– Если это не причинит вам неудобства, может быть, вы покажете ее нам? Конечно, если вам не ко времени, мы придем как-нибудь в другой раз.
– Нет, нет, – возразил Хибберт: наверное, так говорил он со скромными и послушными налогоплательщиками. – Я был не очень занят, просто просматривал протоколы финансового комитета, но они могут и подождать. Входите, пожалуйста.
Хозяин непринужденно и учтиво беседуя со своими гостями, вел их, минуя иные помещения, в свою библиотеку.
Это и в самом деле была удивительная коллекция, сочетающая в себе мудрость печатного слова и не менее великолепное оформление, заключающееся в прекрасной коже переплетов. От пола до потолка вдоль всех стен поднимались ряды книг различных цветов и оттенков – золотисто-коричневого, темно-фиолетового, густо-черного, богато-зеленого, с узорными тиснениями из золота. Они восхитительно смотрелись в коллекции частного дома!..
Выходящая на юг библиотека, с широким, овальным окном, была светлой и мажорной, вполне соответствуя тем сокровищам, которые хранила в себе. Меблирована изящно: большой полированный стол красного дерева с лампой в центре, около – кресла-качалки. В нише окна – маленькое бюро. А в углу – шкаф, к которому жадно устремились взгляды Мальтрейверса и Тэсс.
Был он из полированного дуба, украшенный искусной резьбой, с медным замочком. Казалось, он заперт, хотя вроде бы это было не совсем логично.
– Не знаю, чем вы конкретно интересуетесь, – сказал Хибберт. – Позвольте мне показать вам сначала это. – Он достал «Хроники» Голиншеда, внушительный образец для всех последующих хроник; а потом в четком порядке продемонстрировал сборник Фокса, редкие издания Вирджила, Гомера и Горация, оригинальное издание «Чайлд Гарольда» Байрона, первые подписные издания романов Ваверли и словарь Джонсона.
Мальтрейверс заметил, что все, показанное Хиббертом, не заключало в себе ничего необычного и тайного.
Хозяину и в самом деле доставляло явное удовольствие демонстрировать свои сокровища не перед дилетантами, а перед вполне образованными людьми. Его посетители время от времени издавали вполне к месту возгласы восхищения, показывая тем самым, что подобный подбор произведений делает честь хозяину библиотеки. Но всё это время их мысли были заняты одним: они искали возможность увести его из комнаты. Наконец Тэсс решилась – с помощью книги Рептона об искусстве садоводства.
– С той минуты, как мы переступили порог вашего дома, я всё время восхищаюсь вашим садом, – сказала она бесхитростно. – Он столь же прекрасен со двора, как и с улицы перед фасадом.
– Моя дорогая, он – уникален! – ответил Хибберт напыщенно, – и знаете чем? В нем есть все цветы и растения, о которых упоминал в своих произведениях Шекспир. Я уверен, вы как актриса способны оценить подобное.
– Как чудесно! – воскликнула Тэсс, не дослушав фразы до конца.
Мальтрейверс тщательно следил за выражением своего лица, в то время как Тэсс с его точки зрения явно переигрывала.
– Каждый цветок?! – восклицала она тем временем восторженно. – А можно мне посмотреть? – Она точно угадала, пусть даже и случайно, другой источник тщеславия и гордости Хибберта. – Это должно быть замечательно!
Жест самоуничижения, который он изобразил, еще более подчеркнул удовольствие, которое доставили хозяину слова Тэсс.
– Конечно! С удовольствием покажу вам мой сад. А вы не пойдете с нами, мистер Мальтрейверс?
Мальтрейверс вдруг проявил интерес к книгам серии «Наблюдатель», тем самым полностью проигнорировав прелести сада, и спросил, можно ли ему полистать их, пока они с Тэсс будут отсутствовать.
– Смотрите все, что пожелаете, – разрешил Хибберт. – Мисс Дэви, пойдемте.
Тэсс за спиной советника скорчила Мальтрейверсу идиотскую гримасу и вышла из комнаты. Мальтрейверс какое-то время слушал удаляющийся голос Хибберта, а затем мягко шагнул к шкафу, потянул на себя ручку. Шкаф оказался заперт, но соблазн обнаружить, насколько благосклонна к нему судьба, был непреодолим. Он оглядел комнату в надежде отыскать место, где мог бы храниться ключ.
В столе, в одном единственном выдвижном ящике, лежало лишь несколько листков бумаги и увеличительное стекло. Может быть, ключ в бюро под окном?
Бюро не заперто, а содержимое его разложено удручающе аккуратно. Мальтрейверс подумал, что излишняя аккуратность является признаком нездорового ума, и после нескольких минут исследования убедился: никакого ключа в ящиках бюро нет, в них лежали лишь книжные каталоги и листы писчей бумаги. Мальтрейверс выпрямился и уставился на бюро, пристально разглядывая каждую его деталь.
Еще раз, напряженно сощурившись, окинув взглядом комнату, он пытался отыскать еще какое-то потайное место. И вдруг в его голове промелькнуло далекое воспоминание: Мальтрейверс словно возвратился в детство, в дом своего старого дяди, и снова ощутил то удовольствие, которое они с Мелиссой получали, когда приходили туда. У дяди было похожее бюро… Мальтрейверс резко развернулся к нему и как-то разом увидел ряд маленьких, вырезанных из дерева набалдашников высотой около инча Инч (англ.) – мера длины, равная одному дюйму или двум с половиной сантиметрам.
каждый; один, тот, что справа, был значительно ниже остальных. Мальтрейверс протянул руку, чтобы нажать на набалдашник, износившийся от частого пользования. Раздался легкий щелчок потайной пружины, и маленькая панель открылась, повиснув на невидимых петлях.
– Благослови тебя Бог, дядя Дональд, где бы ты сейчас ни был! – с облегчением выдохнул он.
За панелью внутри нащупал секретный отсек и достал оттуда маленький ключик. С секунду смотрел на него удивленно, потом пересек комнату и сунул его в замок таинственного шкафа. Ключ подошел!
В шкафу было томов тридцать, но быстрый осмотр их показал, что среди них нет такой книги, как «Милосердие Латимера». Он прощупал пространство за ними, но там тоже ничего не оказалось. Разочарованно вздохнув, какое-то время сердито изучал названия. Одно привлекло его. Вынув том и быстро просмотрев его, он поставил его на место и наугад вытащил другой. Улыбка удивления появилась на его лице. Он просмотрел дюжину других книг, задерживаясь на иллюстрациях.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – бормотал он сам себе. Вдруг сообразил, что время идет, поставил каждую книгу на свое место, запер шкаф и возвратил ключ в тайник. А когда Тэсс, смеясь неестественно громко, так, чтобы предупредить его, вернулась с Хиббертом в библиотеку, Мальтрейверс был целиком погружен в чтение одного из очерков Эдисона.
– Мисс Дэви предупредила, что у вас назначена встреча за ленчем, – промолвил Хибберт выходя. Мальтрейверс подумал: предлог для того, чтобы уйти, пришелся как нельзя более кстати. – Но если вам снова захочется заглянуть ко мне…
– О, вы так добры! – ответил ему Мальтрейверс. – Мы очень благодарны вам за ваше гостеприимство, но должны уходить. Думаю, нужно было бы посетить королевский дом, чтобы увидеть нечто подобное. – И он обвел рукой полки библиотеки, отчего Хибберт почти зримо увеличился в размерах.
– Не хочу показаться нескромным, но, думаю, вы правы, – сказал он, являя собой пример человека, который никогда не умрет от скромности.
– Кто начал собирать библиотеку? – заинтересованно спросил Мальтрейверс, когда они уже двинулись к двери.
– Мой дед, Алдерман Горацио Хибберт положил ей начало, приобретя несколько старинных книг, а отец продолжил. Я же добавил к ней, что мог, но к моменту смерти моего отца библиотека фактически уже сложилась.
– Наверное, ваша семья, мистер Хибберт, давно живет в Веркастере? – К удивлению Тэсс, Мальтрейверс неожиданно начал проявлять интерес к предмету разговора.
– С 1855 года, когда было основано семейное дело. Поначалу мы владели Саффокскими фермами, а мой дед приехал сюда попытать счастья. – Хибберт гордо улыбнулся. – И, думаю, можно сказать, что он преуспел. Знаете, нашим лозунгом всегда было служение обществу. В 1884 году дедушку избрали в Совет и фактически с тех пор Хибберты постоянно входят в состав его.
– Замечательно, – одобрил Мальтрейверс, демонстрируя священный трепет точно на том уровне, на каком его нужно было демонстрировать. – Думаю, именно надгробие вашего дедушки я видел в соборе. Чрезвычайно значительный перечень заслуг!
– Семейная традиция! – Хибберт стремительно восходил к вершине. – Нашей политикой всегда были честность в деле и нравственность в поведении. Сейчас это, может быть, звучит старомодно, но я лично сильно скорблю об утрате приличий, которые мой дед собрал в единый свод правил жизни.
Мальтрейверс уловил взгляд неприязненного недоверия, мелькнувший на лице Тэсс, и напоследок заметил:
– Боюсь, теперь всё не так.
Это задело Хибберта за живое, последовал предполагаемый ответ:
– Мой дед ужаснулся бы, узнав, что произошло на этой земле, мистер Мальтрейверс! – Хибберт чуть не кричал. – Я вам скажу, этот город и эта нация были бы гораздо лучше, если бы следовали собранным им правилам. Мой отец следовал им, так же, как следую и я, но сегодня безнравственность в поведении подрывает и основы общества, которое мы построили. Если бы я имел возможность его спасти, я бы…
– О, Господи, уже так поздно! – Мальтрейверс прервал Хибберта до того, как праведный гнев хозяина достиг высшей точки. – Пожалуйста, простите нас, но мы должны успеть на встречу.
Когда они уходили, Мальтрейверс окинул взглядом портретную галерею в холле, очевидно, представлявшую два предыдущих поколения честных Хиббертов. Алдерман, бородатый аристократ, его сын – гладкий, самоуверенный и правильный, облаченный как мэр…
– Великие люди, – просто сказал Хибберт. – Безупречной репутации и безупречного поведения. – Он улыбнулся с гордостью за свою семью. – Они были Хиббертами. – Фамилия прозвучала как прилагательное, вобравшее в себя все семейные добродетели, и гости, прежде чем уйти, снова посмотрели на портреты с соответствующим моменту вежливым уважением.
– Ну? – требовательно спросила Тэсс, хлопнув дверцей машины.
– Минутку. Помаши советнику Хибберту на прощанье рукой, он любит это.
Тэсс обернулась, ослепительно улыбнувшись Хибберту, а он стоял на пороге своего дома очень важный, полный собственного величия.
Мальтрейверс развернул машину и поехал по дороге, посыпанной гравием.
– Ты нашел ключ? – спросила Тэсс сквозь стиснутые в улыбке зубы.
– О да, я нашел его! – сказал Мальтрейверс, Тэсс повернулась к нему с жадным любопытством. – И осмотрел шкаф. Но я не нашел в нем «Милосердия Латимера».
Тэсс протянула разочарованно:
– И мы вытерпели все это, чтобы ничего не найти?
– Не сказал бы этого. Я узнал, что он хранит в шкафу и почему шкаф под замком. В нем содержится то, что интеллигентные люди называют эротикой, но можно называть это грубее – базарной порнухой, если судить по специфическим фотографиям. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, пришедшим на ум. – Советник Хибберт не вор, которого мы искали, но он – довольно грязный старик. Оказывается, и такие правят обществом.
Глава 11
В ранний час субботнего утра Мальтрейверс и Тэсс были разбужены грохотанием грома, обрушившимся на шиферную крышу подобно упавшему дубу; летний ливень был особенно силен и обилен – такое случается во время долгого периода жары. Над Веркастером словно разверзлись небеса.
За окном потемнело, зловещие черные тучи проносились над серой вершиной башни Талбота. Вспышки молнии ослепляли башню и собор, мгновенные всполохи ледяного света пронизывали туманную лавину дождя, и два ливанских кедра, что застыли у женской молельни. Рассвет никак не наступал, июньское солнце поглотила тьма, и буйные валы туч метались над городом. Следующий раскат грома прямо над Пунт-Ярдом заставил обоих вздрогнуть, и в относительной тишине, последовавшей за ним, стали слышны голоса Майкла и Мелиссы, скрип двери и шаги, сначала на лестничной клетке, а потом и на самой лестнице.
– Я иду к себе в комнату, – предупредила Тэсс, – для того, чтобы привести себя в порядок.
Мальтрейверс остался один стоять у окна, наблюдая, как бегут, образуя пену, ручьи по чистым от ливня тротуарам Пунт-Ярда, и думал о Диане, которая, может быть, еще жива, где-то под дождем, без помощи, изуродованная, страдающая от немыслимой боли. На его лице, еще вечером оживленном беседой с Хиббертом, теперь застыло горькое выражение – буря вызывала у него нерадостные предчувствия и показалась дурным предзнаменованием. Пройдет немало времени, прежде чем он будет в состоянии улыбаться.
Бурю отнесло куда-то на запад, и теперь слышались лишь глухие отголоски грома. Дождь стал затихать, а вскоре и вовсе смолк. Солнечные лучи неожиданно прорвались сквозь облака и осветили мокрые деревья, с которых еще падали капли дождя, влажную траву, смятые дождем цветы. Мальтрейверс открыл окно, прислушиваясь к пению птиц и журчанию дождя в водосточных трубах: от земли поднималось теперь тепло, превращаясь в призрачный пар. Где-то далеко прогудел поезд, а во дворе загрохотала тележка молочника.
– Доброе утро! – закричал он, увидев Мальтрейверса. – Нам очень нужен был дождь! Какой после него воздух!..
Мальтрейверс улыбнулся в ответ, ничего не сказав.
После завтрака позвонил Джо Голдман. Его непривычно угрюмый голос, вопреки присущему неиссякаемому оптимизму, явился еще одной гранью в ауре общей печали. Были стерты с кассет видеозаписи, где Диана рассказывала детям разные истории и сказки, а на ее роли в манчестерском Королевском театре нашли новую актрису. В офис Голдмана постоянно приходили соболезнования, одно из них – от Забински.
– До сих пор никаких новостей? – спросил Джо.
– Нет.
– Гас, ты думаешь, она еще жива?
– Не знаю, что и думать. Но любая новость может быть ужасна.
– Ты не поверишь, Гас, но вчера я ходил в синагогу. Я в синагоге – представляешь? Искал рабби Гринберга, но он, оказывается, умер двадцать лет назад. Я молился за нее, Гас.
– Спасибо, Джо. Я буду держать с тобой связь. – Мальтрейверс вспомнил слова Джексона о разрушительной силе неожиданной смерти и о том, как трудно людям совладать с подобным состоянием, хотя они и стараются сделать это в меру своих возможностей. При других обстоятельствах мысль о том, что Джо Голдман может оказаться у Восточной стены, показалась бы нелепой: сам факт, что он посетил синагогу, еще больше усугубил общее тревожное состояние неизвестности. В то утро полиции удалось кое-что узнать, но это не было связано с неуловимым Артуром Пауэлом: пришел отчет о допросе Питера Синклера в Калифорнии.
– Он возвратился в Англию просто для того, чтобы провести там несколько дней, – докладывал Джексон Маддену. – Согласовал свой отъезд со студией, и ему разрешили уехать. Очевидно, он читал в газетах об исчезновении мисс Портер, когда находился здесь, но, по его утверждению, он давно не видел ее, так как они расстались несколько месяцев назад. Его передвижения по Англии кажутся несколько непонятными. Жил в своей собственной квартире в Айлингтоне, на встречи со знакомыми не набивался, пару раз ходил смотреть представления в Вест-Энде, но оба раза был там один. Насколько я могу судить, вполне возможно, что приезжал в Веркастер, но он это категорически отрицает.
Мадден протянул руку за посланием из Лос-Анджелеса, прочел его про себя.
– Ему нет никакого смысла врать, – сказал он, закончив читать. – Насколько я понимаю, пока он никуда не уезжает из Лос-Анджелеса.
– Вероятно. Режиссер стремится нагнать упущенное время, связанное с перерывом в работе, и говорит, что в течение нескольких недель никому не будет предоставлено отпуска.
– Полагаю, Синклер отрицает, что является отцом ребенка?
– Абсолютно. Я звонил в Лос-Анджелес и проверял это. Он говорит, что не виделся с Дианой около десяти месяцев.
– Так. На некоторое время оставим его в покое, но проверьте, не встречался ли он с ней на самом деле. И агент в Лондоне должен что-то знать. Или Мальтрейверс. Я все еще ничего не имею против Синклера, но, пока Артур Пауэл не найден, нам лучше держать ухо востро.
И все же Синклер раздражал Маддена. Он как звонок в дверь, который нельзя заставить замолчать, как брешь в логической цепочке мыслей, которая ведет лишь к Артуру Пауэлу, как беспорядок, нарушающий чувство уверенности. Но у него нет выбора, и ему приходится обращать на все это внимание.
Джексон начал свой рабочий день с визита в Пунт-Ярд, где он рассказал Тэсс и Мальтрейверсу об отчете, пришедшем из Лос-Анджелеса.
– Я не могу сказать вам, встречался ли он с Дианой после того, как между ними прервались всякие отношения, – сказал Мальтрейверс. – По правде говоря, я и сам ничего об их связи не знал, пока мне не рассказал Джо Голдман. Профессия актера отличается от других тем, что вы долгое время можете не видеться даже с самыми своими близкими друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Нет, нет, – возразил Хибберт: наверное, так говорил он со скромными и послушными налогоплательщиками. – Я был не очень занят, просто просматривал протоколы финансового комитета, но они могут и подождать. Входите, пожалуйста.
Хозяин непринужденно и учтиво беседуя со своими гостями, вел их, минуя иные помещения, в свою библиотеку.
Это и в самом деле была удивительная коллекция, сочетающая в себе мудрость печатного слова и не менее великолепное оформление, заключающееся в прекрасной коже переплетов. От пола до потолка вдоль всех стен поднимались ряды книг различных цветов и оттенков – золотисто-коричневого, темно-фиолетового, густо-черного, богато-зеленого, с узорными тиснениями из золота. Они восхитительно смотрелись в коллекции частного дома!..
Выходящая на юг библиотека, с широким, овальным окном, была светлой и мажорной, вполне соответствуя тем сокровищам, которые хранила в себе. Меблирована изящно: большой полированный стол красного дерева с лампой в центре, около – кресла-качалки. В нише окна – маленькое бюро. А в углу – шкаф, к которому жадно устремились взгляды Мальтрейверса и Тэсс.
Был он из полированного дуба, украшенный искусной резьбой, с медным замочком. Казалось, он заперт, хотя вроде бы это было не совсем логично.
– Не знаю, чем вы конкретно интересуетесь, – сказал Хибберт. – Позвольте мне показать вам сначала это. – Он достал «Хроники» Голиншеда, внушительный образец для всех последующих хроник; а потом в четком порядке продемонстрировал сборник Фокса, редкие издания Вирджила, Гомера и Горация, оригинальное издание «Чайлд Гарольда» Байрона, первые подписные издания романов Ваверли и словарь Джонсона.
Мальтрейверс заметил, что все, показанное Хиббертом, не заключало в себе ничего необычного и тайного.
Хозяину и в самом деле доставляло явное удовольствие демонстрировать свои сокровища не перед дилетантами, а перед вполне образованными людьми. Его посетители время от времени издавали вполне к месту возгласы восхищения, показывая тем самым, что подобный подбор произведений делает честь хозяину библиотеки. Но всё это время их мысли были заняты одним: они искали возможность увести его из комнаты. Наконец Тэсс решилась – с помощью книги Рептона об искусстве садоводства.
– С той минуты, как мы переступили порог вашего дома, я всё время восхищаюсь вашим садом, – сказала она бесхитростно. – Он столь же прекрасен со двора, как и с улицы перед фасадом.
– Моя дорогая, он – уникален! – ответил Хибберт напыщенно, – и знаете чем? В нем есть все цветы и растения, о которых упоминал в своих произведениях Шекспир. Я уверен, вы как актриса способны оценить подобное.
– Как чудесно! – воскликнула Тэсс, не дослушав фразы до конца.
Мальтрейверс тщательно следил за выражением своего лица, в то время как Тэсс с его точки зрения явно переигрывала.
– Каждый цветок?! – восклицала она тем временем восторженно. – А можно мне посмотреть? – Она точно угадала, пусть даже и случайно, другой источник тщеславия и гордости Хибберта. – Это должно быть замечательно!
Жест самоуничижения, который он изобразил, еще более подчеркнул удовольствие, которое доставили хозяину слова Тэсс.
– Конечно! С удовольствием покажу вам мой сад. А вы не пойдете с нами, мистер Мальтрейверс?
Мальтрейверс вдруг проявил интерес к книгам серии «Наблюдатель», тем самым полностью проигнорировав прелести сада, и спросил, можно ли ему полистать их, пока они с Тэсс будут отсутствовать.
– Смотрите все, что пожелаете, – разрешил Хибберт. – Мисс Дэви, пойдемте.
Тэсс за спиной советника скорчила Мальтрейверсу идиотскую гримасу и вышла из комнаты. Мальтрейверс какое-то время слушал удаляющийся голос Хибберта, а затем мягко шагнул к шкафу, потянул на себя ручку. Шкаф оказался заперт, но соблазн обнаружить, насколько благосклонна к нему судьба, был непреодолим. Он оглядел комнату в надежде отыскать место, где мог бы храниться ключ.
В столе, в одном единственном выдвижном ящике, лежало лишь несколько листков бумаги и увеличительное стекло. Может быть, ключ в бюро под окном?
Бюро не заперто, а содержимое его разложено удручающе аккуратно. Мальтрейверс подумал, что излишняя аккуратность является признаком нездорового ума, и после нескольких минут исследования убедился: никакого ключа в ящиках бюро нет, в них лежали лишь книжные каталоги и листы писчей бумаги. Мальтрейверс выпрямился и уставился на бюро, пристально разглядывая каждую его деталь.
Еще раз, напряженно сощурившись, окинув взглядом комнату, он пытался отыскать еще какое-то потайное место. И вдруг в его голове промелькнуло далекое воспоминание: Мальтрейверс словно возвратился в детство, в дом своего старого дяди, и снова ощутил то удовольствие, которое они с Мелиссой получали, когда приходили туда. У дяди было похожее бюро… Мальтрейверс резко развернулся к нему и как-то разом увидел ряд маленьких, вырезанных из дерева набалдашников высотой около инча Инч (англ.) – мера длины, равная одному дюйму или двум с половиной сантиметрам.
каждый; один, тот, что справа, был значительно ниже остальных. Мальтрейверс протянул руку, чтобы нажать на набалдашник, износившийся от частого пользования. Раздался легкий щелчок потайной пружины, и маленькая панель открылась, повиснув на невидимых петлях.
– Благослови тебя Бог, дядя Дональд, где бы ты сейчас ни был! – с облегчением выдохнул он.
За панелью внутри нащупал секретный отсек и достал оттуда маленький ключик. С секунду смотрел на него удивленно, потом пересек комнату и сунул его в замок таинственного шкафа. Ключ подошел!
В шкафу было томов тридцать, но быстрый осмотр их показал, что среди них нет такой книги, как «Милосердие Латимера». Он прощупал пространство за ними, но там тоже ничего не оказалось. Разочарованно вздохнув, какое-то время сердито изучал названия. Одно привлекло его. Вынув том и быстро просмотрев его, он поставил его на место и наугад вытащил другой. Улыбка удивления появилась на его лице. Он просмотрел дюжину других книг, задерживаясь на иллюстрациях.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – бормотал он сам себе. Вдруг сообразил, что время идет, поставил каждую книгу на свое место, запер шкаф и возвратил ключ в тайник. А когда Тэсс, смеясь неестественно громко, так, чтобы предупредить его, вернулась с Хиббертом в библиотеку, Мальтрейверс был целиком погружен в чтение одного из очерков Эдисона.
– Мисс Дэви предупредила, что у вас назначена встреча за ленчем, – промолвил Хибберт выходя. Мальтрейверс подумал: предлог для того, чтобы уйти, пришелся как нельзя более кстати. – Но если вам снова захочется заглянуть ко мне…
– О, вы так добры! – ответил ему Мальтрейверс. – Мы очень благодарны вам за ваше гостеприимство, но должны уходить. Думаю, нужно было бы посетить королевский дом, чтобы увидеть нечто подобное. – И он обвел рукой полки библиотеки, отчего Хибберт почти зримо увеличился в размерах.
– Не хочу показаться нескромным, но, думаю, вы правы, – сказал он, являя собой пример человека, который никогда не умрет от скромности.
– Кто начал собирать библиотеку? – заинтересованно спросил Мальтрейверс, когда они уже двинулись к двери.
– Мой дед, Алдерман Горацио Хибберт положил ей начало, приобретя несколько старинных книг, а отец продолжил. Я же добавил к ней, что мог, но к моменту смерти моего отца библиотека фактически уже сложилась.
– Наверное, ваша семья, мистер Хибберт, давно живет в Веркастере? – К удивлению Тэсс, Мальтрейверс неожиданно начал проявлять интерес к предмету разговора.
– С 1855 года, когда было основано семейное дело. Поначалу мы владели Саффокскими фермами, а мой дед приехал сюда попытать счастья. – Хибберт гордо улыбнулся. – И, думаю, можно сказать, что он преуспел. Знаете, нашим лозунгом всегда было служение обществу. В 1884 году дедушку избрали в Совет и фактически с тех пор Хибберты постоянно входят в состав его.
– Замечательно, – одобрил Мальтрейверс, демонстрируя священный трепет точно на том уровне, на каком его нужно было демонстрировать. – Думаю, именно надгробие вашего дедушки я видел в соборе. Чрезвычайно значительный перечень заслуг!
– Семейная традиция! – Хибберт стремительно восходил к вершине. – Нашей политикой всегда были честность в деле и нравственность в поведении. Сейчас это, может быть, звучит старомодно, но я лично сильно скорблю об утрате приличий, которые мой дед собрал в единый свод правил жизни.
Мальтрейверс уловил взгляд неприязненного недоверия, мелькнувший на лице Тэсс, и напоследок заметил:
– Боюсь, теперь всё не так.
Это задело Хибберта за живое, последовал предполагаемый ответ:
– Мой дед ужаснулся бы, узнав, что произошло на этой земле, мистер Мальтрейверс! – Хибберт чуть не кричал. – Я вам скажу, этот город и эта нация были бы гораздо лучше, если бы следовали собранным им правилам. Мой отец следовал им, так же, как следую и я, но сегодня безнравственность в поведении подрывает и основы общества, которое мы построили. Если бы я имел возможность его спасти, я бы…
– О, Господи, уже так поздно! – Мальтрейверс прервал Хибберта до того, как праведный гнев хозяина достиг высшей точки. – Пожалуйста, простите нас, но мы должны успеть на встречу.
Когда они уходили, Мальтрейверс окинул взглядом портретную галерею в холле, очевидно, представлявшую два предыдущих поколения честных Хиббертов. Алдерман, бородатый аристократ, его сын – гладкий, самоуверенный и правильный, облаченный как мэр…
– Великие люди, – просто сказал Хибберт. – Безупречной репутации и безупречного поведения. – Он улыбнулся с гордостью за свою семью. – Они были Хиббертами. – Фамилия прозвучала как прилагательное, вобравшее в себя все семейные добродетели, и гости, прежде чем уйти, снова посмотрели на портреты с соответствующим моменту вежливым уважением.
– Ну? – требовательно спросила Тэсс, хлопнув дверцей машины.
– Минутку. Помаши советнику Хибберту на прощанье рукой, он любит это.
Тэсс обернулась, ослепительно улыбнувшись Хибберту, а он стоял на пороге своего дома очень важный, полный собственного величия.
Мальтрейверс развернул машину и поехал по дороге, посыпанной гравием.
– Ты нашел ключ? – спросила Тэсс сквозь стиснутые в улыбке зубы.
– О да, я нашел его! – сказал Мальтрейверс, Тэсс повернулась к нему с жадным любопытством. – И осмотрел шкаф. Но я не нашел в нем «Милосердия Латимера».
Тэсс протянула разочарованно:
– И мы вытерпели все это, чтобы ничего не найти?
– Не сказал бы этого. Я узнал, что он хранит в шкафу и почему шкаф под замком. В нем содержится то, что интеллигентные люди называют эротикой, но можно называть это грубее – базарной порнухой, если судить по специфическим фотографиям. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, пришедшим на ум. – Советник Хибберт не вор, которого мы искали, но он – довольно грязный старик. Оказывается, и такие правят обществом.
Глава 11
В ранний час субботнего утра Мальтрейверс и Тэсс были разбужены грохотанием грома, обрушившимся на шиферную крышу подобно упавшему дубу; летний ливень был особенно силен и обилен – такое случается во время долгого периода жары. Над Веркастером словно разверзлись небеса.
За окном потемнело, зловещие черные тучи проносились над серой вершиной башни Талбота. Вспышки молнии ослепляли башню и собор, мгновенные всполохи ледяного света пронизывали туманную лавину дождя, и два ливанских кедра, что застыли у женской молельни. Рассвет никак не наступал, июньское солнце поглотила тьма, и буйные валы туч метались над городом. Следующий раскат грома прямо над Пунт-Ярдом заставил обоих вздрогнуть, и в относительной тишине, последовавшей за ним, стали слышны голоса Майкла и Мелиссы, скрип двери и шаги, сначала на лестничной клетке, а потом и на самой лестнице.
– Я иду к себе в комнату, – предупредила Тэсс, – для того, чтобы привести себя в порядок.
Мальтрейверс остался один стоять у окна, наблюдая, как бегут, образуя пену, ручьи по чистым от ливня тротуарам Пунт-Ярда, и думал о Диане, которая, может быть, еще жива, где-то под дождем, без помощи, изуродованная, страдающая от немыслимой боли. На его лице, еще вечером оживленном беседой с Хиббертом, теперь застыло горькое выражение – буря вызывала у него нерадостные предчувствия и показалась дурным предзнаменованием. Пройдет немало времени, прежде чем он будет в состоянии улыбаться.
Бурю отнесло куда-то на запад, и теперь слышались лишь глухие отголоски грома. Дождь стал затихать, а вскоре и вовсе смолк. Солнечные лучи неожиданно прорвались сквозь облака и осветили мокрые деревья, с которых еще падали капли дождя, влажную траву, смятые дождем цветы. Мальтрейверс открыл окно, прислушиваясь к пению птиц и журчанию дождя в водосточных трубах: от земли поднималось теперь тепло, превращаясь в призрачный пар. Где-то далеко прогудел поезд, а во дворе загрохотала тележка молочника.
– Доброе утро! – закричал он, увидев Мальтрейверса. – Нам очень нужен был дождь! Какой после него воздух!..
Мальтрейверс улыбнулся в ответ, ничего не сказав.
После завтрака позвонил Джо Голдман. Его непривычно угрюмый голос, вопреки присущему неиссякаемому оптимизму, явился еще одной гранью в ауре общей печали. Были стерты с кассет видеозаписи, где Диана рассказывала детям разные истории и сказки, а на ее роли в манчестерском Королевском театре нашли новую актрису. В офис Голдмана постоянно приходили соболезнования, одно из них – от Забински.
– До сих пор никаких новостей? – спросил Джо.
– Нет.
– Гас, ты думаешь, она еще жива?
– Не знаю, что и думать. Но любая новость может быть ужасна.
– Ты не поверишь, Гас, но вчера я ходил в синагогу. Я в синагоге – представляешь? Искал рабби Гринберга, но он, оказывается, умер двадцать лет назад. Я молился за нее, Гас.
– Спасибо, Джо. Я буду держать с тобой связь. – Мальтрейверс вспомнил слова Джексона о разрушительной силе неожиданной смерти и о том, как трудно людям совладать с подобным состоянием, хотя они и стараются сделать это в меру своих возможностей. При других обстоятельствах мысль о том, что Джо Голдман может оказаться у Восточной стены, показалась бы нелепой: сам факт, что он посетил синагогу, еще больше усугубил общее тревожное состояние неизвестности. В то утро полиции удалось кое-что узнать, но это не было связано с неуловимым Артуром Пауэлом: пришел отчет о допросе Питера Синклера в Калифорнии.
– Он возвратился в Англию просто для того, чтобы провести там несколько дней, – докладывал Джексон Маддену. – Согласовал свой отъезд со студией, и ему разрешили уехать. Очевидно, он читал в газетах об исчезновении мисс Портер, когда находился здесь, но, по его утверждению, он давно не видел ее, так как они расстались несколько месяцев назад. Его передвижения по Англии кажутся несколько непонятными. Жил в своей собственной квартире в Айлингтоне, на встречи со знакомыми не набивался, пару раз ходил смотреть представления в Вест-Энде, но оба раза был там один. Насколько я могу судить, вполне возможно, что приезжал в Веркастер, но он это категорически отрицает.
Мадден протянул руку за посланием из Лос-Анджелеса, прочел его про себя.
– Ему нет никакого смысла врать, – сказал он, закончив читать. – Насколько я понимаю, пока он никуда не уезжает из Лос-Анджелеса.
– Вероятно. Режиссер стремится нагнать упущенное время, связанное с перерывом в работе, и говорит, что в течение нескольких недель никому не будет предоставлено отпуска.
– Полагаю, Синклер отрицает, что является отцом ребенка?
– Абсолютно. Я звонил в Лос-Анджелес и проверял это. Он говорит, что не виделся с Дианой около десяти месяцев.
– Так. На некоторое время оставим его в покое, но проверьте, не встречался ли он с ней на самом деле. И агент в Лондоне должен что-то знать. Или Мальтрейверс. Я все еще ничего не имею против Синклера, но, пока Артур Пауэл не найден, нам лучше держать ухо востро.
И все же Синклер раздражал Маддена. Он как звонок в дверь, который нельзя заставить замолчать, как брешь в логической цепочке мыслей, которая ведет лишь к Артуру Пауэлу, как беспорядок, нарушающий чувство уверенности. Но у него нет выбора, и ему приходится обращать на все это внимание.
Джексон начал свой рабочий день с визита в Пунт-Ярд, где он рассказал Тэсс и Мальтрейверсу об отчете, пришедшем из Лос-Анджелеса.
– Я не могу сказать вам, встречался ли он с Дианой после того, как между ними прервались всякие отношения, – сказал Мальтрейверс. – По правде говоря, я и сам ничего об их связи не знал, пока мне не рассказал Джо Голдман. Профессия актера отличается от других тем, что вы долгое время можете не видеться даже с самыми своими близкими друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22