– Вы что, собираетесь нас итальянцам оставить?
– Разойтись по камерам!
– Селим, эй, Селим! Открой!
– Да не откроют они без приказа!
– Где начальник тюрьмы?
– Кто-то приехал! – крикнул заключенный, наблюдавший в окно за улицей.
Незнакомый офицер с группой жандармов прошел прямо в кабинет начальника тюрьмы.
– Кто это?
– Не разглядел.
– Разговаривает с начальником.
– Теперь нас освободят, это точно. Вон и надзирателя позвали.
Надзиратель вскоре вышел.
– Ну как, Алюш, привезли приказ?
– Тихо! Открывает!
Но надзиратель и не думал открывать.
– Позовите господина Хайдара Кочи, – приказал он.
– А кто его зовет?
– К начальнику!
– Хайдар Кочи! Где Хайдар Кочи? Его к начальнику!
Хайдар удивленно переглянулся с Хаки и адвокатом.
– Тебя к начальнику вызывают, – позвал кто-то от двери.
– Зачем?
Он не спеша поднялся и неторопливым шагом направился к выходу. Хаки, Лёни и адвокат молча пошли за ним следом, гадая, в чем дело.
Толпившиеся у двери расступились, пропуская Хайдара.
– Кто меня вызывает?
– Начальник.
– А зачем?
– Не знаю, господин Хайдар. Приказано привести.
– Господин Хайдар, скажи там начальнику, пусть открывают!
– Да, пускай нас выпустят отсюда!
Щелкнул замок, заскрежетала первая дверь. Хайдар оказался меж двух дверей.
– Отойдите, закрываю.
Надзиратель закрыл дверь и надел Хайдару наручники. Потом открыл вторую дверь, Хайдар вышел в коридор и остановился, ожидая, пока надзиратель закроет и ее.
Надзиратель пошел впереди и уже поднял было руку, чтобы постучаться в дверь кабинета, но дверь вдруг резко распахнулась. На мгновение растерявшись, Хайдар попятился к стене. Прямо на него шел офицер в расстегнутом мундире, сопровождаемый жандармами и вооруженными людьми в штатском.
Хайдар вскинул голову, в упор посмотрел на офицера и язвительно усмехнулся.
– Ничего, Хайдар Кочи, скоро перестанешь задирать нос, – зло выкрикнул офицер, кладя руку на кобуру револьвера.
– Подлецом был, подлецом ты и остался, Абаз Купи! Только и умеешь стрелять, что из-за угла да в связанного. Стреляй, трус!
Заключенные, затаив дыхание от удивления и любопытства, ждали, что будет дальше. В полнейшей тишине прогремели один за другим два выстрела, отозвавшиеся гулким эхом в пустых коридорах. И словно по сигналу, поднялся оглушительный шум: крики, ругань, топот.
Хайдар, заливаясь кровью, упал лицом вниз. Так смерть настигла этого отважного и умного горца, настигла в тот момент, когда он надеялся вот-вот вырваться из тюрьмы, где томился столько лет.
Абаз Купи вложил револьвер в кобуру и заорал на жандармов:
– А теперь сматывайте удочки! Все до единого!
И побежал вперед. Послышался шум мотора, машина взвыла и затихла где-то вдалеке.
Жандармы, охранявшие тюрьму, забегали по коридорам, собирая пожитки. Заключенные продолжали кричать:
– Откройте двери!
– Селим, эй, Селим, открой!
– Чего ты ждешь, Алюш, открывай!
Вдруг погас свет, вопли стали еще отчаяннее. Кто-то выкрикнул:
– Ломаем решетку!
– Наддай!
Но решетка не поддавалась.
– Открывай! – приказал кто-то снаружи.
– Не имею права! Такого приказа не было!
– Ну-ка, дай сюда ключи!
– Не дам!
– Давай, тебе говорят!
Послышался звон передаваемых ключей, и тот же голос повелительно прокричал:
– А ну тихо! Держите ключи!
Все протянули руки в темноту, надеясь получить ключи.
– Есть ключи, а ну, расступись!
– Да не этот, попробуй другой!
– Давай большим! Большой от этой двери!
– Да погодите, не толкайтесь! Готово!
Заключенные столпились у второй двери.
– Открывай вторую!
– Да не толкайтесь!
– Не смейте открывать! – кричал надзиратель.
– А ну мотай отсюда, сволочь!
– Открылась!
– Куда вы, не уходите!
У выхода было настоящее столпотворение. Заключенные проталкивались к дверям, отпихивали друг друга, ругаясь и издавая ликующие возгласы. Они пробегали сломя голову мимо тела Хайдара и исчезали в темноте, словно спасаясь от погони.
Кто-то приволок свой тюфяк; в дверях образовалась пробка.
– Ты чего делаешь, а?
– А ну, дай дорогу!
– Пусти тюфяк!
– Да брось ты его, сквалыга!
– Чего это вдруг? Он мой!
– Освободи проход, болван, раздавят!
Надзиратель причитал:
– Братцы, куда же вы, погодите!
Кто-то отпихнул его, кто-то ударил кулаком в грудь. Надзиратель с криком попятился.
– Задушу, как собаку! – кричал заключенный, кидаясь на него.
– Оставь его, Азем!
Из помещения, где находились жандармы, выбежали несколько заключенных с оружием.
Надзиратель снова запричитал:
– Ну останьтесь хоть кто-нибудь!
– Да пошел ты!
– Останься! – Надзиратель ухватил за рукав заключенного с тюфяком, застрявшего между дверей.
– А ну отцепись! – отмахнулся тот, вскидывая на плечо свою ношу.
Крики заключенных удалялись. В тюрьме стало тихо. Заключенный с тюфяком, по-видимому, уходил последним.
– Что ж это, ах ты господи! – бормотал надзиратель.
Вдруг он заметил еще двоих, склонившихся над телом Хайдара.
– Пошли, Хаки, уже бесполезно.
– Знаешь, Халим, я словно предчувствовал недоброе, да как-то не посмел его остановить.
– Кто мог подумать, что так случится? Дикость какая-то! Бедный Хайдар!
Они направились к выходу. Надзиратель бросился за ними.
– Не уходите!
– Чего тебе?
– Погодите до завтра! Завтра я вас выпущу!
– Зачем это?
– Во всей тюрьме ни души не осталось, грех-то какой!
– Пошел прочь, идиот!
Оставшись в одиночестве, старик надзиратель уныло побрел по коридору. Вдруг он увидел в темноте две светящиеся точки.
– Кис-кис-кис, – позвал он.
Кошка мяукнула и потерлась о его ноги. Старик взял кошку на руки и, поглаживая ее, пошел к двери. «Ах ты, грех-то какой!» – приговаривал он, запираясь в тюрьме.

XI

Хамди чувствовал, что совершенно выбился из сил. Вот уже целую неделю он все время был на ногах, ни разу не выспался как следует. Непонятно, каким образом он вдруг стал руководителем и одним из организаторов демонстраций. С утра до вечера бегал он из школы в школу, из лавки в лавку, из квартала в квартал, договаривался о времени и месте сбора, а потом сам вел через всю Тирану толпы разгневанных людей. Вечером бежал в кафе «Курсаль», где его ждали товарищи, такие же измотанные и невыспавшиеся, как и он сам, но старавшиеся не поддаваться усталости. Всего неделю назад они совсем не знали друг друга, а теперь стали чем-то вроде штаба, организационного центра демонстраций. Кто их назначил? Никто. Как-то само собой получилось, что они отдавали распоряжения, словно кто-то официально им поручил это.
Хамди вошел в здание почты и телеграфа и направился в помещение телефонной станции.
– Ну, что там, джа Риза?
Риза-эфенди, поседевший, без своей привычной черной шапочки, огорченно повернулся к нему:
– Плохи наши дела, Хамди. Итальянцы заняли Дуррес. Наши солдаты сражались, как настоящие мужчины, да офицеры их предали. Все сбежали и прихватили с собой орудийные затворы. Солдаты остались с одними винтовками против фашистских пушек и танков. Один наш пулеметчик, унтер-офицер, задал им жару. Они несколько раз откатывались, ничем его взять не могли. Только когда убило его, тогда и прошли. Во Влёре и Шендине тоже стрельба.
– А в Саранде как?
– Не знаю. Оттуда ничего не слышно.
– Ну значит, к вечеру будут тут.
– Сегодня вряд ли. Бази из Цаны разрушил Шиякский мост. Итальянцы остались на той стороне. Но завтра уж наверняка будут здесь.
– Еще есть что-нибудь?
Риза-эфенди сделал ему знак приблизиться и зашептал на ухо:
– Королева со всем семейством уехала.
– Куда?
– В Грецию.
– А сам?
– Не знаю.
Зазвенел телефон.
– Алло!
На той стороне провода низкий голос, картавя, сказал:
– Телефонная станция? Говогят из коголевского двогца. Сгочно соедините с домом господина Джафег-бея Юпи.
Риза-эфенди переключил рычажки.
– Кто это? – спросил Хамди.
– Генерал Аранити.
– Чего еще понадобилось этой скотине? Его место в армии! Ну и командующий у нас! Нашли от кого ждать защиты – от осла!
В доме Джафер-бея Юпи никто не поднял трубку. Затем, с перерывами, между Ризой-эфенди и генералом происходил следующий разговор:
– Дайте мне дом Фейзи-бея Ализоти.
– Там никто не отвечает.
– Соедините меня с Нугедин-беем Гогицей.
– Он не отвечает.
– Замолчи, дугень.
– Простите?
– Это я не тебе, это я тут говогю одному дугню.
Риза-эфенди отключил связь и взглянул на Хамди.
– Куда подевались все министры, а, джа Риза?
Тот передернул плечами.
– Известно куда. Попрятались или разбежались. Небось уже давным-давно в Греции.
Хамди отправился в кафе «Курсаль», где его ждали товарищи. Что делать теперь? Демонстрации больше не имеют смысла. Они сыграли свою роль. Сейчас дело за оружием. А король не открыл армейских складов.
– Король исчез.
– Правда? А куда?
– Сбежал. Я сам видел, как машины ушли в сторону Эльбасана.
– Этого следовало ожидать.
– Ну и подвел же он нас под монастырь!
– Ах, сволочь!
Немногочисленные прохожие, повстречавшиеся Хамди на улице, не скрывали своего возмущения.
Хамди вошел в кафе «Курсаль». Кроме его товарищей, организаторов демонстраций, в зале никого больше не было.
– Присаживайтесь, Хамди. Как дела?
Хамди сообщил в двух словах, что удалось узнать.
– И что ж теперь делать будем? – спросил Хюсен, чиновник министерства иностранных дел.
– А что теперь? Демонстрации уже ни к чему! – ответил ему учитель.
– Не понимаю, почему не дали оружия народу? – недоуменно воскликнул экономист.
– Потому, что боялись народа, – ответил Хамди.
– Но ведь народ заодно с королем, – сказал Хюсен.
– Зато король не заодно с народом, – ответил публицист. – Он не собирался драться с итальянцами.
– Может, он и не уехал? Может, он ушел в горы. Откуда мы знаем?
– Знаем. Он сегодня будет в Греции.
– Но ведь он говорил, что будет сражаться в горах.
– Если так, то мы будем с ним.
– Да мы не то что с ним, с самим чертом объединимся, лишь бы бороться против итальянцев, – сказал учитель.
Хюсен разозлился. Вот уже целую неделю он был знаком с этими людьми и был просто уверен, что они, так же как и он, преданы королю. А они, выходит, его враги!
– Всем коньяку, – заказал экономист.
В дверях появился журналист Вехби Лика.
– Добрый вечер, господа. Что нового?
Никто не ответил.
– Я слышал, наши отбросили этих макаронников.
– Итальянцы заняли Дуррес и стоят у Шияка, – сказал Хюсен. – Наши выполнили свой долг. Шиякский мост взорван. Мы остановим их в Шияке.
Вехби Лика в растерянности захлопнул блокнот.
– А король?
– Он уехал.
– Вот это новости! Ну спасибо!
– Ты куда?
– В редакцию.
Они опять помолчали.
– Я уверен, что господин Вехби сейчас придет в редакцию и настрочит пламенную статью.
– Почему это?
– Надо же поздравить итальянцев с прибытием!
– А завтра появится в черной рубашке и первый вскинет руку по-фашистски.
– Да и министры не замедлят сделать то же самое, – сказал Хамди.
– Министры преданы королю, – возразил Хюсен.
– Завтра увидим, – сказал учитель, поднося ко рту рюмку.
– Ну а нам что делать?
– Не знаю.
– Бежать надо, – заявил экономист.
– Куда?
– В Югославию.
– И я с тобой, – решил Хюсен.
– Мне с вами по пути, – присоединился учитель.
– Тогда двинемся, пока не поздно, – предложил публицист. – Идешь, Хамди?
– Нет, я остаюсь, – сказал Хамди.
– Почему?
– Народ сейчас нуждается в нас, во всех, кто ему предан.
– Глупости! – вскрикнул экономист. – Итальянцы вас арестуют, могут и убить. А из-за границы мы скорее поможем Албании.
– Пусть хоть камни с неба сыплются, я все равно останусь на родине.
– И что же ты будешь тут делать?
– Сражаться!
– Чем, кулаками?
– Найдем чем. Народ ненавидит захватчиков, правда, он пока неорганизован, невооружен.
– У нас вон была армия, а какой толк?
– Это потому, что во главе стоял изменник. Король и не собирался бороться.
– Король не изменник, – вскинулся Хюсен.
– Ну назови его по-другому, если можешь.
А я говорю, надо уходить, – опять вмешался экономист. – Вооружайся не вооружайся, все равно нам в Италией не справиться. Это ж такая сила!
– Не лучше ли нам поладить с итальянцами? Вотремся к ним в доверие, может, хоть что-то спасем, – сказал публицист.
– Итальянцы не такие дураки, – ответил учитель. – Сотрудничая с ними, мы принесем Албании еще больше вреда.
– Вот именно. Албанию всегда губили не столько сами захватчики, сколько их пособники из местных, – поддержал Хамди. – Захватчик есть захватчик, с ним все ясно. Местные предатели – вот кто направляет его руку, вот кто губит своих же. Если бы не предатели, никакие захватчики нам не были бы страшны.
– Я никогда не надену черную рубашку, – сказал учитель.
– Ну что ж, нам, видно, не по пути.
– Да уж, видно, так.
– Я остаюсь с тобой, Хамди, – решил учитель.
Послышались выстрелы, сначала где-то вдалеке, потом все ближе.
– Итальянцы, – сказал публицист.
– Прошу вас, уходите! Я закрываю! – встревожился хозяин кафе.
– Это просто так кто-то стреляет, перестрелки-то нет.
– Есть ли, нет ли, уходите!
– Что это за крики?
– Погодите, вроде бы сюда идут.
– Ради бога уходите!

XII

Лёни, подхваченный толпой и подталкиваемый со всех сторон, протиснулся наружу. Здесь уже не толкались, но в темноте он потерял товарищей. Впереди мелькали тени заключенных, которые, окликая друг друга, переговаривались на всех диалектах албанского языка.
Лёни позвал Хаки, но никто не откликнулся.
Заключенные группками разбегались в разные стороны. Лёни на мгновение задержался, не зная, куда направиться. В Тирану его привезли ночью в крытом грузовике, в наручниках, и, кроме старого брезента, да отвратной рожи жандарма Камбери, он по пути ничего не видел. В какой стороне его деревня? Он взглянул на небо, и ему показалось, что и звезды здесь другие.
– Беги, дурак! – крикнул ему на бегу какой-то заключенный. – Что стоишь как столб? Хочешь, чтоб поймали?
Присоединившись к одной из групп, Лёни выбежал на широкую улицу. Впереди были слышны возгласы заключенных. Те, что раздобыли винтовки, стреляли в воздух. Со всех сторон тоже стреляли и кричали.
Вскоре он устал от быстрого бега. Спирало дыхание, ноги стали как ватные. За два года он почти отвык ими пользоваться! Недаром Хаки советовал ему побольше ходить во время прогулки!
Выбежали на какую-то площадь, окруженную черневшими в темноте домами, которые поразили Лёни своей величиной.
– Давай пошевеливайся!
– Куда мы идем?
– Во дворец!
– Какой дворец?
– Иди и не спрашивай.
Пробежав через обширный парк, они вошли во дворец, сиявший огнями над погруженным во мрак городом. Широкие коридоры привели их в большой зал, освещенный люстрами. Заключенные разбрелись по дворцу. Кто-то уже возвращался, нагрузившись добром, вскинув на плечо прекрасный ковер, кто-то сдергивал с окна плюшевую штору, кто-то пытался взгромоздить себе на спину кресло.
– Что они делают?
– Не видишь? Давай, бери и ты!
Странным показался Лёни совет: даже если б он что-нибудь и взял, куда он это понесет?
Неожиданно все захлопали, отступая к стенам и освобождая середину зала. Лёни сразу узнал показавшегося в одной из дверей здоровяка в генеральском мундире: это был Тими, угольщик из Девола. Напялив прямо поверх одежды брошенный кем-то из адъютантов мундир, он шествовал важно, как настоящий генерал. На него нельзя было смотреть без смеха. Из-под распахнутого мундира виднелась нестираная рубаха и волосатая грудь; козырек надетой набекрень фуражки прикрывал один глаз; сапоги Тими, видно, не нашел, из-под галифе торчали надетые на шерстяные носки старые опинги из автомобильной покрышки. Но и в таком виде Тими был очень похож на Ахмета Зогу, каким Лёни видел его на фотографиях.
Величественно прошествовав по проходу, образованному заключенными, Тими остановился у рояля, приложив руку к сердцу, как этого требовал зогистский церемониал приветствия, опустился на круглый табурет, потом, взмахнув руками, ударил что есть мочи по клавишам. Зал взорвался какофонией звуков и мощным хохотом заключенных. Тими вскочил, в притворном гневе схватился рукой за шнур аксельбантов на груди и, вскинув голову, вперил взгляд в потолок.
Кто-то крикнул:
– Тихо! Его высокое величество желает говорить!
Подождав, пока стихнет шум, Тими заговорил ораторским тоном:
– Я уверен в том, что вы, господа, обшарите здесь все углы и прихватите все, что только есть в нашем дворце. Высочайше повелеваем вам подмести все подчистую.
Снова поднялся шум и хохот.
Тими поднял руку.
– Тихо! Тихо!
– Слушайте его высокое величество!
Когда опять наступила тишина, Тими продолжал свою речь:
– Господа! Я нисколько не сомневаюсь в том, что албанское королевство приказало долго жить. Чтоб ему никогда больше не воскреснуть!
– Аминь! – выкрикнул кто-то.
Все засмеялись. Лёни даже позабыл, где находится, и смеялся от всей души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36