В тот же миг передо мной выросла овчарка. Шерсть на собаке поднялась дыбом, и я невольно отступил. Собака следовала за мной.
Я допятился кое-как до двери и, выскочив в прихожую, захлопнул дверь перед самым носом собаки.
КОГТИ ПАППЕНГЕЙМА
Ты можешь трясти меня до тех пор, пока не расшатаешь гору, и все-таки ничего, кроме правды, из меня не вытрясешь.
Ф. Купер. «Зверобой»
Через несколько дней после бала я снова удостоился чести быть приглашенным в замок. Едва я вошел, как со всего размаха на меня налетела Белка, выронив из рук на пол пустой поднос:
- Вася, берегись! Они что-то придумали.
Тут же подобрав поднос, Нюра как ни в чем не бывало исчезла на кухне.
- О, Вашиль! - приветствовал меня Паппенгейм, открывая дверь из столовой. - А мы тебя ждем…
Посредине комнаты был накрыт стол, за которым я с изумлением увидел Димку и Левку.
- Шадишь, Вашиль! - придвинул мне стул Паппенгейм и уселся рядом. - Вот теперь мы можем шкажать: вше герои Золотой Долины шидят за одним штолом.
Он хихикнул и обвел нас колючим взглядом, приглашая посмеяться шутке. Но никто даже не улыбнулся. По настороженному виду своих товарищей я понял, что и они не ждут ничего доброго от радушия нашего старого врага.
- Шоловьев башнями не кормят, так, кажетшя, говорят у наш в Рошшии, - продолжал кривляться старый немец. - Поэтому мы попрошим, чтобы наш чем-нибудь накормили.
Старик хлопнул в ладоши, и в дверь тотчас ворвалась Белка с тем же подносом, на котором теперь высилась накрытая салфеткой большая тарелка с хлебом и дымящаяся миска с горячей картошкой.
Паппенгейм сдернул салфетку с большой продолговатой тарелки на столе, и у меня сразу рот наполнился слюной: на тарелке лежала аппетитная жирная селедка.
- Хорошая рыба, как видите, водитшя не только в Зверюге, - шутил старик. - Гренландшкая шельдь тоже неплохая вещь.
Мы так отвыкли от этой чудесной еды, что живо расправились с селёдкой, и Паппенгейм показал знаками Белке, чтобы она «повторила блюдо».
- Может, ешть желание покушать наших рушшких килек? - спрашивал старик, вскрывая ножом коробку со знакомой всему миру этикеткой Каспийского рыбтреста.
Мы с удовольствием съели и кильки. Аппетит у нас разыгрался, и вторая порция селедки с картошкой исчезла со стола так же быстро, как и первая.
- Ну, а теперь, - сказал Паппенгейм, - пока готовят на кухне кофе, я ошмелюшь предложить вашему вниманию проект одного документа.
Он сходил в соседнюю комнату, принес папку и прочитал на немецком языке следующий текст:
«Мы, нижеподписавшиеся Василий Молокоедов, Дмитрий Кожедубов и Лев Гомзин, настоящим свидетельствуем о том, что у господина Паппенгейма Карла имеется участок земли в Острогорском районе. Этот участок под названием Золотая Долина был куплен вышеназванным Карлом Паппенгеймом у господина Шарль ван Акера в 1916 году и разрабатывался им впредь до 1942 года.
Мы хорошо знаем и можем поклясться на Библии, что Карл Паппенгейм тщательно охранял медь, имеющуюся в районе Золотой Долины, от большевиков. Никто, кроме него, не имеет права на Золотую Долину.
О чем мы имеем честь свидетельствовать своими подписями».
Окончив чтение, немец снял с переносицы старомодное золотое пенсне и обвел всех глазами, проверяя, как подействовало его сочинение. Димка сидел насупившись, Левка между делом продолжал доедать остатки селедки, и только я смотрел во все глаза на это чудище.
- Ешли у ваш нет вожражений, мы можем поехать шегодня к нотариушу и подпишать этот документ по вшей форме, - мягко сказал старик.
- Напрасно трудились над бумагой, - огрызнулся я. - Мы ее не подпишем.
- Зря потратились на угощение, - добавил Левка, отодвигая тарелку с чисто высосанной селедочной головкой. - Рублей на десять, поди, скормили…
В глазах Паппенгейма вспыхнул недобрый огонек. Немец побелел от гнева, но старался сдержать злобу.
- Я уже говорил вашему сыну, - чеканил я, - мы Россией не торгуем.
- Хо! - удивился старик. - Я и не заштавляю ваш продавать родину. Вы только удоштоверьте то, что принадлежит мне по праву.
- Хорошенькое право! - усмехнулся Димка. - Стрелял из-за кустов в людей, спускал их в Зверюгу и - на тебе! - получил право!
Паппенгейм вмиг перестал корчить из себя любезного хозяина.
- Хорошо! - прошипел он. - Вы у меня шкоро будете петь по-другому.
Он вытолкал нас из комнаты и водворил в амбар.
- Вот и попили кофейку, - хихикнул Левка. - Хоть бы простой водички хватить - пить хочется!
А я думал о том, как же мы теперь осуществим свой план. И надо было этому старому черту приехать как раз в такой момент, когда я только что выбрался из амбара! Белка, наверно, уже отыскала спрятанную Лизой одежду, и Юзеф переговорил с поляками, а мы сидим и ничего не можем сделать.
Селедка, на которую мы так навалились, давала себя знать. Нас все больше и больше мучила жажда, и я подумал, уж не нарочно ли накормил нас поганый старик этой проклятой рыбой? Я читал где-то, что так морили жаждой гитлеровцы своих противников, когда хотели выудить нужные показания.
Мы просидели в темнице до вечера. Во рту пересохло. Пить хотелось так, что глоток воды казался неслыханным богатством.
Во время ужина у наших дверей снова появился Паппенгейм. Рядом с ним стояла Белка с подносом: на нем снова была селедка! Теперь стало ясно: Паппенгейм решил взять нас жаждой.
Мы не прикоснулись к ужину, и Белка унесла его обратно.
- Пошмотрим, что вы запоете к утру! - ухмыльнулся наш мучитель.
Но торжествовать ему не пришлось. Когда в замке стихло, мы услышали во дворе осторожные шаги, а потом странный шелест у нас под амбаром.
- Ребята! - послышался жаркий шепот Белки. - Вода под полом.
- Где, где, Белка? - кинулся к щели в стене Левка.
- Вы только отверните доску у стены.
- Погоди! - оттолкнул я Левку и, прислонившись к щели, спросил: - Ты нашла или нет одежду?
- Нашла… Только как вы отсюда выйдете?
- Выйдем, - еще не зная, как мы это сделаем, ответил я.
Под полом мы нашли бидончик с водой, вдоволь напились, и нам не страшно было теперь ничего.
- Вот интересный вид будет у Паппенгейма, когда он увидит нас утром, - смеялся Левка. - Думает, что мы уже будем еле живые, а мы улыбнемся ему и скажем: «С добрым утром, герр Паппенгейм!»
БРАТЬЯ ПО КРОВИ
Мадам де Куланж: Мужайся, смелый юноша, ты не для того создан, чтобы погибнуть здесь.
П. Мериме. «Испанцы в Дании»
Батраки выстраивались перед воротами. В конце колонны мы увидели новичков. Баронесса решила, что французы, бельгийцы, чехи и югославы достаточно отдохнули и уже вполне могут работать.
Мы примкнули к ним, и колонна двинулась.
Впереди, опираясь на плечо Юзефа и согнувшись, медленно волочил ноги высокий тощий француз. Его звали Жак. Я услышал, как Юзеф сказал Жаку что-то о русских. Жак оглянулся и подарил мне чудесную улыбку своих черных глаз - только они еще жили на его исхудавшем и сморщенном лице. Я тоже улыбнулся и спросил:
- Вы - пленный?
- Пленный, - ответил Жак на ломаном немецком языке. - Чертовы боши взяли меня под Витебском…
- Под Витебском? - удивился я, так как знал, что Витебск очень далеко от Франции.
- Я летал в полку - «Нормандия - Неман»… Штурманом был…
Мы шли по сосновому лесу и поравнялись с кладбищем. На краю его высился свежий холмик желтой земли, под которым совсем недавно похоронили англичанина.
Все невольно оглянулись на крест, возвышавшийся над могилой.
- Велемир! - крикнул Жак югославу. - Мы все-таки выгадали! Здесь хоть зароют в отдельной могиле, а в концлагере и этого нет - либо в ров, либо в печку.
- Один толк! - махнул рукой югослав.
- Тут тоже некуда уже класть, - усмехнулся Заремба. - Скоро и рвы появятся.
- Молчать! - ощерился Камелькранц и что есть силы ударил югослава плетью.
Взгляд Юзефа мрачно сверкнул, жилистый кулак француза сжался, и я подумал, что плохо же будет Камелькранцу, если война обернется против немцев.
Утро было жаркое, и я с благодарностью вспомнил Белку. Кале бы мы выдержали жажду, если бы не Белка!
При выходе из леса на обочине дороги стояли два охотника. О том, что они охотники, можно было судить по ружьям и лежавшим у ног собакам. Когда мы подошли ближе, то легко узнали в одном из охотников Карла. Рядом с ним стоял Рудольф в немецкой военной форме с погонами обер-лейтенанта. Воротник его мундира был расстегнут, и из него торчала длинная шея, с огромным кадыком.
Рудольф поглаживал овчарку и говорил Карлу:
- Специально натренирована на русских… Она их, знаешь, как рвет? Только клочья летят…
Карл вскочил и закричал:
- Натрави ее, Рудольф! Вон же они идут, в самом конце… И я их так ненавижу!
Не успели мы что-нибудь сообразить, как обер-лейтенант отпустил собаку, она стрелой метнулась за нами и сшибла с ног Левку. Я дал собаке пинка, она больно укусила меня в ногу. Левка вскочил и бросился к дереву у края дороги. Пес ринулся вслед. Левка вскарабкался уже на сук, когда собака сделала огромный скачок, и мы услышали отчаянный визг: овчарка вцепилась в Левку и повисла в воздухе. Через мгновение она упала, а Левка, не помня себя от боли, полез выше на дерево.
Карл смеялся, визжал и топал ногами. Вдруг Рудольф что-то шепнул Карлу, тот схватил ружье и стал целиться в Левку.
- Ты что делаешь? - вскрикнул я.
- О, пся крев! - выругался Заремба.
Маленький изверг выстрелил из обоих стволов. Потом схватил ружье старшего брата и сделал еще выстрел. Ветки на дереве задрожали, и Левка, кувыркаясь, свалился на землю. Овчарка с рычанием бросилась на него.
- Товарищи, помогите! - крикнул я и, замахнувшись лопатой, пошел на пса.
За мной, шумя, двинулись все. Рудольф, видимо испугавшись, отозвал собаку. Мы окружили Левку. Он лежал неподвижно, бледный и окровавленный. Казалось, из всех пор его тела сочится кровь, а из ноги она хлестала просто ручьем. Жак встал на колени и приложил ухо к груди нашего товарища. Мы с тревогой вглядывались в суровое лицо француза.
- Сердце бьется, - сказал, приподнимаясь, Жак.
- Надо его сейчас же к доктору, - проговорил Заремба, беря Левку на руки.
- Подожди, сделаем перевязку, - произнес Жак. - Он может истечь кровью.
Я с треском оторвал от своей рубашки полосу материала и подал французу. Жак крепко перетянул Левке ногу. Юзеф встал и понес нашего друга.
- Есть же повозка, - проговорил кто-то.
Камелькранц на этот счет был другого мнения. Он пробрался вперед и, подрагивая горбом, повернувшись к батракам, коротко приказал:
- Арбайтен!
Никто не шевельнулся. Все словно окаменели.
- А мальчик? - грозно спросил Юзеф.
- Не ваше дело! - крикнул, свирепея, немец. - Ваше дело - работать!
Камелькранц, наверно, и сам был не рад, что сказал эти слова. Бешеный гнев батраков прорвался с такой силой, что горбун побелел от растерянности и злобы. Везде сверкали наполненные ненавистью глаза, и, когда Юзеф, отстранив могучим плечом управляющего, медленно понес Левку, все двинулись за ним. Горбуну ничего не оставалось, как повернуть коляску, посадить в нее Рудольфа и Карла и, обогнав нас, ускакать домой.
Мы с Димкой шли рядом с Зарембой. По его волосатым рукам стекала и капала на дорогу Левкина кровь.
- Быстрее, дядя Юзеф! Быстрее, - все время повторял я. - Видите, как течет кровь?
Следом, слившись в молчаливую и грозную колонну, шагали со стиснутыми кулаками и сжатыми челюстями батраки.
«Вот так же, должно быть, начинаются восстания угнетенных», - подумал я, и тут же меня подрал мороз по коже - позади кто-то затянул на польском языке «Варшавянку».
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут…. -
подхватили мы с Димкой по-русски эту боевую песню польских рабочих.
Еще издали я увидел, что наши хозяева стоят у ворот. Когда мы стали подходить ближе, немцы, услышав грозную песню, исчезли.
- Доктора! Доктора! - закричали батраки, как только вошли во двор.
Взгляды всех устремились на окна дома. В столовой смотрел сквозь стекло Карл. Из-за моей спины кто-то запустил в окно камнем, и Карл едва успел отскочить - стекло со звоном разлетелось вдребезги.
На крыльцо вышел обер-лейтенант. Его чисто выбритое каменное лицо было бледным. Рудольф высвободил из повязки правую руку и достал из заднего кармана револьвер.
- Вас вуншен зи? - надменно спросил немец, поднимая пистолет.
- Доктора!
Рядом с офицером оказалась баронесса. Она что-то говорила сыну и хваталась за его правую руку.
- Вы говорите - доктора? - жестко усмехнулся Рудольф и скрылся в дверях.
Я видел, как Белка, глядевшая в окно из кухни, быстро повернулась, смахнула через голову передник и исчезла.
- Вы напрасно волнуетесь, - притворно улыбаясь! просипела баронесса. - Сейчас будет доктор.
Левка лежал с закрытыми глазами посреди двора. Его рубашка и штаны были пропитаны кровью. Она все еще бежала из раны на ноге. Мы присели около, и я взял Левку за руку.
- Левка, - тихо позвал я, и он открыл глаза. - Как ты себя чувствуешь?
Он долго молчал, потом слабо улыбнулся:
- Тебе - наука… Никогда не бегай от собак. Я один раз побежал и то…
Кто-то толкнул меня в плечо. Рядом стоял глухонемой. Указывая на Левку, он, что-то мыча, совал мне в руки бумагу, на которой было написано:
«Что с ним?»
Меня удивило, что глухонемой умеет писать. Я знал одного глухонемого у нас в Острогорске, так того отдавали даже в специальную школу, а он вышел оттуда таким, как и пришел. А этот глухонемой - грамотный, пишет на настоящем немецком языке. А мы еще смеялись над ним, когда видели его с газетой.
Отто протянул мне карандаш, и я написал:
«Его расстрелял Карл»…
Подняв руки и страшно замычав, Отто схватился за голову.
Спустя несколько минут в калитку вбежал тот самый доктор, который когда-то спас Большое Ухо от наказания баронессы.
- Убрать отсюда всех! - кивнул он в сторону толпившихся батраков.
Отдав Белке чемоданчик, доктор торопливо надел халат и склонился над раненым. По-моему, врач даже испугался, когда узнал Левку.
- Это - ты? - изумился он.
Мы перенесли Левку на порог амбара, и здесь доктор стянул с него грязную окровавленную одежду. До чего же изувечен был наш бедный друг! Вся грудь и живот его оказались изрешеченными дробью, а на ноге виднелись огромные рваные раны.
Лицо врача посуровело, и он сердито крикнул Белке:
- Чистую простыню и ведро горячей воды!
Мы с Белкой положили Левку на простыню, доктор осторожно ваткой стал обмывать его многочисленные раны.
- Милый мальчик, - услышал я шепот доктора. - За что тебе достались такие муки?
- Выживет, доктор? - спросил я.
Старичок молчал. Он старался не смотреть мне в глаза, и я понял, что надежды мало.
- Ничего опасного, - сказал, наконец, врач. - Он только потерял слишком много крови…
- Я дам ему свою кровь, - вскричал я.
- Я тоже, - горячо поддержал Димка.
Доктор печально улыбнулся:
- Вы и так слишком слабы. Вам тоже надо держаться.
- Мы-то продержимся! - Димка закатывал рукава. - Правда, Вась?
- Доктор, - подошел Заремба, - если надо, каждый из нас даст кровь. Лишь бы мальчик был жив.
У доктора, как назло не было с собой препарата по определению группы крови, и он попросил у Камелькранца лошадей, чтобы съездить домой. Я вызвался сопровождать врача: мне казалось, что всякий другой будет ехать слишком медленно и не успеет вовремя вернуться, чтобы спасти Левку. Отто быстро заложил тележку, я сел на облучок и свистнул…
Ох, и мчались же мы! Я до того озверел, что лошади боялись меня еще больше, чем Камелькранца. Когда вернулись в имение, Отто поторопился поскорее увести лошадей в конюшню, чтобы управляющий не заметил, до чего я довел их.
Взяв пробу на кровь у меня, Димки, Юзефа и еще нескольких поляков, разглядывая пробирки, доктор улыбнулся:
- Удивительное дело! Ты - русский, он - поляк, а кровь у вас одной группы.
Действительно, только у меня да у Юзефа кровь была такая же, как у Левки. Но сколько я ни просил перелить мою кровь, доктор отказывался.
- Ты слаб, - твердил он и смотрел на могучие плечи Юзефа: - А этому богатырю ничего не сделается.
Юзеф, улыбаясь, подставил руку под шприц.
- Ну вот, - проговорил я, когда доктор сделал операцию и Левка снова открыл глаза, - теперь мы с вами братья, дядя Юзеф, братья по крови.
- И не только теперь, - подхватил Заремба. - Мы давно стали родными. Что бы ни делали наши короли и русские цари, поляки и русские всегда были братьями.
ФОГЕЛЬ ОТКРЫВАЕТ КАРТЫ
Нетрудно надувать людей, которые только и думают, что о деньгах.
Джек Лондон. «Майкл, брат Джерри»
Уже начинало темнеть, а мы с Димкой все сидели на соломе около нашего товарища. Левке было плохо: он то терял сознание, то открывал глаза и смотрел неподвижно вверх. Вдруг приподнялся, сел и горячо сказал:
- Все равно, Васька, ползать перед ними не надо!
Я поспешил с ним согласиться, чтобы успокоить, но он снова начал с кем-то спорить.
- Разговаривает с Паппенгеймом, - прошептал Димка. У Левки начинался бред. На ощупь можно было почувствовать, что лоб его горит. Я испугался и принялся изо всех сил стучать в дверь амбара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23