— Что будете, господа? — спросил гном. — Напиток моего народа? У вас хороший вкус! Нет ничего лучше настоявшейся грибной браги из Торбардина.Дуган широко улыбнулся братьям, когда к столу подшаркал трактирщик и принес в руке три кружки. Поставив их, он шлепнул на стол перед гномом большую глиняную бутылку, заткнутую пробкой. Дуган вынул пробку и с таким наслаждением шумно втянул в себя аромат, что у Стурма потекли слюнки.— Да, превосходная, — произнес довольный гном. — Давайте сюда кружки, господа. Не стесняйтесь. Там, откуда это принесли, хватит на всех и еще останется. Я, однако, не пью с незнакомыми, так что скажите мне свои имена.— Танин Маджере, а это мои братья, Стурм и Палин, — сказал Танин, с радостью пододвигая кружку. Кружка Стурма была уже у гнома в руке.— Я буду вино, спасибо, — натянуто произнес Палин. Затем добавил вполголоса:— Вы же знаете, как отец относится к этому напитку.Танин ответил ледяным взглядом, а Стурм расхохотался.— Ай, успокойся Палин! — сказал Стурм. — Кружка или две браги еще никому не повредили.— Правильно! — подхватил Дуган. — Поможет от того, что тебя беспокоит, как говорил мой отец. Этот чудесный эликсир излечит и разбитую голову, и разбитое сердце. Попробуй, юный волшебник. Если твой отец — Герой Копья Карамон Маджере, то он в свое время поднял не одну кружку, если все рассказы о нем правда!— Я буду вино, — повторил Палин, упорно не обращая внимания на тычки и пинки братьев.— Возможно, даже лучше для молодого человека, — сказал Дуган, подмигивая Танину. — Трактирщик, вино для юноши!Палин покраснел от стыда, но он мало что мог сказать, понимая, что уже сказал слишком много. Смущенный, он взял кружку и ссутулился в своем белом балахоне, не смея поглядеть вокруг. Ему казалось, что все в трактире смеются над ним.— Значит, ты слышал о нашем отце? — спросил вдруг Танин, меняя тему разговора.— Кто же не слышал о Карамоне, Герое Копья? — произнес Дуган. — За его здоровье! — Подняв кружку, гном принялся пить брагу, то же самое сделали Танин и Стурм. После того как все трое поставили кружки, не было никаких звуков, кроме судорожных глотков воздуха. Затем последовали три довольные отрыжки.— Хороша проклятая! — прохрипел Стурм, протирая затекшие слезами глаза.— Не пил ничего лучше! — заявил Танин, делая глубокий вдох.— Пей! — сказал гном Палину. — Ты же выпьешь за своего отца?— Конечно, выпьет, правда, Палин? — спросил Танин опасно-ласковым голосом.Палин послушно отхлебнул вина за здоровье отца. После этого остальные быстро позабыли о юном колдуне, втянувшись в разговор о частях света, в которых каждый побывал недавно, и о том, что и где происходит. Палин, не имея возможности принимать участия в беседе, принялся разглядывать гнома.Дуган был выше большинства подземных обитателей, которых встречал молодой человек, и хотя он называл себя старым, ему не могло быть больше сотни лет, и, как считается, в этом возрасте гномы лишь едва достигают зрелости.Борода явно представляла собой предмет его гордости: он часто ее поглаживал, не упуская случая привлечь к ней внимание, когда это возможно.Черная и лоснящаяся, роскошная густая борода буйно ниспадала на грудь и спускалась ниже пояса. Волосы так же, как и борода были черными и кудрявыми и почти такими же длинными. Как почти все гномы, он был кругленьким и, вероятно, уже много лет не видел носков своих ботинок из-за круглого живота. Однако в отличие от большинства гномов одет он был так роскошно, что наряд его вполне сгодился бы и правителю Палантаса.Наряженный в красный бархатный камзол, красные бархатные бриджи, черные чулки, черные ботинки с красными каблуками и шелковую рубашку с кружевными рукавами — в рубашку, которая когда-то могла даже оказаться белой, но сейчас была заляпана грязью, напитками и, вполне возможно, остатками обеда, — Дуган представлял собой удивительное зрелище.Замечателен он был и в других отношениях. Большинство гномов замкнуты и угрюмы в окружении представителей других народов, но Дуган был весел, словоохотлив, да и вообще оказался самым занятным из всех, с кем братья познакомились во время своих путешествий. Ему, в свою очередь, явно нравилась их компания.— Клянусь Реорксом, — восхищенно произнес гном, глядя на то, как Танин и Стурм осушают свои кружки, — вы в моем вкусе. Одно удовольствие пить с настоящими мужчинами.Стурм просиял.— С нами не многие сравнятся, — принялся хвастать он, давая знак гному, чтобы тот налил еще. — Так что лучше будь осторожнее, Дуган, и не гонись за нами.— Не гнаться! Посмотрите, кто это говорит! — Гном заорал так громко, что взгляды всех находившихся в трактире устремились на них, включая и коротышек, одетых в коричневые халаты. — Человек никогда не выпьет этой браги больше, чем гном!Танин подмигнул, взглянув на Стурма, хотя и сохранил лицо серьезным.— Ты только что встретил двух таких людей, Дуган Алый Молот, — сказал он, откинувшись на спинку стула так, что тот заскрипел под его весом. — Мы перепили многих гномов, Стурм и я, так что они оказывались под столом, а мы еще достаточно трезвыми для того, чтобы довести их до кровати.— А я, — ответил Дуган, сжав кулаки и побагровев, — перепил десять крепких человек, так что они оказались под столом, а я не только довел их до кроватей, но и надел на них ночные рубашки и вдобавок прибрал у них в комнатах!— С нами у тебя этого не выйдет! — торжественно заверил Танин.— Спорим? — предложил гном слегка заплетающимся языком.— Значит, пари? — воскликнул Стурм.— Пари! — заорал Дуган.— Назови правила и ставки! — сказал Танин, склоняясь вперед.Дуган задумчиво погладил бороду.— Каждый пьет по одной, кружку за кружкой…— Ха! — расхохотался Стурм.— …кружку за кружкой, — невозмутимо продолжал гном, — пока ваши безбородые лица не уткнутся в пол.— В пол уткнется твоя борода, а не наши лица, гном, — заявил Стурм.— Каковы ставки?Дуган подумал.— Победитель будет иметь огромное удовольствие помочь проигравшим добраться до кроватей, — сказал он после паузы, накручивая на палец длинный ус.— А проигравший оплачивает за всех счет, — добавил Танин.— Согласен, — произнес гном, улыбнувшись, и протянул руку.— Согласны, — сказали вместе Танин и Стурм. Каждый из них пожал руку Дугану, после чего гном протянул руку Палину.— Я в этом не участвую! — подчеркнуто сухо заявил Палин, гневно глядя на братьев. — Танин, — произнес он тихо, — вспомни о наших средствах. Если вы проиграете, то мы…— Младший брат, — оборвал его Танин, налившись краской от злости, — когда мы в следующий раз соберемся в путешествие, напомни мне оставить тебя дома, а с собой взять жреца культа Паладайна! Проповедей будет меньше, а веселья больше.— Ты не имеешь права так мне говорить! — воскликнул Палин.— Вы должны быть все втроем, — перебил их Дуган, качая головой, — или я отказываюсь от спора. Нет ничего особенного в том, чтобы гному перепить двух человек. И это должна быть брага подгорного народа. Он с таким же успехом может пить и материнское молоко, как и эту воду эльфов («вода эльфов» — так гномы называют вино, которое терпеть не могут).— Я не стану это пить… — начал Палин.— Палин, — голос Танина был суров и спокоен, — ты нас позоришь!Если не можешь веселиться, отправляйся в свою комнату!Рассерженный Палин уже начал вставать, но Стурм ухватил его за рукав.— Да ладно тебе, Палин, — весело сказал брат. — Расслабься!Клянусь бородой Реоркса! Отец не войдет сквозь ту дверь! — Он потянул Палина за рукав так, что тому снова пришлось сесть на место. — Ты слишком много учился. Мозги у тебя заросли паутиной. На, попробуй. Мы больше ничего и не просим. Если не понравится, мы и слова об этом больше не скажем.Пододвинув младшему брату полную кружку, Стурм склонился к уху Палина и зашептал:— Не выводи Танина из себя, ладно? Ты же знаешь, какой он, когда надуется, а нам с ним еще ехать до самого замка князя Гунтара. Старший брат заботится о твоей же пользе. Мы оба заботимся. Мы просто хотим, чтобы ты немного повеселился, и все. Попробуй, а?Взглянув на Танина, Палин увидел, что лицо брата сурово и угрюмо.«Может, Стурм прав, — подумал Палин. — Может, и правда мне следует расслабиться и повеселиться. Танин говорил больше чем наполовину серьезно, когда сказал, что в следующий раз оставит меня дома. Раньше он так никогда не разговаривал. Это все из-за того, что я хотел, чтобы они приняли меня всерьез, перестали относиться ко мне как к ребенку. Вероятно, я действительно зашел слишком далеко…»Заставив себя рассмеяться, Палин поднял кружку.— За моих братьев, — проговорил он грубым голосом и с удовольствием заметил, что зеленые глаза Танина просветлели, а лицо Стурма расплылось в широкой улыбке. Поднеся кружку к губам, Палин хлебнул этого, с дурной славой, напитка, известного как брага гномов.Вкус оказался неплох, даже приятен: странный букет, который заставлял думать о подземных домах гномов в Торбардине. Подержав напиток во рту, Палин, приятно удивленный, кивнул и проглотил…Юному магу вдруг показалось, что в голове у него взорвалась шаровая молния. Во рту вспыхнуло пламя. Огонь вырвался из ушей и ноздрей, загудел в горле и опалил желудок. Он не мог дышать, ничего не видел. Он сейчас умрет, он понимал это… в любой момент… здесь, в этом грязном, забытом богами трактире…Кто-то — у Палина было смутное подозрение, что это Стурм, — колотил его по спине, и наконец он оказался в состоянии сделать вдох.— Приятно видеть, когда человеку нравится то, что он пьет, — вполне серьезно сказал Дуган. — Теперь моя очередь. За юного мага! — Гном поднес кружку к губам, запрокинул голову и осушил емкость одним глотком.Когда «лицо его показалось снова, глаза слезились, а большой нос-картошка приобрел ярко-красный цвет. — Э-х-х-х! — выдохнул он, пытаясь проморгаться, и вытер рот концом бороды.— За здоровье, — воскликнули Стурм и Танин, поднимая кружки, — нашего брата-волшебника!Они тоже осушили кружки, хотя и не так быстро, как гном, но все же не прерываясь для того, чтобы сделать вдох.— Спасибо, — проговорил Палин, глубоко растроганный. Он осторожно сделал еще один глоток. На этот раз результат оказался не столь ужасным. В действительности было даже приятно. Палин снова глотнул, затем еще раз и наконец осушил кружку. Поставив ее на стол под приветствия своих братьев и Дугана, молодой человек почувствовал во всем теле приятное тепло. Кровь закипела в жилах. Танин глядел на него с гордостью; Стурм вновь ему подлил. Дуган опрокинул в себя еще две кружки подряд, Стурм и Танин выпили свои, и опять настала очередь Палина. Он поднес кружку к губам…Палин сидел с блаженной улыбкой на устах. Он любил Танина и Стурма больше всех на свете и стал говорить им об этом, и наконец совсем расчувствовался, уткнулся в широкое плечо Стурма и заплакал. Но нет! Он еще кого-то любит… Гнома…Он поднялся на ноги и пошел вокруг стола, чтобы пожать гному руку. Он даже произнес речь. «Верные друзья… вечные друзья, как его отец и друг отца… старый Флинт, гном…» Он пошел назад к своему стулу, только там было уже четыре стула вместо одного. Выбрав один, Палин сел, промахнулся и очутился бы на полу, если б Танин не подхватил его. Он выпил еще одну кружку, глядя на братьев и на своего нового друга глазами, полными слез любви.— Я говорю вам, друзья, — Палину казалось, что голос Дугана доносится откуда-то издалека, — люблю вас, как собственных сыновей. И должен сказать, что столько вам никогда не выпить.— Н-е-е-е! — оскорбленно заорал Стурм и ударил кулаком по столу.— От тебя мы не отстанем, — проговорил Танин, тяжело дыша, с лиловым лицом.— Правильно, — сказал Палин, ударяя по столу, точнее, он ударил бы, если бы стол неожиданно необъяснимым образом не отпрыгнул в сторону.И вот Палин уже лежит на полу и думает о том, что это очень интересное место и что здесь намного безопаснее, чем там, на четырех стульях, где столы прыгают… Посмотрев вокруг, он разглядел рядом с собой на полу свой жезл. Он протянул к жезлу руку и нежно погладил его.— Ширак! — выговорил Палин, и кристалл на жезле вспыхнул ярким светом. Он услышал, что это вызвало суматоху; где-то рядом заговорили высокие писклявые голоски. Палин захихикал и уже не мог остановиться.Откуда-то с огромной высоты до него донесся голос Дугана:— Теперь в кровати, — сказал гном, — и хорошенько выспаться!И, если и присутствовала злорадная нотка в хриплом голосе и даже явно слышался ликующий смех, Палин не обратил на это никакого внимания. Гном — его друг, его брат. Он любит его как брата, как своих дорогих братьев…Палин опустил голову на прохладное дерево жезла. Закрыв глаза, он переместился в другой мир — мир маленьких, в коричневых халатах, существ, которые подняли его и побежали с ним… Глава 2. Тяжкое похмелье Мир крутило, раскачивало и ломало, и вместе с ним за компанию крутило Палину желудок и ломало все кости. Палин перекатился на бок, его стошнило.Открыть глаза можно было лишь с помощью стамески, казалось, они схватились как камин в стенной кладке. Палину хотелось поскорее умереть, чтобы прекратить страдания.С невероятным трудом рвоту удалось унять. Осознав, что внутренности все-таки остались на месте, Палин со стоном перекатился на спину. Голова начала немного проясняться, и он вдруг понял, когда попытался пошевелиться, что руки связаны за спиной. В замутненном мозгу вспыхнул страх, и вспышка эта разогнала туман от браги гномов. Он не чувствовал своих ног и сообразил, что веревка, связывающая щиколотки, нарушила кровообращение. Скрипнув зубами, он немного поворочался, пошевелил пальцами ног в мягких кожаных сапогах и сморщился, когда почувствовал покалывание, говорящее о том, что движение крови восстанавливается.Он лежал на деревянной доске, как ему удалось определить, пощупав ее руками под собой. Доска странно двигалась, она раскачивалась вперед-назад, и вслед за этим жутко раскалывалась голова Палина. И звуки, и запахи тоже были странными — скрип дерева, загадочные плеск и бульканье и время от времени оглушительный рев, глухие удары, грохот, будто несется табун лошадей, или, от этой мысли у Палина перехватило дыхание, или похожий на тот, что описывал отец, рассказывая о нападении драконов. Молодой человек осторожно открыл глаза.Он тут же закрыл их снова. Солнечный свет, льющийся через маленькое круглое окошечко, пронзил его мозг, как стрела, глаза тут же стало резать.Доска качнулась в одну, затем в другую сторону, и Палина опять начало рвать.Когда он несколько оправился и решил, что не умрет в ближайшие десять секунд — о чем очень сожалел, — Палин подготовил себя к тому, чтобы вновь открыть глаза.Это ему удалось, но ценой страшного приступа рвоты. К счастью или к несчастью, желудок вывернуло начисто, так что вскоре Палин смог кое-как отдышаться и оглядеться. Лежал он, как и предполагал, на доске. Доска приделана к вогнутой деревянной стене небольшого помещения и явно была задумана как грубая кровать. Вдоль стен этого странной формы помещения находилось еще несколько досок, и там Палин увидел своих братьев, лежащих без сознания, связанных, как и он, по рукам и ногам. Другой мебели в помещении не было, кроме нескольких деревянных сундуков, которые почему-то странно елозили по полу.Палину стоило лишь раз взглянуть сквозь маленькое круглое окно напротив, чтобы самые худшие его подозрения подтвердились. Вначале он увидел лишь голубое небо, белые облака и яркий солнечный свет. Затем доска, на которой он лежал, упала — как ему показалось — в пропасть.Мимо со скрежетом проползли деревянные сундуки. Голубое небо и облака исчезли, и их сменила зеленая вода.Снова закрыв глаза, Палин перекатился на другой бок, чтобы облегчить боль в ноющих мышцах, и прижал раскалывающуюся голову к прохладному сырому дереву грубой кровати.Или, может, ему следовало сказать «койки». «Кажется, так она называется поморскому? — горько подумал он. — Так называют кровать на корабле. А как назовут нас? Галерные рабы? Прикованные цепями к веслам… надсмотрщик с плеткой, сдирающий кожу с наших спин…»Судно качнулось в другую сторону, сундуки полетели в противоположном направлении, небо и облака снова прыгнули в иллюминатор, и Палин понял, что его сейчас снова вырвет.— Палин… Палин, ты в порядке?В голосе, который вернул Палина в сознание, слышалась тревога.Превозмогая боль, Палин снова открыл глаза. Должно быть, он уснул. Хотя какой может быть сон с таким шумом в голове и с ноющим желудком.— Палин! — Голос сделался еще более тревожным.— Да, — буркнул Палин. Говорить было трудно: на языке такой вкус, будто во рту ночевали крысы. Желудок от этой мысли скрутило так, что он поспешно ее отбросил. — Да, — повторил он, — со мной все… в порядке…— Слава Паладайну! — простонал кто-то, в ком Палин узнал по голосу Танина. — Клянусь богами, ты лежал такой бледный, что я думал, что ты умер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43