А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Я все равно отправлюсь туда, дадите ли вы мне позволение или нет. Я прошу только из вежливости, ради сохранения добрых отношений между всеми сторонами. Я прекрасно осознаю всю опасность и трудность моего замысла. Я никогда не бывала в эльфийских землях. Я даже и помыслить не могла о путешествии туда — до сих пор. Но я туда отправлюсь. Однако я не намерена лететь туда в одиночку.
Анна порывисто схватила руку Иридаль и прижала ее к сердцу.
— Если бы я потеряла мою дочь, я пошла бы куда угодно, встретила бы лицом к лицу любую опасность, только бы найти мое дитя! Я понимаю, что вы чувствуете. Но, дорогая леди, вы должны прислушаться к доводам…
— Действительно, леди Иридаль, — сердито сказал Стефан. — Простите, если я поначалу был груб с вами. Просто только я начал думать, что наконец-то все тяготы упали с моих плеч, как обрушилось вот это… Вот я и сорвался. Вы говорите, что не поедете одна. — Король пожал плечами. — Если, леди, вас устроит легион…
— Мне не нужен легион, мне нужен только один человек, который стоит легиона. Лучше легиона. Вы сами так сказали. Если я не ошибаюсь, вы забыли о королевстве, разыскивая его. Вы спасли его от плахи. Вы знаете о его храбрости лучше, чем кто-либо другой, поскольку нанимали его для опасного и тонкого поручения.
Стефан воззрился на женщину в ужасе, Триан — в тревоге и растерянности. Анна выпустила руку Иридаль. Охваченная чувством вины, королева съежилась в кресле.
Иридаль встала, высокая и величественная, гордая и царственная.
— Вы нанимали этого человека, чтобы убить моего сына.
— Да охранят нас благие предки! — хрипло воскликнул Стефан. — Неужели мистериархи научились воскрешать мертвых?
— Мы — нет, — тихо сказала Иридаль. — Не мы. И я благодарна за это судьбе. Это страшный дар.
Она несколько долгих мгновений стояла молча, затем со вздохом подняла голову. Лицо ее стало деловым и живым.
— И все же ваше величество позволит мне попытаться? Вы ничего не потеряете. Если мне не удастся, то уж не удастся никому. Я скажу моим соплеменникам, что отправляюсь в Верхние Королевства. Вы можете сказать им, что я погибла там. Никто не будет обвинять вас. Дайте мне две недели, ваше величество.
Стефан встал и начал расхаживать по комнате, сцепив за спиной руки. Остановился, посмотрел на Триана.
— Ладно… А что вы скажете, ваше магичество? Другого способа нет?
— Каким бы ничтожным ни был этот шанс, все другие еще Ничтожнее. Леди Иридаль говорит верно. Мы ничего не теряем, а выигрываем много. Если только она пожелает подвергнуться такому риску…
— Пожелаю, ваше величество.
— Тогда и я скажу «да», ваше величество, — сказал Триан.
— Что вы скажете, моя королева? — посмотрел Стефан на жену.
— У нас нет выбора, — сказала Анна, опустив голову. — У нас нет выбора. После всего, что мы сделали… — Она закрыла лицо руками.
— Если ты имеешь в виду то, что мы наняли убийцу, чтобы убить ребенка, то у нас действительно не было выбора, — сурово и мрачно сказал Стефан. — Хорошо, леди Иридаль. Я даю вам две недели. Когда этот срок истечет; мы с принцем Риш-аном встретимся на Семи Полях, дабы завершить наш план по объединению трех армий для окончательного разгрома империи Трибус. Если к этому времени Бэйн по-прежнему будет в руках эльфов… — Он вздохнул и покачал головой.
— Не тревожьтесь, ваше величество, — сказала Иридаль. — Я не подведу вас. На сей раз я не подведу своего сына.
Она низко присела перед их величествами.
— Я провожу вас, миледи, — предложил Триан. — Будет лучше, если вы уйдете тем же путем, как и пришли, чем меньше народу будет знать, что вы здесь, тем лучше. С позволения вашего величества…
— Да-да. Вы свободны. — Стефан бросил многозначительный взгляд на магикуса. Триан опустил глаза в знак того, что понял.
Магикус и мистериарх покинули комнату. Стефан сел и стал ждать возвращения чародея.
Владыки Ночи раскинули по небесам свои плащи. Блеск Небесной Тверди угас. В комнате, где неподвижно и молча ждали король и королева, становилось все темнее. Никто не пошевелился, чтобы зажечь свет. Их темным думам вполне подходила темнота ночи.
Тихо отворилась дверь — не та, через которую вышли магикус и леди Иридаль, а другая, потайная, что была скрыта под стенной росписью на задней стене кабинета. Вошел Триан, освещая себе путь железным осветильником.
Стефан зажмурился от света и прикрыл глаза рукой.
— Приглуши свет, — приказал он. Триан сделал, как его просили.
— Она сама говорила нам, что Хуго Десница погиб. Она описала нам его смерть.
— Она явно солгала, сир. Либо солгала, либо у нее не все в порядке с головой. Но мне кажется, что она не безумна. Скорее она предвидела, что ей когда-нибудь понадобится этот человек.
Стефан хмыкнул и снова замолчал. Затем медленно и тяжело промолвил:
— Ты знаешь, что делать. Я полагаю, ты именно за этим привел ее сюда.
— Да, сир. Тем не менее я должен признаться, что я и мечтать не мог о том, что она предложит привезти ребенка сама. Я надеялся только на то, что она сумеет связаться с ним. Конечно, это намного облегчает дело.
Королева Анна встала.
— Это так необходимо, Стефан? Неужели мы не можем позволить ей попытаться?
— Покуда мальчик жив — где бы то ни было, в Верхнем Королевстве, в Нижнем ли., в любом другом, — он угрожает нам… и нашей дочери.
Анна опустила голову и больше не сказала ничего. Стефан посмотрел на Триана и кивнул. Магикус поклонился и выскользнул из комнаты через потайную дверь.
Король и королева немного помедлили в темноте, чтобы взять себя в руки, натянуть фальшивые улыбки и изобразить беззаботный смех, играя в заговоры и интриги, покуда их холодные руки, никому не видимые, не встретятся под обеденным столом в крепком пожатии.
Глава 22. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство
Стены Кирской обители вырисовывались резким черным силуэтом на фоне коралитовых холмов, светившихся рассеянным мерцающим отраженным светом. Сама обитель была темна и безмолвна. Ни единого огонька не было на ее стенах, ни единого звука не слышалось изнутри. Только одинокий осветильник слабо горел над входом, подавая знак тому, кто был в беде, что в обители все же кто-то есть.
Иридаль слезла с дракона, потрепала его по шее. Ей пришлось несколько минут успокаивать его, — животное беспокоилось, и сонное заклятье, которое она пыталась наложить на него, подействовало бы не сразу. Маги всегда усыпляли драконов после полета. Заклятье не только погружало дракона в необходимый ему сон, но, кроме того, благодаря ему животное становилось безопасным, поскольку в таком состоянии ему не могло взбрести в голову желание отправиться разорять окрестности во время отсутствия мистериарха.
Но этот дракон не желал поддаваться чарам. Он дергал головой, тянул повод, колотил хвостом. Если бы Иридаль была опытной наездницей, она поняла бы по этим признакам, что где-то поблизости находится другой дракон.
Драконы — очень общительные создания и весьма привязаны к своим соплеменникам, и дракона Иридаль больше тянуло к дружеской беседе, чем ко сну note 45. Дракон был слишком хорошо вышколен, чтобы позвать другого дракона (их обучают молчать, чтобы их крик не выдал врагу, где они находятся). Но животному не нужно было подавать знак голосом, оно могло чувствовать присутствие товарища многими другими способами — по запаху, по слуху, по множеству более тонких признаков.
Если бы находившийся поблизости дракон отозвался, Иридаль пришлось бы для обуздания своего ездового дракона прибегнуть к жестким мерам. Но другой дракон никак не пожелал отреагировать на присутствие сотоварища. Дракон, взятый Иридаль напрокат, был средненьким — не слишком сообразительным. Он обиделся, но был слишком туп, чтобы оскорбиться всерьез. Устав от долгого пути, он наконец расслабился и прислушался к успокаивающим словам Иридаль.
Увидев, что веки дракона опускаются, хвост обвивается вокруг лап, а когти покрепче впиваются в землю, чтобы устроиться поустойчивей, Иридаль быстро пропела заклинание. Вскоре ее дракон глубоко заснул. Она так и не задумалась над тем, почему дракон так беспокоился. Ее разум был занят мыслями о предстоящей отнюдь не приятной встрече. За всем этим она забыла о странном поведении дракона и пошла к стоявшей совсем рядом обители.
У обители не было ни внешних стен, ни врат. Мертвым монахам не нужна была такая защита. Когда эльфы захватывали людские земли и стирали с лица земли целые деревни, Кирские обители оставались неприкосновенными. Даже изрядно подвыпившие, озверевшие от крови эльфы сразу же трезвели, оказавшись вблизи черных холодных стен note 46.
Подавив дрожь, Иридаль сосредоточилась на более важном — . на том, как спасти своего ребенка, и, поплотнее завернувшись в плащ, твердым шагом пошла к двери из обожженной глины, освещенной осветильником. Над дверью висел железный колокол. Иридаль дернула за веревку. Колокол глухо загудел. Звук его почти тотчас же затих, поглощенный толстыми стенами обители. Хотя колокол и был нужен для связи с внешним миром, ему позволялось только говорить, но не петь.
Раздался скрежет. В двери открылся глазок. А в глазке появился глаз.
— Где тело? — прозвучал из-за двери монотонный безразличный голос.
Иридаль, все мысли которой были поглощены сыном, испуганно вздрогнула, услышав вопрос. Он прозвучал, как зловещее предзнаменование, и она чуть не бросилась прочь отсюда. Но логика одержала верх. Иридаль вспомнила все, что знала о Кирских монахах, и сказала себе, что этот вопрос, так ее испугавший, был для них совершенно естественным.
Кирские монахи поклонялись смерти. Они рассматривали жизнь как тюремное заточение, которое приходится переносить до тех пор, пока душа не сумеет вырваться, дабы обрести себя и познать счастье в другом месте. И потому Кирские монахи не помогали живым. Они не ухаживали за больными, не кормили голодных, не перевязывали раненых. Однако о мертвых они заботились, радуясь освобождению их душ. Монахов не пугала смерть, какой бы ужасной она ни была. Они забирали тело после ухода убийцы. Они бродили по полям битв после сражений. Они входили в чумные города, когда все, кто мог, уже бежали оттуда.
Кирские монахи помогали живым только в одном — забирали нежеланных детей мужеска пола: сирот, незаконнорожденных, не нужных родителям сыновей. Орден выращивал этих детей в почтении к смерти, таким образом продолжая себя.
Монах задал Иридаль обычный вопрос, который он задавал любому, кто приходил в монастырь в этот ночной час. Ведь другой причины подходить к этим запретным стенам не было.
— Я пришла не ради мертвых, — сказала Иридаль, снова взяв себя в руки. — Я пришла ради живых.
— Ради ребенка? — спросил монах.
— Да, брат, — ответила Иридаль. — «Хотя не по тому поводу, который вы подразумеваете», — добавила она про себя.
Глаз исчез. Маленькая панель в глиняной двери закрылась. Дверь отворилась. Монах стоял сбоку, лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном черной рясы. Он не поклонился, не пригласил Иридаль войти, не выказал ей никакого почтения и смотрел на нее почти без интереса. Она была жива, а для Кирских монахов живые мало что значат.
Монах пошел по коридору, не оглядываясь на Иридаль. Идти за ним или Нет — это ее собственное дело. Он привел ее в большую комнату неподалеку от входа.
Этого ей было явно недостаточно, чтобы хоть немного рассмотреть обитель изнутри. Внутри было темнее, чем снаружи. Там хоть коралит светился слабым серебристым светом. В коридорах не было даже осветильников. Только неверный отблеск свечи в руках монаха, то и дело пронзавший тьму, словно булавка, позволил ей безопасно идти по коридору. Монах знаком велел Иридаль войти в комнату и сказал, чтобы она ждала и что настоятель вскорости будет. Затем монах ушел и запер ее внутри, во тьме.
Иридаль улыбнулась, хотя ее и била дрожь. Она поплотнее завернулась в плащ и сжалась. Дверь была сделана из обожженной глины, как и все двери обители. Если бы Иридаль пожелала, своей магической силой она могла бы разбить дверь вдребезги, как лед. Но женщина сидела и терпеливо ждала, понимая, что сейчас еще не время прибегать к угрозам. Это могло и подождать.
Отворилась дверь, и вошел человек со свечой. Он был стар, широк в кости, худ и истощен. Казалось, ему не хватает плоти, чтобы прикрыть свои кости. Голова его была непокрыта, на тощих плечах лежал капюшон. Человек был лыс, возможно, выбрит наголо. Он прошел мимо Иридаль, мельком глянув на нее безо всякого почтения, и сел за стол. Взяв перо, он вынул лист пергамента и, по-прежнему не глядя на Иридаль, приготовился писать.
— Ты знаешь, мы не платим денег, — сказал он. Видимо, это и был настоятель, хотя он и не удосужился представиться. — Мы просто забираем ребенка. Вот и все. Ты мать мальчика?
И снова вопрос прозвучал для нее болезненно, попав почти в цель. Иридаль прекрасно понимала, что настоятель думает, будто бы она пришла избавиться от нежелательной обузы. Она сама решилась на эту хитрость, чтобы попасть в обитель. Но тем не менее она вдруг поняла, что отвечает.
— Да, я мать Бэйна. Я предала его. Я позволила своему мужу забрать моего ребенка и отдать его другому человеку. Как я могла остановить его? Я боялась. В руках Синистрада была жизнь моего отца. А когда мое дитя вернулось ко мне, я попыталась отвоевать его. Я пыталась! Но опять же, что я могла сделать? Синистрад пригрозил мне убить тех, кто пришел вместе с Бэйном. Гега, человека с голубой кожей и… и…
— Женщина, — холодно сказал настоятель, поднимая голову, и посмотрел на нее впервые с той минуты, как вошел в комнату. — Прежде чем беспокоить нас, тебе следовало все решить. Ты хочешь, чтобы мы забрали твоего ребенка или нет?
— Я пришла не из-за ребенка, — сказала Иридаль, отгоняя мысли о прошлом. — Я пришла поговорить с одним из тех, кто пребывает в этой обители.
— Невозможно! — заявил настоятель. Его лицо было узким и худым, с запавшими глазами. Отблеск свечи отразился в них, и на Иридаль гневно уставились две мерцающие огненные точки, окруженные блестящими кругами. — Как только мужчина или мальчик вступает в эту дверь, он оставляет весь мир за ней. У него нет ни матери, ни отца, ни сестры, ни брата, ни возлюбленной, ни друга. Уважай же его обеты. Удались и не тревожь его.
Настоятель встал. Иридаль тоже. Он ожидал, что она уйдет, и был несколько удивлен и весьма раздражен, — судя по его злобному виду, — тем, что она, шагнув вперед, встала прямо перед ним.
— Я действительно уважаю ваш образ жизни, господин настоятель. У меня дело не к одному из братьев, а к тому, кто не приносил никаких обетов. Он один из тех, кому дозволено было поселиться здесь, причем, могу добавить, против всех правил, вопреки традициям. Его зовут Хуго Десница.
Настоятель даже не моргнул.
— Ты ошибаешься, — сказал он с такой убедительностью, что Иридаль обязательно поверила бы ему, если бы не знала в точности, что монах лжет. — Тот, кто называл себя так, жил среди нас, но в детстве. Уже давно он покинул нас. Мы ничего о нем не знаем.
— Первое верно, — ответила Иридаль. — Второе — ложь. Он вернулся к вам около года назад. Он рассказал вам странную историю и умолял, чтобы вы приняли его. Вы либо поверили его рассказу, либо сочли его безумным и сжалились над ним. Нет, — поправила она себя, — вы никого не жалеете. Стало быть, вы поверили его рассказу. Любопытно почему?
Брови настоятеля поползли вверх.
— Если бы ты видела его, ты не спрашивала бы почему. — Настоятель сложил руки на тощей груди. — Я не стану играть с тобой словами, женщина. Это явно пустая трата времени. Да, тот, кто называет себя Хуго Десница, находится в этой обители. Да, он не приносил обетов, которые отрезали бы его от мира. Но он отвернулся от мира. Он сделал это по доброй воле. Он не желает видеть никого с той стороны. Только нас. И потому только мы приносим ему еду и питье.
Иридаль вздрогнула, но твердо стояла на своем.
— И все-таки я повидаюсь с ним. — Она распахнула плащ, открывая серебристо-серое платье, вышитое магическими знаками по подолу, горловине и манжетам, а также пояс, обернутый вокруг ее талии. — Я одна из тех, кого вы называете мистериархами. Я из Верхнего Царства. Моя магия может расколоть эту глиняную дверь, эти стены, а если я пожелаю, — и вашу голову. И потому вы отведете меня к Хуго Деснице.
Настоятель пожал плечами. Эта угроза ничего для него не значила. Он скорее позволил бы ей разнести по камешку всю обитель, чем позволить увидеться с тем, кто принес обеты. Но Хуго — другое дело. Он был здесь по молчаливому согласию настоятеля. Пусть решает сам.
— Сюда, — нелюбезно сказал настоятель, подойдя вслед за ней к двери. — Ты ни с кем не будешь говорить, ни на кого не поднимешь взгляда. Иначе тебя вышвырнут отсюда.
Казалось, ее угрозы не особенно испугали его. В конце концов мистериарх — всего лишь еще одно тело, а остальное Кирских монахов не интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50