А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Гарет поднялся на мачту и оглядел горизонт, постоянно протирая линзы подзорной трубы мягкой замшей. Кораблей линиятов он не увидел.
Не смея надеяться, Гарет спустился вниз, а ветер пытался сорвать с него одежду и бросить в пучину.

Как раз перед сменой вахтенный закричал с топа, что видит сигнальные флажки на “Свободе”. Все находившиеся на мостике матросы попытались понять смысл сообщения, передаваемого трепетавшими на ветру флажками.
– …вода… носовой трюм, – сумел прочитать Гарет.
– Верхний сигнал значит “поступает”, – сказал Техиди. – Тот, что находится чуть ниже, не могу разобрать. А самые последние означают“прошу помощи”.
– Я разглядел третий сигнал, – сказал Петрич. – Это – “тону”.
– По местам, – приказал Гарет.

“Свобода” качалась на волнах с видимым креном на нос. “Стойкий” подошел к ней с правого борта, “Мститель” – с левого, маленькая “Добрая надежда” – с кормы, чтобы подобрать упавших за борт людей, хотя в такой шторм у любой жертвы было мало шансов на спасение.
“Свобода”, как и все другие торговые суда линиятов, в море плохо слушалась руля и была предназначена для каботажного плавания, когда можно спрятаться в ближайшем порту при первых признаках надвигающегося шторма. Сейчас судно вело себя гораздо хуже, чем прежде.
Все объяснил сигнал, поданный капитаном Фролном. Очевидно, “Свобода” получила пробоину в бою, но заметили ее, когда уже было слишком поздно.
Гарет спросил сигналом, как долго “Свобода” продержится на плаву. Он надеялся, что она выстоит достаточное время для того, чтобы начать работы по спасению экипажа, когда стихнет шторм.
Фролн сообщил, что корабль потонет до окончания вахты.
Гарет не знал, что предпринять, потом Техиди привлек его внимание к серии сигналов с “Мстителя”. У более опытного Галфа появилась идея.
Сначала, как он предлагал, следовало снять с корабля как можно больше груза.
Матросы поднимали из трюма сокровища линиятов и складывали их в сети, которые применялись для отражения попыток абордажа.
Потом “Мститель” подошел так близко, как позволяли волны и ветер, и матрос перебросил трос на “Свободу”. Трос шел к грузовой балке. Матросы выбрали слабину троса, потом подняли сеть с грузом и повернули балку. “Мститель” закачался на набежавшей волне, и сеть с золотом погрузилась в море. Гарет услышал, как застонали матросы на палубе “Стойкого”.
Потом сеть показалась на поверхности, мокрая, но целая, и была поднята моряками на палубу “Мстителя”.
Подошла очередь “Стойкого”. Стоило только матросам натянуть трос, как “Свобода” резко накренилась и едва не столкнулась со “Стойким”. Рулевой еле успел переложить руль и отвести корабль. Трос сдернул сетку с золотом с палубы “Свободы”. Она упала в море и только после этого была поднята на корабль.
– Хватит, – сказал Гарет. – Золото не стоит людских жизней.
Предстояло выполнить самую опасную часть работы. Оба пиратских корабля подошли к тонущей “Свободе” и кошками закрепились у бортов. На этот раз абордажные сетки были опущены вниз, в промежуток между корпусами кораблей, чтобы люди, перепрыгивающие с корабля на корабль, в случае неудачного прыжка падали в сетку, а не в воду. Четверо матросов были первыми, и троим удалось подняться на борт “Стойкого”.
Последний не успел схватиться за протянутую руку, упал на сетку и попал на крайний трос. Ему удалось на мгновение схватиться за него, потом рука соскользнула, и матрос упал в пенящуюся воду между двумя кораблями.
Остальным матросам “Свободы” без потерь удалось перебраться на корабли-спасатели. Быстро были обрезаны тросы, “Стойкий” и “Мститель” едва успели отойти от “Свободы”, как из тумана появились четыре корабля линиятов, шедших сомкнутым строем.
Головной корабль произвел выстрел из носовой пушки, и ядро пролетело рядом со “Стойким” . Остальные ядра попали в корпус безлюдной “Свободы”.
Их застигли практически врасплох, пушки не были заряжены, более того, они были закрыты заглушками и не выдвинуты, рядом с ними не было комендоров.
Гарет не мог понять, как линиятам удавалось стрелять из пушек, расположенных на палубе, которая была практически на уровне воды. Раздался очередной залп, и Гарет с трудом удержался, чтобы не пригнуться. Два ядра попали в “Стойкий”.
Матросы, стоя по пояс в воде на главной палубе, пытались зарядить орудия, сохранить порох сухим. Кто-то уже бежал из камбуза с зажженным фитилем, прикрывая его руками, чтобы огонь не задул ветер или брызги не погасили его.
Матрос уронил ядро на ногу и закричал от боли. Он не заметил накатывающуюся волну, которая в следующее мгновение смыла его с палубы.
Потом Гарет увидел на главной палубе Лабалу, голого до пояса и не обращающего внимания на бушевавший шторм. Лабала ходил взад-вперед по палубе и чем-то размахивал.
Это была свеча, над которой он сидел чуть раньше. Несмотря на шторм и брызги, она оставалась зажженной.
Лабала наклонился над свечой и задул ее.
Гарет услышал, несмотря на вой шторма, как надвигается сильнейший порыв, уже начал кричать, чтобы спустили все паруса, но сам не услышал своего крика.
Такие высокие волны Гарет видел всего один раз в жизни, и то находясь в безопасности, на высоком берегу.
Налетел ветер, который уже был не штормовым, даже не ураганным. Его порыв подхватил четыре корабля линиятов. Мачты на двух из них сломались, словно зубочистки. Третьему повезло меньше. Мачты на нем, видимо, были сделаны из более прочной древесины, но ветер перевернул корабль, как игрушечную лодочку в пруду.
С четвертого корабля ветер сорвал все паруса, лишив хода.
Потом ветер налетел снова, но с другой стороны. Он гнал перед собой гигантскую волну, которая накрыла корабли линиятов, смыла с палуб пушки и комендоров. Волна исчезла, оставив за собой безжизненные тонущие корабли.
“Стойкий” подошел к одному из кораблей линиятов. Гарет наблюдал, как работорговцы сражаются за свою жизнь, за жизнь своего корабля, и знал, что их усилия бесполезны.
На мгновение он ощутил к ним жалость, но только на мгновение.
По трапу поднялся Лабала, улыбка, казалось, разделила его широкое лицо пополам.
– Я не знаю заклинаний на погоду, – закричал он. – Но небольшой ветерок мне вызвать удалось, верно?

14

Через два месяца, в начале осени, “Стойкий” с приливом прошел по Нальте к Тикао.
Гарет Раднор возвращался домой.
После вызванного Лабалой шторма флотилия шла в течение двух дней на восток. Матросы ухаживали за ранеными, хоронили и оплакивали погибших. И тех и других было слишком много, чтобы радоваться золоту в трюмах.
Гарет приказал лечь в дрейф, когда Лабала сообщил, что не чувствует погони, и созвал капитанов и представителей кашианцев со всех кораблей.
Он предложил бывшим рабам вернуться на “Доброй надежде” к родным землям после получения обещанной доли сокровищ за вычетом стоимости корабля.
Кашианцы вернулись на свои корабли, чтобы сообщить о предложении соплеменникам, потом на “Стойкий” прибыл Дихр.
– Мы уже говорили, что не можем вернуться в джунгли, после того как побывали в других чудесных местах, – сказал он. – А теперь, после того как мы провели столько времени в обществе таких храбрых моряков, умеющих говорить на языке меча, мы не можем вернуться к мирной жизни. – Он усмехнулся. – Поэтому, если компания не возражает, мы предпочли бы остаться пиратами. Если, конечно, в ваших странах люди не питают ненависти к цветным.
– Никогда о ней не слышал, – честно ответил Гарет. – Особенно к богатым цветным, которыми вы стали. Благодарю за преданность даже после несчастий.
Дихр пожал плечами.
– План не был вашим, к тому же он не был плохим. Как говорится, иногда тебе удается убить дракона, иногда дракон сжигает тебя заживо.
Флотилия без приключений пересекла Великий океан от Каши до Ютербога. В Лиравайзе они встретили трофейные команды и шумно отпраздновали это событие.
Когда матросы наконец протрезвели, Петрич и моряки с “Найджака” получили свою долю сокровищ линиятов с заверениями, что их будут рады видеть снова, когда ветры будут попутными, море – лазурным, и у работорговцев будет много золота.
Том Техиди убеждал Гарета не осторожничать излишне и отправиться в Тикао всей флотилией, но капитан настоял на своем и приказал Кнолу Н'б'ри остаться с пятью кораблями в Лиравайзе и ждать его сигнала. Матросы, которым надоело ждать, могли получить свои доли и списаться с кораблей.
Потом Гарет с отборной командой пересек на “Стойком” узкий пролив.
Он передал командование кораблями Фролну, а сам заперся в своей каюте и составил два подробных отчета о путешествиях.
Когда они подошли к устью Нальты, Гарет нанял двух курьеров и приказал им доставить один отчет дяде, а второй – Косире. В послание Косире он вложил искусно отлитое из золота изображение кашианского орла и личную записку:
“Купи устриц, купи много устриц. Я решил, что люблю тебя”.
Начался утомительный переход к Тикао, им приходилось часто менять курс, иногда даже вставать на якорь и ждать прилива. Гарет старался удержать матросов от общения с портовыми пьяницами и бездельниками в устье Нальты, чтобы вести о его прибытии не донеслись до столицы, но, как он подозревал, безуспешно. Удержать матроса от хвастовства было так же трудно, как и от пьянства.
Он стоял на юте. До фактории дяди оставалось около четверти лиги, но даже с такого расстояния были хорошо видны свежевыкрашенные стены, свидетельствовавшие о процветании Пола.
У причала он увидел толпу, которая, как он надеялся, пришла встречать именно его.
О таком возвращении домой он мечтал мальчишкой. Он знал, что выглядит отлично – густой загар, выбеленные солнцем и соленой водой волосы, спадающие до плеч. На нем были высокие сапоги, темные бархатные бриджи и отделанная золотой нитью шелковая рубашка с глубоким вырезом, которую он сшил из захваченной кашианской ткани. Меч и кинжал, подаренные Косирой, висели на изысканно украшенном кожаном ремне.
– Герн Фролн, – приказал он, – пришвартуйте корабль, постарайтесь сделать это изящно–у нас есть зрители.
– Есть, сэр. Спустить паруса! – отдал приказ Фролн и на одном фоке медленно и аккуратно подвел “Стойкий” к причалу.
– Причальная команда, вперед! Матросы, в яркой форме, сшитой в Лиравайзе, перекинули с носа на причал тросы, чтобы поджидавшие там люди подтянули корабль к берегу и закрепили тросы на кнехтах.
Гарет внимательно оглядел толпу встречавших и, к своему удивлению, не увидел никого из семьи дяди Пола, не было и Косиры.
Вперед вышли двое мужчин с обнаженными мечами, а другие в черно-красных костюмах, стоявшие в толпе, сбросили плащи и навели заряженные мушкеты на матросов.
Гарет узнал одного из мужчин, того, что повыше, с тонкими губами над бородой, которая стала немного гуще с момента их последней встречи.
Антон Квиндольфин!
– Гарет Раднор и команда! – произнес тот скрипучим голосом. – От имени короля Алфиери и от имени королевского суда я приказываю арестовать вас за измену, я приказываю также арестовать ваших матросов как свидетелей ваших неслыханных преступлений или возможных соучастников, в этом случае они также предстанут перед королевским судом. У меня на руках приказ, предписывающий взять тебя, Гарет Раднор, под стражу немедленно и поместить в Великое Подземелье, где ты будешь ожидать сурового наказания, а твоих матросов препроводить в общую тюрьму. Не пытайтесь оказать сопротивление, иначе мы без промедления применим к вам силу.
Воцарившуюся тишину нарушал только плеск волн, накатывавшихся на корпус “Стойкого”. Потом раздался злобный смех, и из переулка на лошади выехал мужчина.
Он был плотный, средних лет, с чисто выбритым лицом. Гарет никогда не видел его раньше, но по тонким губам и свирепому взгляду понял, что попал в руки к своему злейшему врагу – лорду Квиндольфину.
– Взять их, – приказал лорд, и его люди мгновенно двинулись вперед.
Матросы поняли, что помощи ждать не от кого. Вдруг со стороны кормы “Стойкого” раздался громкий всплеск, и Гарет увидел, как Лабала, загребая мощными темными руками, уплывает от корабля.
– Один из них прыгнул за борт, – сообщил Антон об очевидном. – Догнать его?
– Не стоит беспокоиться, – сказал Квиндольфин. – Главное, у нас в руках их лидер, остальные не имеют значения.

– Многим людям удавалось покинуть Великое Подземелье живыми, когда они попадали сюда в первый раз, лорд Раднор, – сказал надзиратель Ахара. – Но, смею заметить, никому не удавалось выйти отсюда дважды.
– Не называй меня лордом, – сказал Гарет, осматривая камеру, которую, если бы не решетки на окнах, можно было принять за роскошные апартаменты. – Почему ты вдруг присвоил мне этот титул?
– Мы… весь город… наслышан о том, что вы сделали с работорговцами.
– Включая лорда Квиндольфина, несомненно.
– Слухи разносятся быстро, – сказал Ахара. – Все ждали, что король дарует вам свободу и присвоит титул, но вы. чем-то разгневали его. Это сделать не слишком сложно, я полагаю. Говорят, к старости он стал всего бояться, но мы, то есть я и остальные надзиратели, не считаем его поступок достойным.
– Благодарю вас.
– Таких людей, как вы, должно быть больше, тех, которые не боятся резать проклятым линиятам глотки и забирать их золото. Правду говорят, что вы привезли несметные сокровища?
Гарет улыбнулся, но не ответил.
– Чем я заслужил такую роскошную камеру? – спросил он, глядя на альков с двуспальной кроватью, застеленной невероятно чистым бельем, удобный диван, обеденный стол со стульями, за которым могла разместиться дюжина человек, камин, тепло которого гнало прочь пронизывающий холод, приносимый накатывающимся с реки вечерним туманом, письменный стол и книги.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Ахара, – а я не должен отвечать на ваш. Пусть это станет сюрпризом.

Скоро в камеру Гарета пришли гости – лорд Квиндольфин и шестеро вооруженных до зубов слуг.
С грохотом распахнулась дверь, и два надзирателя проводили в камеру знатного вельможу и его свиту. Квиндольфин оглядел камеру, поджал губы, но ничего не сказал об обстановке.
– Прошу простить, что не приветствую вас поклоном, – сказал Гарет, – но я таким образом выражаю уважение только джентльменам.
Один из слуг Квиндольфина что-то пробурчал и двинулся вперед.
– Не обращай внимания, – сказал Квиндольфин. – Пусть говорит что хочет, все равно ему скоро вырвут язык. Вот видишь, Раднор, никому не удается ускользнуть от меня. Моя месть настигает любого, кто причинил мне зло.
– Особенно тайно и ночью, – сказал Гарет. – Как и подобает грязному работорговцу.
Квиндольфин побледнел.
– Что за чушь ты несешь?
– Только правду, – сказал Гарет, заметив удивленные выражения лиц надзирателей и даже одного из слуг Квиндольфина. – Мы встретились с вашим кораблем “Найджак”, и капитан Озеров объяснил, чем он занимался в южных морях.
– Ты лжешь!
– Быть может, вам будет интересно то, – продолжил Гарет, – что я сам убил Озерова, а ваш прекрасный корабль утонул во время шторма. Так что ваши деньги пропали.
– Я пришел сюда не за тем, чтобы выслушивать оскорбления предателя!
– Конечно, – согласился Гарет, – но так уж получилось.
Двое слуг бросились вперед, но Гарет отреагировал мгновенно. Он уронил стул на их пути, потом перевернул стол, отломал у него две ножки и, сжав их в руках, улыбнулся.
– Поиграем? – спросил он.
Слуга схватился за пистолет, и Гарет тут же размахнулся и бросил в него ножку, попав острым концом между глаз. Слуга резко вскрикнул и попятился.
– Хватит, – сказал один из надзирателей, доставая из ножен кинжал. – Этот человек ожидает решения королевского суда, и я не допущу, чтобы он пострадал!
Квиндольфин еще раз свирепо посмотрел на Гарета, повернулся и вышел из камеры, не сказав ни слова. Слуги вывели своего окровавленного товарища.
– Прошу меня простить за то, что пришлось сломать мебель, – сказал Гарет надзирателю.–Я возмещу ущерб, когда у меня появятся деньги.
Он тяжело дышал и чувствовал безумную радость. Жаль, конечно, что палка попала между глаз слуге, а не господину, тем не менее он был доволен тем, что наконец встретился лицом к лицу со своим врагом.
– Забудьте о столе, – сказал надзиратель. –Должен сказать, что в следующий раз нас будет больше. Вы – очень опасный человек, лорд Раднор.
Ближе к вечеру Гарет понял, в чем заключался “сюрприз” Ахары.
Двое стражников в парадных полудоспехах, которых сопровождал загадочно улыбающийся Ахара, внесли в камеру закрытые подносы и плетеную корзинку, потом вкатили тележку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36