К тому же мне принадлежит огромная империя, равной которой никогда не было; по-моему, величие и внешний блеск являются неотъемлемой частью власти. Неужели нам следует обитать в лачугах и носить одежду из грубой домотканой холстины?
– Нет, – ответил сам себе император. – Знатные вельможи, живущие в роскоши, подают вдохновляющий пример всем, в первую очередь тем, с кем судьба обошлась не так благосклонно. В этом отношении их можно сравнить с размеренным барабанным ритмом и грохотом армейских сапог. Человек, чья кровь не закипает при виде марширующих на параде солдат, мертв душой и должен с нетерпением ждать той минуты, когда вернется на Колесо.
К счастью, нас прервал домициус Отман, адъютант Тенедоса, обратившийся к императору с каким-то неотложным вопросом, иначе я мог бы ответить на эту тираду. Пусть я воин, но мне прекрасно известно, что большинство простых людей слушают барабанную дробь со страхом и ужасом, мысленно представляя реки крови, поднимающиеся к небу языки пламени на месте мирных городов и деревень, жен, оставшихся без мужей, и детей, оставшихся без родителей, – все то, что приносит бог войны Иса, воплощение Сайонджи.
Мне стало страшно, что мой император, потеряв связь с действительностью, как и подобает истинному поклоннику Сайонджи, полюбил войну.
Учения окончились полным провалом – для гвардии. План маневров был прост: гвардейский корпус должен был наступать тремя колоннами и войти в боевое соприкосновение с «противником». Обычная тактика требовала, чтобы первая колонна завязала бой, сковывая неприятеля, а вторая и третья обошли его с флангов и полностью уничтожили.
Но я разработал другую стратегию, более подходящую для стремительной, подвижной войны на бескрайних просторах Майсира. Первой колонне по-прежнему предстояло сковывать неприятеля, но вторая и третья, заходя противнику в тыл, должны были наносить удар по обозам и ставке. В этом случае неприятель или складывал оружие, или вынужден был организовывать круговую оборону. Ударные отряды получали возможность беспрепятственно двигаться дальше, оставляя уничтожение очагов сопротивления регулярным частям, идущим следом.
На практике первая колонна вместо того, чтобы стоять на месте, попятилась назад. Вторая наткнулась на первую, а третья все-таки совершила обходной маневр, но отклонилась так далеко в сторону, что заблудилась и не смогла принять участия в сражении.
Мы с императором, стоя в шатре командира корпуса Агина Гуила, наблюдали за тем, как генерал теряет контроль над пятнадцатью тысячами солдат. Безнадежно устаревшие карты были покрыты никому не понятными значками; бестолково суетились ординарцы; перебивая друг друга, кричали вестовые; а генерал Гуил растерянно стоял посреди шатра, беззвучно шевеля губами.
Ему следовало бы рявкнуть на своих подчиненных, заставив их замолчать, а самому минут на пять выйти из шатра, подышать свежим воздухом и успокоиться. Тогда он смог бы представить себе поле боя, мысленно увидеть, где находятся его войска и где они должны были бы находиться, после чего вернуться в шатер и навести порядок.
Но Гуил беспомощно стоял на месте, открывая и закрывая рот, словно вынутая из воды рыба. Мне неудержимо хотелось вмешаться, но я понимал, что делать это нельзя. Если Гуил хочет стать настоящим полководцем, он должен научиться принимать решения, не рассчитывая на то, что я приду на помощь в трудную минуту, когда ситуация выйдет из-под контроля, – что неизбежно случится через пять минут после начала сражения.
Однако император этого не понимал.
– Тихо! – гаркнул он, и тотчас же умолкли все, кроме одного капитана, бормотавшего еще несколько мгновений и лишь потом осознавшего, что звучит только его голос. – А теперь, – продолжал Тенедос, – мы должны попытаться исправить положение дел. Позовите сюда... Как зовут домициуса, командующего Первой колонной?
– Домициус Танагра, ваше величество.
– Отлично. Вестовые! Вот ты, скачи во весь дух по дороге до тех пор, пока не увидишь знамена домициуса Танагры. Передай ему...
Мы так и не узнали, что хотел приказать Танагре император. Послышались громкие крики, топот копыт, и в ставку ворвались с саблями наголо полсотни всадников. Перепуганные часовые бросились врассыпную. Соскочив с коня, предводитель всадников ворвался в шатер и крикнул:
– Вы взяты в плен! Сдавайтесь, или умрете!
Я узнал в нем одного из легатов Йонга. Вбежавшие следом за офицером «противника» три лучника направили на нас тупые стрелы.
– Черта с два я сдамся! – взревел Гуил, выхватывая меч.
Ему в грудь с глухим ударом ткнулась стрела.
– Прошу прощения, сэр, – сказал легат, но в его голосе не чувствовалось сожаления, – вы убиты. – Он повернулся к нам с императором. – А теперь вы двое... – узнав монарха, ошеломленный легат осекся. Он чуть было не пал пред ним ниц, но тут вспомнил свою роль. – Ваше величество! Не двигаться! Вы взяты в плен.
Тенедос побагровел. Его глаза сверкнули.
– Это, – начал он, и его голос прозвучал словно раскат грома, – переходит все границы! Я...
Я непроизвольно покачал головой, и император, судя по всему, увидел мое движение. Он мгновенно взял себя в руки. Гневный оскал превратился в улыбку; раздался смех. Вероятно, я один понял, насколько он фальшивый.
– Это переходит все границы, – повторил император. – Отлично сработано, легат! Похоже, ты одержал победу в этом сражении и, полагаю, во всей войне. Черт побери, мало какая армия сможет продолжать воевать, если ее император попадает в плен. Ты именно этого добивался?
– Так точно, мой государь.
– С этого дня ты капитан. Верхней половины. Мы проиграли это сражение, но победа в тот день осталась за императором.
– Гвардейцы, слушайте своего императора! – разнесся над полем зычный голос Тенедоса.
Император стоял на небольшой трибуне, возвышавшейся на десять футов над выстроенным Первым гвардейским корпусом.
– Я пришел посмотреть, какие из вас вышли солдаты, – продолжал император. – Вы считаете, у вас получилось отвратительно, и в какой-то степени это так. Но кровь, пролитая сегодня, не была настоящей. Погибшие не отправились к Сайонджи.
Если мы пожелаем, то сможем переиграть это сражение и одержать победу. Главное, за последние несколько дней вы осознали, кто вы есть. Вы молоды, вы сильны, вы учитесь. Все мы – и вы, и я – не можем обойтись без ошибок. Вчера была допущена большая ошибка. Посмейтесь над ней, ибо она того стоит. Но также учитесь на ней, ибо это хороший вам урок.
Вы первые, кто будет носить гордое имя Гвардия. За вами последуют другие. Теперь вы должны заниматься упорнее, работать усерднее. Отныне, доколе в Нумантии будет армия, доколе в армии будет Гвардия, каждый солдат будет знать, что высшая честь, которую он может заслужить, – это сражаться так доблестно, как сражаетесь вы. Я приветствую вас, гвардейцы Нумантии. Вы мои дети... а я ваш отец.
Сегодняшний день – это только начало. А впереди нас ждут слава и честь.
Император приветственно поднял руку, и гвардейцы ответили несмолкаемым восторженным ревом. Они кричали так громко, что я начал опасаться, как бы у них не разорвались легкие, – словно позор можно было похоронить в неистовых криках.
Я понял императора: он рассчитывал, что это глупое поражение во время маневров в пустынной провинции должно было закалить Первый гвардейский корпус прочнее, чем победа.
– Мне следовало бы превратить этого безмозглого кретина в жабу, – проворчал император.
– Не знал, что вы обладаете подобной властью, – заметил я.
– Не обладаю. Но ради такого случая я подыщу подходящее заклинание.
– Кстати, о ком мы говорим? О легате?
– И о нем тоже. Но я имел в виду Гуила. Надеюсь, Сайонджи, призвав его назад на Колесо, поджарит ему шкуру на очень жарком пламени.
– Вы хотите снять его с должности? – спросил я. Последовало долгое молчание. Наконец император вздохнул.
– А как, по-твоему, следует поступить?
– Не знаю, – сказал я. – В этом сражении Гуил потерял полководческое чутье. Но я не знаю ни одного человека, с кем бы этого не происходило. К несчастью для него, произошло это при весьма постыдных обстоятельствах.
– Вот уж точно, постыдных, клянусь своими яйцами, – буркнул император. – Мерзавец опозорил меня, выставил на всеобщее посмешище.
– В первую очередь он опозорил меня, – поправил его я. – Впредь буду умнее и не стану заходить в шатер следом за вами.
Император вспыхнул, но тотчас же у него переменилось настроение, и он расхохотался.
– Ладно, не будем его снимать, – решил он. – Моя сестра перед тобой в долгу. Но проследи за тем, чтобы этот Гуил хорошенько усвоил урок. Я не хочу, чтобы подобное повторилось.
– Не повторится, – заверил его я. – Ни с Гуилом, ни с его проклятой Гвардией. Я попрошу Мерсию Петре и его наставников гонять их до тех пор, пока у них кровь не начнет сочиться из глаз и из-под ногтей на ногах. Соответствующий приказ я отдам, как только мы прибудем в Никею.
– Ты туда не прибудешь, – сказал император. – С сегодняшнего дня ты отправляешься в двухнедельный отпуск.
– Зачем? Я еще не успел устать от предыдущего.
– Перед нашим отъездом ко мне пришла одна дама. Некая графиня Аграмонте. У нее была ко мне просьба. Она сказала, что на ее землях окончание сева кукурузы отмечают праздником. По ее словам, обычай этот восходит к тем временам, когда еще в помине не было Аграмонте, и простые люди считают дурным знаком, если их господин не может присутствовать на празднике.
Маран впервые в жизни о чем-то просила императора.
– Моя жена сказала правду, ваше величество, – подтвердил я. – Но с тех пор, как мы поженились, я уже трижды отсутствовал на празднике, по вашему приказу отправляясь в горячие места.
– Просто ужасно, – возмутился император. – Такие традиции крепче всего привязывают крестьянина к своему господину. В этом году ты не пропустишь праздник.
– Если вы так прикажете, ваше величество.
– К тому же я дал слово Маран. Видит Джаен, у тебя очень красивая жена, а я еще никогда не нарушал обещание, данное красивой женщине. – Тенедос посмотрел на воды реки Латаны, и его настроение снова переменилось. – Выходит, Первому гвардейскому корпусу, вопреки моим ожиданиям, еще очень далеко до боевой готовности, – мрачно промолвил он. – А это значит, остальным частям нечего даже и думать об участии в крупных маневрах.
– Боюсь, вы правы, мой государь, – признался я. Тут император произнес очень странные слова:
– Хвала Сайонджи, мне удалось выиграть для нас немного времени.
– Прошу прощения, ваше величество?
– Не обращай внимания, – поспешил переменить тему Тенедос. – Посмотри вон туда. Эта девочка плывет на самом крошечном в мире плоту или же идет по воде, из чего следует, что мы должны срочно начать ей поклоняться?
Когда наш корабль причалил, Амиэль и Маран встречали нас на берегу – о нашем отплытии из Амура в столицу было сообщено по гелиографу. Несмотря на плохую погоду – промозглая весенняя морось вот-вот грозила перейти в дождь, – подруги приехали в открытом экипаже с небольшим тентом над головой. Маран сияла от радости; Амиэль была чем-то разгневана. Мне стало любопытно, что у них произошло. Присмотревшись внимательнее, я разглядел на лице Амиэль бисеринки пота.
– Вот, – улыбнулась Маран, протягивая мне сверток.
Развернув его, я увидел женские трусики.
– Твоя жена, – прошипела Амиэль, – настоящая стерва.
– Не спорю, – согласился я. – Что навело тебя на это открытие?
Маран хихикнула.
– Пока тебя не было, мы вели себя, как полагается порядочным девочкам, – сказала она. – Целых две недели не трогали друг друга и даже себя.
– Раз ты обходился без этого, мы должны были поступать так же, – добавила Амиэль. – И мы держались. До сегодняшнего утра.
На подругах были самые соблазнительные наряды, в каких только можно показаться за пределами опочивальни. Маран надела кричащую юбку, едва опускающуюся до промежности и открывающую трусики из тончайшего шелка, и черную жилетку, застегивающуюся на одну пуговицу, расположенную чуть выше пупка. Под жилеткой у нее ничего не было.
На Амиэль было платье, наглухо застегнутое до самого подбородка, но со смелым вырезом в форме полумесяца чуть ниже ключиц. Крепко стягивая талию, платье от бедра раскрывалось разрезом.
Маран объяснила, что на случай непогоды захватила в экипаж легкий дождевичок.
– Лгунья, – оборвала подругу Амиэль, продолжая рассказ. – Не успели мы отъехать от дома, как она набросила дождевик нам на колени, а потом запустила руку мне под платье и начала меня ласкать. Я... э... ну... не стала ей мешать. Ведь мы действительно держались почти две недели. Каким-то образом Маран удалось стащить с меня трусики, и она запустила пальцы... ну, ты понимаешь куда?
Я думала только о том, как бы не закричать, как бы не застонать и как бы не дать догадаться этому чертову кучеру, что происходит у него за спиной. Я просила Маран прекратить, но она меня не слушала. Тогда я сказала, чтобы она довела дело до конца. Но как раз когда я была готова кончить, она остановилась. Сучка!
– Я прочла в одной из тех книг, что ты мне одолжила, – стала оправдываться Маран, – что сексом всегда лучше заниматься тогда, когда ты уже заведен. Я просто оказала тебе маленькую услугу, позаботилась о том, чтобы ты не разочаровала нашего дорогого Дамастеса.
– В таком случае, во имя Джаен, поспешим домой, а то я взорвусь, – взмолилась Амиэль.
По обеим сторонам нашей просторной кровати мерцали свечи. Амиэль полулежала на спине, подложив под спину подушки, приподняв и раздвинув ноги. Маран лежала на спине у нее между ног, и Амиэль с силой массировала ее груди. Ноги Маран покоились у меня на плечах, а я поддерживал ее за ягодицы.
Вскрикнув, Маран дернулась и обмякла. Ее ноги, сорвавшись с моих плеч, упали на кровать. Я по-прежнему оставался внутри нее. Осторожно вытянувшись рядом, я подложил под руку подушку.
– Наверное, – вымолвил я, когда мое сердцебиение чуть затихло, – это лучшая встреча, какой я только удостаивался.
– Я бы пожелала тебе уезжать почаще, – прошептала Амиэль. – Вот только нам без тебя совсем плохо.
– Как же мы будем жить, когда начнется война? – спросила Маран. – Тебе придется контрабандой взять нас в действующую армию. Быть может, если я коротко подстригусь, мне удастся сойти за мальчишку-барабанщика. Но как быть с Амиэль? Куда ей спрятать свою пышную грудь?
– Не сомневаюсь, вы что-нибудь обязательно придумаете, – сказал я, зевая. – Не могу выразить словами, как же хорошо быть дома.
– Это ненадолго, – напомнила Маран. – Приближается Праздник Кукурузы. Завтра мы уезжаем в Ирригон.
– Маран, – неуверенно произнесла Амиэль, – наверное, я не смогу поехать с вами.
– В чем дело? – удивленно воскликнула моя жена. – Как можно! Мы же несколько недель готовились к этому!
– Как там говорится в пословице? – сказала Амиэль. – Человек предполагает, Джаен располагает, так? Вчера знахарка подтвердила то, что я и так уже знала. Я беременна.
Глава 13
ПРАЗДНИК КУКУРУЗЫ
Развернувшись, Маран села. Я выскочил из нее, но она этого не заметила.
– Ты беременна? – потрясенно переспросила она.
– Вот уже сезон и тридцать дней. Мы со знахаркой посчитали, и у нас получилось, что это произошло в новогодний праздник, когда мы впервые провели время втроем.
Маран пристально посмотрела на свою подругу, и на мгновение ее лицо исказилось от бесконечной ненависти. Но это продолжалось так недолго, что я не могу сказать с уверенностью, не померещилось ли мне это в мерцающем свете свечей. Маран набрала полную грудь воздуха.
– Вот это сюрприз!
– Я надеялась, у меня просто задержка, – сказала Амиэль. – Но на самом деле все было уже давно ясно. Разве не странно, Дамастес, – ведь мы с Пелсо столько раз пробовали завести ребенка, и все неудачно. А у тебя получилось с первой же попытки. Наверное, у тебя очень сильное семя.
Я с трудом сдержался, чтобы не поморщиться от боли. Амиэль сказала именно то, что нельзя было говорить: ведь мы с Маран тщетно пытались продолжить наш род.
– Вот почему, – после непродолжительного молчания заключила она, – я не смогу поехать с вами в Ирригон.
– Ничего не понимаю, – недоуменно произнес я. – Твоя беременность еще на начальной стадии. Разве знахарка предупредила, что могут быть осложнения?
– Нет-нет, – грустно усмехнулась Амиэль. – Здоровье у меня великолепное. Но мне бы хотелось отдохнуть несколько дней, прийти в себя после операции.
– Что? - воскликнула Маран.
– Я и так вас стесняю, – сказала Амиэль. – А это только ухудшит положение дел. – Она пожала плечами. – Так что я разберусь со своей проблемой так, как уже поступала однажды, еще в юности.
– Ты хочешь сказать.. что собираешься сделать аборт? – встрепенулась Маран.
Амиэль молча кивнула Я начал было что-то говорить, но тотчас же осекся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Нет, – ответил сам себе император. – Знатные вельможи, живущие в роскоши, подают вдохновляющий пример всем, в первую очередь тем, с кем судьба обошлась не так благосклонно. В этом отношении их можно сравнить с размеренным барабанным ритмом и грохотом армейских сапог. Человек, чья кровь не закипает при виде марширующих на параде солдат, мертв душой и должен с нетерпением ждать той минуты, когда вернется на Колесо.
К счастью, нас прервал домициус Отман, адъютант Тенедоса, обратившийся к императору с каким-то неотложным вопросом, иначе я мог бы ответить на эту тираду. Пусть я воин, но мне прекрасно известно, что большинство простых людей слушают барабанную дробь со страхом и ужасом, мысленно представляя реки крови, поднимающиеся к небу языки пламени на месте мирных городов и деревень, жен, оставшихся без мужей, и детей, оставшихся без родителей, – все то, что приносит бог войны Иса, воплощение Сайонджи.
Мне стало страшно, что мой император, потеряв связь с действительностью, как и подобает истинному поклоннику Сайонджи, полюбил войну.
Учения окончились полным провалом – для гвардии. План маневров был прост: гвардейский корпус должен был наступать тремя колоннами и войти в боевое соприкосновение с «противником». Обычная тактика требовала, чтобы первая колонна завязала бой, сковывая неприятеля, а вторая и третья обошли его с флангов и полностью уничтожили.
Но я разработал другую стратегию, более подходящую для стремительной, подвижной войны на бескрайних просторах Майсира. Первой колонне по-прежнему предстояло сковывать неприятеля, но вторая и третья, заходя противнику в тыл, должны были наносить удар по обозам и ставке. В этом случае неприятель или складывал оружие, или вынужден был организовывать круговую оборону. Ударные отряды получали возможность беспрепятственно двигаться дальше, оставляя уничтожение очагов сопротивления регулярным частям, идущим следом.
На практике первая колонна вместо того, чтобы стоять на месте, попятилась назад. Вторая наткнулась на первую, а третья все-таки совершила обходной маневр, но отклонилась так далеко в сторону, что заблудилась и не смогла принять участия в сражении.
Мы с императором, стоя в шатре командира корпуса Агина Гуила, наблюдали за тем, как генерал теряет контроль над пятнадцатью тысячами солдат. Безнадежно устаревшие карты были покрыты никому не понятными значками; бестолково суетились ординарцы; перебивая друг друга, кричали вестовые; а генерал Гуил растерянно стоял посреди шатра, беззвучно шевеля губами.
Ему следовало бы рявкнуть на своих подчиненных, заставив их замолчать, а самому минут на пять выйти из шатра, подышать свежим воздухом и успокоиться. Тогда он смог бы представить себе поле боя, мысленно увидеть, где находятся его войска и где они должны были бы находиться, после чего вернуться в шатер и навести порядок.
Но Гуил беспомощно стоял на месте, открывая и закрывая рот, словно вынутая из воды рыба. Мне неудержимо хотелось вмешаться, но я понимал, что делать это нельзя. Если Гуил хочет стать настоящим полководцем, он должен научиться принимать решения, не рассчитывая на то, что я приду на помощь в трудную минуту, когда ситуация выйдет из-под контроля, – что неизбежно случится через пять минут после начала сражения.
Однако император этого не понимал.
– Тихо! – гаркнул он, и тотчас же умолкли все, кроме одного капитана, бормотавшего еще несколько мгновений и лишь потом осознавшего, что звучит только его голос. – А теперь, – продолжал Тенедос, – мы должны попытаться исправить положение дел. Позовите сюда... Как зовут домициуса, командующего Первой колонной?
– Домициус Танагра, ваше величество.
– Отлично. Вестовые! Вот ты, скачи во весь дух по дороге до тех пор, пока не увидишь знамена домициуса Танагры. Передай ему...
Мы так и не узнали, что хотел приказать Танагре император. Послышались громкие крики, топот копыт, и в ставку ворвались с саблями наголо полсотни всадников. Перепуганные часовые бросились врассыпную. Соскочив с коня, предводитель всадников ворвался в шатер и крикнул:
– Вы взяты в плен! Сдавайтесь, или умрете!
Я узнал в нем одного из легатов Йонга. Вбежавшие следом за офицером «противника» три лучника направили на нас тупые стрелы.
– Черта с два я сдамся! – взревел Гуил, выхватывая меч.
Ему в грудь с глухим ударом ткнулась стрела.
– Прошу прощения, сэр, – сказал легат, но в его голосе не чувствовалось сожаления, – вы убиты. – Он повернулся к нам с императором. – А теперь вы двое... – узнав монарха, ошеломленный легат осекся. Он чуть было не пал пред ним ниц, но тут вспомнил свою роль. – Ваше величество! Не двигаться! Вы взяты в плен.
Тенедос побагровел. Его глаза сверкнули.
– Это, – начал он, и его голос прозвучал словно раскат грома, – переходит все границы! Я...
Я непроизвольно покачал головой, и император, судя по всему, увидел мое движение. Он мгновенно взял себя в руки. Гневный оскал превратился в улыбку; раздался смех. Вероятно, я один понял, насколько он фальшивый.
– Это переходит все границы, – повторил император. – Отлично сработано, легат! Похоже, ты одержал победу в этом сражении и, полагаю, во всей войне. Черт побери, мало какая армия сможет продолжать воевать, если ее император попадает в плен. Ты именно этого добивался?
– Так точно, мой государь.
– С этого дня ты капитан. Верхней половины. Мы проиграли это сражение, но победа в тот день осталась за императором.
– Гвардейцы, слушайте своего императора! – разнесся над полем зычный голос Тенедоса.
Император стоял на небольшой трибуне, возвышавшейся на десять футов над выстроенным Первым гвардейским корпусом.
– Я пришел посмотреть, какие из вас вышли солдаты, – продолжал император. – Вы считаете, у вас получилось отвратительно, и в какой-то степени это так. Но кровь, пролитая сегодня, не была настоящей. Погибшие не отправились к Сайонджи.
Если мы пожелаем, то сможем переиграть это сражение и одержать победу. Главное, за последние несколько дней вы осознали, кто вы есть. Вы молоды, вы сильны, вы учитесь. Все мы – и вы, и я – не можем обойтись без ошибок. Вчера была допущена большая ошибка. Посмейтесь над ней, ибо она того стоит. Но также учитесь на ней, ибо это хороший вам урок.
Вы первые, кто будет носить гордое имя Гвардия. За вами последуют другие. Теперь вы должны заниматься упорнее, работать усерднее. Отныне, доколе в Нумантии будет армия, доколе в армии будет Гвардия, каждый солдат будет знать, что высшая честь, которую он может заслужить, – это сражаться так доблестно, как сражаетесь вы. Я приветствую вас, гвардейцы Нумантии. Вы мои дети... а я ваш отец.
Сегодняшний день – это только начало. А впереди нас ждут слава и честь.
Император приветственно поднял руку, и гвардейцы ответили несмолкаемым восторженным ревом. Они кричали так громко, что я начал опасаться, как бы у них не разорвались легкие, – словно позор можно было похоронить в неистовых криках.
Я понял императора: он рассчитывал, что это глупое поражение во время маневров в пустынной провинции должно было закалить Первый гвардейский корпус прочнее, чем победа.
– Мне следовало бы превратить этого безмозглого кретина в жабу, – проворчал император.
– Не знал, что вы обладаете подобной властью, – заметил я.
– Не обладаю. Но ради такого случая я подыщу подходящее заклинание.
– Кстати, о ком мы говорим? О легате?
– И о нем тоже. Но я имел в виду Гуила. Надеюсь, Сайонджи, призвав его назад на Колесо, поджарит ему шкуру на очень жарком пламени.
– Вы хотите снять его с должности? – спросил я. Последовало долгое молчание. Наконец император вздохнул.
– А как, по-твоему, следует поступить?
– Не знаю, – сказал я. – В этом сражении Гуил потерял полководческое чутье. Но я не знаю ни одного человека, с кем бы этого не происходило. К несчастью для него, произошло это при весьма постыдных обстоятельствах.
– Вот уж точно, постыдных, клянусь своими яйцами, – буркнул император. – Мерзавец опозорил меня, выставил на всеобщее посмешище.
– В первую очередь он опозорил меня, – поправил его я. – Впредь буду умнее и не стану заходить в шатер следом за вами.
Император вспыхнул, но тотчас же у него переменилось настроение, и он расхохотался.
– Ладно, не будем его снимать, – решил он. – Моя сестра перед тобой в долгу. Но проследи за тем, чтобы этот Гуил хорошенько усвоил урок. Я не хочу, чтобы подобное повторилось.
– Не повторится, – заверил его я. – Ни с Гуилом, ни с его проклятой Гвардией. Я попрошу Мерсию Петре и его наставников гонять их до тех пор, пока у них кровь не начнет сочиться из глаз и из-под ногтей на ногах. Соответствующий приказ я отдам, как только мы прибудем в Никею.
– Ты туда не прибудешь, – сказал император. – С сегодняшнего дня ты отправляешься в двухнедельный отпуск.
– Зачем? Я еще не успел устать от предыдущего.
– Перед нашим отъездом ко мне пришла одна дама. Некая графиня Аграмонте. У нее была ко мне просьба. Она сказала, что на ее землях окончание сева кукурузы отмечают праздником. По ее словам, обычай этот восходит к тем временам, когда еще в помине не было Аграмонте, и простые люди считают дурным знаком, если их господин не может присутствовать на празднике.
Маран впервые в жизни о чем-то просила императора.
– Моя жена сказала правду, ваше величество, – подтвердил я. – Но с тех пор, как мы поженились, я уже трижды отсутствовал на празднике, по вашему приказу отправляясь в горячие места.
– Просто ужасно, – возмутился император. – Такие традиции крепче всего привязывают крестьянина к своему господину. В этом году ты не пропустишь праздник.
– Если вы так прикажете, ваше величество.
– К тому же я дал слово Маран. Видит Джаен, у тебя очень красивая жена, а я еще никогда не нарушал обещание, данное красивой женщине. – Тенедос посмотрел на воды реки Латаны, и его настроение снова переменилось. – Выходит, Первому гвардейскому корпусу, вопреки моим ожиданиям, еще очень далеко до боевой готовности, – мрачно промолвил он. – А это значит, остальным частям нечего даже и думать об участии в крупных маневрах.
– Боюсь, вы правы, мой государь, – признался я. Тут император произнес очень странные слова:
– Хвала Сайонджи, мне удалось выиграть для нас немного времени.
– Прошу прощения, ваше величество?
– Не обращай внимания, – поспешил переменить тему Тенедос. – Посмотри вон туда. Эта девочка плывет на самом крошечном в мире плоту или же идет по воде, из чего следует, что мы должны срочно начать ей поклоняться?
Когда наш корабль причалил, Амиэль и Маран встречали нас на берегу – о нашем отплытии из Амура в столицу было сообщено по гелиографу. Несмотря на плохую погоду – промозглая весенняя морось вот-вот грозила перейти в дождь, – подруги приехали в открытом экипаже с небольшим тентом над головой. Маран сияла от радости; Амиэль была чем-то разгневана. Мне стало любопытно, что у них произошло. Присмотревшись внимательнее, я разглядел на лице Амиэль бисеринки пота.
– Вот, – улыбнулась Маран, протягивая мне сверток.
Развернув его, я увидел женские трусики.
– Твоя жена, – прошипела Амиэль, – настоящая стерва.
– Не спорю, – согласился я. – Что навело тебя на это открытие?
Маран хихикнула.
– Пока тебя не было, мы вели себя, как полагается порядочным девочкам, – сказала она. – Целых две недели не трогали друг друга и даже себя.
– Раз ты обходился без этого, мы должны были поступать так же, – добавила Амиэль. – И мы держались. До сегодняшнего утра.
На подругах были самые соблазнительные наряды, в каких только можно показаться за пределами опочивальни. Маран надела кричащую юбку, едва опускающуюся до промежности и открывающую трусики из тончайшего шелка, и черную жилетку, застегивающуюся на одну пуговицу, расположенную чуть выше пупка. Под жилеткой у нее ничего не было.
На Амиэль было платье, наглухо застегнутое до самого подбородка, но со смелым вырезом в форме полумесяца чуть ниже ключиц. Крепко стягивая талию, платье от бедра раскрывалось разрезом.
Маран объяснила, что на случай непогоды захватила в экипаж легкий дождевичок.
– Лгунья, – оборвала подругу Амиэль, продолжая рассказ. – Не успели мы отъехать от дома, как она набросила дождевик нам на колени, а потом запустила руку мне под платье и начала меня ласкать. Я... э... ну... не стала ей мешать. Ведь мы действительно держались почти две недели. Каким-то образом Маран удалось стащить с меня трусики, и она запустила пальцы... ну, ты понимаешь куда?
Я думала только о том, как бы не закричать, как бы не застонать и как бы не дать догадаться этому чертову кучеру, что происходит у него за спиной. Я просила Маран прекратить, но она меня не слушала. Тогда я сказала, чтобы она довела дело до конца. Но как раз когда я была готова кончить, она остановилась. Сучка!
– Я прочла в одной из тех книг, что ты мне одолжила, – стала оправдываться Маран, – что сексом всегда лучше заниматься тогда, когда ты уже заведен. Я просто оказала тебе маленькую услугу, позаботилась о том, чтобы ты не разочаровала нашего дорогого Дамастеса.
– В таком случае, во имя Джаен, поспешим домой, а то я взорвусь, – взмолилась Амиэль.
По обеим сторонам нашей просторной кровати мерцали свечи. Амиэль полулежала на спине, подложив под спину подушки, приподняв и раздвинув ноги. Маран лежала на спине у нее между ног, и Амиэль с силой массировала ее груди. Ноги Маран покоились у меня на плечах, а я поддерживал ее за ягодицы.
Вскрикнув, Маран дернулась и обмякла. Ее ноги, сорвавшись с моих плеч, упали на кровать. Я по-прежнему оставался внутри нее. Осторожно вытянувшись рядом, я подложил под руку подушку.
– Наверное, – вымолвил я, когда мое сердцебиение чуть затихло, – это лучшая встреча, какой я только удостаивался.
– Я бы пожелала тебе уезжать почаще, – прошептала Амиэль. – Вот только нам без тебя совсем плохо.
– Как же мы будем жить, когда начнется война? – спросила Маран. – Тебе придется контрабандой взять нас в действующую армию. Быть может, если я коротко подстригусь, мне удастся сойти за мальчишку-барабанщика. Но как быть с Амиэль? Куда ей спрятать свою пышную грудь?
– Не сомневаюсь, вы что-нибудь обязательно придумаете, – сказал я, зевая. – Не могу выразить словами, как же хорошо быть дома.
– Это ненадолго, – напомнила Маран. – Приближается Праздник Кукурузы. Завтра мы уезжаем в Ирригон.
– Маран, – неуверенно произнесла Амиэль, – наверное, я не смогу поехать с вами.
– В чем дело? – удивленно воскликнула моя жена. – Как можно! Мы же несколько недель готовились к этому!
– Как там говорится в пословице? – сказала Амиэль. – Человек предполагает, Джаен располагает, так? Вчера знахарка подтвердила то, что я и так уже знала. Я беременна.
Глава 13
ПРАЗДНИК КУКУРУЗЫ
Развернувшись, Маран села. Я выскочил из нее, но она этого не заметила.
– Ты беременна? – потрясенно переспросила она.
– Вот уже сезон и тридцать дней. Мы со знахаркой посчитали, и у нас получилось, что это произошло в новогодний праздник, когда мы впервые провели время втроем.
Маран пристально посмотрела на свою подругу, и на мгновение ее лицо исказилось от бесконечной ненависти. Но это продолжалось так недолго, что я не могу сказать с уверенностью, не померещилось ли мне это в мерцающем свете свечей. Маран набрала полную грудь воздуха.
– Вот это сюрприз!
– Я надеялась, у меня просто задержка, – сказала Амиэль. – Но на самом деле все было уже давно ясно. Разве не странно, Дамастес, – ведь мы с Пелсо столько раз пробовали завести ребенка, и все неудачно. А у тебя получилось с первой же попытки. Наверное, у тебя очень сильное семя.
Я с трудом сдержался, чтобы не поморщиться от боли. Амиэль сказала именно то, что нельзя было говорить: ведь мы с Маран тщетно пытались продолжить наш род.
– Вот почему, – после непродолжительного молчания заключила она, – я не смогу поехать с вами в Ирригон.
– Ничего не понимаю, – недоуменно произнес я. – Твоя беременность еще на начальной стадии. Разве знахарка предупредила, что могут быть осложнения?
– Нет-нет, – грустно усмехнулась Амиэль. – Здоровье у меня великолепное. Но мне бы хотелось отдохнуть несколько дней, прийти в себя после операции.
– Что? - воскликнула Маран.
– Я и так вас стесняю, – сказала Амиэль. – А это только ухудшит положение дел. – Она пожала плечами. – Так что я разберусь со своей проблемой так, как уже поступала однажды, еще в юности.
– Ты хочешь сказать.. что собираешься сделать аборт? – встрепенулась Маран.
Амиэль молча кивнула Я начал было что-то говорить, но тотчас же осекся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68