Разве мало в Узоре хороши
х девушек? А меня вот тянет к ней. Симочка ничуть не красивее, не добрее, не у
мнее своих подруг. Но у нее есть то, чего нет у других. А что это, я затрудняю
сь объяснить Вся она какая-то уютная. А мне этого уюта очень на хватает. Во
т почему, мне кажется, я о ней думаю. Думает ли она обо мне? Надо выяснить нем
едленно, сейчас же, иначе будет поздно.
Я сажусь сочинять письмо. «Симочка, здравствуй…» В голове вихрем кружитс
я: «милая», «любимая», «радость», «голубка», а нанести эти слова на бумагу
не хватает сил.
По радио исполняют фортепьянный концерт Шопена Дивная, неземная музыка
захватывает меня, и я забываю и о Симочке, и о Васюте, и о своей неуютной жиз
ни. Я слушаю без волнения, без радости, уронив на стол голову. Пианист едва
касается пальцами клавиш, а мне больно, словно он бьет по сердцу. Музыка см
олкла, н мне так грустно, словно мимо промелькнуло что-то неповторимо пре
красное.
Вошла Васюта и остановилась в дверях комнаты, держа руки под фартуком.
Ц Завтрак-то готовить или в чайную пойдешь? Ц И ушла, что-то бормоча под
нос.
Я скомкал письмо, швырнул его в печку, оделся и пошел в чайную.
По случаю воскресенья чайная пустовала. У входа дежурил хромой бездомны
й пес Пират. Обычно, когда в чайной народу невпроворот и официантки мечут
ся как угорелые, Пират околачивается меж столов, с успехом попрошайничае
т.
В просторной, с низкими потолками комнате, словно голубая кисея, висел ку
хонный чад, пахло дымом, луком и еще чем-то отнюдь не съедобным.
За соседним столом инструктор райкома Ольга Андреевна Чекулаева отчит
ывает повара Федю Тюлина. Федя стоит перед ней навытяжку и, как солдат, пов
торяет одно и то же:
Ц Так точно. От нас не зависит.
Ц А грязь от вас тоже не зависит? Ц спрашивает Ольга Андреевна.
Ц Так точно. Это дело официанток, Ц бойко отвечает Федя.
Ц А плохие обеды тоже от вас не зависят?
Ц Так точно. Не зависят.
Ц От кого же тогда?
Ц От потребсоюза. Что дают Ц из того жарим, парим, варим.
Ц А мухи в борще от кого зависят? Ц Чекулаева подцепила ложкой муху и по
днесла под нос повару.
Федя даже не моргнул и бойко заявил:
Ц Это не муха, а жареная луковка.
Ольге Андреевне пришлось пригласить свидетеля Ц меня. Под строгим надз
ором двух пар глаз Федя стал близоруко и внимательно изучать муху.
Ц Ну да, луковка, самая настоящая подгорелая луковка. Откуда же тут мухе
быть? Разве что с потолка свалилась!
Ольга Андреевна приказала Феде немедленно убрать тарелку с борщом. Федя
взял тарелку и, ворча, что надо самой дома обеды готовить, а не по чайным шл
яться, пошел на кухню.
Аппетит у Ольги Андреевны пропал. Она отказалась от борща с гуляшом и вып
ила один лишь стакан чаю Я же от роду не брезглив. Что мне муха, когда я пере
жил ленинградскую блокаду! Но из солидарности тоже не стал обедать, толь
ко вместо чая заказал бутылочку пива.
Время уже подходило к полудню. Я пожаловался Чекулаевой на безысходную с
куку. На это Ольга Андреевна ответила, что и ей хотелось бы немножко поску
чать, да нет ни минуты свободного времени.
Ц Отчет о работе парткабинета готовить надо? Надо. Статью в газету напис
ать надо? Надо, Семен Кузьмич, Ц улыбнулась она и загнула второй палец. Ц
В среду опять занятие по марксизму, и к экзаменам в институте готовиться
ой как надо! Сессия на носу, а у меня еще и конь не валялся. Когда же тут скуч
ать! На сон не хватает времени. Жаловаться на скуку с тоской могут только б
ездельники да пустые люди.
Я хотел ей возразить, но она меня перебила:
Ц А ты что, не можешь найти себе в выходной день разумного дела? Не можешь?
Ц И, не ожидая моего ответа, заявила:
Ц Так я это дело тебе сейчас подберу. Поезжай в колхоз и проведи занятие
с коммунистами.
Я сказал, что у меня занятия по пятницам. Она усмехнулась:
Ц Знаем мы эти пятницы! Уверена, опять не поедешь, скажешь, что завален де
лами. По Ц хорошему поезжай. Теперь тебе ехать-то недалеко Ц каких-нибу
дь пятнадцать километров поездом.
Время до вечера девать некуда. Погода отменная; полное безветрие и солнц
е. Оно захватило все небо и нестерпимо колет поселок жгучими лучами. Возд
ух застыл, и Узор как будто вымер. Пират от жары дышит как загнанный. Язык у
него изо рта вывалился и болтается, как тряпка. Около чайной куры лениво п
еретряхивают лошадиный помет. На самой макушке высоченной ели чучелом т
орчит ворона. Ей даже каркнуть лень. Ни писать, ни читать Ц ничего не хоче
тся, и спать Ц Х тоже И в самом деле, почему бы не поехать в колхоз? Провест
и занятие Ц и гора с плеч.
Иду на станцию и успеваю как раз к приходу поезда. Поезд стоит в Узоре одну
минуту, и билетов в летнее время на него не бывает. Но это меня не волнует. П
ерехожу на другую сторону поезда, степенно прогуливаюсь вдоль вагонов и
, как только они трогаются, вскакиваю на подножку, а следом за мной вскакив
ает парень в темно Ц синем костюме.
Паровоз набирает скорость, мелькают семафор, будка, Васютнн дом, придоро
жный кустарник. Упругий прохладный ветерок хлещет в лицо, пузырем надува
ет рубаху. Чудесно! Усаживаюсь поудобней на подножке, закуриваю. Парень т
оже закуривает и косо поглядывает на меня:
Ц Далече?
Ц До «Новой жизни».
Ц Зачем?
Ц По делу.
Ц А кто вы будете?
Мне почему-то стыдно признаться, что я судья.
Ц Инструктор.
Парень смотрит на меня в упор и сплевывает окурок.
Ц Инструктор? Понятно… А какой инструктор? Врать Ц так уж врать до конца
!
Ц По физкультуре Парень усмехается:
Ц И давно?
Ц Что давно?
Ц Инструктором стали?
Ц А вам какое дело? Глаза у парня стекленеют.
Ц Хватит врать! Судья Бузыкин, кажись? Ну, что смотришь? Ц И он весело усм
ехнулся: Ц Своих не узнаешь? Пуханов я. Судил меня год назад за хулиганств
о.
Мне показалось, что поезд споткнулся и пошел назад. Я схватился за поруче
нь с такой силой, что в глазах потемнело. Я онемел от страха. Да и как не онем
еть! Преступник и судья на одной подножке поезда.
Это случилось в Павском сельсовете. История и трагичная и тривиальная. П
уханов Ц он, кажется, тогда был трактористом Ц ходил в женихах. Его невес
та, редкой красоты девушка, но избалованная и пустая, работала секретаре
м директора МТС. Цвет ее глаз уловить было почти невозможно. Темнота их в о
дно мгновение сменялась синевой, синева Ц прозрачной голубизной, порой
они были золотистыми и в ту же минуту гасли, становились темными, глубоки
ми, как омут. У нее все было легкое Ц и фигура, и походка, и руками она умела
взмахнуть, как крыльями птица.
Пуханов парень видный, отчаянного нрава, любил ее до безумия. Об этом можн
о судить по преступлению, которое им было совершено из ревности. Оно отли
чалось невероятной дерзостью.
Незадолго до свадьбы внезапно появился молоденький лейтенант. На нем вс
е блестело: сапоги, погоны, пуговицы, кокарда. Этот блеск затмил солнечный
свет, и голова секретарши закружилась, как карусель.
Поначалу тракторист не обращал на это особого внимания. Прошла неделя, д
ругая, и до Пуханова дополз слушок, что его невеста уезжает навсегда с лей
тенантом.
Секретарша устроила не то помолвку, не то просто вечеринку. Хотя отвергн
утый жених и не был приглашен, но он явился с компанией дружков и с выпивко
й. Невеста перепугалась, но Пуханов заверил, что пришел гулять по-хорошем
у. И все было бы хорошо. Тракторист вмиг подружился с лейтенантом, за столо
м сидел с ним в обнимку, пил осторожно, был весел, остроумен, громче всех пе
л и ловчее всех плясал. Начались танцы. И тут секретарша все испортила. Пух
анов пригласил ее на вальс, но она ему отказала и бросилась в объятия лейт
енанта. Пуханов и это стерпел. Но когда она, танцуя, стала целоваться с офи
цером, нервы у Пуханова сдали…
В суде Пуханов рассказывал: «Меня словно кто ударил по голове Ц все заве
ртелось, в глазах потемнело, и я полетел в какую-то пропасть». Он схватил с
тол и с невероятной силой ударил его об пол. Стол крякнул и развалился на к
уски. Гости бросились вон, давя у двери друг друга. Первым выскочил лейтен
ант, без шапки и шинели. Пуханов носился по дому как ураган. Бил, громил, топ
тал, корежил. Когда уже больше бить и ломать было нечего, он сорвал с петел
ь дверь, унес на спине и бросил в реку.
В суде Пуханов держался вызывающе. В последнем слове заявил, что ни в чем н
е раскаивается. Лейтенант на другой же день после скандала уехал. Когда я
стал допрашивать секретаршу, она вся затряслась, заплакала и попросила п
ростить своего первого жениха. Пуханова осудили на год лишения свободы.
Он выслушал приговор и удивленно спросил: «За что? За разбитые горшки? А чт
о тут разбито вдребезги, Ц он постучал кулаком по груди, Ц так это вам ни
чего? Эх вы, судьи!» Милиционер тронул его за рукав и сказал: «Пойдем».
Ц Пойдем, Ц вздохнул Пуханов и погрозил кулаком:
Ц Погодите, отбуду срок, я вам все припомню!
Милиционер завернул ему руку за спину и вывел на улицу. И вот через полтор
а года его угроза, казалось, готова осуществиться. Я мертвой хваткой вцеп
ился в поручень и сжался в комок, думая: если он меня не прирежет, то не так п
росто будет ему сбросить меня с подножки. А Пуханов насмешливо сквозь зу
бы цедил:
Ц Судья и преступник на одной подножке поезда. Вот так встреча! Расчудес
ные чудеса.
Я его плохо слышал. Страх отнял у меня способность соображать. В голове ве
ртелась одна дикая мысль: махнуть с подножки под откос. Но поезд шел быстр
о, и как раз по тому перегону, который здешний народ прозвал «проклятым». О
сенью на ходу здесь из товарного вагона вывалилась свинья, и совсем неда
вно на этом перегоне паровоз сбросил с рельсов корову. Только бы проскоч
ить этот проклятый участок, там начнется подъем, Я мысленно молил бога, по
дгонял и торопил поезд. Пуханов, казалось, не обращал на меня никакого вни
мания. Сидел он на ступеньке сгорбясь, втянув голову в плечи. Но вот он пош
евелился, кинул на меня косой взгляд и сунул руку в карман. И в то же мгнове
ние какая-то неведомая сила толкнула меня с подножки. Я очень плохо помню
, как это получилось… Его рука ухватила меня за воротник, придавила к ступ
еньке. Лицо у него было как мел, а в расширенных глазах метались огромные з
рачки. Пуханова трясло. Он долго не мог поймать в пачке папиросу. Наконец э
то ему удалось, и он в пять глубоких затяжек выкурил ее. Я чувствовал себя
так, словно меня опустили в парное молоко.
Накурившись, Пуханов несколько успокоился и, покачивая головой, стал раз
мышлять вслух:
Ц Ну и ну… Вот так дела… Час от часу забавней! С чего это ты?… Жить, что ль, на
доело?… Ц И вдруг резко спросил: Ц Испугался? Меня?
Я не ответил. А что я мог ему сказать? Пуханов продолжал рассуждать:
Ц Вот люди, только о себе думают. Ц И опять обратился ко мне: Ц Если бы ты,
судья, разбился, мне бы была последняя амба. Наверняка приписали бы убийс
тво. Просто ужасно подумать. Ц Он весь содрогнулся и с горечью произнес:
Ц А я там как зверь вкалывал, чтоб досрочно освободиться. А тут… Ц И, не до
говорив, махнул рукой.
Начался подъем. Поезд, сбавляя скорость, лязгал буферами, дергался.
Пуханов встал, с презрением посмотрел на меня и плюнул.
Ц И ехать-то с тобой противно! Того и гляди, еще какую Ц нибудь штуку выки
нешь, Ц сказал он и прыгнул с подножки, несколько шагов пробежал за вагон
ом и упал. Он лежал плашмя, не двигаясь, а потом медленно поднялся и стал те
реть ушибленное колено.
Мне теперь ничто не угрожало. Но было так плохо, словно я совершил непрост
ительную подлость. Когда я вспоминаю этот дорожный случай, меня передерг
ивает, как от озноба… И в то же время этот случай заставил меня смотреть по
Ц другому на человека. В самом плохом, отвратительном я пытаюсь отыскат
ь хоть крупицу доброго, хорошего. И когда мне преподносят человека как ид
еальный пример, я этому так же не верю, как не верю, когда мне говорят о чело
веке как о кладезе зла и пороков.

Осень

За окном сентябрь, ясный и тихий. Воздух чист и прохладен. Дышится легко, и
дали проглядываются на редкость отчетливо. Далеко Ц далеко видны словн
о отчеканенные кромки лесов и пестрые полосы полей. Небо о двойным рядом
облаков. Нижние Ц грязные, лохматые Ц плывут в одну сторону, верхние Ц б
елые, с легкой синевой, как весенний талый лед, Ц в другую. Каждый звук дол
го, явственно звенит и откликается.
Поезд с грохотом пересек пыльную улицу Узора. Из под колес выкатился клу
бок пара, скатился в канаву и запутался в сухой, жесткой траве. Мне очень г
рустно, что ушел поезд, ушло лето, ушел безвозвратно еще год моей недолгой
жизни, и еще ушла от меня навсегда Симочка. С этим поездом она приезжала в
Узор. А я ее и не подумал встречать. Почему? Да потому, что она приехала не ко
мне и не одна.
Но почему мне только грустно? Почему нет обиды и той щемящей сердце боли, к
огда от нас уходит любимый человек? Вероятно, в этом повинно время. Оно зап
ылило образ, заморозило страсти, застудило чувства. И с горькой улыбкой я
утешаю себя всем известной соломоновой мудростью; «Эх, Семен, Семен, все п
роходит».
Где же мне ночевать? В кабинете или попроситься к своей уборщице в сарай, н
а сеновал? Я так задумался, что не заметил, как появилась в кабинете Васюта
и заговорила нараспев, растягивая слова и при этом широко улыбаясь:
Ц Это что ж такое! Его там ждут, а он сидит и не чешется. Пошел, пошел, Ц пот
янула она меня за рукав, когда я стал отказываться. Ц Сам ведь позвал. Так
и говорит: «За стол не сяду без жильца». Ц Васюта оглянулась и таинственн
о зашептала: Ц Стар он для Симушки, ох, староват. Не такого я зятя-то ждала,
да-а, не такого. Ц Осуждающе посмотрела на меня, скривила рот и вытерла ко
нцом платка сухие глаза, но в ту же минуту оправилась и бойко, восхищенно п
родолжала: Ц А так человек-то очень хороший. Два платья мне подарил и пла
ток пуховый. А как ее-то одел!… Ц От наплыва чувств и радости Васюта закат
ила глаза под лоб и замахала обеими руками. Ц С достатком мужчина, из себ
я видный, представительный. От старой жены у него двое Ну и то слава богу, х
оть алиментов не платит. Ну, пошел, пошел! Ц И она опять потянула меня за ру
кав.
Что делать, пошел. Отвязаться от Косихи было невозможно. Впрочем, любопыт
ство тоже сыграло кое-какую роль.
Встреча с Симочкой меня все Ц таки волновала. Я не представлял себе, как м
ы будем смотреть друг другу в глаза, о чем говорить. Но вот мы встретились,
посмотрели друг на друга и не потупились, заговорили без трепета, как буд
то мы только сегодня утром расстались.
Она мало изменилась, разве что слегка располнела Но полнота очень ей шла.
Ее длинная коса теперь была уложена в тугой узел, и несколько пушистых за
витков выбивались возле ушей. И вся она была какая-то светлая, насквозь пр
онизанная обаянием и радостью.
Она заговорила просто, глаза ее смотрели на меня прямо, без тени смущения.
Понизив голос до шепота, я спросил, любит ли она своего мужа. Она не увильн
ула от вопроса и даже не опустила глаз Ц спокойно ответила?
Ц Люблю. Он хороший человек.
Ц А меня?
Ц Ах, Семен, ты тогда… Ц И, не договорив, сдвинула брови к переносице, пов
ернулась спиной…
Есть люди, которые покоряют окружающих с первого взгляда. Борис Дмитриев
ич Полостов был именно из таких. С первой минуты знакомства у меня не было
и намека на неприязнь к сопернику. Полостов Ц высокий, сильный, отлично с
ложенный мужчина. Я люблю крупных, сильных людей: и по характеру они добре
е, и смотреть на них приятнее. Маленькие, слабосильные Ц Х первые задиры
. Они желчны, обидчивы, властолюбивы и, как правило, считают себя умнее все
х. В компании держатся заносчиво, кричат громче всех и, изощряя свой мозг,
беспрерывно острят и язвят. А большие люди смотрят на них, как на детей, и с
нисходительно улыбаются. Правда, бывают исключения. Но редко.
Полостов показался мне умным, образованным и даже талантливым, хотя и не
без странностей. И все эта без показухи, без бахвальства.
Когда мы подходили к дому, Борис Дмитриевич стаял на крыльце в шелковой р
убахе с расстегнутым воротом и разговаривал с петухом. Вернее, говорил о
н, а рябой, тощий, с исклеванным гребнем петух орал и о треском хлопал крыл
ьями и вдруг, согнув шею, перевернулся через хвост и припустился за куриц
ей. Борис Дмитриевич хотел было припустить за петухом, но, увидев меня с Ва
сютой, остановился и, смущенно потирая руки, пошел навстречу.
Ц Здравствуйте, здравствуйте, Ц говорил он, подходя, Ц значит, вы и есть
судья. Очень, очень рад. У меня был один знакомый судья, Зусин Модест Петро
вич, в одной квартире жили. Не знаете такого? Оригинальный человек. О своих
подсудимых не мог без слез говорить.
1 2 3 4 5 6