Он уехал.

Глава 24

Я в изнеможении повалилась на кровать и сразу уснула. Сколько я так просп
ала глубоким, без сновидений сном? В сумерках меня разбудил телефонный з
вонок. Казалось, Давид хотел сказать мне все нежные слова, которых не гово
рил раньше. В темноте спальни я ощущала его запах, слушала его голос. Счаст
ливое наваждение прошлой ночи продолжалось…
А новой ночью мы снова шли по каким-то путаным улицам незнакомого города,
петляли переулками, спускались по лестнице. В общем, мне снился мой стары
й сон. Но теперь я знала, что надо делать!
Куда ведет эта лестница? К морю? Ну да все равно. Пальцы сжали руку Давида. Н
икто не разожмет. Никогда. Мой, мой, мой!!!
Утром проснулась безмятежно счастливая, с телефонной трубкой в руке. Всю
ночь не отпускала ее. Просто комедия.
На кухне стыли гусиные кости, тарелки с остекленевшим жиром. По всему это
му ползали невесть откуда взявшиеся тараканы. Быстро выпив чая, я кинула
сь убирать посуду, потом мыть плиту, кухонную столешницу Ц чуть ли не ген
еральную уборку устроила. А то со всеми этими сложными переживаниями апа
ртаменты Ольги Григорьевны превратятся в ночлежку…
А когда все перемыла, уселась в кресло и стала думать о Давиде.
Вчера он прилетел в Стокгольм. Его встретили. Наверное, торжественно. Он ч
еловек значительный в клане. Постепенно родственники разошлись по дома
м. Остались мама, папа и… Ева. Конечно, куда же она пойдет? Законная жена.
Дальше они еще немного посидели, поговорили. Выпили чая или вина. Родител
и пошли спать. Давид остался с Евой вдвоем.
Еве девятнадцать. На четыре года больше, чем Денису. Я непроизвольно мотн
ула головой, словно хотела отогнать непрошеные мысли. Но где там… Он обни
мает ее молодое, крепкое тело, она отвечает ему робкими ласками… Почему ж
е робкими? К. девятнадцати годам можно многому научиться… Дальше воображ
ение стало подсовывать мне картинки одну хлеще другой.
Потом они засыпают в счастливом изнеможении. За утренним кофе бросают др
уг на друга рассеянные взгляды. На радость родителям. Наконец-то у сына на
ладилась жизнь.
А я? Что остается мне?!
Какое-то невыносимое чувство (ревность? безысходность? тоска?) разрастал
ось в груди, как шаровая молния. Я схватила со стола коньяк. Хлебнула из бу
тылки. Внимание переключилось на физическую боль: коньяк обжег горло. Я с
делала еще глоток.
Господи! Ну что я за дура?! Верю всему подряд… Или не дура. Просто хочу верит
ь. Верить проще.
Но зачем он мне врал? Убеждал .в чем-то? Наверное, не хотел скандала… Коньяк
потихоньку начинал действовать Ц соображала я уже с трудом. Не хотел ск
андала? Но я не скандалистка Ц это он знает точно.
В глубине квартиры заиграла «Мишель». Ну уж нет! Ищите дураков на поле чуд
ес Ц я в этом не участвую. Я развалилась в кресле, из последних сил сдержи
вая желание помчаться к телефону.
…В последующие несколько дней я честно пыталась понять, что к чему. Иногд
а непереносимое чувство с новой силой подступало к горлу. Я хваталась за
коньяк. Прикончила одну бутылку, побежала за другой. На полдороге замети
ла, что пеньюар торчит из-под шубы, как ночная рубашка… Да какая разница!
Итак, год назад Давид женился на Еве. Знал он ее мало, но она оказалась впол
не симпатичной. И в общем подходящей для такого мероприятия: отнеслась к
о всему легко, с юмором. Он же, наоборот, подошел к вопросу серьезно, даже ра
сстался с московской любовницей. Видимо, ему захотелось нормальной семь
и. Как у людей, говоря языком моей мамы.
Дальше появилась я. Не слишком молодая, с тремя детьми, учительница начал
ьных классов. Вообще совершенно не престижная. Но, наверное, он правда влю
бился в меня… Иначе, зачем я ему. Какая корысть?
Получилась полная гармония: счастливое настоящее и счастливое будущее.
Настоящее Ц это я. Будущее Ц Ева. Пока она заканчивает университет, он бу
дет жить со мной; когда она дорастет до семейной жизни в традиционном смы
сле слова, меня отправят в отставку.
Стоп, зачем вообще было менять шило на мыло? Одну домработницу на другую? И
мои подмоченные коньяком мозги заходили в тупик.
Нет, все-таки я не была для него каким-то проходным, промежуточным вариан
том, рассуждала я снова. Он искал меня. Я не хотела, не давала телефон… Прав
да, потом сопротивлялась недолго. Но все равно. Даже Анька отметила, что ря
дом со мной он стал другим человеком, преобразился… Ну и что ж! Всем извест
но: любовь Ц это одно, а брак, семья Ц другое. Особенно для мужчины. Но прид
ет время, ему придется выбирать… Когда оно еще придет? Да очень скоро!
«Разве ты сама согласишься делить его с Евой?» Ц задавала я себе кардина
льный вопрос.
«Никогда!» Ц И снова в ход шел коньяк.
Можно попробовать побороться за него. Например, сказать прямо: «Выбирай:
или я, или Ева!»
А вдруг он скажет: «Ева».
И что тогда?
Можно пойти к гадалкам, магам. «Приворот на любовь, устранение соперницы,
соединение с любимым в астрале…» Нет, это недостойно. Он должен все решит
ь сам. Все решить сам. От кого-то недавно я слышала эту фразу… Да! Это же Ань
кина вечная проблема!
Чем больше я силилась понять, чем сильнее напрягалась, тем очевиднее был
а безвыходность. И в то же время решение лежало на поверхности. Если сущес
твовать параллельно с Евой невозможно, значит, ее надо устранить. Или сам
ой устраниться. И вот это последнее Ц вероятнее всего. Наверное, мы с Дави
дом изначально были созданы друг для друга. Но жить он должен с Евой Ц мол
одой, не связанной прошлым, женщиной из своего клана. Все сошлось…
Выход читался как приговор. И я долго не осмеливалась озвучить его. А когд
а озвучила… Так было больно, и никакой коньяк не спасал. Вот она расплата з
а счастье!
Но, может, попробовать все-таки. Все оставить как было. Не все ли равно, что
где-то далеко живет некая женщина, с которой Давид связан почти фиктивны
м браком? Оказывается, нет. Я буду мучиться и его измучу. Привыкну хлестать
коньяк.
Ну а если на минуточку представить, что он бросит Еву. Родители придут в уж
ас. Сын наплевал на интересы клана, да и на свои тоже наплевал. Женился на ж
енщине с тремя детьми. Вместо того чтоб завести собственного, воспитывае
т чужих…
Правда, где они, родители? Съездит к ним иногда. А так мы будем вместе. Нам та
к хорошо вдвоем… Но кто сказал, что он вообще захочет разводиться? Какие г
лупости…
Я налила коньяк в рюмку и пригубила.
И тут в прихожей зазвонил домофон.
«Только бы не Давид», Ц испуганно подумала я в первое мгновение.
. Да какой Давид?! Сидит в Стокгольме со своей Евой… А вот неизвестно. Может,
это он беспрерывно названивал мне на мобильник, не дозвонился, сорвался,
прилетел. С него станется…
Маме я тут как-то звонила. В перерыве между размышлениями. Значит, не она.

В конце концов, у Давида есть ключи. Если это он, я успею хотя бы умыться и по
чистить |зубы.
Домофон замолчал. Но через минуту затрезвонил с новой силой.
Наскоро умывшись, я подняла трубку.
Ц Мариш, ты что, скрываешься? Ну-ка немедленно открывай! Обзвонилась теб
е! Ц возмущалась Анька уже в прихожей. Ц По мобильному, городскому, по до
мофону Ц никто не отвечает. А окна горят. Ты что, в затвор ушла без своего Д
ода?! Ц Она рассмеялась, но тут же оборвала сама себя: Ц Да что с тобой?! Гос
поди! На тебе лица нет!
Ц Аня, не тараторь, Ц начала я заплетающимся языком.
Да ты пьяна! Ты?!! Ц Анька стремительно прошла на кухню и, увидев на столе н
едопитую бутылку коньяка, взвилась пуще прежнего: Ц Сейчас же говори, чт
о случилось!
Ц Да, в общем, ничего страшного…
Ц Ну да! Так я и поверю, что ты просто так сидишь и лакаешь коньяк в одиноче
стве. Или без Дода тоска замучила?
Ц Аня, Ц голос зазвенел и сорвался, Ц ты не представляешь… У него ведь ж
ена в Стокгольме! Он на праздники к ней поехал. Ц И я замолчала, размазыва
я слезы по щекам.
Ц Подожди, подожди, Ц медленно выговорила Анька. Ц Успокойся и давай в
се сначала.
В течение следующего часа я пересказывала ей события последних дней, пер
емежая рассказ аналитическими размышлениями. Анька слушала не шелохну
вшись. Потом молча встала, заварила чай, поджарила гренки и яичницу (все, ч
то нашлось съедобного в доме) и заставила меня съесть это.
Ц Ну, что ты собираешься делать? Ц спросила она, когда я покончила с едой.

Ц Ни-че-го!!!
Ц А мне показалось…
Ц Ну…
Произнести вслух «я решила уйти от него» оказалось не так-то просто.
Ц В общем, мне кажется, нам лучше расстаться.
Ц Расстаться? Ц ухмыльнулась Анька. Ц Да никуда ты не денешься!
Ц Откуда ты знаешь?
Ц Из опыта. Исключительно из личного горького опыта. Ну допустим, ты скаж
ешь ему: нам лучше расстаться. А он: только не это Ц я на все согласен! И смо
треть будет грустно, преданно. Дальше ты молчишь, обалдев от счастья. Он эт
им пользуется и произносит целую тираду. И в конце делает неожиданный вы
вод: ты Ц бездушная эгоистка, потому что заставляешь его идти по трупам д
етей, родителей, бизнеса, репутации (нужное подчеркнуть)! Но он готов, гото
в перешагнуть через все, вот что ты с ним сделала, интриганка. Тебе стыдно,
ты больше не вякаешь, он празднует победу! Любопытный сценарий, правда? Мы
с Максом так бы и ходили по кругу, если бы не чудо!
Ц Какое чудо, Аня? Ц вяло спросила я.
Ц Я не рассказывала?.. Ц Несмотря на ироничный тон, Анька не смогла скрыт
ь счастливой улыбки. Ц Двадцатого декабря Макс получил развод.
Ц А мадам?
Ц Мадам переселилась в тайгу.
Теперь пришла моя очередь вытаращить глаза.
Ц Да с чего?
Вступила в какую-то организацию, вроде секты. Там их штаб-квартира, где-то
под Красноярском. Туда даже не всех сразу пуска ют, только посвященных…
Ц Она-то как удостоилась?
Ц Деньги, Мариш, денежки. Она продала их общую с Максом четырехкомнатную
квартиру на Новокузнецкой. С такими деньгами куда хочешь примут.
Ц А он? Бездомный теперь?
Ц Да нет, он у меня. Вообще-то они все честно поделили, дай бог каждому так
расстаться. КвартируЦ ей. Но остальное: доходы с предприятия, машины Ц в
се ему. Между прочим, и детей поделили по-братски. Старшая дочка поехала с
ней, а сынаЦ Максу.
Ц То есть тебе?
Ц Да, мне. Теперь и у меня будет ребенок Я вздрогнула. Мне показалось, в мир
пришла какая-то страшная всеобъемлющая беда. Близкие люди предают друг
друга, матери бросают детей. И почему-то стало мучительно жаль, что у меня
нет ребенка от Давида. Сейчас бы прижать его к груди, заглянуть в карие гла
зки. Согреть, защитить!
В следующее мгновение я осудила себя за эти мысли и деловито спросила:
Ц Ну и как ты выходишь из положения?
Ц С трудом, Ц вздохнула Анька. Ц Он ведь почти как Маугли. Дикий. Есть са
м не умеет, в туалет Ц в памперсы, капризный, говорит плохо. Он все время с н
яньками был. Они менялись два раза в месяц.
Ц Почему с няньками? Ты же говоришь, она не работала.
Ц Ты знаешь, зачем он ей был нужен? Только как средство борьбы за Макса! Сы
н родился, она увидела, что не действует, и начала искать новые. А Петька са
м по себе, не пришей кобыле хвост…
Ц Его Петей зовут?
Ц Петр Максимович! Здорово, скажи? Ц Анька опять счастливо улыбнулась.
Ц Я его так в шутку называю. Он привык уже, бежит, знает, что это его. Мы с Мак
сом умираем со смеху.
Ц Ну, подожди, а как мадам все-таки в эту секту угодила? Боролась, боролась
…
Ц Ей какую-то гадалку посоветовали. Та честно призналась: я тут помочь б
ессильна. Но в тайге живет пророк Иероним. Он может все!.. Она поехала за одн
им, а получила совсем другое. Смысл жизни. Это она все Максу поведала перед
отъездом. Они очень хорошо расстались. Она так и сказала: «Благодаря тебе
я поняла смысл жизни!» Ц Анька помолчала. Ц Ладно, Марин, ну их, эти росска
зни. Я ведь к тебе по делу. Найди Петьке няньку.
Ц Няньку? Да у меня никого на примете нет. Сейчас же агентств много. Ты бы п
озвонила.
Звонила, звонила. Все какой-то кошмар. И два с половиной доллара в час. Я сог
ласна, хорошая няня Ц дорогое удовольствие. Но было бы за что платить. Ты
все-таки в школе работала. Может, позвонишь кому?
Ц Ладно, попробую, Ц пообещала я, не имея в виду ничего конкретного.
Анька обрадовалась.
Ц А с Додом… Что тебе посоветовать? Мы с Ларой дрались за Макса. И обе оказ
ались в выигрыше. Ц Она по привычке скривила рот. Ц Шутка.
Ц Знаешь, Ань, Ц сказала я вдруг совершенно спокойно. Ц Я не борец. Мне н
адо уезжать отсюда. И чем скорей, тем лучше.
Ц Слушай, это не по-человечески, Ц развела руками Анька. Ц Жили вместе,
он с тебя пылинки сдувал… Уйти и не сказать «до свидания»…
Ц Сама же говорила: начнешь разговоры и вообще никуда не уйдешь. Будет не
жизнь, а долгое прощание.
Анька в раздумье пожала плечами:
Ц Что ж, у каждого своя правда. А все-таки подумай. У вас с ним ведь не то, чт
о называется заурядный романчик…
Я старалась не вслушиваться: берегла свою израненную душу.
Ц Поможешь мне переехать?
Ц Да ради бога! У меня теперь такая тачка Ц Ларино наследство. На ней пол
квартиры можно вывезти.
Ц Какие там полквартиры. Ц Я обреченно махнула рукой.

Глава 25

Мне снилось головокружение. Преодолевая тяжесть и тошноту, я плелась на
работу, потом возвращалась домой, с огромными сумками поднималась по дли
нной крутой лестнице, войдя в незнакомую квартиру, швыряла сумки на пол
Ц скорее лечь! Ц но в это время где-то звонил телефон.
Я вскакивала. Нет, это не телефон Ц будильник. Окончательно просыпалась
уже стоя у окна, смотрящего на Воркутинский проезд, фонарь освещал один к
вартал улицы: облезлые пятиэтажки, кучки мусора, чахлые деревья Ц дальш
е поворот, и все тонет в темноте. Я любовалась этим великолепием и чувство
вала привкус безумия во рту.
Где я? В Москве? В Воркуте? А может, вовсе на Марсе?.. И кто я? Зомби? Мертвец из т
елесериала? Маленький астероид, бесцельно блуждающий по безвоздушному
пространству?..
Откуда-то издалека снова подступало знакомое головокружение, и одновре
менно раздавался щелчок выключателя.
Ц Маруська! Ц Мама очень изменилась в последнее время. Меня она теперь
Ц называла забытым детским именем. Ц Скорее буди мальчиков, а то опозда
ют.
Перед зимними каникулами Денис сдавал экзамены в лицей при Менделеевск
ой академии и страшно радовался, что поступил. Обратной стороной этой ме
дали была дорога Ц час двадцать в один конец. Вставал в начале седьмого, в
ыезжал в семь и успевал еле-еле.
Вслед за Денисом уходила мама. Она, ко всеобщему удивлению, изъявила жела
ние поработать у Аньки.
Ц Какая зарплата? Ц переспросила она, случайно услышав мой разговор с п
риятельницей по старой работе. Ц Быть не может! Повтори! И с их питанием? Э
то мне учителем три месяца работать… даже с четырнадцатым разрядом!..
Анька уходила на работу в девять, но маму они ждали к восьми.
Ц Что бы я без нее делала? Ц кричала мне Анька по телефону. Ц Мы ни позав
тракать не можем, ни на работу собраться, я уж не говорю про Петьку.
Мама иногда поругивала Аньку за безалаберность, но поругивала добродуш
но. И ездила к ней с удовольствием.
Последним из дому уходил Олег. Его школа во дворе, и он успевал еще поиграт
ь на компьютере после ухода старшего брата.
Ц Иди, иди, опоздаешь, Ц торопила я.
Олег, вымуштрованный бабушкой, уходил, не доиграв. Хлопала дверь, и я остав
алась одна.
Общеизвестно, что дома всегда есть что делать. Особенно если в этом доме д
вадцать два квадратных метра жилой площади, а живут на них четыре вполне
самостоятельных человека. У каждого свои склонности и привычки.
Например, мама. Обожает журнал «Семь дней». Яркие стопки занимают все угл
ы в квартире. Кроме того, она перечитывает романы Золя: закладывает толст
енные тома футляром от очков и потом без конца ищет их. Еще мама не выбрасы
вает подаренные ей букеты, делает из них композиции и расставляет где по
пало.
Денис возомнил себя рассеянным профессором, эдаким Альбертом Эйнштейн
ом. Без лицейских лекций и пахнущих пылью справочников за стол не садитс
я, а после еды складывает все это на холодильник и будто бы забывает об их
существовании.
Словом, не люди живут у нас в квартире, а одни яркие индивидуальности. Рядо
м с ними непременно должен быть кто-то, кто уберет, протрет, а в нужную мину
тку подскажет, где лежит вожделенная вещь. Возможно, на эту роль могла бы с
годиться я. В отличие от мамы я не зарабатываю больших денег. И не готовлюс
ь к вступительным экзаменам, как Денис. Но я тоже «индивидуальность». Инд
ивидуального во мне то, что я живу в большом торе, как в черной ночи. И в этом
смысле моя индивидуальность перевешивает все остальные.
Нельзя сказать, что я живу совсем без надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23