– Гоните скорее фашистов с нашей земли, мы уж тут как-нибудь с делами справимся, – сказала, она провожая Ивана.
На попутных машинах и подводах Алексеенко, наконец, добрался до полустанка. Там его уже ожидал механик Богомолов. Мотор привезли, но вдвоем его не поставишь. Пришлось Алексеенко снова идти в станицу за помощью.
– Как же я тебе помогу, ведь в станице одни бабы да ребятишки, – сочувственно сказала председатель стансовета.
Но когда Алексеенко объяснил, что тут и женщины могут помочь, она охотно выполнила все его просьбы.
К самолету приволокли волами три длинных бревна, из которых сделали большую треногу. В вершине треноги закрепили таль. Таль – приспособление с лебедкой для снятия и постановки мотора в полевых условиях.

Женщины с любопытством наблюдали, как ловко Алексеенко с Богомоловым работали ключами, плоскогубцами и отвертками, отсоединяя мотор от подмоторной рамы. А когда все было готово, зацепили мотор крючками за специальные кольца и лебедкой подняли его до вершины треноги.
Для буксировки самолета волов никак нельзя было использовать: тросов не достали, надежных бечевок тоже не удалось найти во всей станице.
Алексеенко и Богомолов вместе с женщинами с большим трудом откатили самолет метров на десять назад, опустили мотор на землю и сдвинули его в сторону. Под треногу подъехала машина, и с нее таким же образом был поднят новый мотор. Самолет снова вытолкали на прежнее место, а мотор аккуратно опустили на подмоторную раму.
– Ну, вэлыкэ вам спасыби! – обратился Алексеенко к женщинам. – Бэз вас мы б ничогисинько не зробылы. А зараз запускайтэ он той мотор, – он показал на стоявших в стороне волов, – и идить соби з богом, мы тэпэр упораемось сами.
Женщины дружно засмеялись.
На второй день Алексеенко доложил в штаб (полк уже улетел на другой аэродром) о готовности самолета к перелету. Доставили летчика из другой части, и он мастерски взлетел с необычного аэродрома.
В середине декабря полк перебазировался в станицу Нестеровская. На нашем участке фронта наступило затишье: советские войска вели усиленную подготовку решительного наступления по изгнанию оккупантов с кавказской земли.
В этот период полки штурмовой авиации реорганизовывались из двухэскадрильных в трехэскадрильные. У нас командиром 3-й авиаэскадрильи назначили старшего лейтенанта Малышенко. Его заместителем стал мой друг Громов.
– Поздравляю, Федя, с повышением, – крепко жму руку товарища.
– Спасибо, браток, – стараясь не показывать радостного возбуждения, ответил Громов.
В связи с тем, что перед наступлением первые удары штурмовиков предполагалось наносить непосредственно по переднему краю противника, летчики тщательно изучали линию боевого соприкосновения, чтобы исключить случаи ударов по своим войскам. Большое внимание уделялось особенностям ориентировки над гористой местностью, вопросам техники пилотирования и использования радио.
На противоположной окраине аэродрома стояли два внешне довольно-таки неуклюжие самолета. Члены их экипажей питались в нашей столовой. Как-то я обедал вместе с одним из них. Разговорились, познакомились:
– Штурман-радист Евгений Тарасенко, – с завидным аппетитом хлебая горячий борщ, представился сосед.
– Что же ты делаешь на своей лайбе? – спрашиваю Евгения.
– Не лайба, а Ант-9 – есть у нас такие пассажирские самолеты.
– А зачем они нам здесь нужны? Каких пассажиров собираетесь возить?
Видимо, я лишку хватил в своем любопытстве, так как в ответ он только улыбнулся. А когда Тарасенко поднялся из-за стола, я обратил внимание на его высокую, крепкого сложения атлетическую фигуру.
– Ты хотя бы показал, ну ладно, уже не лайбу, а сарай с крыльями, – попросил я Евгения.
Он охотно согласился, и мы пошли к машине. По дороге разговорились. Тарасенко оказался общительным добродушным человеком. Самолет, к которому он подвел меня, имел два огромных колеса со спицами, третьей точкой опоры был внушительных размеров костыль. Гофрированный фюзеляж и в самом деле имел сходство с сараем.
– А чем же ты отбиваешься, если «мессы» прихватят? – спрашиваю Евгения.
– Как видишь сам – нечем здесь обороняться. Нет ни одной огневой точки, – с грустью заметил Тарасенко.
– Да-а. Против того оружия, что имеет мой «ильюша» – не завидую тебе.
Евгений так и не сказал тогда, зачем они прилетели на аэродром Нестеровская. А через несколько дней мы и сами догадались.
По инициативе Немтинова в станичном клубе через день были танцы. Кроме наших, сюда приходили и незнакомые нам девушки. Да не какие-нибудь, а все красавицы, как на подбор. Артистками им быть и только! Но вид их говорил о другой профессии. В валенках, ватных стеганых брюках и таких же фуфайках, шапках-ушанках они выглядели настоящими фронтовичками. Финские ножи, висевшие на ремнях, которые затягивали девичьи талии, и торчавшие из-под фуфаек кобуры пистолетов дополняли бойцовский вид девушек. Каждую ночь «лайбы» улетали куда-то, а на следующие танцы приходили уже другие девушки, потом их тоже сменяли новые, и так продолжалось все оставшиеся дни 1942 года.
Только через 29 лет я случайно встретился с Евгением Ивановичем Тарасенко. Он рассказал мне, как тогда они выбрасывали на парашютах в глубокий вражеский тыл девушек-разведчиц, и на память подарил мне свою замечательную книгу «Под крылом самолета». Я его отблагодарил тем же – вручил «Суровое небо». Мы очень обрадовались такой встрече. Еще бы! Тогда у нас были одни заботы – бить ненавистного врага. Почти через три десятка лет они тоже совпали: в свободное от основной работы время оба пишем свои воспоминания.
Шел последний месяц 1942 года. Сводки Совинформбюро, газеты сообщали, что огромная немецко-фашистская армия, которая пыталась взять Сталинград, сейчас крепко зажата в железном кольце окружения. Мы внимательно следили за ходом этой грандиозной битвы и одновременно чувствовали, что на нашем фронте тоже назревает какая-то перемена. Каждому было понятно, что от исхода Сталинградской битвы будет зависеть многое, в том числе и обстановка на Кавказе. Но сейчас уже никто не сомневался, что эта битва закончится полной победой советских войск.
Накануне новогоднего праздника мы получили новые полетные карты-двухкилометровки, нанесли линию боевого соприкосновения, изучили возможные варианты нанесения ударов, взаимодействие с истребителями сопровождения, получили новые радиоданные – словом, были готовы к действию. Техники тоже сделали все, что им положено в таких случаях: самолеты стояли в капонирах полностью готовые, хоть сейчас запускай моторы и лети.
В этот же последний день уходящего года в полк приехала из штаба дивизии полуторка с необыкновенным грузом: привезли полкузова посылок. На фанерных ящиках и зашитых свертках аккуратным женским почерком и неумелыми детскими каракулями написаны адреса: «На фронт. Вручить лучшему воину». «Самому храброму солдату», «Тому, кто больше всех истребил фашистов» – и еще много подобных надписей.
Распаковал и я сверток, который мне вручил замполит командира эскадрильи. В нем оказалась… сшитая из лоскутов и набитая ватой кукла. Вложено и письмо, написанное простым карандашом неровными печатными буквами: «Дядя солдат, фашисты убили моего папу. Отомсти им. Посылаю свою Светочку, которую я очень люблю. Меня зовут Люба. Мне уже пять лет».
На обратной стороне был нарисован контур детской ручонки с растопыренными пальчиками и подпись: «Вот какая у меня рука. Я уже большая и помогаю маме».
«…Фашисты убили моего папу. Отомсти им». Эти слова незнакомой мне девочки я пронес в сердце через всю войну, в каждом боевом вылете помнил наказ маленькой Любы и свято его выполнял.
На новогоднем торжественном вечере Иван Афанасьевич Ермилов сделал краткий обзор положения на фронтах, подробно остановился на Сталинградском сражении и подвел итоги года в полку. Он отметил, что летчики за 1942 год произвели почти полтысячи боевых вылетов. И не было ни одного без сильнейшего вражеского зенитного огня или встречи с большими силами истребителей. Только листовок на разных языках сброшено 150 тысяч. Многие боевые товарищи не вернулись с поля боя. Нет среди нас Ивана Аладинского и Иосифа Шкиндера, Анатолия Борисова и Николая Данилова, Тимофея Маслова и Михаила Пронина, Александра Журавлева и Анатолия Тихонова – они отдали свои жизни в неравной борьбе с гитлеровскими захватчиками.
Не забыл командир полка и техников. Да и как можно забыть, если они за этот год вернули в строй 93 самолета. Если бы только на своем аэродроме, в спокойной обстановке, а то ведь приходилось восстанавливать под бомбежками, под обстрелом и где-нибудь в степи, не имея в достатке не только запасных частей, но и необходимого инструмента.
– На Кавказе усилия советских войск, в том числе и нас с вами, – заключил Иван Афанасьевич, – не пропали зря. Гитлеровец остановлены, и на кавказской земле дальше им хода не будет! – последние слова командира потонули в громе аплодисментов.
В самый разгар вечера посыльный солдат из КП подошел к командиру полка, что-то на ухо ему доложил, и оба незаметно вышли. Начальник штаба Фомин вообще был лишь на торжественной части, а когда ушел – никто не обратил внимания. Немтинов был на вечере до конца.
Только за полночь опустел станичный клуб.

Наша мечта сбылась

Первый день 1943 года для нас начался рано. До рассвета было далеко, а летчики уже приехали на КП. Технический состав прибыл на аэродром еще раньше. По выражению лиц Ермилова, Фомина и Немтинова мы догадывались: назревает что-то необычное. Они, наверное, почти не спали, но выглядели бодрыми и веселыми. С нетерпением ждали, когда же кто-то из троих скажет причину их приподнятого настроения. Ермилов приказал всем построиться поэскадрильно возле КП. Летчики гурьбой вышли из землянки. Романков привел весь технический состав. Начинался рассвет, когда перед КП замерли шеренги воинов.
– Митинг, посвященный переходу войск Закавказского фронта в решительное наступление, объявляю открытым! – в морозном воздухе прозвучал голос Немтинова.
Строй ответил дружными аплодисментами. Командир полка развернул лист бумаги, и майор Фомин тут же осветил его карманным фонариком.
– Слушайте обращение Военного совета Закавказского фронта! – скомандовал Ермилов и начал читать: «Боевые товарищи, защитники Кавказа! Войска Северной и Черноморской групп, выполняя приказ матери-Родины, остановили врага в предгорьях Кавказа».
Взрыв аплодисментов прервал чтение, строй ожил: выражая чувства радости, мы пожимали друг другу руки. Только когда снова наступила тишина, командир полка продолжил чтение. Последние слова воззвания Иван Афанасьевич произнес с особым подъемом:
«…Войска нашего фронта сдержали натиск врага и теперь переходят в решительное контрнаступление…
Вперед! На разгром немецких оккупантов и изгнание их из пределов нашей Родины!»
Мощное «ура» прокатилось по шеренгам. Первым попросил слово Малышенко.
– Товарищи! Больше полутора лет с тяжелыми боями мы вынуждены были отходить. Далеко пришлось уйти от наших границ. Гитлеровцы дошли до Сталинграда, мы с вами оказались в предгорьях Кавказа. Но сейчас вместе со всем советским народом мы говорим подлым фашистам: «Хватит переть по нашей земле! Выдохлись вы в своем наступлении. А теперь мы вас будем гнать. До самого Берлина! До полного разгрома!» Перед вами, друзья мои, я даю слово, что жизни своей не пожалею для победы над ненавистными фашистами!
Вслед за Малышенко выступили Сергей Попов, Валерий Плотников, Иван Алексеенко. Последним слово взял Немтинов.
После митинга весь личный состав находился в радостном возбуждении. Да и как не радоваться: за полтора года мы привыкли к митингам по случаю гибели товарищей, а такой, как сегодня, был впервые.
А когда нехотя отступила ночь, мы увидели низкое хмурое небо, начал срываться небольшой снег. Но и такая погода не омрачила нашего настроения – всем хотелось скорее в бой. Ждать пришлось недолго: помощник начальника штаба полка по спецсвязи Синьковский быстро разобрался в полученной из штаба дивизии шифровке и вручил ее Ермилову. В ней ставилась задача – в течение дня всеми наличными самолетами наносить бомбардировочно-штурмовые удары по отходящим вражеским войскам. Наконец-то дождались!
Первый день 1943 года… Первое задание… Впервые по отступающему противнику… Кто его получит?
Григорию Емельянову приказано шестеркой нанести удар по мотомеханизированной колонне, которая отходила из Алтуда на Баксан. На всех самолетах, кроме боеприпасов, много листовок, призывающих местное население всеми силами помогать Красной Армии очищать родную землю от гитлеровских захватчиков, создавать им невыносимые условия на кавказской земле.
«Братья и сестры! Пусть земля горит под ногами немецко-фашистских захватчиков! Нигде не давайте им пощады, ни днем, ни ночью! Смерть немецким оккупантам!» – так заканчивалась одна из листовок.
Тришкин шел слева от ведущего, за ним Назаров. Я был правым ведомым, сзади меня находились Иван Харлан и Михаил Одинцов. Сопровождение дали сильное; шесть ЛаГГ-3 и четыре Ла-5. Особенно мы были довольны «лавочкиными». Еще мало их было на фронте, но в бою они не уступали, а во многих случаях и превосходили немецкие истребители. Появление «лавочкиных» на нашем фронте было лучшим доказательством успешных усилий рабочих, ученых, конструкторов – всего советского народа, направленных на изгнание фашистских оккупантов с родной земли. Лозунг «Все для фронта, все для победы!» мы реально ощущали с каждым днем все больше.
За линией фронта увидели, как по многим дорогам шли немецкие колонны, но не на восток, а впервые повернули на запад!
В районе цели были обстреляны зенитным огнем, но это нас не остановило. Емельянов после сбрасывания бомб еще дважды заводил нас на цель. Тут мы по-настоящему отвели душу – пусть гитлеровцы запомнят, как отмечали Новый год на чужой земле. Шестерка стала в круг и не менее пятнадцати минут держала захватчиков под губительным огнем: один выходит из пикирования, а сзади идущий уже атакует, и так непрерывно. Снижаясь до самой земли, мы хорошо видели исковерканные машины, в кюветах много гитлеровцев. Командир истребителей сопровождения периодически басил в эфир: «Работайте спокойно, в воздухе порядок».
Все самолеты благополучно сели на своем аэродроме, только некоторые имели незначительные повреждения от зенитного огня. Для Николая Дмитриевича Романкова это были сущие пустяки. У истребителей все было в порядке. Вслед за нами только на другие цели повели группы Сергей Попов и первый раз после госпиталя Андрей Буханов.
Так отметил полк новый 1943 год.
За две недели, продвигаясь на запад, мы сменили три аэродрома. Гитлеровцы откатывались. Они пытались оторваться от наступающих советских войск, чтобы закрепиться на водном рубеже реки Кума. Преследование противника на отдельных участках шло настолько стремительно, что случалось, наши войска заставали гитлеровцев врасплох.
8 января после выполнения боевого задания мы производили посадку на новый аэродром Солдатская. Но что такое? Сверяю карту с местностью – все сходится, под нами аэродром, а станица совсем не похожа на Солдатскую. Этих длинных улиц на карте и в помине нет. Какое же было наше удивление, когда после посадки выяснилось: это не улицы, а сложенные в штабеля крупнокалиберные бомбы в таре. Жители станицы рассказали, что советские танки уже ворвались на окраину аэродрома, а немецкие часовые как ни в чем не бывало продолжали стоять на посту у этих штабелей. Только когда увидели на башнях танков красные звезды, заметались в невообразимой панике, но было уже поздно. Да что там бомбы! Фашистские летчики дообедать не успели. Когда мы зашли в столовую, то на столах еще дымились тарелки с недоеденным супом и котлетами.
В этот же день Сергей Попов шестеркой «илов» нанес удар по вражескому аэродрому Минеральные Воды. Несмотря на сильный зенитный огонь, штурмовики уничтожили два Ю-88, четыре Ме-109 и один бензозаправщик.
9 января Николай Гайворонский повел группу на железнодорожную станцию Минеральные Воды – там стояли три длинных товарных эшелона. Станция прикрывалась зенитками еще сильнее, чем аэродром, и все же летчики сумели выполнить свою задачу: при уходе от цели они видели, как взрывались и горели более десяти вагонов.
10 января с самого утра аэродром закрыл туман. Хотя к полудню он и рассеялся, погода по-прежнему была явно нелетной: низко плыли облака, сливаясь на горизонте с покрытой снегом землей. Видимость была настолько ограниченной, что стоявшие на противоположной стороне аэродрома самолеты еле просматривались. Никто не мог подумать, что придется лететь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35