— Пока что связать с остальными его не удается. Родные утверждают, что он только Эн-тэ-эм Молодежная рэп-группа «Ник, твою мать».
слушал.— Вы бы по поводу гибели молодых не очень-то ерничали. Сегодня встречаются подростки с глазами Химены, влюбленной в Сида Персонажи драмы Корнеля «Сид».
, даже когда они плюют вам в лицо. К тому же не забывайте об Элен Морелли, у нее трое сыновей в возрасте от двенадцати до восемнадцати.— Усек, шеф.Элен Морелли была следователем и работала над этим делом вместе с ними: дама с габаритами слонихи — больше центнера весом при росте метр шестьдесят — и проворством лисицы.— Мы собираемся пошустрить в «Меч-рыбе» и еще раз проработать марафонцев, — добавил Жан-Жан, уставившись на кургузые серые носки начальника.На голых лодыжках кудрявились седые волоски.— Что они собой представляли?— Аллауи из мусульман, но религиозным его не назовешь: бегал за девками и пил спиртное. Шукрун был вегетарианцем, занимался тай-цзы, а в синагогу ни ногой. Да и Диаз, думаю, не был мальчиком из церковного хора. Даже в прошлой жизни.— Значит, вы считаете, что религиозный след нас никуда не приведет?«Как же — в тупик», — подумал Жан-Жан, промычав:— М-м… Как и гомосексуальный. Тут что-то другое, но мы пока не можем понять что.— Что ж, советую вам поднажать, дорогой Жанно. Кстати, у вас тут двое стажеров — так пользуйтесь ими.— Они только стажеры.— Отзывы о Мерье просто восторженные, а достоинства Тинарелли вы, кажется, и сами успели разгля деть.Пустив эту парфянскую стрелу, комиссар развернул «Канар аншене» Юмористическая газета.
и углубился в чтение, позабыв о своем подчиненном.Марсель устроился за белым пластмассовым столиком, положил фуражку перед собой и в ожидании заказанного люля-кебаба потягивал лимонад. Сегодня во время перерыва он решил подкрепиться в «Шаверме». За стойкой ворчал и тяжело отдувался хозяин: казалось, он перегружен работой, хотя Марсель был единственным его клиентом, если не считать какого-то типа в очках «Seen» «Securite social» — служба соцобеспечения.
с толстыми стеклами.Лет сорока, среднего роста, худощавый, с курчавой бородкой… этакий скромный старый холостяк из тех, что семенят по жизни как мышки, изредка попискивая от злости, подумал Марсель, отметив про себя его темно-русые волосы, причесанные и зализанные как у школьников пятидесятых; отутюженные бежевые шорты, сандалии священника и рубашку с длинными рукавами — и застегнутыми манжетами! Все это время тип сосредоточенно поглощал табуле Ливанское блюдо из размельченных зерен, мелко нарезанных томатов, лука и др. , заправленных маслом и лимонным соком.
.Это был тип, которому никогда в жизни не заполучить такую женщину, как Надья или Мадлен, — да что там, ему и бисквит на десерт не светит, — существо, чьи серые будни скрашивают только теленовости да вылазки за продуктами.Вдруг забитое существо подняло карие глаза, расплывшиеся за толстыми стеклами, и встретилось взглядом с серыми глазами Марселя. Тот наклонился к принесенному сэндвичу.— Спасибо, — сказал он хозяину заведения. — Как я погляжу, с работой не очень перенапрягаетесь.— И не говорите! — изрыгнул тот, грустно дрогнув тройным подбородком. — Без Камеля знаете, какой кавардак! И никого взамен! Повсюду одни бездельники!— Бедняга… не повезло парню, — вздохнул Марсель.— Аи, не могу больше про это слышать.— Он ни с кем не ругался?— Ругался! Знаете, каким добряком был! Сколько раз ему говорил: с твоей доверчивостью тебя любой облапошит. И что? Покойник! Вот жизнь, а! Чего только не выкинет! Вы-то никого не знаете, чтоб здесь поработать?— Поспрашиваю, — ответил Марсель, откусывая сэндвич. — А как насчет девушек? Ревнивцев… или чего такого не видели?— Да что вы! Чтобы Камель на чужое рот разевал! Они сами на него, как пираньи, кидались.— Постоянная подружка была?— Ходила тут одна. Несколько раз его дожидалась — блондинка, Мелани зовут. Сущий ангел.— Где-то рядом работает?— Ну да! Вообще не работает. В лицее учится. Маленькая еще.Марсель вздохнул. В их городе не меньше четырехсот лицеисток. Интересно, сколько среди них Мелани?— Возраст можете назвать?— Да как сказать… Лет шестнадцать-семнадцать… Но — все на месте. Как вспомню! Вай-вай-вай!Застыдившись вырвавшегося откровения, он мельком взглянул на клиента в шортах. Но тот спокойно жевал, уткнувшись в тарелку, — кажется, ничего не слышал.«Ну что, — подумал Марсель, — Мелани, блондинка, хорошо сложена… уже кое-что!»— Где живет, не говорила?— Куда там! Встречались на выходе. И вжик — сматывались.— У нее было что-нибудь — скутер или мопед?— Темно-синяя «хонда» под номером 1241 UV 06, — доложил хозяин.Марсель не верил своим ушам. Это тупое создание помнит номер средства передвижения постоянной подружки Камеля?! Он наспех проглотил оставшийся кусок сэндвича и выдернул блокнот. Хозяин с улыбкой наблюдал эту процедуру, обмахиваясь бумажным полотенцем — оранжевым, в тон футболке.— Может, еще фанты? — спросил он.— Спасибо, нет времени. Сколько с меня?— Обед за счет заведения.— Нет, нет, что вы!— Да, да — ради меня! Кстати, может, поможете? У меня тут штраф…Здрасте пожалуйста, подумал Марсель, по инерции обронив «дайте посмотрю».Патрон извлек из кармана протокол о нарушении.Превышение скорости, шестьсот франков. Минус два пункта, на грани лишения прав. Так — посмотрим…— Ого! Так это серьезно! Ладно, попробую. Но ничего не обещаю. Сейчас все фиксируется в компьютере.— Чертовы компьютеры! — ругнулся хозяин. — Лишь бы народ обдирать!Он повернулся к типу в шортах, взял у него жутко скомканную пятидесятифранковую бумажку и, брюзжа, сунул ее в карман.Тип в шортах встал и ушел. Хозяин с отвращением понюхал кончики пальцев, затем — банкноту:— Черт! Да от нее мочой воняет! Нате-ка, понюхайте!Под нос не успевшему отреагировать Марселю ткнулась зловонная бумажка. Точно — моча.— Он что, ее из горшка вытащил? Вот сука — руки теперь мой!Хозяин отправился в помещение, и Марсель наконец-то улизнул. Владелец банкноты исчез.Спеша в комиссариат, Марсель слепо проскочил мимо ворот, в тени которых стоял человек с сияющими глазами, обутый в сандалии священника.— Вам всегда срочно! — пенял Сантос из службы технической документации нетерпеливому Марселю.— Это срочно, — возразил тот, — у нас три покойника на руках.«Нашел чем удивить, — подумал Сантос. — У меня тут жена развод просит, а он — три покойника! Тоже мне…»— Нашел! — неожиданно гаркнул он с какой-то даже досадой от своего проворства.— Нашел! — гаркнул Мерье, потрясая желтой липучкой. — Темно-синяя «хонда» — зарегистрирована на имя Мари Перен.— Мать, наверное, — предположила Лола, в сотый раз прорабатывая отчеты о вскрытии. — Что с адресом?— Живет где-то на набережной Круазет. Все.— Позвоните Блану, — приказал Жанно. — Пусть прогуляется на место и все выяснит.Динь-динь-дон, — пропел звонок — элегантная медная кнопочка, погруженная в мраморную табличку с надписью «М. Перен. Лечение биоэнергетикой».Две секунды. Три секунды. Ничего. К великому изумлению парочки старушек, приклеившихся к витрине бутика «Кристиан Диор», полицейский позвонил снова. Легкий щелчок, и дверь приоткрылась. Марсель машинально снял фуражку и прошел внутрь.Он не стал вызывать лифт и преодолел три этажа на цыпочках — нагрузка, полезная для икроножных мышц и сердца.На четвертом этаже его ждала открытая дверь с литерой «В». Толчок. Мелодичная трель.— Пройдите в Зеленый салон, — прокричал откуда-то женский голос, — я сейчас подойду!В Зеленом салоне все было зеленым: кожаный диван, со вкусом подобранные кресла, ковры, шторы, низкий лакированный столик и японский букет из бамбука. Прижав фуражку локтем, Марсель, которому было не по себе, прошел внутрь с блокнотом наготове. Из широкого застекленного проема открывалась панорама рейда с разбросанными повсюду яхтами и теплоходами. Полюбовавшись красочным скольжением несущегося за катером парашюта, он обернулся к столику с аккуратно разложенными журналами: садоводство, диетология, эзотерика, «Бюллетень общества эротической поэзии», путеводитель по Венеции…Марсель поднял глаза. Перед ним стояла женщина в сером костюме. Высокая, упитанная, с волосами, собранными в пучок, она скромно скрестила руки на животе.— О нет! — воскликнула женщина низким голосом. Вы ошиблись — ряженые завтра!— Ряженые? — тупо повторил Марсель.— Костюмированный бал состоится завтра. Начало в восемь.— Да при чем тут бал? — возразил он, теребя усы.— Что, зудит? Это все клей! — объяснила женщина. — Сколько можно повторять: не экономьте вы на накладках! — И, подскочив, она изо всей мочи потянула за усы.Марсель взвыл от удивления и машинально оттолкнул ее.— У аи! — вскрикнула женщина, плюхнувшись на диван. — Да вы сумасшедший!— Извините, — пробормотал Марсель, — я не хотел… нечаянно.— Грубиян! Пошел вон, или я вызову полицию! «Плохо дело», — подумал Марсель, надевая фуражку.— Марсель Блан, полиция, — представился он с тем сугубо официальным видом, какой напускал на себя, когда хотел посмешить детей. — Мне нужна Мари Перен, — добавил он.— Хватит ломать комедию! — ответила женщина, поднявшись. — Бедняга! Это вы-то полицейский? Проваливайте!— Речь идет об официальном расследовании, мадам. Имеющем отношение к Мелани.Женщина побледнела и схватилась за сердце:— Мелани! Боже! А вы действительно полицейский! Боже мой, Мелани! С ней что-то случилось? Да говорите же, говорите все!— Вы Мари Перен?— Что стряслось с моей крошкой? Разбилась на этом чертовом скутере, да? Это опасно? Она в больнице?— Успокойтесь, речь идет не о ней Ваша дочь встречалась с неким Камелем Аллауи…— Что?! Моей дочери всего шестнадцать лет, и ее юного друга зовут Шарль. Шарль де Виледье, «Миндальное печенье Казэс»…— Похоже, у нее был еще один друг, мадам. Камель. Камель Аллауи, кебабы «Короля шавермы».— Короля чего?— Ливанской закусочной около рынка.— Она связалась с наркотиками? Он выставил ее на панель? Ну не молчите же! Я снесу все.Женщина уже была перед ним, и ее пышная грудь угрожающе ходила ходуном в такт взволнованному дыханию. Марселю хотелось утереть пот со лба.— По поводу наркотиков нам ничего не известно. Все, что мы знаем, — это что она встречалась с Камелем. Нам нужно с ней поговорить. Как можно быстрее.Мари Перен вернулась на диван, поправила прическу и перевела дух.— Вы нарушили мой энергетический баланс, — холодно констатировала она. — Это гадко, гадко!— Где я могу найти Мелани?— Думаю, она на занятиях. Если, конечно, не кувыркается с каким-нибудь беспаспортным бродягой в его заваленной гашишем берлоге. Чего вы от меня-то хотите?— Камель Аллауи не был беспаспортным бродягой, мадам. Он работал.— Не был? Работал? — подскочила Мари Перен, выпучив глаза.— Его убили. Возможно, ваша дочь в опасности, — подхватил Марсель, не удержавшись от удовольствия драматизировать ситуацию.— Господи боже!— Повторяю — нам нужно поговорить с ней немедленно, — вставил Марсель.— Эта лицемерка должна явиться с минуты на минуту!Она похлопала себя по горлу кончиками пальцев с накрашенными ногтями и вытерла капельку пота с верхней губы. «Какой красивый рот, — отметил Мар-сель, — с полными губами… Красивый рот, красивые глаза и красивая грудь».— Кофе я вам не предлагаю — на сейчас это слишком янь, — а вот сливовый сок или холодненькую настоечку из дикого цикория — пожалуйста.— Спасибо, пить я не хочу, — сглотнув, ответил Марсель.«Скорей бы девчонка пришла!» — подумал он, краснея под испытующим взглядом этой аппетитной, чопорной и оттого еще более аппетитной женщины.Она взяла с низенького столика серебряный портсигар и достала сигарету.— Огоньку не найдется? — прозвучал ее грудной голос.— Гм…Марсель порылся в карманах, откопал коробок из «Короля шавермы» и, помедлив, протянул ей зажженную спичку. Не сводя с него пристального взгляда, она нежно обхватила его руку.Марсель смутился еще пуще и, совсем заволновавшись, обжег себе пальцы. Пальцы разжались, и еще горящая спичка упала на элегантный светло-зеленый ковер. Ворс угрожающе затлел.— Вот черт! — воскликнула Мари Перен, элегантно склонившись за спичкой.— Простите, — промямлил Марсель, переступая с ноги на ногу.— Вдруг она хлопнула его по руке, и салон потряс радостный вопль:— «Фераж»!Изумленный взгляд быка, разбуженного ревом сверхскоростного поезда.— «Фераж»! Школа! — надрывалась Мари.«Фераж» — его любимая школа, место, где он провел самые счастливые годы!— Вы что, там учились? — не веря своим ушам, пробормотал Марсель.— С первого по пятый классы! — ответила Мари Перен, вставая. — Правда, тогда моя фамилия была не Перен, а Бранколони. Мария Бранколони!— Мария! — воскликнул Марсель. — Ты! А я-то — не узнал! Гм, прости, я…— Марсель, ошарашка! Блан — суров, как Монблан! — прокурлыкала она. — Гляжу-гляжу на твои рыжие волосы, и вдруг — бац! — осенило. И глаза светлые. Помнишь, тебя еще англичанином называли?— Мария Бранколони — голова макаронная! — умиленно пролепетал Марсель. — Выходит, ты вышла за какого-то господина Перена, так, что ли?— Да. За невропатолога. Вот уж четыре года, как умер. Рак мозга.— О, прости.— Ничего, последние восемь лет мы в разводе были. Своим кораблем я привыкла править сама. Видишь, какой кабинет отгрохала! Дела идут! Хочешь эспрессо?— Так ведь ты говорила…— Забудь! У меня ямайский. Пальчики оближешь! Рассказывай новости.Марсель было засомневался, точно ли о кофе она говорит, но согласно кивнул. Мария, малышка Мария с ужасными, вечно трясущимися косичками и кроличьими зубами. Похоже, она их выправила.Тут же, откуда ни возьмись, возникли две чашки из китайского фарфора.— Присаживайся. Ну, говори! — распорядилась она, указав на одно из кресел. — Как тебя в полицию-то занесло? Ты ж, кажется, в журналисты собирался!— Ну, всякое бывает. Жизнь…Марсель сделал глоток кофе. Жизнь! За душой — ни шиша, пьяница отец да мученье вместо ученья…— Ты-то как? Довольна?— Да так… Испугалась вот, когда тебя увидела. Подумала — насчет кабинета.Он вопросительно поднял глаза.— У меня были проблемы с полицией нравов из-за софрологического массажа.Марсель даже не поинтересовался, что это такое. Не иначе как релаксация полная. Если чего нужно — сама попросит.— Такие тупые! — продолжила она. — А самого чокнутого осла Руди звать… дальше не помню… Не твой друг, случайно?Он покачал головой. С Ослом Руди дружит Козел Жанно — славная парочка.— Уладилось? — вежливо спросил он.Хороший кофе — крепкий, густой, как он любит.— Уладилось.«Значит, Осла Руди уже отрелаксировали», — понял Марсель. От всех этих метаморфоз — Мари Перен в Марию Бранколони, Марии Бранколони — в хард-массажистку и обратно — чувствовалось легкое головокружение.— Мелани — дочь Перена? — спросил он.— Более-менее.— Ну…Она с отсутствующим видом уставилась в чашку кофе.— Как-то раз, вечером, мне сделалось очень тошно, я нарвалась на приключение с одним типом — и на тебе… Кто отец — так и не пойму: глаза одного, а нос — другого… Поди тут разберись! — подытожила она, взяв еще одну сигарету.Она засыпала его вопросами об убийстве Аллауи, и Марсель вкратце изложил дело. Мария всегда была очень сообразительной.— Странно, опять «Меч-рыба», — заметила она, когда Марсель закончил. — Знаешь, свое помрачение ночное я ведь там встретила. И поверь — помрачение дьявольское. Как я могла?! Крыша, должно быть, совсем съехала.— Музыкант какой-нибудь? — спросил Марсель, почему-то ревнуя.— Нет. Клиент один постоянный. Морда ангельская, а сам — такой извращенец! В дурном сне не привидится. — Она выдержала паузу и театрально воскликнула: — У него английские булавки на тестикулах были!— Что? — взвизгнул Марсель, упершись в колени.— Да-да, пионер пирсинга… А так — ни в жизнь не подумаешь… На вид — такая чистюля, такой тихоня… И само собой — преждевременная эякуляция. Мы устроились в машине на заднем сиденье. Ужас. Рада была дома оказаться. А через полтора месяца — хоп: беременна! Пока ее носила, только и делала, что молилась — хоть бы не от него.На какое-то мгновение Марсель задумался о чувстве, с каким вынашивают ребенка от человека, к которому чувствуют омерзение.Дверь распахнулась, и в кабинет, размахивая рюкзаком, влетела раскрасневшаяся Мелани. Она была действительно сама прелесть — с изящным прямым носиком, карими глазами и длинными светлыми волосами. На ней было хлопчатобумажное платье, теннисные туфли, джинсовая куртка и золотой крестик.При виде сидящего в салоне Марселя она чуть попятилась.— Ну и откуда ты? — сердито спросила Мари Перен.— Откуда-откуда! Из лицея. Откуда ж еще?— Не знаю. Может, от Камеля Аллауи, — предположила мать.Девушка побледнела:— Как…Она повернулась к Марселю:— Почему…— Когда вы видели Аллауи в последний раз, мадемуазель? — поднявшись, спросил он.— Что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
слушал.— Вы бы по поводу гибели молодых не очень-то ерничали. Сегодня встречаются подростки с глазами Химены, влюбленной в Сида Персонажи драмы Корнеля «Сид».
, даже когда они плюют вам в лицо. К тому же не забывайте об Элен Морелли, у нее трое сыновей в возрасте от двенадцати до восемнадцати.— Усек, шеф.Элен Морелли была следователем и работала над этим делом вместе с ними: дама с габаритами слонихи — больше центнера весом при росте метр шестьдесят — и проворством лисицы.— Мы собираемся пошустрить в «Меч-рыбе» и еще раз проработать марафонцев, — добавил Жан-Жан, уставившись на кургузые серые носки начальника.На голых лодыжках кудрявились седые волоски.— Что они собой представляли?— Аллауи из мусульман, но религиозным его не назовешь: бегал за девками и пил спиртное. Шукрун был вегетарианцем, занимался тай-цзы, а в синагогу ни ногой. Да и Диаз, думаю, не был мальчиком из церковного хора. Даже в прошлой жизни.— Значит, вы считаете, что религиозный след нас никуда не приведет?«Как же — в тупик», — подумал Жан-Жан, промычав:— М-м… Как и гомосексуальный. Тут что-то другое, но мы пока не можем понять что.— Что ж, советую вам поднажать, дорогой Жанно. Кстати, у вас тут двое стажеров — так пользуйтесь ими.— Они только стажеры.— Отзывы о Мерье просто восторженные, а достоинства Тинарелли вы, кажется, и сами успели разгля деть.Пустив эту парфянскую стрелу, комиссар развернул «Канар аншене» Юмористическая газета.
и углубился в чтение, позабыв о своем подчиненном.Марсель устроился за белым пластмассовым столиком, положил фуражку перед собой и в ожидании заказанного люля-кебаба потягивал лимонад. Сегодня во время перерыва он решил подкрепиться в «Шаверме». За стойкой ворчал и тяжело отдувался хозяин: казалось, он перегружен работой, хотя Марсель был единственным его клиентом, если не считать какого-то типа в очках «Seen» «Securite social» — служба соцобеспечения.
с толстыми стеклами.Лет сорока, среднего роста, худощавый, с курчавой бородкой… этакий скромный старый холостяк из тех, что семенят по жизни как мышки, изредка попискивая от злости, подумал Марсель, отметив про себя его темно-русые волосы, причесанные и зализанные как у школьников пятидесятых; отутюженные бежевые шорты, сандалии священника и рубашку с длинными рукавами — и застегнутыми манжетами! Все это время тип сосредоточенно поглощал табуле Ливанское блюдо из размельченных зерен, мелко нарезанных томатов, лука и др. , заправленных маслом и лимонным соком.
.Это был тип, которому никогда в жизни не заполучить такую женщину, как Надья или Мадлен, — да что там, ему и бисквит на десерт не светит, — существо, чьи серые будни скрашивают только теленовости да вылазки за продуктами.Вдруг забитое существо подняло карие глаза, расплывшиеся за толстыми стеклами, и встретилось взглядом с серыми глазами Марселя. Тот наклонился к принесенному сэндвичу.— Спасибо, — сказал он хозяину заведения. — Как я погляжу, с работой не очень перенапрягаетесь.— И не говорите! — изрыгнул тот, грустно дрогнув тройным подбородком. — Без Камеля знаете, какой кавардак! И никого взамен! Повсюду одни бездельники!— Бедняга… не повезло парню, — вздохнул Марсель.— Аи, не могу больше про это слышать.— Он ни с кем не ругался?— Ругался! Знаете, каким добряком был! Сколько раз ему говорил: с твоей доверчивостью тебя любой облапошит. И что? Покойник! Вот жизнь, а! Чего только не выкинет! Вы-то никого не знаете, чтоб здесь поработать?— Поспрашиваю, — ответил Марсель, откусывая сэндвич. — А как насчет девушек? Ревнивцев… или чего такого не видели?— Да что вы! Чтобы Камель на чужое рот разевал! Они сами на него, как пираньи, кидались.— Постоянная подружка была?— Ходила тут одна. Несколько раз его дожидалась — блондинка, Мелани зовут. Сущий ангел.— Где-то рядом работает?— Ну да! Вообще не работает. В лицее учится. Маленькая еще.Марсель вздохнул. В их городе не меньше четырехсот лицеисток. Интересно, сколько среди них Мелани?— Возраст можете назвать?— Да как сказать… Лет шестнадцать-семнадцать… Но — все на месте. Как вспомню! Вай-вай-вай!Застыдившись вырвавшегося откровения, он мельком взглянул на клиента в шортах. Но тот спокойно жевал, уткнувшись в тарелку, — кажется, ничего не слышал.«Ну что, — подумал Марсель, — Мелани, блондинка, хорошо сложена… уже кое-что!»— Где живет, не говорила?— Куда там! Встречались на выходе. И вжик — сматывались.— У нее было что-нибудь — скутер или мопед?— Темно-синяя «хонда» под номером 1241 UV 06, — доложил хозяин.Марсель не верил своим ушам. Это тупое создание помнит номер средства передвижения постоянной подружки Камеля?! Он наспех проглотил оставшийся кусок сэндвича и выдернул блокнот. Хозяин с улыбкой наблюдал эту процедуру, обмахиваясь бумажным полотенцем — оранжевым, в тон футболке.— Может, еще фанты? — спросил он.— Спасибо, нет времени. Сколько с меня?— Обед за счет заведения.— Нет, нет, что вы!— Да, да — ради меня! Кстати, может, поможете? У меня тут штраф…Здрасте пожалуйста, подумал Марсель, по инерции обронив «дайте посмотрю».Патрон извлек из кармана протокол о нарушении.Превышение скорости, шестьсот франков. Минус два пункта, на грани лишения прав. Так — посмотрим…— Ого! Так это серьезно! Ладно, попробую. Но ничего не обещаю. Сейчас все фиксируется в компьютере.— Чертовы компьютеры! — ругнулся хозяин. — Лишь бы народ обдирать!Он повернулся к типу в шортах, взял у него жутко скомканную пятидесятифранковую бумажку и, брюзжа, сунул ее в карман.Тип в шортах встал и ушел. Хозяин с отвращением понюхал кончики пальцев, затем — банкноту:— Черт! Да от нее мочой воняет! Нате-ка, понюхайте!Под нос не успевшему отреагировать Марселю ткнулась зловонная бумажка. Точно — моча.— Он что, ее из горшка вытащил? Вот сука — руки теперь мой!Хозяин отправился в помещение, и Марсель наконец-то улизнул. Владелец банкноты исчез.Спеша в комиссариат, Марсель слепо проскочил мимо ворот, в тени которых стоял человек с сияющими глазами, обутый в сандалии священника.— Вам всегда срочно! — пенял Сантос из службы технической документации нетерпеливому Марселю.— Это срочно, — возразил тот, — у нас три покойника на руках.«Нашел чем удивить, — подумал Сантос. — У меня тут жена развод просит, а он — три покойника! Тоже мне…»— Нашел! — неожиданно гаркнул он с какой-то даже досадой от своего проворства.— Нашел! — гаркнул Мерье, потрясая желтой липучкой. — Темно-синяя «хонда» — зарегистрирована на имя Мари Перен.— Мать, наверное, — предположила Лола, в сотый раз прорабатывая отчеты о вскрытии. — Что с адресом?— Живет где-то на набережной Круазет. Все.— Позвоните Блану, — приказал Жанно. — Пусть прогуляется на место и все выяснит.Динь-динь-дон, — пропел звонок — элегантная медная кнопочка, погруженная в мраморную табличку с надписью «М. Перен. Лечение биоэнергетикой».Две секунды. Три секунды. Ничего. К великому изумлению парочки старушек, приклеившихся к витрине бутика «Кристиан Диор», полицейский позвонил снова. Легкий щелчок, и дверь приоткрылась. Марсель машинально снял фуражку и прошел внутрь.Он не стал вызывать лифт и преодолел три этажа на цыпочках — нагрузка, полезная для икроножных мышц и сердца.На четвертом этаже его ждала открытая дверь с литерой «В». Толчок. Мелодичная трель.— Пройдите в Зеленый салон, — прокричал откуда-то женский голос, — я сейчас подойду!В Зеленом салоне все было зеленым: кожаный диван, со вкусом подобранные кресла, ковры, шторы, низкий лакированный столик и японский букет из бамбука. Прижав фуражку локтем, Марсель, которому было не по себе, прошел внутрь с блокнотом наготове. Из широкого застекленного проема открывалась панорама рейда с разбросанными повсюду яхтами и теплоходами. Полюбовавшись красочным скольжением несущегося за катером парашюта, он обернулся к столику с аккуратно разложенными журналами: садоводство, диетология, эзотерика, «Бюллетень общества эротической поэзии», путеводитель по Венеции…Марсель поднял глаза. Перед ним стояла женщина в сером костюме. Высокая, упитанная, с волосами, собранными в пучок, она скромно скрестила руки на животе.— О нет! — воскликнула женщина низким голосом. Вы ошиблись — ряженые завтра!— Ряженые? — тупо повторил Марсель.— Костюмированный бал состоится завтра. Начало в восемь.— Да при чем тут бал? — возразил он, теребя усы.— Что, зудит? Это все клей! — объяснила женщина. — Сколько можно повторять: не экономьте вы на накладках! — И, подскочив, она изо всей мочи потянула за усы.Марсель взвыл от удивления и машинально оттолкнул ее.— У аи! — вскрикнула женщина, плюхнувшись на диван. — Да вы сумасшедший!— Извините, — пробормотал Марсель, — я не хотел… нечаянно.— Грубиян! Пошел вон, или я вызову полицию! «Плохо дело», — подумал Марсель, надевая фуражку.— Марсель Блан, полиция, — представился он с тем сугубо официальным видом, какой напускал на себя, когда хотел посмешить детей. — Мне нужна Мари Перен, — добавил он.— Хватит ломать комедию! — ответила женщина, поднявшись. — Бедняга! Это вы-то полицейский? Проваливайте!— Речь идет об официальном расследовании, мадам. Имеющем отношение к Мелани.Женщина побледнела и схватилась за сердце:— Мелани! Боже! А вы действительно полицейский! Боже мой, Мелани! С ней что-то случилось? Да говорите же, говорите все!— Вы Мари Перен?— Что стряслось с моей крошкой? Разбилась на этом чертовом скутере, да? Это опасно? Она в больнице?— Успокойтесь, речь идет не о ней Ваша дочь встречалась с неким Камелем Аллауи…— Что?! Моей дочери всего шестнадцать лет, и ее юного друга зовут Шарль. Шарль де Виледье, «Миндальное печенье Казэс»…— Похоже, у нее был еще один друг, мадам. Камель. Камель Аллауи, кебабы «Короля шавермы».— Короля чего?— Ливанской закусочной около рынка.— Она связалась с наркотиками? Он выставил ее на панель? Ну не молчите же! Я снесу все.Женщина уже была перед ним, и ее пышная грудь угрожающе ходила ходуном в такт взволнованному дыханию. Марселю хотелось утереть пот со лба.— По поводу наркотиков нам ничего не известно. Все, что мы знаем, — это что она встречалась с Камелем. Нам нужно с ней поговорить. Как можно быстрее.Мари Перен вернулась на диван, поправила прическу и перевела дух.— Вы нарушили мой энергетический баланс, — холодно констатировала она. — Это гадко, гадко!— Где я могу найти Мелани?— Думаю, она на занятиях. Если, конечно, не кувыркается с каким-нибудь беспаспортным бродягой в его заваленной гашишем берлоге. Чего вы от меня-то хотите?— Камель Аллауи не был беспаспортным бродягой, мадам. Он работал.— Не был? Работал? — подскочила Мари Перен, выпучив глаза.— Его убили. Возможно, ваша дочь в опасности, — подхватил Марсель, не удержавшись от удовольствия драматизировать ситуацию.— Господи боже!— Повторяю — нам нужно поговорить с ней немедленно, — вставил Марсель.— Эта лицемерка должна явиться с минуты на минуту!Она похлопала себя по горлу кончиками пальцев с накрашенными ногтями и вытерла капельку пота с верхней губы. «Какой красивый рот, — отметил Мар-сель, — с полными губами… Красивый рот, красивые глаза и красивая грудь».— Кофе я вам не предлагаю — на сейчас это слишком янь, — а вот сливовый сок или холодненькую настоечку из дикого цикория — пожалуйста.— Спасибо, пить я не хочу, — сглотнув, ответил Марсель.«Скорей бы девчонка пришла!» — подумал он, краснея под испытующим взглядом этой аппетитной, чопорной и оттого еще более аппетитной женщины.Она взяла с низенького столика серебряный портсигар и достала сигарету.— Огоньку не найдется? — прозвучал ее грудной голос.— Гм…Марсель порылся в карманах, откопал коробок из «Короля шавермы» и, помедлив, протянул ей зажженную спичку. Не сводя с него пристального взгляда, она нежно обхватила его руку.Марсель смутился еще пуще и, совсем заволновавшись, обжег себе пальцы. Пальцы разжались, и еще горящая спичка упала на элегантный светло-зеленый ковер. Ворс угрожающе затлел.— Вот черт! — воскликнула Мари Перен, элегантно склонившись за спичкой.— Простите, — промямлил Марсель, переступая с ноги на ногу.— Вдруг она хлопнула его по руке, и салон потряс радостный вопль:— «Фераж»!Изумленный взгляд быка, разбуженного ревом сверхскоростного поезда.— «Фераж»! Школа! — надрывалась Мари.«Фераж» — его любимая школа, место, где он провел самые счастливые годы!— Вы что, там учились? — не веря своим ушам, пробормотал Марсель.— С первого по пятый классы! — ответила Мари Перен, вставая. — Правда, тогда моя фамилия была не Перен, а Бранколони. Мария Бранколони!— Мария! — воскликнул Марсель. — Ты! А я-то — не узнал! Гм, прости, я…— Марсель, ошарашка! Блан — суров, как Монблан! — прокурлыкала она. — Гляжу-гляжу на твои рыжие волосы, и вдруг — бац! — осенило. И глаза светлые. Помнишь, тебя еще англичанином называли?— Мария Бранколони — голова макаронная! — умиленно пролепетал Марсель. — Выходит, ты вышла за какого-то господина Перена, так, что ли?— Да. За невропатолога. Вот уж четыре года, как умер. Рак мозга.— О, прости.— Ничего, последние восемь лет мы в разводе были. Своим кораблем я привыкла править сама. Видишь, какой кабинет отгрохала! Дела идут! Хочешь эспрессо?— Так ведь ты говорила…— Забудь! У меня ямайский. Пальчики оближешь! Рассказывай новости.Марсель было засомневался, точно ли о кофе она говорит, но согласно кивнул. Мария, малышка Мария с ужасными, вечно трясущимися косичками и кроличьими зубами. Похоже, она их выправила.Тут же, откуда ни возьмись, возникли две чашки из китайского фарфора.— Присаживайся. Ну, говори! — распорядилась она, указав на одно из кресел. — Как тебя в полицию-то занесло? Ты ж, кажется, в журналисты собирался!— Ну, всякое бывает. Жизнь…Марсель сделал глоток кофе. Жизнь! За душой — ни шиша, пьяница отец да мученье вместо ученья…— Ты-то как? Довольна?— Да так… Испугалась вот, когда тебя увидела. Подумала — насчет кабинета.Он вопросительно поднял глаза.— У меня были проблемы с полицией нравов из-за софрологического массажа.Марсель даже не поинтересовался, что это такое. Не иначе как релаксация полная. Если чего нужно — сама попросит.— Такие тупые! — продолжила она. — А самого чокнутого осла Руди звать… дальше не помню… Не твой друг, случайно?Он покачал головой. С Ослом Руди дружит Козел Жанно — славная парочка.— Уладилось? — вежливо спросил он.Хороший кофе — крепкий, густой, как он любит.— Уладилось.«Значит, Осла Руди уже отрелаксировали», — понял Марсель. От всех этих метаморфоз — Мари Перен в Марию Бранколони, Марии Бранколони — в хард-массажистку и обратно — чувствовалось легкое головокружение.— Мелани — дочь Перена? — спросил он.— Более-менее.— Ну…Она с отсутствующим видом уставилась в чашку кофе.— Как-то раз, вечером, мне сделалось очень тошно, я нарвалась на приключение с одним типом — и на тебе… Кто отец — так и не пойму: глаза одного, а нос — другого… Поди тут разберись! — подытожила она, взяв еще одну сигарету.Она засыпала его вопросами об убийстве Аллауи, и Марсель вкратце изложил дело. Мария всегда была очень сообразительной.— Странно, опять «Меч-рыба», — заметила она, когда Марсель закончил. — Знаешь, свое помрачение ночное я ведь там встретила. И поверь — помрачение дьявольское. Как я могла?! Крыша, должно быть, совсем съехала.— Музыкант какой-нибудь? — спросил Марсель, почему-то ревнуя.— Нет. Клиент один постоянный. Морда ангельская, а сам — такой извращенец! В дурном сне не привидится. — Она выдержала паузу и театрально воскликнула: — У него английские булавки на тестикулах были!— Что? — взвизгнул Марсель, упершись в колени.— Да-да, пионер пирсинга… А так — ни в жизнь не подумаешь… На вид — такая чистюля, такой тихоня… И само собой — преждевременная эякуляция. Мы устроились в машине на заднем сиденье. Ужас. Рада была дома оказаться. А через полтора месяца — хоп: беременна! Пока ее носила, только и делала, что молилась — хоть бы не от него.На какое-то мгновение Марсель задумался о чувстве, с каким вынашивают ребенка от человека, к которому чувствуют омерзение.Дверь распахнулась, и в кабинет, размахивая рюкзаком, влетела раскрасневшаяся Мелани. Она была действительно сама прелесть — с изящным прямым носиком, карими глазами и длинными светлыми волосами. На ней было хлопчатобумажное платье, теннисные туфли, джинсовая куртка и золотой крестик.При виде сидящего в салоне Марселя она чуть попятилась.— Ну и откуда ты? — сердито спросила Мари Перен.— Откуда-откуда! Из лицея. Откуда ж еще?— Не знаю. Может, от Камеля Аллауи, — предположила мать.Девушка побледнела:— Как…Она повернулась к Марселю:— Почему…— Когда вы видели Аллауи в последний раз, мадемуазель? — поднявшись, спросил он.— Что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17