Лу обернулся, глядя на Лиффи и на новехонький небоскреб на набережной, о котором говорил Гейб. Зеркальные панели небоскреба делали его как бы зеркалом дублинского центра. Восстановленный корабль викингов, пришвартованный у причала, административные и торговые здания, строительные краны на берегу и хмурое, затянутое облаками небо над ними - все отражалось на его панелях и, как в плазменном кристалле, улавливалось и вновь отбрасывалось назад, в городскую сутолоку. Выстроенный в форме паруса небоскреб вечерами подсвечивался синими огнями и служил постоянной темой разговоров дублинцев, по крайней мере, в первые месяцы своего возникновения. Но сенсации недолговечны.
- Насчет пентхауса я, конечно, загнул, пошутил то есть, - сказал Гейб, по-видимому, несколько обеспокоенный тем, будет ли принято его щедрое предложение.
- Вам нравится это здание? - спросил Лу, все еще зачарованно глядя на небоскреб.
- Больше всех других, особенно вечерами. Это тоже причина, почему я именно здесь обосновался. А еще потому, что здесь людно. На одном красивом виде деньжатами не разживешься.
- Это мы построили, - сказал Лу, наконец поворачиваясь лицом к собеседнику.
- Серьезно?
Гейб внимательнее оглядел его. Под сорок, нарядный костюм, чисто выбрит, лицо гладкое, как попка у младенца, аккуратно уложенные волосы, тут и там тронутые сединой, как будто в них сыпанули солью из солонки, а вместе с солью в пропорции один к десяти добавили очарования. Лу напоминал героя старых кинолент - умудренный опытом и обходительный, упрятанный, как в футляр, в длинное пальто из черного кашемира.
- Видать, деньжат на этом немало заработала, - рассмеялся Гейб, но в голосе его почувствовался оттенок зависти, и это встревожило его, потому что до того, как он окинул Лу взглядом, ни малейшей зависти он не ощущал. Встреча с Лу продемонстрировала ему две вещи - как можно ни с того ни с сего стать холодным и завистливым, даже если раньше был человеком теплым и вполне довольным своей жизнью. Сознавая это, он понимал, что, если раньше довольствовался обществом себя самого, то теперь, расставшись с новым своим знакомым, он почувствует одиночество - чувство, вовсе ему не свойственное. Зависть, холод и одиночество - вот что отныне ему предстоит. Все, что надо, чтобы состряпать замечательный, но прогорклый пирог.
Благодаря строительству небоскреба Лу не только заработал деньжат, но и получил несколько наград, сумел купить дом в Хоуте и надеялся сразу же после Рождества пересесть за руль последней, усовершенствованной модели "порше", о чем, впрочем, не собирался докладывать человеку на промерзшем тротуаре, кутавшемуся в блохастое одеяло. Вместо этого Лу любезно улыбнулся, то есть сверкнул фарфоровыми коронками, как обычно, делая два дела одновременно - говоря одно, думая другое. Но это межеумочное состояние мог легко уловить Гейб, что привносило в их беседу еще большую степень неловкости, одинаково смущая их обоих.
- Ну, мне пора на работу. Работаю я...
- Рядом. Следующая дверь. Знаю. Ботинки мне ваши знакомы. Все больше они у меня перед глазами. - Гейб улыбнулся. - А вот вчера вы их не надели. На вас другие были - матовой кожи, если не ошибаюсь.
Аккуратно подправленные щипчиками брови Лу поползли вверх, образовав легкую складку, как от брошенного в пруд камешка. От этой складки по его гладкому, еще не знакомому с ботоксом лбу кругами пошла рябь.
- Не беспокойтесь, я не шпионю за вами. - Оторвав одну руку от стаканчика, Гейб поднял ее вверх, словно обороняясь. - Просто я все время здесь, а вы все ходите и ходите мимо, мелькаете перед глазами.
Лу усмехнулся и застенчиво потупился, опустив взгляд на штиблеты, ставшие предметом разговора.
- Невероятно! Никогда не замечал вас здесь, - сказал Лу, как бы размышляя вслух и в то же время воскрешая в памяти один за другим все утра, когда он проходил здесь, спеша на работу.
- Да я здесь каждый день как штык, с утра до вечера, - с наигранной бойкостью заметил Гейб.
- Простите, не обращал внимания. - Лу покачал головой. - Ведь все бегом да бегом, знаете ли, по телефону говоришь или на встречу опаздываешь. Всегда требуется быть разом в двух местах, как говорит моя жена. Иногда просто на части разрываешься, впору чтоб тебя клонировали. - Он усмехнулся.
Гейб с любопытством взглянул на него и улыбнулся.
- Кстати, насчет "все бегом да бегом", - ведь это впервые, когда я вижу этих ваших двух спринтеров, - он кивнул, указывая подбородком на ноги Лу, - в состоянии покоя, а не бегущими опрометью. Я даже не узнал их сперва. Что, пороху сегодня маловато?
Лу рассмеялся.
- Да нет, с порохом у меня, поверьте, все в порядке. - Он дернул плечом, и на секунду рукав его пальто, сдвинувшись, обнажил золотые часы "ро-лекс" на его запястье - так падает завеса с золотой скульптуры. - Я всегда прихожу на работу первым, так что можно особенно и не спешить. - Он вгляделся в циферблат часов, мысленно уже открывая послеполуденное совещание.
- Но сегодня вы не первый, - сказал Гейб.
- Что? - Совещание оказалось прерванным, и Лу опять очутился на холодной улице перед дверьми офиса, среди толп спешащих на работу, под ветром, резко дующим в лицо.
Гейб прищурился.
- Коричневые мокасины. Я несколько раз видел вас с ним. Сейчас он уже в здании.
- Коричневые мокасины? - Лу засмеялся, но засмеялся смущенно - его удивило и даже озаботило, что кто-то явился в офис раньше него.
- Да вы его знаете. Походка такая особенная, замшевые кисточки на мокасинах подпрыгивают с каждым шагом, эдакий канкан получается, словно он их нарочно вверх так вскидывает. Подошвы мягкие, а ступает тяжело. Нога маленькая, разлапистая, когда идет, ноги выворачивает и подошвы снашивает с наружной стороны.
Лу нахмурился, напряженно соображая.
- А по субботам обувь у него легкая, словно он только-только с борта яхты сошел.
- Альфред! - засмеялся Лу, наконец поняв, кого ему описывают. - Потому что он и вправду может сходить с борта ях... - Он осекся, тут же переспросив: - Так он уже на месте?
- С полчаса назад прибыл. Протопал, словно спешил очень. А с ним вместе еще черные мягкие ботинки прошли.
- Мягкие ботинки?
- Черные, простые такие мужские туфли. Блестят хорошо, но без всяких там финтифлюшек. Туфли как туфли. Особых примет никаких, если не считать, что отставали они от тех, других.
- Вы очень наблюдательны.
Лу оглядел мужчину, прикидывая, кем тот мог быть в прошлом, пока жизнь не бросила его на холодный тротуар перед офисом, и в то же время напрягая мозг в попытке разгадать, кто были те двое, о которых говорил Гейб. Появление Альфреда на работе в такой ранний час смущало. Их общий коллега Клифф пережил недавно нервный срыв, взволновав их всех, да, взволновав, возможностью новой вакансии. В случае, если Клиффу не станет лучше, на что Лу втайне надеялся, в компании ожидались перестановки, и необычное поведение Альфреда вызывало вопросы и недоумения. Строго говоря, поведение Альфреда всегда их вызывало.
Гейб подмигнул.
- Может, наблюдательный человек вам тут не будет лишним, а?
Лу разомкнул свои руки в перчатках.
- К сожалению, будет.
- Ну, не важно. Понадоблюсь, так вы знаете, где меня найти. Я парень в "мартенсах", - засмеялся он и приподнял одеяло, показывая ноги в высоких черных ботинках.
- Не могу понять, чего это они так рано. - Лу взглянул на Гейба, словно тот обладал неким высшим знанием.
- Боюсь, тут я вам помочь не могу. Но на прошлой неделе они обедали вместе. По крайней мере, они вместе вышли из здания в обеденное время и вернулись тоже вместе, когда обеденное время истекло. Ну а уж чем там они занимались в промежутке, можно только догадываться. - Он хохотнул. - Только в такую погоду не до догадок - мозги стынут! - продолжал он.
- Когда был этот их обед, в какой день?
Гейб опять прищурился и закрыл глаза, вспоминая.
- По-моему, в пятницу. Он ваш соперник, этот, что в коричневых мокасинах?
- Да нет, он мой друг. Вернее, приятель. Знакомый, в общем. - Услышанная новость заставила Лу говорить сейчас с некоторым раздражением. - Он мой коллега, но теперь, в связи с болезнью Клиффа, есть большая вероятность для нас обоих... ну, вы понимаете...
- Подсидеть вашего заболевшего приятеля, - с улыбкой докончил за него фразу Гейб. - Очень мило. А знаете, эти неспешные мягкие ботинки, черные, - продолжал он, - они тут намедни с работы с парочкой "лубутенов" уходили.
- Лу... Луб... Как вы сказали?
- Туфли такие, их по лакированной красной подошве всегда признать можно. А та пара была еще и на каблуках в сто двадцать миллиметров.
- Миллиметров? - переспросил Лу. - Красная подошва... Понятно. - Он кивнул, переваривая полученную информацию.
- Вы можете выяснить у вашего друга, то есть знакомого, то есть коллеги, с кем это он проводит время, - предложил Гейб, и глаза его блеснули.
На это Лу ответил уклончиво:
- Конечно. Ну, я побегу. Ждут дела, и люди ждут, и все одновременно, вы просто не поверите. - Он подмигнул: - Спасибо вам за помощь, Гейб. - И он опустил в плошку Гейба банкноту в десять евро.
- Прощай, друг! - расцвел улыбкой Гейб и тут же, схватив банкноту, запихнул ее в карман. И постучал по нему пальцем: - Чтоб не пронюхали, вы понимаете?
- Вы правы, - одобрительно закивал Лу.
Но при этом почувствовал, что вовсе его не одобряет.

5 Тринадцатый этаж
- Наверх?
На этот вопрос, заданный мужчиной, стоявшим на втором этаже и с надеждой вглядывавшимся в заспанные лица людей в битком набитом лифте, ответом было утвердительное бурчание и дружные кивки. Отреагировали все, кроме Лу, который был слишком занят разглядыванием подошв мужчины, перешагивавшего через узкую щель над холодным и темным провалом, отделяющую его от замкнутого пространства лифта. Лу охотился за красными подошвами и мягкими черными ботинками. Альфред приехал рано и обедал в обществе черных башмаков. Черные же башмаки уходили с работы в компании красных подошв. Если ему удастся выследить красные подошвы, он сможет узнать, с кем работает их владелица и с кем тайно встречается Альфред - деталь слишком важная, чтобы просто спросить об этом Альфреда, и дающая достаточно оснований сомневаться в искренности последнего. Обо всем этом он размышлял, в то же время разделяя неловкое молчание, какое порой воцаряется в лифтах, объединяющих незнакомых друг другу людей.
- Какой вам этаж? - раздался придушенный голос человека, совершенно скрытого от глаз и, возможно, притиснутого к стене, но единственного, кто еще имел доступ к кнопкам, а потому вынужденного взять на себя роль распорядителя.
- Тринадцатый, пожалуйста, - сказал вошедший.
Послышались вздохи, и кто-то неодобрительно зацокал языком.
- Тринадцатого нет, - ответствовал придушенный голос.
Дверцы лифта закрылись, и кабина устремилась вверх.
- Ну, решайтесь же поскорее, - торопил придушенный.
- Хм. я... - Мужчина рылся в портфеле в поисках ежедневника.
- Вам нужен либо двенадцатый, либо четырнадцатый, - высказал предположение придушенный. - А тринадцатого здесь нет.
- Ему, должно быть, на четырнадцатый надо, - пришел на помощь другой мужчина. - Четырнадцатый - это, строго говоря, и есть тринадцатый.
- Так мне четырнадцатый нажимать? - спросил придушенный уже довольно раздраженно.
- Хм... - Мужчина все еще рылся в своих бумажках.
Лу не вникал в эту беседу, необычно взволнованную для мирной обстановки лифта, так как был поглощен созерцанием обуви. Черных ботинок было много - на одних кожа с выработкой, на других потерта, одни начищены, другие сильно разношены, на некоторых шнурки развязались, а вот красных подошв - не видно. Он заметил, что ноги вокруг стали слегка поджиматься и переминаться. Одна пара ботинок слегка отодвинулась от него. Голова его дернулась, потому что лифт, зажужжав, встал.
- Наверх? - спросила девушка.
На этот раз утвердительный хор мужских голосов отозвался более любезно.
Войдя, девушка встала напротив Лу, и он принялся изучать ее туфли, тогда как прочие мужчины в лифте занялись изучением различных частей ее фигуры в безмолвии, столь знакомом женщинам, едущим в лифте, битком набитом мужчинами.
Наконец человек, обутый в коричневые грубые башмаки, так ничего и не найдя, вынырнул из своего портфеля и, удрученный сознанием своего поражения, объявил:
- Проектная компания Патерсона!
Лу размышлял над нелепостью ситуации. Не помечать на лифтовой панели тринадцатый этаж было его предложением, хотя, разумеется, этаж этот существовал. Никакого провала и никакой пустоты перед четырнадцатым этажом не было - не на призрачных же кирпичах он крепился, витая в воздухе! Четырнадцатый на самом деле и был тринадцатым этажом, и его контора там и помещалась. Понять, почему это всех ставило в тупик, он не мог - ему самому это казалось ясным как день. Он вышел на четырнадцатом этаже, и ноги его тут же погрузились в упругий плюш ковра.
- Доброе утро, мистер Сафферн, - приветствовала его, не отрываясь от бумаг, секретарша.
Задержавшись возле ее стола, он поглядел на нее с недоумением:
- Пожалуйста, Элисон, называй меня "Лу", как ты всегда делаешь.
- Конечно, мистер Сафферн, - высокомерно бросила она, избегая его взгляда.
Когда Элисон, встав из-за стола, прошла куда-то в угол комнаты, Лу постарался разглядеть ее подошвы. Он все еще стоял возле ее стола, когда она вернулась и, по-прежнему не глядя на него, уселась печатать. Как можно небрежнее Лу нагнулся, словно поправляя шнурки на ботинках, а сам при этом вглядываясь в проем под столом.
Она нахмурилась, скрестила длинные ноги.
- Что-нибудь не так, мистер Сафферн?
- Зови меня Лу, - повторил он, все еще озадаченный.
- Нет, - бросила она довольно капризно и глядя в сторону. И схватила со стола ежедневник. - Может, повторим, что на сегодня назначено?
Встав, она обошла стол.
Узкая шелковая блузка, узкая юбка. Его взгляд, окинув ее всю, переместился вниз, к ее туфлям.
- Какой они высоты?
- Вы о чем?
- Не сто двадцать миллиметров случайно?
- Понятия не имею! Да и кто меряет каблуки миллиметрами?
- Ну, не знаю. Некоторые меряют. Гейб, например. - Улыбаясь, он проследовал за ней в офис, все пытаясь разглядеть ее подошвы.
- Какой еще, бог мой, Гейб?!
- Один бродяга. - Он засмеялся.
Недоуменно обернувшись к нему, она вдруг заметила, с каким напряженным вниманием он ее изучает.
- Вы разглядываете меня, будто картину на стене, - ехидно бросила она.
Современный импрессионизм никогда его не увлекал. Порой он ловил себя на том, что замедляет шаг в коридоре возле того или иного из этих полотен, очередной бессмысленной мазни, предназначенной для украшения стен в офисе. Линии и цветовые пятна, которые кому-то, наверное, что-то говорили, легко можно было бы поменять местами, сделав верх низом и наоборот, - ничего бы не нарушилось, а ведь сколько денег на них угрохано!
Он разглядывал их, вертя головой туда-сюда, наклоняя ее то к одному, то к другому плечу, как делал это и сейчас, после разговора с Элисон, и ему все виделась за ними какая-то детсадовская учительница рисования, набивающая себе карман денежками, в то время как перемазанные красками четырехлетние несмысленыши, высунув язык, пыхтят от старания, а в итоге получают за свои труды разве что мягкую игрушку.
- У тебя красные подошвы? - спросил он у Элисон, подходя к своему креслу - кожаному и такому огромному, что в нем уместилась бы семья из четырех человек.
- А что, я вляпалась во что-то? - Приподняв одну ногу и балансируя на другой, она принялась проверять свои подошвы. Как собака, которая ловит свой хвост, подумал Лу.
- Не важно. - Он устало опустился в кресло. С подозрением поглядывая на него, она занялась расписанием на день.
- В восемь тридцать вам предстоит телефонная беседа с Энгусом Салливаном о необходимости свободно изъясняться по-ирландски для покупки земельного участка в Коннемаре. Для вашего удобства я позаботилась о переводчике. - Она ухмыльнулась и, мотнув головой, как норовистая лошадь, откинула с лица пряди осветленных волос. - В восемь сорок пять - встреча с Бэрри Бреннаном. Речь пойдет о находках в Корке.
- Дай бог, чтоб они не представляли исторической ценности.
- Трудно сказать, сэр, может, это касается ваших предков; у вас же в Корке имеются родственники, не так ли? В девять тридцать...
- Погоди-ка... - Зная, что в комнате, кроме них, никого нет, Лу все же огляделся, надеясь на чью-то помощь. - Почему ты вдруг стала называть меня "сэр"? Какая муха сегодня тебя укусила?
Она отвела взгляд, пробормотав что-то вроде "может, кто и укусил, но явно не ты".
- Что ты сказала? - Но дожидаться ответа он не стал. - Знаешь, у меня сегодня дел невпроворот, так что будь любезна, избавь меня от своего сарказма.
1 2 3 4 5