А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Джессану не терпелось показать дяде собственноручно принесенный подарок, но сначала надо было каким-то образом отделаться от дворфа. Юноша по-прежнему не сомневался, что Вольфрам зарится на доспехи врикиля.— Это — мой дворф, — объявил Джессан, указывая на Вольфрама.Рейвен и многие воины понимающе кивнули — в своих странствиях им доводилось встречать дворфов. Зато большинство землепашцев и все молодые незамужние женщины уставились на дворфа с неподдельным изумлением, что очень понравилось Джессану.Рейвен вышел вперед и обнял племянника за плечи, показывая, что горд за свою родню.— Меня зовут Вольфрам, — представился дворф, осторожно ретируясь за лошадиный бок. — Я друг рыцаря.— Значит, тебе лучше отправиться вместе с ним в дом врачевания, — сказал Джессан. — Возможно, Бабушке понадобится тебя о чем-нибудь спросить.— Ты там не будешь лишним, Вольфрам, — согласился Рейвен. — Быть может, твои молитвы обратят на него внимание богов. — Он махнул рукой одному из друзей. — Отведи Вольфрама в дом врачевания.У дворфа не оставалось иного выхода, как подчиниться. Он еще раз с тревогой посмотрел на узел с доспехами, затем неохотно поплелся вслед за воином туда, куда унесли Густава.Старейшины, воины и остальные жители селения окружили Джессана. Они уже слышали рассказ Башэ. Теперь настал черед послушать Джессана.Он начал рассказывать, повторяя многое из того, о чем говорил Башэ. Джессан подтвердил, что видел странный мерцающий свет, пробивавшийся из глубины на поверхность озера, и рассказал, как оттуда появилось двое всадников.— Дворф сказал, что там находится вход в Портал, — пояснил Джессан.— Я слышал о существовании диких Порталов, — подтвердил один из старейшин. — Если это действительно так, мы должны обследовать его и узнать, куда он ведет.— Рыцарь и так может нам рассказать, — возразил другой. — Нам надо объявить этот Портал принадлежащим нашей деревне. Я слышал, что карнуанцы здорово разбогатели, взымая с путешественников плату за проезд через их Портал.— Это потому, что их Портал ведет в могущественную империю Нового Виннингэля, — послышался женский голос.Голос был низким, хрипловатым и раздался совершенно неожиданно для собравшихся. Поскольку все были поглощены рассказом Джессана, никто не видел и не слышал, как появилась здесь эта женщина.— Твой Портал, скоре всего, ведет на какое-нибудь коровье пастбище. Да к тому же, — с насмешкой продолжила она, — что толку от входа посреди озера? Пока путешественники туда доберутся, половина из них утонет.Женщина вошла в круг слушателей. Ее звали Ранесса. Она по-прежнему носила имя, полученное при рождении, хотя ей уже было почти тридцать. Ранесса доводилась Рейвену сестрой, а Джессану — теткой. Люди, оказавшиеся рядом с нею, бросали на нее косые взгляды и торопились отойти подальше, не желая соприкасаться с Ранессой. Нельзя сказать, чтобы она была уродливой; точнее, она не была бы таковой, если бы заботилась о своей внешности. Ее густые и длинные черные волосы, которых давно не касался гребень, торчали во все стороны и падали на лицо. Такие же густые и черные брови прочерчивали на лбу прямую линию, придавая лицу суровое и отрешенное выражение. Глаза ее были редкого карего оттенка с мелкими красными крапинками. Ее матово-белая кожа представляла разительный контраст с бронзовыми от загара телами тревинисов.Ранесса была совершенно не похожа на старшего брата, и в более населенных и просвещенных местах люди наверняка шептались бы насчет ее отца. Тревинисам подобные сомнения были неведомы; по их понятиям, все это лишь оскорбляло честь семьи. Они знали, что иногда люди рождаются с какими-то странностями, скажем, с отметинами на коже или с усохшими руками и ногами. У богов были свои причины допускать подобные отклонения, и они вовсе не собирались сообщать о них простым смертным. Ранессу сторонились не из-за белой кожи и даже не из-за скверного характера и острого языка. Избегали ее совсем по другой причине. Однажды, когда ей было девять лет, жители селения нашли ее спящей в самом центре Священного Круга.Ранесса потом рассказывала, что она в ту ночь проснулась от сна, в котором летала по небу, словно птица. Сон был удивительно красивым и очень похожим на явь. Убедившись, что все это ей только снилось, девочка заплакала. Потом ей подумалось: а ведь, наверное, она во сне научилась летать. Она выскользнула из родительской хижины и отправилась к дому врачевания, стоявшему близ Священного Круга. Ранесса влезла на крышу, раскинула руки и прыгнула в воздух. Однако она не взлетела, а упала плашмя внутрь Священного Круга. От удара о землю у нее перехватило дыхание. Но сильнее телесной боли была боль душевная, ибо ее удивительный сон оказался ложным. Она долго горько плакала, не думая о том, где находится, а потом заснула.Кое-кто в деревне хотел, чтобы ее предали смерти. Однако старейшины, выслушав ее рассказ, посчитали ее просто сумасшедшей. Всем жителям строго-настрого запретили причинять Ранессе вред, но с того дня люди стали ее сторониться.После ее слов по поводу Портала старейшинам стало не по себе. Джессан и Рейвен переглянулись. Забота о Ранессе лежала на них.— Тебе не стоило выходить на жаркое солнце, Ранесса, — мягко произнес Рейвен, беря ее за руку. — Пойдем. Я отведу тебя домой.Ранесса жила одна. После гибели отца она покинула родительский дом. Брат предложил ей поселиться у него, но она с насмешливым презрением отказалась. И тогда он построил ей хижину. Там она и жила, покидая свой дом лишь на время долгих и, судя по всему, совершенно бессмысленных блужданий, которые иногда продолжались по несколько дней. В селение она неизменно возвращалась голодной и злой, с язвительной усмешкой на губах. Она прекрасно знала, как многие в селении надеялись, что она исчезнет навсегда, и потому ее возвращение всегда вызывало недовольство.— Я сама выбираю, куда мне идти, Рейвен, — сказала Ранесса, высвобождаясь из его руки. — Хочу послушать рассказ моего дорогого племянничка. — Она скривила губы. — Хоть какое-то разнообразие, а то прямо дохнешь от здешней скуки, каждый день одно и то же.Джессан продолжал рассказывать и изо всех сил старался глядеть куда угодно, только не на свою безумную тетку. По ее странному сверлящему взгляду он мог без труда понять, что она считает весь его рассказ о встрече с Густавом полнейшей ерундой. Однако, дойдя до описания битвы, Джессан позабыл и про Ранессу, и про своего дядю, и даже про старейшин. Он снова переживал минуты того незабываемого сражения и подробно, как и подобает воину, описывал ход боя, не забыв похвалить дворфа за то, что тот мастерски изобразил жужжание целого роя «конского проклятия».Жители вознаградили Джессана одобрительными кивками, а их симпатии к дворфу значительно возросли. Когда юноша рассказывал, как рыцарь вонзил свою меч в грудь врага, пробив доспехи, несколько воинов издали торжествующий клич, тогда как землепашцы шептали молитвы, прося богов даровать Густаву выздоровление.— Он не поправится, — прозвенел жесткий и холодный голос Ранессы. — Смерть уже вьется над ним. Существо, которое он убивал, было мертвым, когда он его убил. Но теперь оно не мертвое.С этими словами Ранесса резко развернулась. Волосы, словно плети, хлестнули ее по плечам. Бросив на всех взгляд, полный враждебности и презрения, она побрела прочь. После ее ухода люди облегченно вздохнули. Ее присутствие было как темная туча на ясном небе, и когда Ранесса ушла, солнце показалось всем еще ярче. Джессан украдкой посмотрел на дядю, который лишь пожал плечами и покачал головой.— А что это ты принес в конской попоне? — спросил Рейвен, чтобы поскорее выбросить из головы их безумную родственницу.Джессан готовился с гордостью показать всем собравшимся свое сокровище, но странное пророчество Ранессы напомнило ему о предостережениях рыцаря. Юноша был вынужден признать, что отсутствие под доспехами мертвого тела — отнюдь не пустяк, от которого можно отмахнуться.— Там подарок для моего дяди, — ответил Джессан.Больше о содержимом узла он не сказал ни слова. Подарки — дело личное, и тревинисы предпочитали не хвастать перед другими тем, что им досталось по случаю, особенно когда это могло вызвать зависть и нарушить нормальный уклад жизни в селении.Старейшины выразили свое удовлетворение тем, что Джессан и Башэ вернулись целыми и невредимыми, похвалили их за мужество, а затем направились в дом врачевания, чтобы узнать, как обстоят дела у раненого рыцаря. Остальные жители пожелали Джессану удачи и вернулись к своей работе.— Идем домой, Джессан, — сказал ему дядя. — Бери с собой свой узел. Так говоришь, это подарок для меня?— Да, дядя, — ответил Джессан, когда они вместе шагали к дому.— Из Дикого Города, стало быть, — нахмурился Рейвен. — Надеюсь, ты не потратил впустую деньги, что сумел там заработать?— Нет, дядя. Я обменял шкуры на стальные наконечники для стрел. Они сделаны на совесть. Я проверил каждый, как ты меня учил. Вот они, — Джессан указал на сверток, висевший у него на поясе. — А подарок тебе я принес с поля битвы. Это боевой трофей. Доспехи врага, сражавшегося с рыцарем.— Тогда по закону доспехи принадлежат рыцарю, — заметил Рейвен.— Он не захотел их взять, — пожав плечами, ответил Джессан. — Он велел нам закопать их или утопить в озере. Тебе надо их увидеть, дядя. Такой ценностью нельзя бросаться. Мне кажется, что у бедняги просто помутилось сознание, — доверительным тоном добавил он.— Возможно, и так, — согласился Рейвен. — Мне любопытно взглянуть на эти удивительные доспехи. Кстати, а тетке ты что-нибудь принес в подарок?Джессан мешкал с ответом. Единственной вещью, которую он мог бы отдать Ранессе, был нож, снятый им с мертвого тела рыцаря в черных доспехах. Нож был довольно странный, ибо его сделали не из металла, а из гладко отполированной кости. Костяное лезвие было острым, но настолько тонким и хрупким на вид, что Джессан долго ломал голову над тем, для какой надобности погибший рыцарь держал этот нож. Нож был цельным, вырезанным из кости какого-то зверя. К тому же этой штучке было уже немало лет, кость пожелтела и имела зазубрины. Джессан хотел оставить диковинный нож себе в качестве боевого трофея. Он будет обращаться с ним надлежащим образом, как то заслуживает трофей. Если же отдать нож тетке, та наверняка станет чистить им рыбу.— Не привез я ей никакого подарка. Да и с какой стати я должен был думать о ней? — спросил Джессан. — Ранесса меня ненавидит. Она вообще всех ненавидит. Если бы мы с Башэ погибли в пути, ей было бы все равно. Она только позорит нашу семью. Ты, наверное, не знаешь, что происходит, когда тебя нет в селении. Ранесса говорит обидные вещи всем подряд. Узнав, что у Колючки Шиповника родился мертвый ребенок, она стала смеяться. Она сказала, что нам надо радоваться, а не горевать, поскольку этот ребенок не увидел мира, где одни страдания и муки. Я думал, что Лосиный Рог убьет ее за такие слова. Мне пришлось принести им мяса, чтобы загладить вину Ранессы. А когда я хотел поговорить с ней об этом, она назвала меня глупым несмышленышем и сказала — как хорошо, что моей матери нет в живых и она не видит, какого дурака произвела на свет.Голос Джессана дрожал от гнева. Он почти не помнил мать и немногие воспоминания о ней хранил как святыню.— Да, у Ранессы есть злой дар делать людям больно. Не принимай ее слова близко к сердцу, Джессан, — посоветовал Рейвен. — Сомневаюсь, чтобы она действительно так думала.— А я не сомневаюсь, — пробормотал Джессан.— Что касается Лосиного Рога, не успел я войти в деревню, как он сразу же рассказал мне и о своем несчастье, и о словах Ранессы. В знак извинения я подарю ему что-нибудь из трофейного оружия. Он сказал, что ты вел себя с ним и с его женой как взрослый.Рейвен внимательно посмотрел на племянника и понял, что упоминание о Ранессе омрачило ему весь праздник.— Не переживай. Мы ей ничего не скажем. А теперь пойдем, ты покажешь мне эти удивительные доспехи.Он положил племяннику руку на плечо. Они дошли до хижины, в которой жили вместе с тех пор, как родители Джессана погибли и он осиротел. Джессан подумывал, а не рассказать ли дяде про костяной нож. Однако юноше не хотелось ни рассказывать про этот нож, ни показывать его. Он догадывался, что скажет Рейвен. Нож погибшего рыцаря теперь принадлежал Густаву. Но рыцарь находился при смерти, и нож сейчас ему был нужен не больше, чем трупу, с которого Джессан снял эту вещицу. Уж если умирающему рыцарю не нужны черные доспехи, то нож — тем более.Я ведь помогал рыцарю во время сражения, размышлял Джессан. Я заслужил право взять этот нож. Я заслужил право носить его. Конечно, я покажу нож дяде, но только не сейчас. Сейчас это вызовет лишь спор между нами, а я не хочу портить себе праздничный день.Джессан дотронулся до костяного ножа. Тот был теплым на ощупь, словно тайна Джессана была их общей тайной и доставляла ножу удовольствие. ГЛАВА 8 Густав видел зловещее, ссохшееся лицо живого трупа. Коричневатая кожа лица, напоминавшая старый пергамент, обтягивала кости черепа, губы скривились в дьявольской ухмылке. Живыми были только глаза: холодные, глубоко пустые и одновременно пугающе разумные. Эти глаза искали Густава.Точнее, они искали сокровище, находившееся у Густава.Глаза внимательно и неторопливо осматривали горизонт, заглядывая за край мира. Они становились все больше. Глаза не пропускали ни одного человека, попадавшего в их поле зрения, и взгляд их был пронзительным, испытующим, вопрошающим. Они еще не нашли Густава, но неотступно приближались к нему. Он знал: когда они приблизятся вплотную, то поглотят его, потащат за собой в бездонную тьму.Спрятаться! Он должен спрятаться! Глаза уже почти нависли над ним.Густав со стоном проснулся и вздрогнул, увидев смотревшие на него глаза. Они были черными, но не пустыми. Эти глаза были ясными, мягкими и подвижными, как глаза птицы, а лицо — смуглым, морщинистым и похожим на большой орех.— Лежи спокойно, не шевелись, — произнесла старуха, шевеля безгубым ртом.Густав вспомнил игрушку-щелкунчика, увиденную как-то при Виннингэльском дворе.— Сны могут к тебе прикасаться, но они не смогут тебя схватить.Густав ошеломленно взглянул на лицо странной старухи, потом огляделся по сторонам. Он был раздет. Он лежал на нескольких шерстяных одеялах и столько же одеял прикрывали его сверху. Вокруг лежали нагретые камни, тоже обернутые в шерстяные одеяла. Похоже, он находился внутри какого-то строения, хотя он почти не видел ни стен, ни потолка, поскольку их скрывала густая завеса терпкого дыма, поднимавшегося из чаши, что стояла поблизости. Видимо, старуха с улыбкой щелкунчика догадалась, что ему мешает дым, и красным пером дубоноса стала разгонять завесу.С того момента, как женщина-врикиль ранила Густава, в его тело неотступно вползал холод, промораживая насквозь все кости. Теперь он чувствовал, как холод начинает отступать. По телу медленно разливалось приятное тепло. Густав чувствовал себя в безопасности. Здесь он мог отдыхать, не опасаясь шагов снаружи шатра или цоканья копыт черной лошади, на которой его преследовала женщина-врикиль. Он с удовольствием остался бы здесь надолго, но знал, что мешкать нельзя. Глаза не нашли его, но они не оставят своих поисков. Густав чувствовал, что и сейчас они ищут его, даже здесь, и вскоре он непременно станет их добычей.— Спасибо, — проговорил Густав.Его голос был совсем слабым, что немало удивило и рассердило рыцаря.— Спасибо, добрая женщина, — уже громче сказал Густав. — А теперь мне пора в путь. Если можно… подай мою одежду…С большим трудом, злясь на себя, он попытался подняться с теплой постели.Ему удалось лишь чуть-чуть приподнять плечи.Напрягая волю, Густав попробовал сесть и окончательно обессилел. Он повалился на спину. Лоб покрылся потом, стекающим прямо на губы. Мышцы дрожали, словно он попытался поднять тяжелую ношу, когда на самом деле он всего-навсего хотел сесть. Однако Густав не позволил мыслям о собственной слабости проникнуть к нему в сознание. Он тут же нашел объяснение своему состоянию.— Я давно не ел, — сказал Густав. — Когда мой желудок получит пищу, мне станет лучше. Нужно лишь поесть и несколько часов поспать. А затем я вполне смогу отправиться дальше.Густав пытался сам себя уверить в этом, стремясь волевым усилием отогнать прочь и неудачную попытку встать, и притаившуюся смерть. Но рука его была настолько слабой, что он даже не смог оторвать ее от одеяла.В горестном отчаянии он закрыл глаза, и по щекам скатились две жгучие слезы. У Густава не было сил самому отереть эти слезы.Их отерла маленькая смуглая рука.— У тебя серьезная рана, господин рыцарь, — тихо сказал ему Башэ. — Тебе нужно лежать спокойно. Так говорит Бабушка.Башэ повернулся к старухе, удобно устроившейся на корточках возле Густава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77