И показали правильный путь, девушка показала.
А какую задачку они решали? Шуры-муры, шуры-муры. Перед тем двое воров быстро прошли, пригрозили и оглянулись на улицу. Почему? Потом явился ответ, человек с разрезанным карманом и с кусочком жести в руке.
Но почему у этой тройки был довольный вид-то? Чему они так обрадовались? Когда один гонится с ножом за другими, тут ничего смешного нет. Шуры-муры, чум. Шуры-муры, чум.
Так люди бывают довольны, когда опасность угрожает кому-то ненавистному. Кому-то, кто давно просит кирпича в морду.
Так улыбаются, когда знают участников приключения. Когда в истории замешаны не чужие и опасные, а свои, намозолившие глаза. Соседушки, шуры-муры чум.
То есть: те двое ворюг известны этим троим очень даже хорошо. И насолили им. И всем тут. И это не первое их дело. Они работают на этой линии троллейбуса и сходят на данной остановке неспроста. У его воров тут поблизости гнездовье, норка. Поэтому они знают здесь каждую мелкую щель, дверь, проход. И, может быть, такие случаи уже бывали, когда за ворами гнались, но каждый раз они растворялись как бы в воздухе, исчезали. И это давно надоело троим бездельникам, неизвестно зачем дежурящим в черной дыре подъезда, где сильно пахнет сыростью и гнилью, как в колодце.
И девушка всем своим видом это показывала. Как бы успокаивала и подначивала: не бось, не бось, иди туда. Дай им, чумовая печь.
Он услышал какой-то шум со свистом, ритмичный. Где-то тут близко работает мотор? А. Это дыхание. Это мы так дышим.
Те двое воров здесь явно напроказили. Девушке досталось. Она тут главная, а парни - мелкие шестерки при ней. Иначе она бы побоялась и не показала путь. За такие указки свободно можно получить пулю в затылок.
Может быть, троим младшим хотелось смены правления. Они не одобряли этой вереницы удач. И поощряли улыбками, подталкивали, намекали, что правильным путем идете, товарищ.
Нет! Шуры-муры, стоп. Они лыбились как-то иначе, очень специфически. Так щерят зубы пойманные на месте воры. Обокраденные хмурятся и злятся, невинные волнуются, а эти искусственно и нагло ухмыляются. Делают вид, что все в порядке.
Точно так же, покачиваясь с пяток на носки и заложивши руки в карманы, усмехался тип якобы из медуправления, принес препараты для Алеши, жена нашла господина по объявлению. Никто его не проверял, какой он продавец лекарств, сука. Ему стало неприятно, когда была устно изложена вся схема их воровства, что они работают на фирмы, как бы бесплатно раздавая ихние образцы, а сами их продают, сдирая с несчастных покупателей немеряные деньги, с родителей детей-калек! Там же написано "нот фор сейл"! Не для продажи! Образцы! Как же вы их можете совать за деньги? Наживаетесь и там и тут! А этот тип именно так улыбался, специально, а потом сказал: "Вам поговорить охота или брать будете?" Анюта выпросила скидку за десять таблеточек, отдала деньги. Что такое десять таблеток, если курс полгода? Все деньги отдала. А Номер Один надрывался, что они убийцы, заманивают дураков родителей этими надеждами. Небольшое улучшение всегда может дать порция наркотиков, это же всем ясно! И начинается привыкание, и как следствие - без лекарств состояние ребенка резко ухудшается. И неизвестно что это за индийская фирма! А полный ваш курс стоит почему тогда десять тысяч долларов? Где гарантии, где лицензия, где упоминания в печати? Даже рекламы и то не удосужились придумать! Потому что фальшак!
- Травы, травы, новые лекарства, испытания, что вы, поговорить захотелось,- улыбаясь, шептал бледный и худой продавец.
Анюта подхватила:
- Да, у нас папка такой, за грош всех обвинит. Типа на тебе рубль и ни в чем себе не отказывай.
Странно, как быстро свои же родные люди принимают сторону любых посторонних. Как будто ты всегда не прав. Защищают их от тебя. И мама так всегда делала, любая соседка была важнее. А хмырь посмеивался именно как вор. Алешка плакал в комнате. Он всегда верещал благим матом, когда они ссорились, приходилось ругаться шепотом в кухне или на бумажке, как подпольщикам. Но не с этим же упырем будешь переписываться. Стоило сказать слово "наркомания", как он стал улыбаться улыбкой черепа, широко.
Чумовая печь, чумовая печь. Путь шел только наверх, и Номер Один лез вверх по ступенькам, проваливаясь буквально как в воздушные ямы, ноги не слушались.
Спуститься и спросить тех? Но они не ответят. Это точно им расстрельный приговор, если они скажут, в каком доме (хотя бы доме) живут воры. Свой же и стукнет тем, взрослым ворам. Уже за то, что она кивнула в сторону двора, девушке может угрожать смерть. А может, ей уже обещали заточкой под ребро... Поэтому она назло и выдала своих.
Правда, он не поверил и пошел вверх. Может, это ее и спасет. Девушка красотка. Девушка-красотка, раз-и-раз.
Номер Один с предосторожностями выглянул в окно на следующем этаже. И увидел, что лысый заходит за край дома. То есть вор вернулся и посмотрел как следует во дворе, нет ли следа. Ура!
Хорошо, пусть чувствуют себя в безопасности. Тем более что им действительно ничего не угрожает. Девушка-красотка, раз-и-раз.
Как они все-таки вычислили, что он за ними едет на машине? Воры на всякий случай все должны проверять. Тем более что они вытащили у него такую толстую пачку долларов.
Номер Один доковылял до верху. Там уже кончалась лестница, она выводила к трапу под потолок, где виднелся люк. Чердак с замком!
Спустился на один пролет. Выглянул во двор. Скверик, за решеткой у особняка стоят и сидят люди... Много детей.
Какой, однако, разветвленный лабиринт этот двор сверху. Гнездо расходящихся троп.
Воров не было. Поднялся опять наверх. Какой на люке вверху увесистый замок. Катастрофа. Снова конец.
Но человек не верит в такой исход, надеется. Ищет путь борьбы.
Убить, убить их. Воры, как все паразиты, ловки, быстры и увертливы. Их главное преимущество - они не боятся чужой муки и смерти. Они не знают вообще жалости и сострадания, суки (в матерной форме думал Номер Один). Чужое горе для них победа, радостное доказательство собственного превосходства. Те трое, два парня и девка, тоже явно хотели смертоубийства, когда девка показала Номеру Один дорогу во двор, а воры были рядом и запросто могли подкараулить его за углом и шарахнуть по голове сцепленными кулаками (тот бритый спортсмен мог), да у них всегда и ножик есть.
Шуры-муры, шуры-муры, что прикажете делать.
Номер Один безо всякой надежды полез по трапу наверх и шелохнул тяжеленький замок. Тот висел на одной скобе, понятно. Декорация. Замок оставим так висеть. Пусть будет как бы заперто.
Теперь надо было поработать головой, то есть упереться лбом в днище люка. Поехали! С огромным трудом открылось. Но ничего особенного в щель не посыпалось. Люком пользовались регулярно.
Попал на чердак.
А, вот почему трудно открывалось, на краешке люка стоял углом ящик с песком. В песке окурки. Жутко воняет кошками.
Номер Один заботливо надвинул ящик обратно на люк, чтобы никто следом не поднялся.
Окинувши взглядом пыльное, замусоренное пространство, пробежал к слуховому окошку, откуда слышен был гул машин - оно выходило, к сожалению, на улицу. Номер Один посмотрел, насколько можно было высунуться, вниз. Воров не было видно.
Номер Один выбрался на крышу и на карачках, стараясь не греметь, полез через гребень, выглянуть с самого края.
С этой позиции все было прекрасно видно, пустой двор, соседний особняк. Группы людей. Взрослые стоят, подростки сидят.
Длинная вытяжная труба над одноэтажной постройкой, по прежнему опыту похоже на банальный морг (?).
Номер Один теперь пополз вверх и двинулся вдоль гребня, надо осторожно посмотреть за тот угол в конце двора, куда ушли воры.
Так! Это был глухой закоулок. Там, внизу, на глубине, находилась дверь еще одного подъезда. Он, видимо, тоже мог оказаться сквозным.
Стало быть, им нужно было именно сюда. На улицу легко попасть и пройдя дальше. Возможно, воры тут!
Для проверки Номер Один перевалил через верх и спустился к парапету, взглянуть на улицу.
И тут же отшатнулся. Девка и двое парней шли по краю тротуара и смотрели прямо на него. Они закивали друг другу, залыбились, показывая наверх. Особенно девка оскалилась. Она была похожа на смерть. Что-то изменилось в ее лице. Все трое посовещались и стали смотреть куда-то, куда явно собирались идти (видимо, в тот проходной подъезд, где скрылись воры). Даже чуть-чуть продвинулись в этом направлении.
Идите, идите. Так просто вы меня не возьмете, шуры-муры.
Он осторожно прилег и свесил голову. Эти трое, однако, никуда не делись, стояли и совещались.
Он продолжал свое наблюдение. Только наблюдение за этими тремя могло принести неожиданные сведения. Они следят за нами, а мы за ними, ха! Шуры-муры, ха.
Теперь они задрали головы и смотрели, но не на крышу, не на свой объект, а куда-то ниже, на какое-то окно. Они как бы ждали чьего-то появления в этом окне (или в окнах квартиры). Девка сунула два пальца в рот, свистнула. У них были заготовлены руки, чтобы показать. Приподняты. Пальцы уже указывали на крышу. Как отличники на уроке, ей-бо.
Так. Там, куда они глядят, там не первый этаж. Это справа от меня, так. И не последний этаж. Скорее всего третий, стало быть. Вопрос, в каком подъезде. В каком, в дальнем, в следующем.
Они что-то говорили и кивали друг другу. Они беспокоились, падлы, чтобы мы не ушли. Номер Один убрал голову, как черепаха, в плечи. Они смотрели то на крышу, на слуховое окошко, то на третий этаж. Караулили, искали где его голова, ждали, когда он полезет обратно на чердак. То есть полный контроль, заблокировали ему отступление с крыши, шуры-муры. Метнешься на чердак, они с двух сторон и поймают.
Пошла серьезная игра. Но если те воры не показываются и не откликаются на свист, то где они? Трое внизу стояли как-то праздно. Вроде бы не знали как поступить.
Может быть, какие-то окна у воров выходят во двор. Разумеется. Одна квартира на этаже, то есть комнаты с любой стороны.
Вдруг они разделились - девка, указующе махнув рукой, дескать, оставайтесь тут и смотрите туда (показала наверх), ринулась к тому подъезду, куда он входил и где они все перед тем стояли. Парни остались наблюдать за дичью.
Номер Один лежал, делать было нечего. Эти караулят, бдят. Сейчас девка сюда поднимется. Зачем? Пошла деловая такая. Она тогда по неосторожности сказала мне куда пошли воры, теперь меня надо убить.
Сторожа мои, сторожа, каменные рыла. Стоят.
Хрен! Пошли, торгуясь, оба к подъезду, один впереди, другой через два шага за ним, тыча ладонью в согнутый локоть. И исчезли. У этих, у олигофренов, у всех детей праздника, долговременные действия вызывают скуку. Их оставили, но они хотели тоже туда же, куда ломанулась и их девка. Они стали доказывать друг другу. Один оставлял дежурить другого, ушел. Но оставленному сторожу стало неинтересно, он кинулся следом.
Номер Один вскочил, протиснулся в слуховое окно и уже был на чердаке.
Он первым делом подбежал к люку, из которого должна была появиться девка. Пыхтя, приподнял тяжеленный ящик и надвинул его подальше на люк, правильно. Всей тяжестью. Но их трое.
Затем Номер Один быстро побежал в сторону того, другого подъезда, куда, по всей видимости, скрылись воры. Туда и чердак заворачивал, все совпадает, подъезд в заулочке.
Охотник остановился над люком, что-то там ждет его.
В горле пересохло и кололо. Сердце! Ничего с утра не пил, ни капли.
А, тут тоже ящик с песком. Стоит капитально, всей подошвой на люке. Спеша отодвинул, потому что под дальним люком уже началась возня. Там пришли.
Рванул на себя крышку, люк открылся. Как по маслу. Можно спускаться вниз с чердака. Но вздрогнул: внизу дико залаяла собака, довольно близко.
Отшатнулся. И тут краем глаза уловил сзади, на чердаке, какое-то шевеление, бесшумное! Догнали! Они здесь!
Там был кто-то сбоку, таился под крышей.
Внизу человек с собакой. Тут это.
Обернулся, вгляделся, оцепенев. Что-то жуткое, темный, плоский человек укоризненно покачивал опущенной головой (в кепке) наверху, ай-яй-яй, пошевеливался, безмолвно поворачивался туда-сюда всем туловищем, свесив голову, сбоку, наверху, в самом неожиданном месте, в темноте. Кто-то двигался там, длинный, узкий как тень, в широком плаще, вытянутый в струнку, и смотрел в пол, нет, не стоял, а как бы, слегка подтанцовывая, сутуло поворачивался то одним боком, то другим. Туда-сюда. Упорно глядя вниз.
Номер Один задрожал. По спине побежал мороз. Спрятался. Подождал, выглянул из-за угла. Нет, это было что-то живое, человек. Но он как-то поворачивался всем туловищем, туда-сюда, легко. Низко свесив голову, танцевал, подкручивался уныло. Наверху, прямо за слуховым окошком. То направо... теперь налево...
У Номера Один на голове зашевелились волосы. В прямом смысле слова зашевелились. Как будто наполнились муравьями. Ничего более страшного он не видел в своей жизни. Человек висел на каком-то шнурке. Но он покачивался. То есть? Висит недавно? Или я его задел?
Номер Один подбежал, приподнял это туловище, инстинктивно надеясь ослабить натяжение. Прижал к себе тощенькое тельце, уж он покойников повидал на веку, санитаром работая. Это молоденькая девушка висела.
Он ее нечаянно задел, когда вылезал из слухового окна.
Номер Один долго одной рукой пилил пояс своим обрезком жести, не получилось, тогда поднялся на поперечное бревно (откуда она, видимо, и соступила), растянул петлю, снял тело. Утюжил, попытался сделать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, как учили. Но она уже ушла. Девочка лет пятнадцати. Язык прикушен. Полуоткрытые глаза тускло смотрят, как сквозь полоски целлофановой пленки. У мамы были такие же глаза, когда он ее нашел тем утром в ее постели. Девочка черненькая, с челочкой. Такая Одри Хепберн. Господи. Ну, такой мало надо, чтобы обидеться и казнить себя.
Или повесили малышку... Такой дом.
Оставив ее на полу, он тронулся идти.
Грохочет, дрожит дальний люк. Под ближним стоит ждет кто-то с собакой. Она надрывается.
Один ход, в слуховое окно.
Кое-как выбрался на божий свет, одной ногой ступил на крышу, заглянул подальше вниз, нет ли наблюдателей.
Вдруг снизу закричал пронзительный женский голос:
- Молодой человек! Вы работник там?
Какая-то заполошная тетка орала с улицы, указывая на крышу. Толстая тетка в пестром полосатом свитре. Господи... Как та, под трамваем...
- Вы там работник, вы девушку наверху не видали?
Вздрогнул. Еще этого не хватало.
Тут же поднял обе руки, из стороны в сторону отрицательно помахал ладонями, заболтал головой. Понял, что она не поверила. Слишком яростно возражал. Не знающие не понимают вопроса и обычно равнодушны. Даже не ответят. Лгущие реагируют бурно.
Женщина неутешно кричала:
- Дочку мою!
Да уймись ты, сейчас услышат прибегут. Пошел, гремя, посмотреть. Дом стоял отдельно, не было перехода на другую крышу, разве только прыгать вниз. Начал соступать обратно на чердак, втянул ногу, оглядываясь на улицу.
Голос настиг:
- Я поднимусь, не уходите! А то там было заперто! Ее видали она в парадное заходила! Я проверила по квартирам кроме одной. Номер тринадцать! Нету нигде! Остался чердак! Но замки висят! У вас ключ, ключ? Не уходите, умоляю! Второй день ее не можем найти! Поищите ее там!
Он пожал плечами и покачал головой, как немой. Развел руками: нету, мол.
Опять она не поверит.
Женщина визжала:
- А то ушла! Буквально накануне!
Неразборчиво.
Он кивнул. Она продолжала что-то кричать. Останавливались люди, смотрели наверх, на него.
- Ее могли спасти! Она ушла! Уже ее готовили! Но ушла! Понимаете, месяц, всего месяц дали! Где она скитается? Не ела день! Готовили! Шестнадцать лет! Худая совсем! Копераци-иии!
Он уже стоял, скорчившись, наполовину в слуховом окне.
- На всякий случай Ксюша! Ксюша ее зовут! Сразу сообщите, во дворе напротив за садом! Клиника за решеткой! Ну вы знаете! Там пост стоит, пост, поняли? Круглосуточно! Они знают! Их предупредили! Или регистратура! Куда вы, подождите меня!
Кивнул, скрываясь. Баба орала:
- Ей месяц дали! Только месяц! Тридцать дней! По методу ...онько! (Неразборчиво). Брались уже!
Посмотрел вниз - так и есть, та тройка во главе с отпетой девкой стояла рядом с тетей на тротуаре и внимательно смотрела прямо в его глаза. Тетенька вопила:
- Месяц! Месяц ясный! Светит месяц, светит месяц! (или что-то в этом духе, какой-то бред).
Скрылся.
Слева лежал, вытянувшись, труп. Ну найдут и без меня. Я сам почти труп, прости меня.
Сзади свисал со стропила пояс с петлей, готовая казнь.
Он встал над распахнутым люком. Внизу виднелась лестничная площадка, ступени, и все лаяла собака.
А, они с этой стороны не идут, потому что сами, уходя, и поставили ящик на люк! Знают, что тут хода нет.
Спохватился, вернулся к веревке, поднял свой кусок жести. Надо срезать.
А не убили ли девочку те трое? То-то девка не хотела, чтобы он шел наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22