Он никогда не напивался до отупения и теперь сразу решил, что ему на сегодня достаточно.
Антея тоже выскользнула из-за стола и взяла в руки один из факелов. Ее улыбка показалась Кормаку очаровательной.
– Пойдем со мной, – нараспев произнесла она. – Я покажу тебе кое-что из древней магии, тебе это должно быть интересно.
Вулфер стукнул по столу пустым кубком, над которым тут же склонился слуга с кувшином. Ют свирепо взглянул на него, и маленький атлант в ужасе отшатнулся.
– Будь умницей, моя девочка, – сказал Креон. – А я пока постараюсь занять нашего второго гостя, чтобы он не скучал.
Кормак вышел вслед за девушкой, и они оказались в другом зале, отделанном слоновой костью и редкими породами дерева. Многое здесь за долгие века рассыпалось в прах, и теперь видны были камни кладки и какие-то металлические части.
Пройдя еще ярдов двадцать по коридору, Антея остановилась и жестом пригласила Кормака войти в комнату. Деревянная дверь была обита кожей, головки медных гвоздей образовывали на ней замысловатый узор. Кельт легко мог бы проломить эту дверь ударом кулака.
Антея вставила факел в гнездо подставки, изображавшей голову дракона с разинутой пастью. Кормак огляделся. Обстановка комнаты состояла из тяжелой бронзовой скамьи и множества кованых металлических сундуков разного размера, расставленных вдоль стен. Через распахнутую дверь во внутренние покои виднелась большая кровать овальной формы.
Кормак шагнул к девушке; она скользнула в его объятия и, схватив его правую руку, прижала ее к своей груди. В следующий миг она отскочила к противоположной стене.
– Сними эти противные доспехи, – сказала она, открывая один из кованых ящиков – узкий и высокий.
– Мои доспехи пока нам не мешают, – отозвался Кормак и опять шагнул к ней. Она рассмеялась звонким серебристым смехом, сунула руку в ящик и дотронулась до какого-то сложного устройства, лежавшего внутри. От ее прикосновения из ящика заструились лучи голубого света, тонкие, как нити пряжи, вытянутые из мотка.
– Ты видишь? – воскликнула Антея. – Это и есть та древняя магия, о которой я тебе говорила. Прикоснись вот тут, и это наполнит тебя доброй силой.
Тонкие лучи медленно, словно ощупывая пространство перед собой, потянулись к Кормаку.
– Убери это, – сказал кельт, угрюмо глядя на Антею. Он мгновенно протрезвел и прижался спиной к стене. Он и не думал, что может испытывать такой страх.
Над узкой верхней стенкой ящика появились серебряные рожки, из которых, как шелковые нити паутины, тянулись голубые лучи. Пальцы Антеи скользили по металлической пластине за рожками; она, не отводя взгляда от Кормака, будто перебирала невидимые струны. Светящийся голубым светом шар, поначалу показавшийся кельту похожим на моток тонких голубых нитей, на глазах вырастал, но лучи остановились на полпути от Кормака.
– Глупый, это не причинит тебе вреда, – рассмеялась девушка. – Посмотри на меня.
Раздался звук от удара металла о камень. Бронзовая скамья сама по себе перевернулась.
– Вулфер? – крикнул Кормак, бессознательно потянувшись правой рукой к рукоятке меча. Чувство собственного достоинства помешало ему обнажить оружие и тем самым показать, что он чем-то напуган.
Антея, продолжая держать руку за серебряными рожками, шагнула в середину светящегося облака, образованного мерцающими лучами; по ее фигуре разлилось сияние, словно водопад по стеклянной статуэтке. Драгоценный камень на ее плече засверкал вдвое ярче прежнего.
Обнаженная кожа и одежда девушки засветились, словно покрытые тончайшим слоем переливающегося красного стекла, только ее рука и ноги от колен до сандалий оставались за пределами сияющего облака.
– Теперь ты видишь? – спросила Антея. – Это безопасно.
И она протянула руку к Кормаку. Ее голос звучал странно, будто из-под воды. К кельту опять потянулись тонкие голубые лучи.
– Хватит! – крикнул Кормак, выхватив меч из ножен. – Останови их, а не то...
Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге комнаты возник мускулистый, высокий, смуглый человек атлетического сложения. Его голову охватывала узкая повязка; из одежды на нем не было ничего, кроме коротких штанов с бахромой и ожерелья из медных бляшек. В руках дикарь сжимал древко каменного топора, мощным ударом которого он только что вышиб старую дверь.
Кормак, не раздумывая, ударил воина сбоку мечом в грудь. Тот даже не успел увидеть кельта, как рухнул к его ногам с раной в сердце. Последний крик так и не вырвался из горла дикаря – изо рта и ноздрей хлынула кровь, он изогнулся и замер на полу.
В коридоре Кормак увидел еще десяток, а то и дюжину полуобнаженных смуглых воинов. Он выдернул меч из тела первой жертвы и занес его над головой.
Светящееся облако тем временем полностью скрыло Антею; очертания ее тела теперь лишь смутно угадывались в голубом сиянии. Падая, дикарь задел край облака своим топором, и топор будто увяз в чем-то мягком, а потом стал медленно сползать вниз.
Привычным движением левой руки Кормак попытался выхватить из-за спины свой легкий небольшой щит, но это движение оказалось напрасным – щит остался возле стола в том зале, где они с Вулфером обедали.
Копье ударило Кормака в грудь. Отличная стальная кольчуга особого плетения выдержала удар, но кельт при этом едва удержался на ногах. Нападавшие дикари, очевидно, принадлежали к той же расе атлантов, что и слуги во дворце и в храме, однако они были выше ростом и хорошо сложены. Во всяком случае, ничто в их облике не наводило на мысли о вырождении.
Кормак отпрыгнул назад как раз в тот момент, когда перед самыми его глазами блеснуло лезвие бронзового меча. Мягкая бронза, конечно, не могла сравниться с римским кавалерийским стальным оружием, добытым в битве в Бильбао. Меч Кормака словно щепку перерубил бронзовое лезвие и с размаху опустился на голову дикаря. Повязка на голове смуглокожего воина обагрилась кровью, и он упал вперед, не сгибая колен, как падает каменная статуя.
Перед Кормаком снова вырос воин с копьем, но на этот раз кельт был готов сразиться с ним. Краем глаза он увидел древко копья из кизилового дерева, толщиной с запястье, и решил, что рубить его мечом бесполезно – сталь застрянет в тяжелой древесине. Изловчившись, кельт ухватился за древко левой рукой и мощным рывком бросил копейщика прямо на острие своего меча. Вскрикнув, дикарь упал замертво.
Кормак выхватил из-за пояса кинжал и оказался лицом к лицу с двумя могучими воинами. Однако оба атланта все же были ниже Кормака ростом и к тому же полуобнажены. Кельт вонзил свой испанский кинжал, лезвие которого возле рукоятки было шириной в пять пальцев, под ребра первому из нападавших и, пользуясь телом жертвы, как щитом, опустил меч на обнаженное плечо второго. Из страшной раны фонтаном забила кровь, и оба дикаря свалились под ноги Кормака.
Тут в его грудь врезался тяжелый бронзовый молот. Из глаз кельта посыпались искры от резкой боли в ребрах. Широкоплечий атлант вложил в удар молота, который он держал обеими руками, всю силу своего огромного тела, и на миг дыхание Кормака перехватило. Но сам дикарь не рассчитал силу удара и качнулся вперед, не удержавшись на ногах. Это погубило его – в следующее мгновение из его горла торчал смертоносный кинжал. Обмякшее тело кельт отбросил к стене коридора.
Уцелевшие атланты бросились бежать, некоторые из них побросали оружие, наверное чтобы быстрее удрать. Кормак кинулся вслед за ними, забыв про Антею. Она так и продолжала стоять внутри сияющего голубого облака. Рядом с облаком валялся на полу каменный топор; копье, подобно ему увязшее в голубом сиянии, сползало вниз.
Кормак еще не оправился от удара молотом в грудь, и при каждом шаге его тело пронзала острая боль. Лезвие его меча, задевая каменные стены коридора, выбивало из камня красные искорки. Боль так ослабляла Кормака, что он, сам того не замечая, держался слишком близко к стенам. На бегу он выкрикивал проклятия и только усилием воли не останавливался и не терял сознание.
Если бы осколок сломанного ребра проткнул ему легкое, он уже сплевывал бы кровавую пену. Этого пока не случилось. Сейчас Кормака беспокоило нечто гораздо более важное, нежели собственная боль. Боль была ничто по сравнению с сознанием, что где-то там, в зале, Вулфер, и что он может оказаться в опасности, и что есть еще враги, с которыми предстоит расправиться.
Слуг нигде не было видно. Убегавшие дикари скрылись в обеденном зале, и Кормак последовал за ними.
В обеденном зале царил хаос. Еще светили два уцелевших светильника, но в основном зал освещали не они, а такое же облако из тонких сияющих голубых лучей, какое Кормак уже видел в комнате Антеи.
Креон стоял в этом светящемся облаке, отделенный сиянием от всего окружающего. Правда, вместо того чтобы управлять лучами с помощью металлической панели, он просто водил руками. Тонкие мерцающие нити тянулись туда, куда указывал им Креон. Словно шелковые шнурки они захлестывались на шеях двух дикарей, которые в конвульсиях извивались на полу.
* * *
Дикари окружали мерцающее облако, пытаясь проколоть его копьями или прорубить. Среди них было много женщин. В толпе выделялся старый воин с изрезанным морщинами лицом, державший в руках жезл. В колеблющемся свете, исходившем от голубого облака, жезл казался металлическим. На голове у вождя – а это, несомненно, был вождь – вместо повязки красовалось нечто вроде чалмы, сплетенной из золотой и серебряной проволоки.
Из пола в центре зала был вынут один из мраморных шестиугольников, под ним открывался черный проход куда-то вниз. Когда Кормак вбежал в зал, он успел увидеть, как в этом проходе исчезли связанные ноги Вулфера.
Меч кельта врезался в толпу дикарей, как коса в пшеничное поле. Для колебаний времени не было: главным преимуществом Кормака могла стать лишь внезапность. Римский меч вычерчивал в воздухе широкие дуги. Когда кто-то из атлантов, пригнувшись, пытался подойти к кельту, Кормак левой рукой беспощадно всаживал в тело врага кинжал.
Он прекрасно знал, что острие меча – испытанное и верное орудие убийства. Лезвием рубить удобнее, но такие удары не всегда бывают смертельны. Однако сейчас ему не приходилось раздумывать о том, каким именно способом расправляться с врагами.
Правильно нанесенный удар оставляет человеку возможность прожить не больше минуты – пока в сердце еще остается кровь. Однако в течение этой минуты смертельно раненная жертва еще многое может успеть.
Налетев на толпу дикарей подобно вихрю, Кормак посеял среди них ужас; некоторые просто оцепенели. Почти не глядя, кельт нанес страшную рану воину, что бросился на него с топором. Меч не дошел до сердца, и рана, скорее всего, была не опасна, но от неожиданности дикарь как подкошенный свалился на каменный пол и, скорчившись, застыл. Топор выпал из ослабевшей руки, с грохотом отлетел в сторону; голова атланта запрокинулась, и он зажмурил глаза.
Вождь с жезлом громко что-то выкрикнул, и уцелевшие дикари метнулись к зияющему входу в подземелье. Нападение Кормака оказалось столь внезапным и ошеломляющим, что никто из них не сумел оказать кельту серьезного сопротивления. Воины (а многие из них были женщинами) инстинктивно выбрасывали перед собой оружие, пытаясь защититься, но в мерцающем свете голубого облака они, пожалуй, даже не успели понять, что перед ними один-единственный враг.
Кормаком владела ярость и жажда убийства; ему было все равно, отступают его враги или стоят на месте. Он ударил в спину одного из бегущих и налетел на вождя. Тот поднял ему навстречу свой жезл.
С кончика жезла заструились тонкие голубые лучи, точь-в-точь такие, как из магических приспособлений греков. Лучи коснулись правой руки Кормака, его движение замедлилось, а в следующий миг меч и вовсе застыл в воздухе.
– Чтоб твои потроха свиньи съели! – в бешенстве выкрикнул Кормак, устремляясь к вождю с кинжалом.
Вождь отпрянул назад. С кончика жезла слетел еще пучок голубых лучей, и они коснулись левого запястья кельта. Их прикосновение оказалось леденящим.
За спиной вождя последний из его уцелевших воинов исчез в черном отверстии. Дикарь подвинул каменный шестиугольник на его прежнее место, камень глухо стукнул о камень, и вход в подземелье закрылся.
Несколько раненых воинов лежали на полу, некоторые громко стонали. Тех двоих, чьи шеи были перехвачены голубыми лучами, Креон продолжал удерживать в прежнем положении. Лицо грека было очень странным – как будто его распяли.
Кормак опять шагнул к вождю. Им владело такое чувство, словно его меч и левая рука придавлены каменной скалой. Концом своего жезла вождь направил одинокий луч на правое запястье Кормака, потом кулаком ударил кельта в грудь.
В зал вбежала Антея и выхватила меч у одного из раненых. За ней толпой следовали слуги.
– Отец! – воскликнула она. Черты ее лица изменились, она словно постарела с тех пор, как Кормак видел ее в последний раз в ее покоях.
Вождь атлантов отступил, и голубые лучи отпустили Кормака. Старик перевел конец жезла на подземный ход. Жезл пробил камень и полетел вниз, вслед за бежавшими дикарями. Тогда вождь шагнул навстречу Кормаку. Освобожденный меч тут же пронзил его насквозь, однако кельт успел с изумлением понять, что римская сталь прошла сквозь тело мертвеца.
Свет, окружавший Креона, с тихим звоном сжался в маленький шарик и исчез. Грек, пошатываясь, шагнул к дочери.
– Они прошли через подземный ход, – выдохнул он. – Прошли, миновав Стража. У них есть жезл власти.
Креон выглядел дряхлым стариком. Глядя на него, Кормак вспомнил лицо вождя атлантов – оно словно стояло перед его глазами.
Тряхнув головой, кельт выдернул оружие из тела атланта, потом сорвал его пояс. Он не спешил. Надо было хотя бы отдышаться и дать мышцам минутный покой, прежде чем действовать дальше. Матерчатым расшитым поясом вождя дикарей Кормак вытер лезвие меча и кинжал.
Стены зала и даже потолок были забрызганы кровью. Большинство раненых уже не подавали признаков жизни. На полу крови почти не было, и Кормак понял почему. За тысячелетия каменный пол покрылся невидимыми глазу трещинами, и кровь просочилась в камень на целый дюйм.
– Жезл власти? – переспросила Антея. – Теперь, когда прошло столько времени? Но это немыслимо, невозможно!
– Невозможно, но это так. Истощение ужасно, – отозвался Креон. – Взгляни, вот у него был в руках жезл. – Он коснулся кисти руки вождя носком сандалии, и она отломилась, как сухая ветка. Все тело атланта было высохшим, будто по меньшей мере год лежало под солнцем в самой жаркой пустыне.
– Где Вулфер? – спросил Кормак.
Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, однако с каждым вздохом дыхание становилось ровнее, и он уже не хватал воздух открытым ртом с жадностью утопающего. Если к нему еще и не вернулись потраченные силы, то, по крайней мере он уже почти не чувствовал той боли в ребрах, которая мешала ему преследовать атлантов в коридоре. Его тело еще должно было послужить ему. Конечно, он еще не был в идеальном состоянии, но ведь и вся его жизнь складывалась отнюдь не идеально, а уж то, что происходило сейчас, было и вовсе далеко от какого-либо идеала и спокойствия.
Греки разом взглянули на него.
– Атланты забрали с собой твоего друга, – сказал Креон. – Дикари с кольца, напавшие на нас из тоннеля, проложенного подо рвом. Не могу даже представить себе, что им понадобилось от него. Они не могли знать, что кроме нас с Антеей здесь есть кто-то еще.
Он посмотрел на свою дочь.
– Я захватил двоих. Ты?..
Антея сокрушенно покачала головой:
– Нет, нет. А из этих нам никто не может пригодиться?
Она оглядела лежавших на полу дикарей. Застывшие глаза одной из женщин, вытянутая и неподвижно замершая нога атланта, пытавшегося убежать от смертоносного меча Кормака, скорчившиеся неподвижные тела остальных...
– Нет, конечно, – ответила она себе самой. – Вижу, что нет.
– Куда они забрали его? – прорычал Кормак так, что слова, казалось, запрыгали от стены к стене.
– Откуда... – начала было Антея и – замерла. Язык не повиновался ей. Она невероятно состарилась. Такова была цена, которую они с отцом платили за владение древней магией. Так, могущество, заключавшееся в жезле власти, погубило того, кто им пользовался, это Кормак видел собственными глазами.
– Мне кажется, что они утащили его туда, где живут сами, – на кольцевой остров, – сказал Креон. – Если только они доберутся туда и не достанутся Стражу... Правда, у них есть магический жезл... Я не поверил бы, что возможно пройти мимо Стража, если бы не видел их здесь сам.
Креон, пошатываясь, прислонился спиной к металлическому ящику, из которого еще недавно исходило голубое сияние. Кормак вздрогнул, но греку попросту нужно было на что-то опереться, чтобы не упасть в изнеможении на пол.
1 2 3 4 5 6 7