Лиф благодарно взглянул на вступившегося за него возчика, а затем, боязливо, на Джеффри, - как на него подействуют эти похвалы.
- Ну да пусть его идет, - решил Джеффри. - Так и быть уж. Лиф, милости просим!
И Лиф остался.
Теперь все уже были готовы выйти из дому, и процессия стала строиться в таком порядке: Фэнси с отцом, Дик и Сьюзен Дьюи, Нэт Колком и Вашти Снифф, Тед Вейвуд и Мерси Онми, Джимми и Бесси Дьюи. Все эти лица должны были присутствовать в церкви, и все они были одеты как полагается. Затем следовал возчик с миссис Дьюи, а позади всех - мистер и миссис Пенни; возчик привлекал всеобщее внимание перчатками громадного размера - одиннадцать и три четверти, - которые выглядели на его загорелых руках особенно нелепо и издали казались побеленными боксерскими перчатками; это свидетельство респектабельности украшало его особу впервые в жизни (и то по настоятельной просьбе Фэнси).
- Подружки должны бы идти все вместе, - предложила Фэнси.
- Что? В мое время молодые люди всегда шли с девушками под ручку! возразил удивленный Джеффри.
- И в мое тоже! - сказал возчик.
- И в наше! - подхватили мистер и миссис Пенни.
- Сроду не слыхал, чтоб женщина шла с женщиной! - сказал дед Уильям, который оставался дома вместе с дедом Джеймсом и миссис Дэй.
- Как будет угодно тебе и всей компании, моя радость! - сказал Дик, который, собираясь утвердить свои права на Фэнси, по-видимому, был готов с величайшим удовольствием отказаться от всех прочих прав.
И решать этот вопрос предоставили Фэнси.
- Хорошо, пускай все будет так, как было при венчании мамы, - сказала она, и пары двинулись вперед, под сенью деревьев, каждый кавалер со своей дамой.
- Интересно бы знать, о чем она сейчас думает больше - о Дике или о своем свадебном наряде? - заметил дед Джеймс деду Уильяму, когда все ушли.
- Такова уж женская натура, - отвечал дедушка Уильям. - Вспомни, что говорил пророк Иеремия: "Разве может девушка позабыть свои украшения, а невеста - свой свадебный убор?"
И вот, пройдя под сумрачными стройными елями, похожими на колонны кафедрального собора, через ореховую рощу, пестреющую первоцветами и дикими гиацинтами, под яркой молодой листвой развесистых буков, они вышли на дорогу, которая как раз в этом месте спускалась с холма к деревне, где находилась церковь, и через четверть часа Фэнси стала уже миссис Ричард Дьюи, хотя, к своему удивлению, чувствовала себя все той же прежней Фэнси Дэй.
Обратно шли кружным путем, тропками через поля: смех и болтовня не умолкали, особенно развеселились, когда подошли к проходу через зеленую изгородь. Дик вдруг увидел вдали, на поле брюквы темное пятно.
- Да ведь это Енох! - сказал он Фэнси. - То-то я утром заметил, что его не видно. Почему ж это он от вас ушел?
- Он выпил слишком много сидра, ему ударило в голову, и его посадили в колодки. Отцу пришлось нанять па несколько дней другого человека, и больше Енох к нему не вернулся.
- Уж сегодня-то можно бы позвать его к нам. Подумаешь, посидел разок в колодках. Ведь сегодня наша свадьба.
Свадебной процессии дали команду остановиться.
- Е-но-о-ох! - крикнул что было мочи Дик.
- Я-а-а! - откликнулся издали Енох.
- Узнаешь, кто-о я?
- Не-е-ет!
- Дик Дьюи-и-и!
- А-а-а!
- Только что женился-а-а!
- А-а-а!
- Это моя жена Фэнси-и! (Тут он приподнял Фэнси и показал ее Еноху, словно букет цветов.)
- А-а-а!
- Приходи вечером на свадьбу-у-у!
- Не могу-у-у!
- Отчего-о-о-о?
- Я у них больше не работаю-у-у!
- Не очень-то красиво со стороны мистера Еноха, - заметил Дик, когда они двинулись дальше.
- Не надо на него сердиться, - сказал Джеффри, - он сейчас не в себе: поутру он всегда такой. А как выпьет галлон сидра или эля, либо пинту-другую меда, так опять человеком делается и вести себя может не хуже всякого другого.
II
ПОД ДЕРЕВОМ ЗЕЛЕНЫМ
На том месте, где кончалась усадьба Джеффри Дэя и начинался лес, стояло старое-престарое дерево, не очень высокое, но с необычайно развесистой кроной. Не одна сотня птиц появилась на свет в гуще ветвей одного только этого дерева; полчища зайцев и кроликов из года в год обгладывали его кору; причудливые наросты моха вылезли из трещин на его ветвях; бесчисленные семейства кротов и земляных червей копошились между его корнями. Под сенью этого дерева расстилалась заботливо ухоженная лужайка, которая предназначалась для прогулок цыплят и фазанчиков, чьи мамаши сидели в клетках, установленных здесь же, на зеленой лужайке.
Сейчас все эти клетки были убраны, и, по мере того, как день клонился к вечеру, гости собирались на лужайке, где до самой ночи, ни на минуту не переставая, шли танцы, слышалась музыка и пение. Все было крайне благопристойно благодаря сдерживающему влиянию Фэнси, которая к тому же строго наказала своему отцу и свекору в разговоре не обращаться к гостям на "ты", потому что на современный вкус это звучит оскорбительно, а осушив стакан, не вытирать рот рукой, - Фэнси заявила, что этот самый старинный из местных обычаев окончательно отмирает в высших слоях общества.
Кроме своих местных музыкантов, из деревушки Тантрум-Кленгли, жители которой искони славились искусством игры на ударных инструментах, пригласили большого мастера игры на тамбурине. Этих важных гостей поместили на небольшом возвышении, сооруженном из уложенных на бочонки досок. Пока шли танцы, гости постарше сидели под деревом, у самого ствола, защищенные столами от каблуков танцоров, хотя молодежь не без сожаления уступила старикам это место - им не хватало простора для пируэтов. Старички и старушки, для которых дни веселых плясок давно миновали, рассказывали под сенью дерева занимательнейшие истории, а в перерывах смотрели из своего убежища на то приближавшиеся, то удалявшиеся пары, подобно зрителям, наблюдающим с берега морское сражение, а потом снова принимались рассказывать свои истории. Плясуны, в перерывах между фигурами бросавшие взгляды на старичков, сидевших под деревом, могли догадаться - музыка и шум голосов не позволяли ничего расслышать, - что речь шла о чем-то весьма занимательном, до того красноречиво разводил рассказчик руками, прищелкивал пальцами и поджимал губы, завораживая своим взглядом слушателей никак не меньше, чем на целых четверть минуты; и порой на физиономиях слушавших отражалось такое, что иной танцор был не прочь оказаться поближе к дереву, чтобы узнать, о чем же это там рассказывают.
Фэнси - насколько позволял ей шестичасовой опыт пребывания в женах старалась выглядеть солидной матроной, чтобы присутствовавшие на свадьбе незамужние молодые особы как следует почувствовали разницу между ее положением в обществе и их собственным; время от времени она с восторгом поглядывала на свою левую руку, но делала это незаметно для других, - ей хотелось показать, что, хотя она и занимает в глазах всех прочих совсем особое место, сама она об этом вовсе не думает, и если ее столь чудесно украшенная рука, подавая чашки, блюдца, вилки и стаканы, то и дело оказывается на виду, то происходит это по чистой случайности. Само собой разумеется, что столь опытной замужней женщине было совершенно чуждо стремление вызвать в душе незамужних подруг чувство зависти, выставляя напоказ сверкающее обручальное кольцо. Что же касается Дика, то у него не хватало воображения так быстро освоиться с новым положением. Вот уже целых два часа он старался почувствовать себя молодоженом, но чувствовал только одно: его, Дика Дьюи, сына возчика, пригласили на вечеринку, устроенную лесником лорда Уэссекса в своем доме в Иелбери, и вот он танцует и болтает с мисс Фэнси Дэй.
Пять сельских кадрилей, среди них "Спеши на свадьбу", два шотландских танца, три песенки, сыгранные на волынке, - и вот уже пришло время садиться за стол, который из-за вечерней сырости - лето только еще начиналось накрыли в доме. После окончания трапезы Дик пошел запрягать лошадь, а Фэнси с двумя старшими: подружками поднялась наверх переодеться для поездки в новый дом Дика близ Меллстока.
- Долго ты будешь надевать шляпку, Фэнси? - спросил Дик с нижней ступеньки лестницы.
Теперь он был человек женатый, вел дело самостоятельно и потому, дорожа каждой минутой, разговаривал с более значительным видом и кивал с большей солидностью.
- Одну минутку.
- А если точнее?
- Ну минут пять, милый.
- Вот, ребятки, - вздохнул возчик, когда Дик удалился. - Уж так эти женщины умеют устраиваться - из-за них мы страдаем, вечно приходится ждать, и время из-за них теряешь и деньги.
- Что верно, то верно, не сойти мне с этого места, - с сердцем сказал Джеффри.
- Послушать тебя, Джеффри, так у тебя, видать, наболело.
- Это всякому ясно, кто знает мою жизнь.
- А что она сейчас поделывает?
- Наводит наверху порядок в шкафах и комодах, да стирает пыль с фарфора. Такую уборку устраивают раз в год. "Уж если что положено сделать, говорит, то я и сделаю - свадьба там или не свадьба".
- Сдается мне, в душе она женщина очень хорошая.
- Ну, да только попробуй, доберись до этой души! Миссис Пенни повернулась к мужчинам:
- Всем нам порой приходится несладко, но все-таки у Дика с Фэнси счастья, надо полагать, будет не меньше, чем у других молодых.
- Против этого ничего не скажешь. Тут подошла миссис Дьюи, она обращалась к одному из гостей, смотрела же на другого:
- Что ж, почему бы им и не жить счастливо? Так оно и бывает, коли молодые подходят друг другу и поют в лад, как наши Дик и Фэнси.
- Если в кармане у них будет пусто - не очень-то они запоют, - сказал дедушка Джеймс.
- Я скажу вам, друзья, когда человеку приходится туго, - начал возчик. - Это когда у старшей дочки башмаки всего на номер меньше, чем у мамаши, а остальной выводок идет за ней следом. Несладко приходится тогда отцу, ребятки, ох, как несладко! Всякая спесь мигом слетит,
- Верные твои слова, - вступил в разговор мистер Пенни, - а когда колодки матери и дочки даже на глаз не отличишь, то дело совсем плохо.
- Тебе-то, Рейбин, грех жаловаться, что в нашем выводке один догонял другого, - сказала миссис Дьюи. - Видит бог, они шли с передышкой.
- Знаю, знаю, - отвечал возчик, - ты у меня молодец, Энни.
Миссис Дьюи собралась было улыбнуться, да раздумала.
- А коли дети идут друг за дружкой, тут уж ничего не поделаешь, сказала миссис Пенни, у которой дело обстояло совсем не так, как в семье возчика. - Были бы денежки, все можно вытерпеть. А уж наши молодые сумеют заработать.
- Да, это можно! - вдруг раздался взволнованный голос Лифа, который до этой минуты скромно наслаждался всем происходящим, сидя в уголке. Заработать можно: для начала нужно всего несколько фунтов. И только! Я знаю одну такую историю.
- Что ж, давай, Лиф, послушаем твою историю, - сказал возчик. - Вот уж не думал, что у тебя хватит ума рассказывать истории. Тише, давайте потише! Мистер Лиф расскажет нам историю.
- Рассказывай свою историю, Томас Лиф, - сказал дед Уильям тоном школьного учителя.
- Жил-был однажды человек, - не совсем уверенно начал польщенный Лиф, и жил он в своем доме. Он все думал да думал - днем и ночью. И наконец сказал сам себе, как и я мог бы сказать: "Мне бы только десять фунтов, уж я бы разбогател". И наконец всеми правдами и неправдами, глядь - раздобыл он десять фунтов!
- Подумать только! - с усмешкой бросил Нэт Колком.
- Тише! - одернул его возчик.
- Теперь-то и пойдет самое интересное! Раз-два! - и из десяти фунтов стало двадцать. Раз-два - и стало сорок. Дальше больше, глядь - стало восемьдесят, а там и все сто. Мало-помалу, вот уж вам и двести! Вы, может, не поверите, только он нажил и все четыре сотни. Дальше больше - и что же? Из четырех сотен у него стало восемь! Да, восемь! - продолжал Лиф и, совсем разволновавшись, стукнул себя по колену кулаком так крепко, что вздрогнул от боли. - Но он и тут не угомонился, пока не нажил всю тысячу!
- Вот это да! - воскликнул возчик. - Почище чем вся история Англии, верно, ребятки?
- Спасибо тебе за рассказ, Томас Лиф, - сказал дед Уильям, и Лиф снова стушевался.
Дик с молодой женой уезжали в новехонькой рессорной коляске, которой только что обзавелся молодой возчик, и вслед молодым бросали старые башмаки, пили за их здоровье, что-то весело им кричали. Луна только-только пошла на убыль, и молодым совсем не нужны были фонари. Они медленно ехали по долине Иелбери, мимо тянувшихся по обе стороны дороги рощ. Дик разговаривал со своей спутницей.
- Мы с тобой, Фэнси, оттого так счастливы, что между нами полное доверие, - говорил он. - С тех самых пор, как ты мне призналась, что немножко пококетничала у реки с Шайнером (да и какое это кокетство), я все думаю, какая ты, значит, бесхитростная и хорошая, раз сказала мне про такой пустяк, да еще так при этом волновалась. С тех пор я и решил - ни одного поступка и ни одного слова от тебя не скрывать. У нас ведь не будет, радость моя, секретов друг от друга? Правда? Совсем не будет?
- С сегодняшнего дня - ни одного, - сказала Фэнси. - Послушай! Что это?
Неподалеку в чаще вдруг зазвучала прозрачная мелодичная трель:
- Типпи-уит! Суит! Ки-и-и! Иди сюда, иди сюда, иди сюда!
- Ах, это соловей! - прошептала Фэнси и вспомнила один секрет, который она никогда никому не откроет.
ПРИМЕЧАНИЯ
Роман "Под деревом зеленым" был написан в первой половине 1871 года. Гарди послал рукопись в издательство Мак-Миллана, но, получив ответ с подробным разбором романа, ошибочно понял его как отказ. Книга вышла в июне 1872 года в издательстве "Братья Тинсли", ранее опубликовавшем первый роман Гарди "Отчаянные средства". Роман "Под деревом зеленым" был встречен положительными отзывами печати. Издатель, однако, жаловался, что книга плохо расходится, хотя в том те 1872 году известное издательство Таухница, выпускавшее в Германии произведения писателей разных стран на языке оригинала, приобрело право издания романа Гарди, что было косвенным свидетельством успеха книги. Любопытно, что Тинсли, уплативший Гарди за право издания тридцать фунтов стерлингов, впоследствии, в 1875 году, когда Гарди захотел "выкупить" свой роман, потребовал триста фунтов. Оба романа Гарди вышли в издательстве Тинсли анонимно. Впервые открыло читателям имя Гарди американское издание романа "Под деревом зеленым" 1873 года. "Братья Тинсли" выпустили иллюстрированное издание романа с указанием имени писателя в 1876 году.
Первоначально, в рукописи, роман назывался "Меллстокский хор". Это название было заменено начальной строкой песни "Под деревом зеленым" из комедии Шекспира "Как вам это понравится". В дальнейшем название "Меллстокский хор" было восстановлено как подзаголовок. Первоначальный подзаголовок рукописи "Сельские картинки в духе голландской школы" остался как в первом, так и в последующих изданиях. Некоторые исследователи творчества Гарди объясняют изменение заглавия "модой того времени". В действительности же обращение к шекспировской строке связано с одной из существенных сторон этого романа и всего творчества Гарди. "Меллсток" (как в дальнейшем "Уэссекс"), по Гарди, не столько географическое понятие, сколько историческое и социальное, символ "старой веселой Англии". Именно поэтому изменение заглавия было оправдано, хотя сам Гарди в предисловии к изданию 1912 года писал, что название "Меллстокский хор" "больше соответствовало бы содержанию".
По словам Гарди, "герои этого романа о старинном меллстокском хоре и его музыкантах... списаны с натуры". Прообразом меллстокского оркестра послужил церковный оркестр Стинфорда, основанный дедом Томаса Гарди. В романе много описаний реальных мест и предметов, в него вошли и воспоминания детства, и семейные предания. Знаменитые нотные тетради меллстокских музыкантов, в которых с одного конца записаны псалмы, а с другого веселые песенки и танцы, - это сохранившиеся в семье Гарди нотные тетради деда и отца писателя.
Но, несмотря на все эти любовно выписанные подробности местного быта и нравов, "Меллсток" Гарди, по существу, не менее условен, чем Арденнский лес в комедии Шекспира. "Под деревом зеленым" ищут герои Шекспира свободу, защиту от зла и несправедливости. Меллсток в романе Гарди - такое же убежище от зла и несправедливости.
Гарди не только подчиняет "описания с натуры" авторской трактовке. В случае необходимости он отступает от непосредственной точности и правдоподобия. Так, орган, о котором идет речь, появился, по утверждению специалистов, не в то время, к которому относится действие романа, а значительно позже. Но это смещение во времени не мешает убедительности сюжетного конфликта.
Меллстокский хор - коллективный герой повествования, выступающий в защиту здоровых традиций патриархального уклада от разрушительных новшеств буржуазной цивилизации. Однако побеждают противники хора и его традиций. Достаточно желания молодого священника повой формации и богатого фермера церковного старосты угодить хорошенькой девушке, чтобы распустить старинный церковный оркестр и заменить его органом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19