А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Москва; 1998
ISBN 5-237-01257-4
Оригинал: Suzanne Forster, “Innocence”
Перевод: Н. А. Горлова
Аннотация
Мэри Мерфи, невинная девушка, выросшая в монастырском пансионе, вынуждена выдать себя за опытную обольстительницу и вступить в опасную игру, партнером в которой оказывается многоопытный знаток женщин Уэбб Кальдерон. Мужчина поистине дьявольской красоты, чья притягательность могла сравниться с обаянием павшего ангела, Уэбб открывает перед Мэри новый мир обжигающей страсти…
Сюзанна Форстер
Непорочность
Пролог

Выход в Интернет 97/04/ 1109:04
от кого: 75024.527@CYВERSERE.COM@INEГ01 #1
Кому: 206724.291 @GENESIS.GEIS.COM
Обратный адрес: 75024.527@CYBERSERVE.COM
Предмет: ЗАДАНИЕ НА СЕГОДНЯ.
Вам надлежит прибыть по адресу: Мелроуз, дом 6723, точно в три часа пополудни. Этого клиента нельзя заставлять ждать.
Он ожидает роскошную брюнетку с красным модным рюкзачком и гроздью вишен. Вы знаете, что следует делать. Действуйте.
У него только один пунктик. Непорочность. Доставайте свою католическую школьную форму. И молитесь.
Весельчак;)
Трепеща от радости, Блю Браденбург прочла это электронное послание на экране монитора своего компьютера. У нее получилось! Она добилась, чего хотела, вот только одно тревожит – неизвестный голос на автоответчике.
Последнее время она действовала слишком опрометчиво, кажется, кто-то понял, что она замышляет.
Если эта встреча состоится, то вполне может стать последней.
На мониторе замигала заставка, Блю достала записную книжку и зашуршала страницами в поисках нужного имени. Необходимо найти кого-нибудь, кто бы мог подменить ее. Найти совершенно невинное создание, которое не смогло бы отказать ей.
Хвала Господу, она знает такую женщину.
Глава 1
Мэри Фрэнсис Мерфи чиста, словно мыло «Слоновая кость».
В маленьком пыльном пустынном городишке под названием Суитуотер, что в Калифорнии уже не смогли бы вспомнить, кто первым заговорил о драгоценной Мэри Фрэнсис неодобрительно и рассказал о ней в высшей степени удивительные вещи, от которых глаза на лоб полезли, но, если уж быть честным до конца, нельзя не признать, что все сказанное – истинная правда. Да есть хорошие девочки-ирландки, достойные католички, и есть Мэри Фрэнсис, наполнившая новым смыслом слово «святая», именно поэтому слухам о ее вызывающем поведении никто не поверил.
Испорченные юные леди не надевают белые хлопчатобумажные трусики под ночную рубашку, когда ложаться спать, не прочищают ниточкой зубы после еды, не оплачивают ежемесячно счета. И уж точно не вступают в орден Святой Гертруды по достижении совершеннолетия, то есть в двадцать один год, с единственной мечтой – стать Христовой невестой.
Знать Мэри Фрэнсис означало одобрять ее. «Самая прилежная ученица, – объявил во всеуслышание директор, вручая ей в день окончания школы свиток из плотной глянцевой бумаги с оценками. – И, если позволительно будет так сказать, совершенная маленькая леди».
Алые тесемки диплома взметнулись, как бретельки стриптизерши, но все, кто присутствовал на выпускном празднике в то знойное июньское утро, согласились с директором, кивая и улыбаясь. Многие из еще котирующихся городских холостяков были вынуждены откровенно признать, что она слишком хороша для них. А те, кто уже успел обзавестись семьями, ставили ее в пример своим не всегда образцовым дочерям, в то время как их жены восхищались связанными крючком свитерами Мэри Фрэнсис и теплыми, в тон им, носками, от которых веяло стариной и уютом. И все это, когда их собственные дочери уменьшали носики и увеличивали грудь. А еще секс. Да-да, этим они тоже занимались. Но только не Мэри Фрэнсис. Она не пользовалась даже тампаксами.
Скорее всего именно поэтому пару лет спустя весть о том, что ее исключили из ордена Святой Гертруды за грешные помыслы, слова и дела, прозвучала подобно грому среди ясного неба. Как поговаривали, «за смертные грехи, совершенные по доброй воле».
В городке не знали, что и подумать. Если уж Мэри Фрэнсис не создана для того, чтобы стать, образцом смирения и непорочности и принять жизнь, полную лишений, то кто же? Родным ее пришлось уехать. Обыватели были изумлены и шокированы. Никто из членов ордена не спешил посвятить их в случившееся, но упорно ходили слухи, что ее застали молящейся о сексе, причем все равно с кем. А вскоре в монастырской лечебнице произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее.
«Я знаю, это мое призвание, – слышали, как шептала Мэри Фрэнсис во время молитвы в то утро, ставшее для нее последним в ордене. – Или монашество, или вечный огонь в аду. Я приняла свою судьбу, но, Боже, не дай мне умереть, не познав блаженства совокупления с мужчиной. Быть может, садовник потеряет голову и лишит меня девственности в сарае, где хранит свои инструменты. Вообще-то тот, другой, немного моложе, да и ноги у него постройнее. Я видела их обоих в шортах».
Поговаривали, она завязала четки узлом, поняв, что готова совершить сделку с дьяволом и обменять свою бессмертную душу на определенную часть мужского тела.
«Боже, мне все равно! – молила она. – Пошли, кого хочешь, можешь даже брата Тимоти, хотя я не уверена, что у него есть нужный мне орган. Только не дай мне умереть девственницей».
К несчастью, брат Тимоти услышал эти мольбы и оскорбился. Далее молва гласила, что будто бы Мэри Фрэнсис утверждала: ее грех не больше греха Святого Августина, просившего Господа послать ему дар воздержания, но не сию минуту. Тем не менее уже к вечерней молитве она стала притчей во языцех, первой из своей семьи подвергшись такому позору. В городе только о ней и говорили, однако сама Мэри Фрэнсис держалась так, будто ничего не случилось. Нет, конечно, были и слезы, и раскаяние, и нахлынувшее чувство вины, но в глубине души она испытывала лишь облегчение и, если бы не проклятие семьи Мерфи, была бы даже счастлива.
Уже две сотни лет, с того времени, как род Мерфи занялся – без особого размаха, впрочем, – торговлей постельным бельем в графстве Керри, считалось, что самая юная представительница семейства в каждом поколении обязана вступить в монашеский орден. Поговаривали, что судьба тех, кто не сделал этого, складывалась весьма трагично. Жизнь их внезапно обрывалась в самом расцвете лет – двух убила молния, кого-то задавило грудой свалившихся кирпичей, другую сбил огромный автофургон для перевозки мебели. Все они были младшими дочерьми и, по семейному преданию, с легкостью могли бы избежать безвременной кончины, став монахинями.
Сколько помнила себя Мэри Фрэнсис, она все время жила с мыслью о неизбежности скорого конца. И дело вовсе не в осознании самого факта, что ей предстояло умереть. В конце концов это случается с каждым, но не каждый знает точно, где, когда и как умрет. Она знала.
Четыре младшие дочери в четырех поколениях. Настал черед Мэри Фрэнсис.
* * *
Одни церкви знамениты своей архитектурой и богатством убранства, другие – заупокойной мрачностью. Церковь Заступницы Всех Страждущих, расположенная в самом глухом и сыром месте Санта-Аны, славилась плачущей статуей Святой Екатерины, покровительницы больных и немощных, а еще – своими истовыми верующими. То ли из страха, то ли из почтения, но даже местные банды уже давно объявили квартал вокруг церкви зоной, свободной от боевых действий, где верующие могут свободно собираться у ног Святой Екатерины и дожидаться очередного чуда в виде слез.
В это субботнее утро, как обычно, вокруг плачущей статуи собралась толпа верующих, и никто не обратил внимания на то, как из-за угла вынырнуло желтое такси и резко затормозило у входа в церковь. Из машины вышла стройная блондинка, явно чем-то обеспокоенная. Она порылась в сумочке, достала несколько купюр и даже не заметила, с каким изумлением посмотрел на нее водитель, когда деньги шелестя полетели на сиденье.
Эмоции таксиста волновали Блю Бранденбург меньше всего. Она думала только о спасении собственной жизни. Помочь ей теперь мог только один человек, да и то при условии, что удастся его разыскать. В последние несколько дней она ни в чем не была уверена, как не была уверена сейчас, что приехала туда, куда нужно.
Она быстро поднималась по лестнице мимо столпившихся у входа бормочущих молитвы прихожан. Босоножки на высокой платформе громко стучали по ступеням. В обрезанных джинсах, коротком облегающем джемпере и без косметики она казалась себе маленькой испуганной серой птичкой. Ее профессия требовала, более экзотического оперения – соблазнительного вечернего платья, шелка, блесток, изысканных духов. И, конечно, элегантных туфель на высоких тонких каблуках. Мужчины обожают туфли на шпильках.
Блю влетела в церковь и в нерешительности остановилась, растерявшись от обступившего ее сумрака, однако запах ладана и трепещущие на сквозняке огоньки свечей подсказали ей направление. Белые каллы, обрамлявшие алтарь изящным ожерельем, наверное, остались еще с пасхальной мессы неделю назад.
Неподалеку кто-то страстно молился. Этот приглушенный звук привлек внимание Блю, и она направилась туда, где, преклонив колени, молилась молодая женщина в темной одежде.
Блю сразу узнала ее и ужаснулась: – Мэри Фрэнсис, ты все-таки стала монахиней?
Женщина подняла на нее широко раскрытые, настороженные глаза, но тревога тотчас растаяла.
Они были знакомы еще по монастырской школе, хотя никогда не были близкими подругами. Скорее наоборот: устремления развели их весьма далеко. Мэри Фрэнсис, казалось, ни о чем, кроме монашества, и не мечтала, а бедняжка Аманда Бранденбург, по прозвищу Блю, то есть «Голубая» (чему «виной» происхождение – состоятельная семья, предки голубых кровей), старалась любыми способами вызвать недовольство монахинь и добиться своего исключения.
Блю очень дружила с Брайаной, старшей сестрой Мэри Фрэнсис.
Мэри Фрэнсис не разделяла их увлечения мальчиками, да и мальчики тоже не проявляли к ней особого интереса, так как хорошенькой она не слыла. Когда спустя несколько лет Мэри Фрэнсис приняли в орден Святой Гертруды послушницей, все сочли, что это ее судьба – стать безупречной монахиней.
Блю не видела Мэри Фрэнсис с восьмого класса, и, глядя на нее сейчас, засомневалась в правоте тех, кто так думал. Было нечто волнующее, какая-то тайна в отрешенном взгляде молодой женщины и, несомненно, в душе-тоже. Но и это еще не все. Лицо ее, в котором проступало что-то мальчишеское, теперь приковывало к себе какой-то необычной, особенной прелестью. Веснушки покрывали его, будто кружево, а глаза, не тронутые косметикой, казались огромными. Гладко зачесанные темные волосы странным образом придавали ей необыкновенно чувственный вид. «Господи, неужели мне повезло, неужели я нашла подходящую кандидатуру?! Мэри Фрэнсис выглядит как барышня, которой не терпится попасть в хорошую переделку, только не знает, как этого добиться. Грех уже кипит в ее зеленых глазах, как чайник на плите», – с иронией думала Блю.
Двери церкви с шумом распахнулись, Блю бросила тревожный взгляд через плечо. Убедившись, что это просто прихожанин, а не тот, кто выслеживает ее и желает ее смерти, она облегченно вздохнула. Тот еще не нашел ее.
К счастью, Мэри Фрэнсис не заметила ее тревоги. Поднявшись с колен, она оправила юбку, и Блю разглядела, что одета она в обычное платье, а не в темное монашеское одеяние, как показалось сначала.
– Ты ушла из монастыря? – спросила Блю. – Или это платье послушницы?
Мэри Фрэнсис дотронулась до изящного золотого медальона на шее, бережно сжав его большим и указательным пальцами. Блю выжидательно смотрела на Мэри Фрэнсис, в то время как та унеслась куда-то мыслями так же неожиданно, как это случалось с ней в детстве. Эта привычка Мэри Фрэнсис ускользать в тайный мир своих мечтаний всегда бесила Блю. Она совершенно терялась, не понимая, как это человек может отгораживаться, когда она, Блю, так старается овладеть его вниманием! А Мэри Фрэнсис была способна на это в любой обстановке и в любом окружении.
– В монастыре нас готовили к усмирению плоти чтобы освободить дух, – проговорила Мэри Фрэнсис, будто оправдываясь, и призналась, что так и не поняла смысла этой фразы. – Меня исключили из ордена несколько месяцев назад, еще до того, как я успела принять обет.
Блю изумилась. Она представить себе не могла, что же такое умудрилась натворить исполнительная и послушная Мэри Фрэнсис, чтобы ее исключили! Но выяснять не стала. Мэри Фрэнсис рассказала, что теперь по протекции какой-то знакомой работает в доме приходского священника.
– Еще в монастыре я начала учиться на медицинскую сестру, – поделилась она. – Обязательно надо доучиться. Такая полезная профессия.
«Но она тебе не нравится», – заподозрила Блю. Она не знала, как реагировать на странное признание бывшей одноклассницы, но времени на размышления не оставалось. Ей нужно было спешить. Она не сомневалась, что принесенная ею новость ужаснет Мэри Фрэнсис, но именно этого Блю и добивалась.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала Блю. – У меня неприятности. Серьезные. – Убедившись, что Мэри Фрэнсис внимательно ее слушает, Блю объяснила, что проникла в банк данных Западного отделения службы светского сопровождения, чтобы расследовать смерть подруги. – Моя подруга Селеста… – Блю настороженно огляделась, притянула поближе к себе Мэри Фрэнсис и перешла на шепот: – Это ненастоящее имя, поскольку агентство предпочитает, чтобы сопровождающие оставались анонимными. Я знала ее под именем Селесты. Так вот, ее сбила машина, а водитель скрылся с места происшествия. Это произошло полгода назад. Только я не верю, что это был несчастный случай. Убеждена: это – дело рук одного из клиентов агентства, Кальдерона. Уэбба Кальдерона.
Мэри Фрэнсис вздрогнула и уставилась на Блю. Кровь отхлынула от ее лица.
– Ты с ним знакома? – спросила Блю.
– Нет, – резко ответила Мэри Фрэнсис, – совершенно незнакома. – Она опять сжала медальон, словно пыталась успокоиться. – Видела один раз по телевизору в каком-то шоу. Никогда не забуду, как он смотрел в камеру. Такие странные серебристые глаза. Мне стало страшно, даже снится иногда…
Блю поняла, что их шепот начинает привлекать внимание. Пожилая женщина в черной накидке оторвалась от молитвы и бросила на них осуждающий взгляд.
– Его имя было связано со скандалами среди перекупщиков предметов искусства, – добавила Мэри Фрэнсис.
– Верно. – Блю подтолкнула ее к двери ризницы, небольшой комнаты, где хранилось облачение священника.
– У него престижные галереи по всему миру. Может, ты слышала о скандале в семействе Фезерстоунов? Близнецы Лейк и Лили унаследовали семейную империю розничной торговли. Их коллекция тянет на несколько миллионов, а они крали, что под руку попадется. Как ты думаешь, кто поставлял им нужные вещи и был их личным дилером? А эта скульптура Родена кто продал ее сыну южноамериканского диктатора в прошлом месяце? Все это дело рук Кальдерона.
Темные глаза Мэри Фрэнсис засветились любопытством.
– Я смотрела сюжет о Фезерстоунах, – призналась она, голос ее звучал как на исповеди. – Не помню только, в какой программе. Может, «Джеральдо»?
Блю на секунду представила, какие передачи могут интересовать Мэри Фрэнсис, и решила не углубляться в тему. – Я проникла в банк данных агентства и проверила досье на Кальдерона, – пояснила она. – Там есть зашифрованные ссылки на его незаконные сделки. Я в этом почти уверена. Однако он очень осторожен и ни разу ни на чем не попался.
Мэри Фрэнсис опять принялась поглаживать медальон, ее тонкие пальцы переплелись с цепочкой. Была в этом жесте такая неосознанная чувственность, что Блю невольно замолчала, не в силах оторвать взгляд от девушки. Блю не признавала сексуальных отклонений, но призналась себе, что этот жест возбуждает. Не заметить, как эротично движутся тонкие пальцы Мэри Фрэнсис, медленно накручивая золотую цепочку, было просто невозможно. Эротичность сквозила во всем, что делала Мэри Фрэнсис, однако сама она этого не осознавала. Она походила на сирену в рубище.
Блю помнила этот медальон еще со школьных времен. Он передавался в семье Мерфи по наследству. Однажды она принялась дразнить Мэри Фрэнсис, упомянув о проклятии, от которого медальон якобы уберегает, и тогда Мэри Фрэнсис безжалостно наступила ей на ногу. Сейчас она уже выросла и была достаточно воспитанна, чтобы не наступать на ноги, но играла с безделушкой, как с игрушкой из секс-шопа.
– Кальдерон пользовался услугами агентства, о котором ты говоришь? – спросила Мэри Фрэнсис.
Блю встряхнула головой, будто отбрасывая отвлекающие ее мысли.
– В ту ночь, когда Селеста погибла, у нее была назначена встреча с ним. Она позвонила мне. Это был странный звонок. Сказала, что собирается уйти из агентства, что ей пытаются навредить, но больше она ничего сказать не может. Идти на встречу ей, похоже, не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39