– Никогда! – сказала я Сьюзан. – Теперь мне ясен мой путь. Я буду бороться за свои права и умру ради этого, если потребуется.– Но мы не должны оставаться здесь.– Разумеется, нет, – согласилась я. – Мы здесь и не останемся. Я намерена отправиться во Фрэмлингэм.3амок Фрэмлингэм представлял собой укрепленную крепость. Он принадлежал Говардам, и когда герцога Норфолкского отправили в Тауэр – где он все еще находился, поскольку мой отец умер, не успев подписать смертный приговор, – его имущество было конфисковано, а вместе с ним и этот замок, который брат подарил мне.Положение замка было очень выгодно, и он находился недалеко от побережья, что было еще одним важным его достоинством, так как у меня могла возникнуть необходимость спасаться бегством. Вблизи его стен пролегали внутренний и наружный рвы, тогда как с западной стороны его защищало большое озеро. Стены замка были толстые и казались неприступными. Это была грозная крепость, и я была счастлива ею обладать.По пути ко мне присоединялись толпы народа. Они слышали о смерти короля и не могли поверить, что королевой стала Джейн Грей. Они никогда и не слыхали о ней, тогда как принцессу Марию они знали с детства, и у многих из них вызвало негодование обращение, которому подверглась ее мать, отвергнутая своим мужем. Меня хорошо знали повсюду в стране, и, где бы я ни появлялась, народное сочувствие было на моей стороне.Но никогда еще меня так не приветствовали, как теперь. Они толпились вокруг меня с возгласами: «Да здравствует королева Мария!»Когда я подъехала к замку, за мной следовало уже несколько тысяч человек. Мне было отрадно видеть, как они расположились лагерем у стен замка.Над замком развевался мой флаг, и настроение у меня поднялось, в особенности когда мне сказали, что под стенами замка находится тринадцать тысяч человек, готовых защищать меня от самозваной королевы и человека, способствовавшего ее возвышению. И все-таки я чувствовала, что слишком радоваться пока еще рано. Единственным оружием этих людей была их преданность, что само по себе замечательно, но не поможет им одолеть регулярную армию.Нортумберленд называл меня мятежницей и угрожал мне. Если он захватит меня, то назовет предательницей, а потом отправит в Тауэр и на эшафот, где моя кровь смешается с кровью других жертв.В своем радостном возбуждении я не упускала из виду эту возможность. События развивались стремительно. Ближайшие несколько дней решат все, думала я. Нортумберленд собирался выступить в поход. Он намеревался собственноручно захватить меня. Глядя на своих верных сторонников, я размышляла, правильно ли я поступила. Я не бежала, когда меня к этому побуждали; если теперь я потерплю неудачу, это будет Господня воля. Я же сделала все, что в моих силах.И я подчинилась воле Божьей. Я знала, что моим сторонникам не одолеть силы Нортумберленда. Я вспомнила Давида и Голиафа и Даниила в пещере со львами. Людям случалось побеждать и при более неблагоприятных условиях с Божьей помощью.Я молила Бога о помощи. Я должна одержать победу! Если этого не произойдет, значит, я жила и страдала напрасно. Все это было бы лишено смысла. Но если мне удастся совершить это чудо, если я преуспею в том, чего ожидают от меня все католики, это оправдает все, испытанное мной.И это действительно было чудо, после чего я поверила, что со мной Бог и я осуществлю предназначенное мне судьбой.Господь послал мне верных сторонников, и одним из самых надежных среди них был сэр Генри Джернингэм, первым явившийся ко мне в Кеннингхолл со своими арендаторами, готовыми, как он заверил меня, сражаться за меня до конца.Он последовал за мной во Фрэмлингэм, но там не задержался. Он отправился в Ярмут охранять побережье и по дороге поднимать за меня народ.Нортумберленд принял меры, чтобы помешать мне покинуть Англию, и отправил в Ярмут конвой из шести судов, чтобы перехватить меня в случае попытки к бегству. Вдоль побережья поднялся ураганный ветер, и суда стояли на якоре в гавани. Когда сэр Генри прибыл в Ярмут, капитаны были на берегу; сэру Генри пришло на ум, что если все они и являются сторонниками Нортумберленда, то члены команд их судов могут быть настроены по-другому. Он решил узнать об их настроениях и с некоторыми из своих людей подплыл на шлюпке к судам и поговорил с моряками.Он рассказывал мне впоследствии, что он им сказал. «Король умер. Его законная наследница – принцесса Мария, но Нортумберленд намерен посадить на трон леди Джейн Грей».Они никогда не слышали о Джейн Грей, но все они знали, кто такая я. Я была дочерью короля и наследницей трона после моего брата. Значит, я была законная королева. Согласны они с этим? Все до одного были согласны.– Тогда, – спросил сэр Генри, – будете ли вы сражаться за королеву Марию?– Да, – ответили моряки.– Но ваши капитаны – орудия в руках Нортумберленда, они прикажут вам стоять за Джейн Грей.– Никогда! – закричали матросы. – Мы за Марию, нашу законную королеву!– Тогда ступайте на берег и присоединяйтесь к сторонникам королевы, – приказал сэр Генри.Так они и поступили. Сэр Генри предстал перед капитанами с этим известием. Они могли присоединиться к нам или стать его пленниками. Они выбрали первое.Таким ловким ходом сэр Генри не только привлек мне на помощь моряков, но и заполучил все военное снаряжение, находившееся на судах.Он вернулся во Фрэмлингэм, полный энтузиазма.– Это – предзнаменование, – заключил он. – Бог с нами.– Нам придется сражаться, – сказала я. – Сможем лы мы?– Сможем, Ваше Величество, – отвечал он.– Нортумберленд ведет с собой армию.– У многих в армии не поднимется рука на королеву.– Поднимется, потому что сила на его стороне.– Силы и у нас хватит, Ваше Величество. Наши сердца тверды, и Господня воля одолеет всех. Когда они увидят вас, у них прибавится преданности. Вы должны объехать войска. Я думаю, вы будете ими довольны.Я так и сделала и была поражена, сколько людей объединились в мою защиту.Когда я проезжала вдоль рядов, они кричали: «Да здравствует славная королева Мария!» На сердце у меня стало легче, и я возблагодарила Бога за ниспосланные мне силы. Я молилась, прося Его помощи и указаний, как творить Его волю и преуспеть в осуществлении задачи, которую, как я была теперь убеждена, Он передо мною поставил.Поступали ободряющие новости. Я всегда знала, что сэр Генри Бедингфильд был мне предан, так что не удивилась, когда он прибыл со своими сторонниками. Но я была в восторге, увидев под своими знаменами лорда Томаса Говарда, чей дед, Норфолк, все еще находился в Тауэре, а также все норфолкское рыцарство.Нортумберленда не любили. Он убрал Сомерсета, которого, несмотря на его непопулярность, все же предпочитали в народе. Он вынудил леди Джейн Грей выйти за своего сына Гилфорда и имел безрассудство провозгласить ее королевой. Он зашел слишком далеко.Его ошибка была в том, что он не оценил силу народа; те, кто служил ему, устали от его деспотизма; у него были завистники. Сам он был уверен в победе и выступил во главе своей армии. Но едва он покинул Лондон, как население стало бурно выражать свои подлинные чувства.Им не нужна была королева Джейн. Хоть она и была внучкой сестры короля Генриха, однако собственные дочери короля имели преимущественные права. Я не знаю точно, когда именно Нортумберленд понял, что чересчур зарвался и что поражение неминуемо. Он рискнул многим, ведь он одерживал такие успехи в прошлом, что не верил, что его может постичь неудача. Теперь его друзья оборачивались против него, и он сделал роковой просчет, не приняв во внимание настроение народа.Итак, меня провозгласили королевой по всей стране.Прибыл гонец из Лондона. Утром 16-го там было объявлено, что я – королева Англии, Франции и Ирландии.Графы Сассекс и Бат двигались со своими отрядами к Фрэмлингэму… но не сражаться со мной, а оказать мне почести как своей королеве.Я не могла этому поверить. Это было чудо. Совет высказался за меня. Пемброк, только недавно объединившийся с Нортумберлендом, взял на себя командование армией и Тауэром – и он был за меня. По всей стране народ перешел на мою сторону; даже те, кто еще недавно был против меня, теперь провозглашали меня королевой. Ранее они были за Нортумберленда, но, посадив на трон Джейн Грей, он нарушил порядок наследования, и это обернулось против него.Хотела бы я видеть, как Нортумберленд воспринял эти известия. Он находился в Кембридже и еще не подозревал, насколько полное потерпел поражение. Он знал, что победа будет нелегкой, и потому послал за помощью во Францию. Что он чувствовал – могущественный человек, по мнению некоторых, величайший государственный деятель своего времени, сын того самого Дадли, который пошел на эшафот, чтобы умиротворить народ в отношении налогов, введенных моим дедом, – что чувствовал великий Нортумберленд, пав так низко?Он поставил на карту все, чтобы получить величайшую власть, какой только может быть облечен человек, чтобы править страной. Джейн и Гилфорд были марионетками в его руках. Но как многие ему подобные, он просчитался, забыв о народе, о простых людях, живущих своей скромной жизнью, но в массе своей представляющих самую могущественную силу в мире. Какая это была ошибка – недооценить их! Он пытался навязать им в королевы молодую неопытную девушку. Сомневаюсь, чтобы Джейн имела к этому какое-нибудь отношение. Нортумберленд намеревался править через нее и самым жалким образом потерпел неудачу.Когда он увидел крушение своих честолюбивых планов, он быстро принял решение. Он вышел на рыночную площадь, поднялся по ступеням на самое высокое место, откуда он мог быть виден всем, и, подняв в воздух шляпу, закричал: «Да здравствует королева Мария!»Этим он признал свое поражение и принял его мужественно. Поднимаясь по ступеням и выкликивая мое имя, он, вероятно, видел себя поднимающимся на эшафот и опускающим голову под топор палача – как многие делали это на его глазах, главным образом, его враги.А теперь все они поддержали меня! Генри Грей, отец Джейн, сам сорвал ее штандарт в Тауэре; он тоже был за королеву Марию.Как я презирала этих людей! Я вспомнила отца Анны Болейн, принимающего участие в крестинах маленького Эдуарда. Они бесстыдно поворачивались туда, откуда дул ветер.А юная Джейн… что будет с ней? Она будет теперь моей пленницей. Как я могла винить ее и ее молодого мужа? Они были невинными жертвами чужих амбиций. Нортумберленд принудил их сделать то, что они сделали, а теперь он ратовал за королеву Марию!Мне сообщили, что Нортумберленд арестован. Мой главный враг был теперь у меня в плену. * * * Моя столица готовилась встретить меня. Я никогда не рассчитывала, что победа достанется так легко, и теперь упрекала себя за малодушие. Для этого я была рождена, и для этого Господь сохранил меня, осуществляя свою волю через волю народа!Моим первым долгом было воздвигнуть Крест в Церкви Фрэмлингэма. Это должно было показать людям, что я верну их к Богу путем истинной веры.Мы должны были отправляться в Лондон.Я тронулась в путь с огромной свитой. Как не похоже это было на мой недавний тайный отъезд из Хансдона.Я остановилась для отдыха в Уэнстеде, и там меня посетила обезумевшая от горя герцогиня Саффэкская. Я поразилась, увидев эту величавую и гордую женщину в таком страхе и горе. Я понимала, что это все было из-за ее дочери Джейн, бедного невинного ребенка, использованного ее честолюбивым семейством.Она поверглась к моим ногам, что само по себе было смешно, так как она была одной из тех, кто называл меня незаконной, хотя и королевской, дочерью.Но мне стало ее жаль. Она была мать, испытывавшая глубокое раскаяние теперь, когда ее дочь находилась в Тауэре.– Встаньте, леди Саффэк, – сказала я. – Я знаю, что вы сейчас переживаете. Ваша дочь так молода, и мне известно, что ее вынудили к этому преступному поступку.– О дитя мое! – воскликнула она. – Ее греху нет искупления. Я не могла бы просить Ваше Величество простить ее. Ее вина слишком велика. Я молю за герцога, моего мужа. Он болен, Ваше Величество. Я боюсь за его жизнь, если он останется в этой холодной тюрьме. Его держат там уже три дня… и я боюсь, что он долго не выдержит.Гнев охватил меня. Я могла понять любовь матери к своему ребенку, но я помнила, что рассказывала Джейн о жестоком обращении с ней родителей, и негодование миссис Пенн при виде следов наказаний на теле девочки.– Ваш муж – предатель, – сказала я. – Он частично ответствен за возведение на трон вашей дочери. Не леди Джейн виновата. Она поступила так, как ее заставили. И вы еще жалуетесь, что ваш муж провел в Тауэре три дня!– Он дурно поступил, Ваше Величество, но его завлекли. Ваше Величество, я вас умоляю… ведь он умрет. Отправьте его ко мне. Пусть он остается вашим пленником, но я буду за ним ухаживать. Я умоляю вас! Речь идет о жизни и смерти.Жизнь или смерть! Так было со многими из нас. Эта гордая женщина горько плакала, и, без сомнения, ее горе было искренним. Как я могла отказать ей? Как мать она не пользовалась моим уважением, но она, несомненно, любила своего мужа.Какой это может принести вред, подумала я. Она молит о милосердии, и я должна быть милосердной. Он умрет в Тауэре. Он в любом случае умрет. Он предатель, но я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести.– Его переведут из Тауэра, чтобы вы могли за ним ухаживать, – сказала я.Она снова упала на колени. Она целовала мне руку и благословляла меня. * * * Когда о моем поступке стало известно, он вызвал ужас.Сэр Генри Джернингэм напомнил мне, что освобожденный мной человек был отцом Джейн, и это он помог ей занять мое место. Он был близок к Нортумберленду, и они намеревались вместе управлять страной за Джейн и ее мужа. Как я могла забыть об этом?!– Я освободила его из Тауэра, чтобы дать возможность его жене ухаживать за ним, – объяснила я. – Он очень болен.– От страха, Ваше Величество, от того, что не удались его гнусные планы.– Я желаю быть милостивой королевой, – ответила я ему. – Грей никуда не скроется. Правосудие восторжествует.Вокруг качали головами и выражали опасения за меня.Так же отнесся к этому и Симон Ренар. Я услышала позже, что он сообщил императору, что мне не удержать короны, потому что во мне берет верх женская чувствительность.Для меня все это не имело значения. Я знала, что Саффэк болен, и меня тронули мольбы его жены.В ту ночь я молилась: Господи, ты научил меня милосердию, и я верю, что ты руководил мной. * * * Я выехала в Лондон. Мне было тридцать семь лет – я была уже не молода, но и не стара для королевы. У меня был жизненный опыт. Я не была красавицей, но и не была дурна собой. Я была худощава и невысока ростом. Может, я бы и хотела быть выше, однако на лошади я выглядела хорошо. У меня были рыжие волосы, в отца, и такой же свежий цвет лица, какой был у него в молодости. Кожа у меня не загрубела, как у него – вероятно, потому, что я вела более воздержанную жизнь. В пурпурном бархате, верхом, в окружении своих дам, я имела вполне королевский вид.Моя сестра прибыла в Уэнстед, чтобы встретиться со мной. Она должна вместе со мной совершить въезд в Лондон. Мне это было не совсем приятно, но я не могла этого запретить. Она была намного моложе меня – ей не было еще и двадцати – и цвела здоровьем. Народ приветствовал ее, и она делала все, чтобы заслужить одобрение, махая рукой и поднимая обе руки вверх в знак приветствия. У нее были очень красивые руки, и я часто замечала, как она пользовалась любой возможностью, чтобы выставить их напоказ.Народ высказал мне свое расположение, меня провозгласили королевой, и я верила, что люди хотят восстановления старой веры. Разве они забыли, что Елизавета отказалась присутствовать у обедни?! Эти люди, которые приветствовали ее, они что, протестанты?! Или она пользуется таким успехом, потому что молода, привлекательна и их возгласы доставляют ей такое явное удовольствие?! В одном я была уверена: где бы она ни находилась, она всегда будет доставлять мне некоторое беспокойство, сомнение, поскольку я никогда не в состоянии буду понять, что у нее на уме.Я расцеловала всех ее фрейлин, чтобы показать, как я рада ее видеть, но, когда мы ехали рядом, я думала, что была бы счастливее, если бы ее со мной не было.Нас встретил мэр. Присутствовал лорд Эрандел с мечом – символом королевской власти. Они присоединились к процессии с еще тысячей участников – и все вместе сопровождали меня в Тауэр.Так меня приветствовал Лондон, и это значило, что столица признала меня законной королевой.А теперь передо мной открылся Тауэр, часто бывший символом страха, а сейчас гостеприимный и приветливый.Меня встретил сэр Томас Чини, в чьем ведении находился Тауэр в то время. По обычаю, я должна была оставаться там до похорон моего брата. Король умер: да здравствует королева!Я никогда не забуду мое прибытие в Тауэр. Всех государственных преступников вывели из камер и собрали перед церковью св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45