же, по закону левирата неженатый мужчина был обязан жениться на вдове своего брата, если тот умер бездетным, причем первый ребенок причислялся к роду умершего, а последующие – к роду фактического отца. Полагают, что родословные и были построены по-разному в силу этих различных точек зрения. Такое толкование представляется особенно правдоподобным, поскольку именно Лука дает генеалогию Марии, ведь именно он приблизил к нам в первую очередь Мать Господа. Этими сложными вопросами мы здесь не будем заниматься подробно.
Можно задуматься, прослеживая генеалогические списки. Помимо величия, которое сообщает им слово Божие, они и сами по себе обладают высокой степенью достоверности. Прежде всего, у древних народов память была очень твердой. К тому же родословные знатных родов хранились и в архивах храма; мы знаем, что Ирод приказал уничтожить такие документы, так как он, будучи выскочкой, хотел отнять у гордых представителей древних родов возможность сравнивать себя с ним.
Как красноречивы эти имена! Сначала всплывают через долгую тьму веков образы древнейшего времени: Адам, овеянный тоской по утраченному райскому блаженству; Сиф, родившийся у него после убийства Авеля Каином; Енох, о котором говорится, что он «ходил перед Богом и Бог взял его»... Затем Мафусал Древний, Ной в ужасающем шуме потопа... Так следуют они один за другим, как вехи на пути через тысячелетия, от рая до того человека, которого Бог отозвал из его страны и от его племени, чтобы заключить с ним союз: от Авраама, который «веровал» и был «другом Божиим». Исаак, его сын, был дан ему Богом посредством чуда и вновь обретен с жертвенника; Иаков, внук, боровшийся с ангелом Божиим, -эти образы воплощают самое сильное, что было в ветхозаветной сущности: стремление укорениться в земной действительности и все же ходить перед Богом. Они принадлежат к самой гуще земной реальности, связаны со всем материальным в человеческой жизни, но Бог так близок им, так ясно проявляется в их существовании и в их речах, в их добрых и злых делах, что они становятся подлинным откровением...
От Иуды, сына Иакова, род продолжается через Фареса и Арама до царя Давида. С него начинается великая история народа. Сначала – бесконечная борьба, затем – долгие годы мирного величия при Соломоне. Уже в его последние годы царский дом изменяет завету. Потом он продолжает путь, заводящий все глубже в темноту; иногда берет себя в руки, но скоро падает снова: войны, бедствия, преступления и ужасы чередуются вплоть до разрушения царства и «переселения в Вавилон».
Так угасает блеск рода. Отныне он живет скудно и безвестно. «Иосиф, муж Марии», ремесленник, и он так беден, что в жертву за очищение он может принести не ягненка, а только «двух птенцов голубиных» (Лк 2.24).
Вся история народа Божия проступает в этих именах. И не только в тех, которые приведены, но и в тех, которые вычеркнуты, ведь нам говорят, что имена Ахава и еще двоих, следовавших за ним, устранены из этого ряда, потому что пророк изрек на них проклятие.
Некоторые имена дают нам особую пищу для размышлений. Это – женские имена, названные в примечаниях на полях и добавленные, по мнению некоторых толкователей, для того, чтобы упоминанием о бесчестии их царского дома пристыдить иудеев, нападавших на Мать Господа.
Не будем говорить о Руфи, бабке Давида. Для верного Закону иудея она означала изъян в царском роде, так как была моавитянкой и Давид получил от нее чужую, запрещенную Законом кровь, но нам она очень близка благодаря маленькой книжке, носящей ее имя...
Зато об Иуде, старшем из сыновей Иакова, сказано, что он «родил Фареса и Зару от Фамари». А Фамарь была его собственной невесткой, женой его старшего сына, рано умершего. Потом в брак с ней вступил его брат Онан, согласно Закону, но неохотно, и не обеспечивая ее прав. Это разгневало Бога, и Онан умер. Тогда Иуда отказал ей в третьем сыне, боясь и его потерять. После этого Фамарь однажды оделась блудницей и стала на безлюдном перекрестке поджидать своего свекра, пошедшего стричь овец. Так у нее и появились близнецы Фарес и Зара, и через Фареса продолжился род (Быт 38). О Соломоне сказано, что он «родил Вооза от Рахавы». Рахава же в Иерихоне приняла соглядатаев Иисуса Навина, и была она язычницей, как Руфь, «содержательницей постоялого двора» или «блудницей» – в Ветхом Завете эти выражения употребляются одно вместо другого (Ис Нав 2).
И еще: «Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею». Давид был царственный муж. Отблеск избранности лежал на нем с юности. Объятый духом Божиим, он был поэтом и пророком. В продолжительных войнах он заложил основание Израильского царства. В нем сочетались величие и страстность борца, он был великодушен, но также суров и беспощаден, когда считал это необходимым. Однако большим пятном на его чести лежит имя Вирсавии, жены одного из его офицеров, Урии Хеттеянина, доблестного и верного человека. Когда тот был в походе, Давид обесчестил его брак. Урия вернулся, чтобы донести о ходе боев за город Равву; тогда царь испугался и попытался недостойными уловками скрыть случившееся. Это не помогло, и тогда он отослал его опять на войну с письмом: «Поставьте Урию вперед, где будет кипеть сражение, и оставьте его одного, чтобы он был поражен и умер». Так и случилось, и Давид взял себе его жену. Пророк Нафан открыл ему, что его поведение разгневало Бога. Потрясенный Давид замкнулся в себе, каялся и постился, пережил смерть своего ребенка, – но потом он, как написано, встал, поел и пошел к Вирсавии. Соломон был ее сыном (2 Цар 11 и 12).
Он стал одним из нас, говорит ап. Павел о Господе, «искушенным во всем, кроме греха» (Евр. 4.15). Стал причастным ко всему человеческому. Ряды имен в родословных показывают нам, что это означает – войти в человеческую историю с ее судьбой и ее греховностью. Он ни от чего не отстранялся.
В долгие тихие годы в Назарете Иисус, вероятно, задумывался иногда над этими именами. Как глубоко должен был Он тогда чувствовать, что значит человеческая история! Все великое в ней, все сильное, смутное, немощное, темное и злое, на чем зиждились Он сам и Его существование, взывало к Нему, чтобы Он принял все это в Свое сердце, принес к стопам Бога и за все ответил.
2. Мать
Чтобы понять, что за дерево перед нами, нужно обратить взоры к земле, где скрыты его корни и из которой соки восходят в ствол и ветви, в цветы и плоды. Поэтому следует вглядеться в почву, из которой восходит Господь, а эта почва – Мария, Его Мать.
Согласно Писанию, Она была царской крови. Каждый человек представляет собой нечто единственное, существующее однократно и само по себе; сложные связи его происхождения не доходят до его глубинной сущности, где он предстоит перед собой и перед Богом. Здесь нет ни «если» ни «потому что», «нет уже иудея, ни язычника, нет раба, ни свободного» (Гал 3.28). Это верно, – но величие, как и нечто сокровенное, выявляющееся даже в самом малом, зависит именно от благородства человека. С истинно царским благородством ответила Мария на обращение к Ней ангела. Она ощутила приближение чего-то невероятного. Смело довериться Богу – вот, что требовалось от Нее. Она сделала это просто, с бессознательным величием. Значительную часть этого величия Она почерпнула, конечно, из прирожденного благородства Своего существа.
И вот теперь Ее судьба определяется судьбой Ее Ребенка. Начало положено, и путь ведет все дальше: вот вклинивается боль между Нею и человеком, с которым Она обручена... Вот она отправляется в Вифлеем и там в нужде и бедности дарует жизнь своему Ребенку... вот Она вынуждена бежать и жить на чужбине, вырванная из всего привычного и надежного; неуверенность в будущем и превратности судьбы становятся Ее уделом, пока Она не получает возможности вернуться домой.
Когда затем Ее Сын в двенадцать лет остается в храме и Она находит его после тревожных поисков, Ей, как будто впервые открывается божественная отчужденность Того, что вошло в Ее жизнь (Лк 2.41-50).
На естественный упрек: «Чадо! Что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великой скорбью искали Тебя» – Отрок отвечает: «Зачем было вам искать Меня? Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?». В этот момент Она должна была почувствовать, что теперь начало сбываться предсказанное Симеоном: «И Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк 2.35). Ибо что же это значит, когда ребенок в такую минуту дает встревоженной матери ответ, категорически исключающий всякое сомнение: «Зачем ты Меня искала?» Не удивительно, что в повествовании говорится далее: «Но они не поняли сказанных Им слов».
Сразу за этим следует однако: «Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем». Сохраняла, «не понимая», как мы только что слышали: не столько обладая уровнем проницательности, равным словам и событиям, сколько находясь на их уровне по глубине и почвенности, подобно тому как земля принимает в себя драгоценное семя, которое должно в ней прорасти.
Следуют восемнадцать лет тишины. В священном повествовании о них не сказано ничего подробного. Но само молчание Евангелий красноречиво для чуткого слуха. Восемнадцать лет тишины проходят «в ее сердце»... Ничего не говорится об этом, кроме того, что Ребенок «был в повиновении у них» и «преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков»: тихий, глубокий рост, осененный любовью этой святейшей из всех матерей.
Затем он покидает отчий дом для исполнения Своей миссии. Но и здесь Она при Нем. Так, например, в самом начале, на брачном пире в Кане, где заметно как бы последнее проявление материнской привычки оберегать и наставлять (Ин 2.1-11). В другой раз до Назарета доходит непонятный тревожный слух, и Она отправляется, ищет Его, в беспокойстве стоит перед дверью... (Мк 3.21, 31-35). И снова Она при Нем, в последние Его дни, при Нем – у подножия креста (Ин 19. 25).
Вся жизнь Иисуса проникнута близостью его Матери. В Ее молчании таится невыразимая сила.
Есть одно изречение, показывающее, как глубоко Господь был связан с Ней. Он стоит среди толпы и говорит. Внезапно раздается голос одной женщины:
«Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!» Иисус же отвечает: «Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его» (Лк 11.27-28). Не кажется ли, что Он словно разом вырывается из шума теснящей Его толпы, что глубоко в Его душе как будто зазвучал колокольный звон, и Он перенесся в Назарет и ощутил присутствие своей Матери? (Лк 11.27-28).
В остальном же, когда мы вникаем в смысл слов, которые Иисус говорит Своей Матери, и в тех или иных обстоятельствах в данной обстановке, то каждый раз создается впечатление, что между Ним и Ею разверзается пропасть.
Тогда в Иерусалиме – Он ведь был ребенком – не сказав ни слова, Он остался там один, в такое время, когда город был переполнен массой паломников изо всех стран и можно было опасаться не только несчастного случая, но и всевозможных насилий! Без всякого сомнения она имела право спросить, зачем Он это сделал. А Он отвечает с удивлением: «Зачем было вам искать Меня?» И мы невольно ожидаем следующей фразы повествования: «Они не поняли сказанных Им слов».
В Кане Галилейской Он сидит в обществе за брачным столом. Это, очевидно, скромные люди, с небольшими возможностями. Вино на исходе, и все чувствуют надвигающуюся неловкость. Она просительно обращается к Нему: «Вина нет у них». Он же говорит:
«Что Мне и тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Это может означать только одно: действовать Мне надлежит только в Мой час, по воле Моего Отца, как Он непрерывно говорит Мне, и больше никак... Правда, сразу после этого Он исполняет ее просьбу, но делает Он это потому, что именно теперь пришел «Его час». То, как Бог давал указания пророкам, мгновенно призывая их то к одному, то к другому, может помочь нам понять происходящее.
Позже, когда Она, ища Его, приходит из Галилеи, а Он учит собравшихся в одном доме, и Ему говорят:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12