«Однажды фея фонтана приняла образ прекрасной девы. Она взяла за руку бродячего менестреля-старика и провела его сквозь воды Воклюза к подземному лугу, на котором было семь отверстий, закрытых семью огромными алмазами. „Видишь ли ты эти алмазы? – спросила фея. – Когда я поднимаю седьмой алмаз, источник поднимается до корней фигового дерева, пьющего воду один раз в году». Приходится признавать, что объяснение Мистраля содержит, во всяком случае, один реальный факт, которого нет в догадках ученых: на отвесной скале над источником, как раз на отметке высшего годового уровня воды, прицепилось рахитичное столетнее фиговое дерево. Его корни действительно смачиваются водой только один раз в год.
Отставной армейский офицер Брюне, поселившийся в лежащей поблизости деревушке Апт, стал поклонником источника Воклюз так же, как Петрарка шесть веков тому назад. Брюне предложил Группе подводных изысканий направить ныряльщиков для исследования пещеры и раскрытия тайны. В 1946 году командование разрешило нам предпринять попытку. Мы прибыли в Воклюз 24 августа, когда источник находился в состоянии покоя.
Появление военных моряков на грузовиках, нагруженных снаряжением для ныряния, вызвало переполох в Воклюзе. Нас окружили ребятишки, добиваясь чести переносить воздушные баллоны, портативные декомпрессионные камеры, акваланги и костюмы вверх по деревянной лестнице к источнику. Половина города во главе с мэром Гарсеном оставила все свои дела и присоединилась к нам.
Мы услышали рассказ о том, как в 1936 году в страшный грот проник сеньор Негри. О, этот сеньор Негри был такой отважный человек! Он нырнул в специальном скафандре с микрофоном внутри шлема и передавал репортаж о своих потрясающих впечатлениях от погружения на глубину ста двадцати футов, до нижнего изгиба сифона. С волнением вспоминали наши воклюзские друзья драматический момент, когда голос из бездны возвестил, что сеньор Негри нашел цинковую лодку Оттонелли!
Нам уже приходилось слышать о наших предшественниках Негри и Оттонелли; последний проник в грот еще в 1878 году. Мы восхищались подвигом Оттонелли, в распоряжении которого имелось лишь самое примитивное снаряжение. Зато другая фигура несколько смущала нас: сеньор Негри, марсельский подрядчик по спасательным работам, упорно уклонялся от встречи с нами, когда мы пытались получить сведения из первых рук о топографии пещеры. Хотя мы и прочли его письменный отчет о виденном в гроте, тем не менее нам, понятно, хотелось выяснить некоторые детали в личной беседе.
Оба водолаза составили топографическое описание некоторой части пещеры. Оттонелли сообщал, в частности, что достиг дна на глубине сорока шести футов, после чего погрузился еще на столько же по наклонному тоннелю, начинавшемуся под огромным треугольным камнем. В то время когда он находился внизу, его цинковая лодка, плававшая на поверхности, перевернулась и тоже скользнула вглубь. Негри утверждал, что достиг глубины ста двадцати футов и обнаружил изгиб, от которого сифон поднимался вверх. Здесь же, по его словам, лежала и лодка Оттонелли. Устойчивый против коррозии металл отлично сохранился. Негри сообщал, что не смог продвинуться дальше потому, что его воздушный шланг задевал качающийся на остром выступе громадный камень, грозивший запереть его и обречь на мучительную смерть.
Исходя из всех этих сведений, мы и разработали свои планы. Мы с Дюма, связанные друг с другом тридцатифутовым канатом – совсем как альпинисты, – должны были составить первое звено. Длина другого каната, соединявшего нас с поверхностью, была рассчитана на основании измерений Негри и достигала четырехсот футов. Исходя из тех же данных, мы привесили к поясу груз значительно больший, нежели обычно, чтобы иметь возможность проникнуть в описанный Негри тоннель и устоять против течения в сифоне.
Чего мы не могли предусмотреть, спускаясь в грот, так это того, что сеньор Негри был наделен чрезмерным воображением. Топография пещеры в корне отличалась от его описания. Драматический репортаж Негри был, очевидно, весь передан с глубины пятидесяти футов, как только водолаз оказался вне поля зрения наблюдателей. Мы с Дюма едва не погибли, и все для того, чтобы узнать, что цинковая лодка Оттонелли скорее всего никогда не существовала. Правда, наши трагические приключения в недрах источника были вызваны не только этой дезинформацией: новый воздушный компрессор, которым заряжали наши баллоны, подготовил нам неприятный сюрприз.
Однако начнем по порядку.
Итак, мы находимся у водоема на поверхности. Мэр Гарсен одолжил нам свое канадское каноэ; мы спустили лодчонку на поверхность водоема и привязали к ней нашу «путеводную нить» – канат с тяжелым чугунным грузилом на конце, которое мы предварительно постарались спустить возможно глубже. Подводный проход был в одном месте отчасти перекрыт выступом скалы, однако нам удалось опустить чугунную чушку до глубины шестидесяти пяти футов. Старшина Жан Пинар вызвался нырнуть в легком скафандре, чтобы попытаться протолкнуть грузило еще дальше. Он вернулся посиневший от холода и доложил, что загнал чушку на глубину девяносто футов. Он не подозревал, что проник значительно глубже в грот, чем Негри.
Облаченный в шерстяное трико, я залез в специальный костюм собственной конструкции на глазах у восхищенной публики, усеявшей скалы вокруг впадины; среди зрителей находилась и моя жена, относившаяся ко всей этой затее с явным неодобрением. Дюма избрал итальянское военно-морское снаряжение типа «Фрогмен». Мы были нагружены, как ишаки: на каждом трехбалонная батарея, резиновые ласты, здоровенный кинжал и два водонепроницаемых фонаря – один на поясе, другой в руке. Через левое плечо у меня было переброшено три куска свернутого кольцом каната общей длиной в триста футов. У Дюма на поясе висели миниатюрный запасной акваланг, глубиномер и альпинистский ледоруб. Нам предстояло преодолевать каменистые склоны, и при нашем грузе ледоруб мог пригодиться.
На поверхности командование принял наш изобретательный заведующий материальной частью Морис Фарг, теперь уже лейтенант. Он должен был держать верхний конец каната с чугунным грузилом. Этот канат был единственной нашей связью с поверхностью. Мы разработали специальную сигнальную азбуку. Дернем один раз – Фарг должен натянуть канат, чтобы не цеплялся за камни. Дернем три раза – надо потравить канат. Шесть раз – сигнал тревоги, полным ходом тянуть наверх.
Мы собирались достигнуть «сифона Негри», оставить там чушку и нарастить канат за счет моих запасов. Затем мы будем подниматься вверх по сифону, постепенно разматывая канат. Мы предполагали, что наша цель находится где-нибудь за качающимся камнем Негри, в конце расщелины, которая, очевидно, ведет в другую пещеру, хранящую разгадку ежегодных извержений источника Воклюз.
Возбужденные предстоящим испытанием, мы ступили в водоем, поддерживаемые с обеих сторон товарищами. В последний раз оглянулись вокруг. Моим глазам предстал успокаивающий силуэт Фарга и теснящаяся около впадины толпа. Впереди стоял молодой аббат, явно ожидавший, что могут потребоваться и его услуги…
И вот мы погрузились. Вода сразу же облегчила наш груз. Мы остановились на минуту, чтобы выверить балласт и систему связи. У меня под эластичным шлемом имелся специальный мундштук, допускавший членораздельную речь под водой. У Дюма не было такого приспособления, но он мог отвечать мне кивками и жестами.
Я перевернулся вниз головой и нырнул в темное отверстие. Быстро проследовал мимо выступов в шахте, не боясь, что привязанный ко мне тридцатифутовым канатом Дюма отстанет. Прекрасный пловец, он мог в любой момент обогнать меня. Наше погружение носило разведывательный характер; за нами должны были последовать еще двойки. Мы намеревались, не теряя времени на изучение пути, добраться до чугунной чушки и доставить ее к изгибу «сифона Негри»; затем совершить быструю вылазку в тайники источника. Переносясь мысленно в прошлое, я вспоминаю теперь, что моим подсознательным желанием было возможно быстрее завершить первую разведку.
Я оглянулся назад и увидел Дюма: он плавно спускался вниз сквозь отверстие на фоне слабого зеленоватого сияния. Впрочем, теперь нам не было дела до неба. Мы очутились в ином мире, никогда еще не видевшем луча света. Тщетно силился я увидеть световую дорожку от моего фонаря: в подземном источнике совершенно не было взвешенных частиц, которые могли бы отразить свет То есть плавающей в воде мути
. Лишь иногда в темноте загорался световой кружок – это луч упирался в скалу. Увлекаемый вглубь тяжелым грузом, я продолжал нетерпеливо мчаться вперед вниз головой, не задумываясь о Дюма. Внезапно меня остановил рывок за пояс; сверху посыпались камни. Превосходя меня весом, Диди попытался притормозить ногой. Теперь в его скафандр просачивалась вода. С грохотом катились вниз здоровенные обломки известняка. Один из них ударил меня в плечо. Я смутно сообразил, что должен попытаться думать. Но… я не мог думать!
На глубине девяноста футов я нашел стоящую на уступе чушку. В свете фонаря она казалась отнюдь не предметом из другого мира, а составной частью всего окружающего. Все так же смутно я сообразил, что должен что-то сделать с этой чушкой. Я столкнул ее вниз. Она покатилась вслед за камнями. Мое затуманенное сознание не заметило исчезновения висевшего на плече запасного каната. Я не знал, что позабыл дать Фаргу сигнал потравить канат с грузилом. Я забыл о Фарге, забыл обо всем, что было позади. Тоннель изгибался под острым углом. Моя правая рука непрерывно крутилась, рисуя световые круги на гладко отполированной стене. Я двигался со скоростью двух узлов. Я был в парижском метро. Никто не попадался мне навстречу: ни одного окунька, ни одной рыбы вообще.
В это время года – после летнего сезона – наши уши обычно оказывались уже хорошо натренированными. Так почему же я ощущаю такую боль в ушах? Что-то случилось. Луч уже не бежал вдоль стены тоннеля – теперь он уткнулся в плоское дно, покрытое мелкими камешками. Это была уже не скала, а земля, грунт на дне колодца. Тщетно пытаюсь увидеть стены: я оказался на дне огромной пещеры, заполненной водой. Здесь я нашел чугунную чушку, однако не мог нигде обнаружить ни цинковой лодки, ни сифона, ни качающейся скалы. Голова раскалывалась от боли. Мне не хотелось ничего предпринимать.
Я вспомнил, что нужно изучить географию этой гигантской подземной пустоты. Ни стен, ни потолка, только уходящий вниз под углом в сорок пять градусов пол… Между тем, чтобы возвращаться, необходимо сначала разыскать свод этого грота, который ведет в сокровенные глубины занимающей наши умы тайны.
Что-то знакомое привлекло мое внимание – луч света выхватил из тьмы извивающийся канат, на котором повисла какая-то бесформенная масса. Это был Дюма в его громоздком снаряжений, изогнувшийся этаким нелепым червяком. Он вяло взмахивал руками, пытаясь привязать к канату ледоруб. Я подплыл и посмотрел на его глубиномер – сто пятьдесят футов. Под стеклом прибора поблескивала вода; очевидно, мы фактически находимся еще глубже, не менее двухсот футов по вертикали и в четырехстах футах от поверхности, на дне извилистого наклонного тоннеля.
Мы оказались жертвами какой-то необычной формы глубинного опьянения. Вместо игривой веселости – гнетущее беспокойство. Дюма явно чувствовал себя еще хуже, чем я. В моем мозгу вертелись несвязные мысли: «Странное самочувствие для этой глубины… Возвращаться нельзя, пока не установлю, где мы. Почему я не ощущаю никакого течения? Канат с чушкой – наш единственный выход отсюда. Вдруг мы его потеряем? А где же канаты, что были у меня на плече?» Я ухитрился припомнить, что где-то потерял их. Затем взял руку Дюма и вложил в нее сигнальный канат. «Жди здесь! – прокричал я. – Я найду тоннель».
Диди подумал, что у меня кончился воздух, и я прощу у него запасной акваланг. Я пытался нашарить фонарем потолок пещеры – тщетно…
Дюма находился в состоянии тяжелого наркоза. Он решил, что я в опасности, и принялся лихорадочно отвязывать акваланг. Нервно размахивая руками, он заскользил по гравию и выпустил канат, связывавший нас с поверхностью. Канат растворился во мраке. Я плавал вверху, ища вслепую стену или потолок, как вдруг ощутил, что Дюма тянет меня назад, делая мои поиски невозможными.
Диди уже наполовину потерял сознание. Едва я коснулся его, как он со страшной силой ухватил меня за кисть и потянул к себе, охваченный отчаянным страхом за свою жизнь. Я вырвался и отступил назад, затем осветил Диди фонарем: сквозь стекло маски были видны его судорожно вращающиеся выпученные глаза.
Мертвую тишину пещеры нарушало только мое прерывистое дыхание. Я напряг остатки умственной энергии, чтобы обдумать создавшееся положение. К счастью, здесь не было течения, которое могло бы отнести Дюма в сторону от грузила. Малейшее течение, и мы оба пропали. Грузило должно быть где-то поблизости. Я усиленно искал глазами ржавый слиток металла, который был для нас дороже золота. Вот она! Увесистая, солидная, спасительная чугунная чушка! А вот и канат, уходящий во мрак, туда, где сосредоточились теперь все наши надежды.
Отуманенное сознание Дюма утратило контроль над челюстями, и мундштук выскочил у него изо рта. Диди глотнул воды и чуть было не захлебнулся, но каким-то чудом вновь нащупал мундштук. Канат манил меня наверх. Но как я поплыву, волоча тело Дюма, весящего не меньше двадцати пяти фунтов в наполненном водой скафандре? Я был совершенно обессилен вследствие таинственного воздействия затопленной пещеры. Нельзя сказать, чтобы нам пришлось слишком уж сильно напрягаться, и тем не менее Дюма был беспомощен, а я совершенно одурел.
Я решил карабкаться по канату, таща за собой Диди. И вот я уцепился за канат и двинулся вверх, перехватываясь руками; Дюма волочился следом по гладкой вертикальной стене.
Едва я перехватился в третий раз, как Фарг услужливо потравил канат, истолковав его подергивание как сигнал. Я с величайшим недовольством отметил, что канат подается, и делал нечеловеческие усилия, стараясь выиграть хоть один дюйм. Фарг продолжал с готовностью травить канат, чувствуя нетерпеливые рывки снизу. Прошла целая вечность, прежде чем я сообразил, какой тактики придерживаться: надо тянуть канат, пока он не кончится, – уж конец-то Фарг не выпустит из рук! И я принялся с унылым усердием выбирать канат.
Четыреста футов каната прошло через мои руки и легло кольцами на дне пещеры. Вдруг я почувствовал ладонью узел: Фарг нарастил канат, предполагая, что мы в этот самый момент пробираемся по последней подземной галерее Воклюза!..
Я отдернул руки от каната, словно это была змея. Оставалось только лезть вверх по тоннелю на манер альпинистов. И вот я начал карабкаться по выступам фут за футом, останавливаясь каждый раз, когда начинал задыхаться от перенапряжения, грозившего мне потерей сознания. Огромным усилием я заставлял себя лезть вперед и вперед; я чувствовал, что мои старания достигают цели. Стоя на цыпочках, я старался получше ухватиться руками за очередной выступ, как вдруг пальцы соскользнули, и меня потянуло вниз бессильное тело Дюма.
Потрясенный неудачей, я снова подумал о канате и вдруг вспомнил об условленном сигнале: шесть рывков означает немедленно вытягивать наверх! Я схватил канат и стал дергать его, уверенный, что могу сосчитать до шести. Четыреста футов ненатянутого, петляющего на выступах каната! Фарг, неужели ты не чувствуешь, что здесь происходит? Мои силы были уже на исходе. А тут еще Дюма…
Почему Дюма не может понять, какой обузой он стал для меня? Дюма, ты ведь все равно погибнешь. Если уже не погиб. Диди, у меня рука не поднимается сделать это, но ведь ты уже мертв и не хочешь выпустить меня живым отсюда. Уйди с дороги, Диди! Я протянул руку за кинжалом на поясе – обрезать канат, связывающий нас друг с другом.
Как ни затуманен был мой рассудок, что-то удержало меня, к кинжал остался лежать в ножнах. Диди, прежде чем обрезать канат, я еще раз попытаюсь связаться с Фаргом. Я взялся за канат и стал раз за разом давать сигналы бедствия. Диди, я делаю все, что только может сделать человек. Я умираю с тобой.
В это время Фарг стоял на берегу водоема в полном недоумении. Время, отведенное первой двойке для разведки, еще не вышло, но… эти странные сигналы! Его сильная, но чуткая рука не ощущает никаких отчетливых сигналов с тех пор, как несколько минут назад мы вдруг затребовали огромное количество каната. Он послушно выполнил нашу просьбу и даже поспешил надставить канат. «Не иначе, они обнаружили там что-нибудь потрясающее», – решил Фарг. Он уже предвкушал, как сам проникнет в тайну глубин, когда придет его черед нырять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Отставной армейский офицер Брюне, поселившийся в лежащей поблизости деревушке Апт, стал поклонником источника Воклюз так же, как Петрарка шесть веков тому назад. Брюне предложил Группе подводных изысканий направить ныряльщиков для исследования пещеры и раскрытия тайны. В 1946 году командование разрешило нам предпринять попытку. Мы прибыли в Воклюз 24 августа, когда источник находился в состоянии покоя.
Появление военных моряков на грузовиках, нагруженных снаряжением для ныряния, вызвало переполох в Воклюзе. Нас окружили ребятишки, добиваясь чести переносить воздушные баллоны, портативные декомпрессионные камеры, акваланги и костюмы вверх по деревянной лестнице к источнику. Половина города во главе с мэром Гарсеном оставила все свои дела и присоединилась к нам.
Мы услышали рассказ о том, как в 1936 году в страшный грот проник сеньор Негри. О, этот сеньор Негри был такой отважный человек! Он нырнул в специальном скафандре с микрофоном внутри шлема и передавал репортаж о своих потрясающих впечатлениях от погружения на глубину ста двадцати футов, до нижнего изгиба сифона. С волнением вспоминали наши воклюзские друзья драматический момент, когда голос из бездны возвестил, что сеньор Негри нашел цинковую лодку Оттонелли!
Нам уже приходилось слышать о наших предшественниках Негри и Оттонелли; последний проник в грот еще в 1878 году. Мы восхищались подвигом Оттонелли, в распоряжении которого имелось лишь самое примитивное снаряжение. Зато другая фигура несколько смущала нас: сеньор Негри, марсельский подрядчик по спасательным работам, упорно уклонялся от встречи с нами, когда мы пытались получить сведения из первых рук о топографии пещеры. Хотя мы и прочли его письменный отчет о виденном в гроте, тем не менее нам, понятно, хотелось выяснить некоторые детали в личной беседе.
Оба водолаза составили топографическое описание некоторой части пещеры. Оттонелли сообщал, в частности, что достиг дна на глубине сорока шести футов, после чего погрузился еще на столько же по наклонному тоннелю, начинавшемуся под огромным треугольным камнем. В то время когда он находился внизу, его цинковая лодка, плававшая на поверхности, перевернулась и тоже скользнула вглубь. Негри утверждал, что достиг глубины ста двадцати футов и обнаружил изгиб, от которого сифон поднимался вверх. Здесь же, по его словам, лежала и лодка Оттонелли. Устойчивый против коррозии металл отлично сохранился. Негри сообщал, что не смог продвинуться дальше потому, что его воздушный шланг задевал качающийся на остром выступе громадный камень, грозивший запереть его и обречь на мучительную смерть.
Исходя из всех этих сведений, мы и разработали свои планы. Мы с Дюма, связанные друг с другом тридцатифутовым канатом – совсем как альпинисты, – должны были составить первое звено. Длина другого каната, соединявшего нас с поверхностью, была рассчитана на основании измерений Негри и достигала четырехсот футов. Исходя из тех же данных, мы привесили к поясу груз значительно больший, нежели обычно, чтобы иметь возможность проникнуть в описанный Негри тоннель и устоять против течения в сифоне.
Чего мы не могли предусмотреть, спускаясь в грот, так это того, что сеньор Негри был наделен чрезмерным воображением. Топография пещеры в корне отличалась от его описания. Драматический репортаж Негри был, очевидно, весь передан с глубины пятидесяти футов, как только водолаз оказался вне поля зрения наблюдателей. Мы с Дюма едва не погибли, и все для того, чтобы узнать, что цинковая лодка Оттонелли скорее всего никогда не существовала. Правда, наши трагические приключения в недрах источника были вызваны не только этой дезинформацией: новый воздушный компрессор, которым заряжали наши баллоны, подготовил нам неприятный сюрприз.
Однако начнем по порядку.
Итак, мы находимся у водоема на поверхности. Мэр Гарсен одолжил нам свое канадское каноэ; мы спустили лодчонку на поверхность водоема и привязали к ней нашу «путеводную нить» – канат с тяжелым чугунным грузилом на конце, которое мы предварительно постарались спустить возможно глубже. Подводный проход был в одном месте отчасти перекрыт выступом скалы, однако нам удалось опустить чугунную чушку до глубины шестидесяти пяти футов. Старшина Жан Пинар вызвался нырнуть в легком скафандре, чтобы попытаться протолкнуть грузило еще дальше. Он вернулся посиневший от холода и доложил, что загнал чушку на глубину девяносто футов. Он не подозревал, что проник значительно глубже в грот, чем Негри.
Облаченный в шерстяное трико, я залез в специальный костюм собственной конструкции на глазах у восхищенной публики, усеявшей скалы вокруг впадины; среди зрителей находилась и моя жена, относившаяся ко всей этой затее с явным неодобрением. Дюма избрал итальянское военно-морское снаряжение типа «Фрогмен». Мы были нагружены, как ишаки: на каждом трехбалонная батарея, резиновые ласты, здоровенный кинжал и два водонепроницаемых фонаря – один на поясе, другой в руке. Через левое плечо у меня было переброшено три куска свернутого кольцом каната общей длиной в триста футов. У Дюма на поясе висели миниатюрный запасной акваланг, глубиномер и альпинистский ледоруб. Нам предстояло преодолевать каменистые склоны, и при нашем грузе ледоруб мог пригодиться.
На поверхности командование принял наш изобретательный заведующий материальной частью Морис Фарг, теперь уже лейтенант. Он должен был держать верхний конец каната с чугунным грузилом. Этот канат был единственной нашей связью с поверхностью. Мы разработали специальную сигнальную азбуку. Дернем один раз – Фарг должен натянуть канат, чтобы не цеплялся за камни. Дернем три раза – надо потравить канат. Шесть раз – сигнал тревоги, полным ходом тянуть наверх.
Мы собирались достигнуть «сифона Негри», оставить там чушку и нарастить канат за счет моих запасов. Затем мы будем подниматься вверх по сифону, постепенно разматывая канат. Мы предполагали, что наша цель находится где-нибудь за качающимся камнем Негри, в конце расщелины, которая, очевидно, ведет в другую пещеру, хранящую разгадку ежегодных извержений источника Воклюз.
Возбужденные предстоящим испытанием, мы ступили в водоем, поддерживаемые с обеих сторон товарищами. В последний раз оглянулись вокруг. Моим глазам предстал успокаивающий силуэт Фарга и теснящаяся около впадины толпа. Впереди стоял молодой аббат, явно ожидавший, что могут потребоваться и его услуги…
И вот мы погрузились. Вода сразу же облегчила наш груз. Мы остановились на минуту, чтобы выверить балласт и систему связи. У меня под эластичным шлемом имелся специальный мундштук, допускавший членораздельную речь под водой. У Дюма не было такого приспособления, но он мог отвечать мне кивками и жестами.
Я перевернулся вниз головой и нырнул в темное отверстие. Быстро проследовал мимо выступов в шахте, не боясь, что привязанный ко мне тридцатифутовым канатом Дюма отстанет. Прекрасный пловец, он мог в любой момент обогнать меня. Наше погружение носило разведывательный характер; за нами должны были последовать еще двойки. Мы намеревались, не теряя времени на изучение пути, добраться до чугунной чушки и доставить ее к изгибу «сифона Негри»; затем совершить быструю вылазку в тайники источника. Переносясь мысленно в прошлое, я вспоминаю теперь, что моим подсознательным желанием было возможно быстрее завершить первую разведку.
Я оглянулся назад и увидел Дюма: он плавно спускался вниз сквозь отверстие на фоне слабого зеленоватого сияния. Впрочем, теперь нам не было дела до неба. Мы очутились в ином мире, никогда еще не видевшем луча света. Тщетно силился я увидеть световую дорожку от моего фонаря: в подземном источнике совершенно не было взвешенных частиц, которые могли бы отразить свет То есть плавающей в воде мути
. Лишь иногда в темноте загорался световой кружок – это луч упирался в скалу. Увлекаемый вглубь тяжелым грузом, я продолжал нетерпеливо мчаться вперед вниз головой, не задумываясь о Дюма. Внезапно меня остановил рывок за пояс; сверху посыпались камни. Превосходя меня весом, Диди попытался притормозить ногой. Теперь в его скафандр просачивалась вода. С грохотом катились вниз здоровенные обломки известняка. Один из них ударил меня в плечо. Я смутно сообразил, что должен попытаться думать. Но… я не мог думать!
На глубине девяноста футов я нашел стоящую на уступе чушку. В свете фонаря она казалась отнюдь не предметом из другого мира, а составной частью всего окружающего. Все так же смутно я сообразил, что должен что-то сделать с этой чушкой. Я столкнул ее вниз. Она покатилась вслед за камнями. Мое затуманенное сознание не заметило исчезновения висевшего на плече запасного каната. Я не знал, что позабыл дать Фаргу сигнал потравить канат с грузилом. Я забыл о Фарге, забыл обо всем, что было позади. Тоннель изгибался под острым углом. Моя правая рука непрерывно крутилась, рисуя световые круги на гладко отполированной стене. Я двигался со скоростью двух узлов. Я был в парижском метро. Никто не попадался мне навстречу: ни одного окунька, ни одной рыбы вообще.
В это время года – после летнего сезона – наши уши обычно оказывались уже хорошо натренированными. Так почему же я ощущаю такую боль в ушах? Что-то случилось. Луч уже не бежал вдоль стены тоннеля – теперь он уткнулся в плоское дно, покрытое мелкими камешками. Это была уже не скала, а земля, грунт на дне колодца. Тщетно пытаюсь увидеть стены: я оказался на дне огромной пещеры, заполненной водой. Здесь я нашел чугунную чушку, однако не мог нигде обнаружить ни цинковой лодки, ни сифона, ни качающейся скалы. Голова раскалывалась от боли. Мне не хотелось ничего предпринимать.
Я вспомнил, что нужно изучить географию этой гигантской подземной пустоты. Ни стен, ни потолка, только уходящий вниз под углом в сорок пять градусов пол… Между тем, чтобы возвращаться, необходимо сначала разыскать свод этого грота, который ведет в сокровенные глубины занимающей наши умы тайны.
Что-то знакомое привлекло мое внимание – луч света выхватил из тьмы извивающийся канат, на котором повисла какая-то бесформенная масса. Это был Дюма в его громоздком снаряжений, изогнувшийся этаким нелепым червяком. Он вяло взмахивал руками, пытаясь привязать к канату ледоруб. Я подплыл и посмотрел на его глубиномер – сто пятьдесят футов. Под стеклом прибора поблескивала вода; очевидно, мы фактически находимся еще глубже, не менее двухсот футов по вертикали и в четырехстах футах от поверхности, на дне извилистого наклонного тоннеля.
Мы оказались жертвами какой-то необычной формы глубинного опьянения. Вместо игривой веселости – гнетущее беспокойство. Дюма явно чувствовал себя еще хуже, чем я. В моем мозгу вертелись несвязные мысли: «Странное самочувствие для этой глубины… Возвращаться нельзя, пока не установлю, где мы. Почему я не ощущаю никакого течения? Канат с чушкой – наш единственный выход отсюда. Вдруг мы его потеряем? А где же канаты, что были у меня на плече?» Я ухитрился припомнить, что где-то потерял их. Затем взял руку Дюма и вложил в нее сигнальный канат. «Жди здесь! – прокричал я. – Я найду тоннель».
Диди подумал, что у меня кончился воздух, и я прощу у него запасной акваланг. Я пытался нашарить фонарем потолок пещеры – тщетно…
Дюма находился в состоянии тяжелого наркоза. Он решил, что я в опасности, и принялся лихорадочно отвязывать акваланг. Нервно размахивая руками, он заскользил по гравию и выпустил канат, связывавший нас с поверхностью. Канат растворился во мраке. Я плавал вверху, ища вслепую стену или потолок, как вдруг ощутил, что Дюма тянет меня назад, делая мои поиски невозможными.
Диди уже наполовину потерял сознание. Едва я коснулся его, как он со страшной силой ухватил меня за кисть и потянул к себе, охваченный отчаянным страхом за свою жизнь. Я вырвался и отступил назад, затем осветил Диди фонарем: сквозь стекло маски были видны его судорожно вращающиеся выпученные глаза.
Мертвую тишину пещеры нарушало только мое прерывистое дыхание. Я напряг остатки умственной энергии, чтобы обдумать создавшееся положение. К счастью, здесь не было течения, которое могло бы отнести Дюма в сторону от грузила. Малейшее течение, и мы оба пропали. Грузило должно быть где-то поблизости. Я усиленно искал глазами ржавый слиток металла, который был для нас дороже золота. Вот она! Увесистая, солидная, спасительная чугунная чушка! А вот и канат, уходящий во мрак, туда, где сосредоточились теперь все наши надежды.
Отуманенное сознание Дюма утратило контроль над челюстями, и мундштук выскочил у него изо рта. Диди глотнул воды и чуть было не захлебнулся, но каким-то чудом вновь нащупал мундштук. Канат манил меня наверх. Но как я поплыву, волоча тело Дюма, весящего не меньше двадцати пяти фунтов в наполненном водой скафандре? Я был совершенно обессилен вследствие таинственного воздействия затопленной пещеры. Нельзя сказать, чтобы нам пришлось слишком уж сильно напрягаться, и тем не менее Дюма был беспомощен, а я совершенно одурел.
Я решил карабкаться по канату, таща за собой Диди. И вот я уцепился за канат и двинулся вверх, перехватываясь руками; Дюма волочился следом по гладкой вертикальной стене.
Едва я перехватился в третий раз, как Фарг услужливо потравил канат, истолковав его подергивание как сигнал. Я с величайшим недовольством отметил, что канат подается, и делал нечеловеческие усилия, стараясь выиграть хоть один дюйм. Фарг продолжал с готовностью травить канат, чувствуя нетерпеливые рывки снизу. Прошла целая вечность, прежде чем я сообразил, какой тактики придерживаться: надо тянуть канат, пока он не кончится, – уж конец-то Фарг не выпустит из рук! И я принялся с унылым усердием выбирать канат.
Четыреста футов каната прошло через мои руки и легло кольцами на дне пещеры. Вдруг я почувствовал ладонью узел: Фарг нарастил канат, предполагая, что мы в этот самый момент пробираемся по последней подземной галерее Воклюза!..
Я отдернул руки от каната, словно это была змея. Оставалось только лезть вверх по тоннелю на манер альпинистов. И вот я начал карабкаться по выступам фут за футом, останавливаясь каждый раз, когда начинал задыхаться от перенапряжения, грозившего мне потерей сознания. Огромным усилием я заставлял себя лезть вперед и вперед; я чувствовал, что мои старания достигают цели. Стоя на цыпочках, я старался получше ухватиться руками за очередной выступ, как вдруг пальцы соскользнули, и меня потянуло вниз бессильное тело Дюма.
Потрясенный неудачей, я снова подумал о канате и вдруг вспомнил об условленном сигнале: шесть рывков означает немедленно вытягивать наверх! Я схватил канат и стал дергать его, уверенный, что могу сосчитать до шести. Четыреста футов ненатянутого, петляющего на выступах каната! Фарг, неужели ты не чувствуешь, что здесь происходит? Мои силы были уже на исходе. А тут еще Дюма…
Почему Дюма не может понять, какой обузой он стал для меня? Дюма, ты ведь все равно погибнешь. Если уже не погиб. Диди, у меня рука не поднимается сделать это, но ведь ты уже мертв и не хочешь выпустить меня живым отсюда. Уйди с дороги, Диди! Я протянул руку за кинжалом на поясе – обрезать канат, связывающий нас друг с другом.
Как ни затуманен был мой рассудок, что-то удержало меня, к кинжал остался лежать в ножнах. Диди, прежде чем обрезать канат, я еще раз попытаюсь связаться с Фаргом. Я взялся за канат и стал раз за разом давать сигналы бедствия. Диди, я делаю все, что только может сделать человек. Я умираю с тобой.
В это время Фарг стоял на берегу водоема в полном недоумении. Время, отведенное первой двойке для разведки, еще не вышло, но… эти странные сигналы! Его сильная, но чуткая рука не ощущает никаких отчетливых сигналов с тех пор, как несколько минут назад мы вдруг затребовали огромное количество каната. Он послушно выполнил нашу просьбу и даже поспешил надставить канат. «Не иначе, они обнаружили там что-нибудь потрясающее», – решил Фарг. Он уже предвкушал, как сам проникнет в тайну глубин, когда придет его черед нырять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23