Карл не доверял никому. Он с интересом слушал то, что говорили ему Данби и Луиза, посещая дом Нелл, он весьма дружески разговаривал с ее друзьями-вигами. Но он постоянно вел тайную игру. У него было одно великое желание — управлять страной без помощи парламента. Парламент, с его постоянно враждующими партиями, доставлял ему постоянные беспокойства и неприятности. Виги обливали грязью тори, а тори — вигов. Они больше тратили сил на выражение ненависти друг к другу, чем на доказательство своей любви к собственной стране. Карл любил свою страну (но, как он готов был признать первым, любовь к своей стране равносильна любви к самому себе) и был полон решимости употребить все свои способности — а он при необходимости уже не раз доказывал, что они у него замечательные, — чтобы ему снова не пришлось пуститься странствовать.
Данби он поддерживал потому, что Данби был волшебником, управлявшимся с его финансовыми делами так, как никому раньше этого не удавалось. Он считал, что не может себе позволить остаться без Данби. Впервые после возвращения в Англию он почувствовал, что дела его наладились. Он умиротворял Луизу, потому что она была шпионкой Людовика. Субсидии, получаемые им теперь от Франции за то, что он держится в стороне от войны на континенте, весьма способствуют нынешнему благополучию его страны. Карл всегда понимал, что процветает та страна, которая занимается торговлей и держится в стороне от войны. Поэтому ему было приятно получать субсидии от Людовика за соблюдение нейтралитета, который он намеревался соблюдать в любом случае. Он делал вид, что послушался совета Луизы. Бедная Луиза! Она должна угождать Людовику. Он должен удовлетворять ее в определенном смысле, но, хоть убейте его, он не мог заставить себя навещать ее так же часто, как прежде.
Что касается Нелл, то ее барахтанье в политике настолько его забавляло, что он не мог не посещать ее салон. В политике она разбиралась так же, как жеребец Оулд Раули и козел Оулд Раули, в память о достоинствах которых дали прозвище королю. Вся политика для Нелл заключалась в следующем: я буду за того, кто пожалует герцогский титул милорду Берфорду и сделает мать благородного графа герцогиней. Данби был против поднятия статуса Нелл — из-за Луизы, конечно, — поэтому Нелл была врагом Данби.
Так что Карл, поддерживая дружелюбные отношения с Луизой и партией тори, возглавляемой Данби, и доброжелательно слушая приятелей Нелл , вигов, шел своим путем. И, принимая субсидии от Людовика, он старался ускорить заключение брака между своей племянницей, Марией, и принцем Вильгельмом Оранским.
Иаков искал встречи с братом. Лицо Иакова пылало.
— Карл, вы не можете серьезно желать этого.
Мою дочь Марию выдать замуж за этого человека!
— Постарайтесь отвлечься от того, что он протестант , и правитель голландцев, и тогда вы поймете, какая это прекрасная партия.
— Это не человек, а чудовище! — с негодованием ответил Иаков.
— Принц — бравый солдат, правитель Голландии и наш племянник.
— Моей маленькой девочке совсем мало лет.
— Ваша маленькая девочка — принцесса и поэтому подготовлена к раннему браку.
— Вы забыли, как он себя вел, когда был здесь?
— Это было уже давно, и мы заставили его слишком много выпить. А когда человек напивается, он делает дикие вещи. Поэтому я пью только тогда, когда ощущаю жажду.
— Брат, ради Бога, не отдавайте мою маленькую Марию этому человеку!..
— Но эта женитьба является одним из важных условий поддержания мира между нашими странами.
— Человек, который разбивал окна, чтобы попасть к фрейлинам! Он развратник! Он соблазнитель.
— Ну-ну… не больше, чем все мы. Иаков ушел в свои покои. Он отправился к своей маленькой дочери и с серьезным выражением лица взял ее на руки.
— Папа, — спросила Мария, — что вас беспокоит?
— Моя малышка… моя малышка, — вздыхал Иаков.
Вскоре после Иакова пришел Карл. Он сказал:
«Мария, перед вами большое будущее. У вас будет прекрасный муж, а этого хочет, если она не глупа, каждая молодая дама».
Но Мария не сводила испуганного взгляда с лица отца. Она смотрела на него очень пристально, и слезы начали медленно стекать по ее щекам. Она поняла. Она выходит замуж, а когда принцесса выходит замуж, она вынуждена покинуть свой дом.
Королю нравилось доставлять удовольствие Нелл. Большинство ее просьб, если не считать упорных разговоров о титуле, который должен быть ей пожалован как матери своих мальчиков, касалось благополучия других людей. С большим жаром она просила за Бекингема. Его величеству так нравилось общество герцога. Может ли он действительно сердиться на Бекингема? Конечно, но не вечно же! Его так не хватает на ее вечерах. А разве Карл забыл, что они были близкими друзьями в детстве?
Карл уклонялся от прямого ответа. Он боялся обидеть Луизу и Данби, которых он старался не посвящать в свою политику относительно французов. Тот факт, что он способствовал женитьбе Марии и Вильгельма Оранского, не понравится Людовику и Луизе, хотя Луиза, все еще не уверенная в своем положении, мало волновалась по поводу этого брака. Он не хотел показать, освободив Бекингема, что склоняется на сторону вигов.
Но он намекнул Нелл, что, если она навестит Бекингема в заточении, то может сказать ему вскользь, что король не хочет, чтобы его старый друг и участник его мальчишеских забав оставался в Тауэре дольше.
Нелл тут же это сделала, в результате чего Бекингем получил освобождение на месяц, что помогло ему избавиться от нескольких недугов, развившихся у него в период заточения. В тюрьму он не вернулся, вместо того спокойно поселившись у своего друга Рочестера. Они устраивали веселые пирушки у Нелл Гвин, и король не мог удержаться, чтобы не присутствовать при их веселых развлечениях.
Луиза горько плакала и говорила Карлу, что убеждается все больше в том, что он вообще больше на нее не обращает внимания. Если бы это было не так, то как мог бы он водить дружбу с теми, кто старался причинить ей вред?
Король смягчился по отношению к Луизе. Он стал проявлять к ней больше нежности, чем когда-либо прежде, потому что перестал любить ее. Бедная толстушка! Она очень изменилась с тех пор, как подхватила от него эту злосчастную болезнь, и не переставала напоминать ему взглядами, полными упреков, и намеками, что пострадала она из-за него. Он пообещал ей, что Бекингему будет запрещено появляться в Уайтхоллском дворце, и он сдержал свое слово, понимая, что очень далеко Бекингем не отправится. Герцог действительно поселился в доме Нелл на Пел Мел, и там продолжались веселые пирушки.
И французский посол был не меньше Луизы озабочен тем, что король посещает вечеринки у Нелл, которые он считал рассадником дурного влияния вигов; заботил его и предполагаемый брак между Марией и Вильгельмом Оранским.
Между тем Карл продолжал вести в одиночку свою политическую игру. Предполагаемый брак вызвал у Людовика состояние смятения. Людовик, ведя военные действия во Фландрии, все больше убеждался, что голландцы — нация храбрецов и упорных бойцов. Вильгельм Оранский проявил себя как гениальный вождь, и надежды Людовика на быструю победу не оправдались. Об одном Людовик не решался даже и думать — о союзе между Англией и Голландией.
Карл ездил в Ньюмаркет с бросающейся в глаза беззаботностью. Он был на рыбалке в Виндзоре. Он смеялся и веселился на вечеринках, которые устраивали для него любовницы. Данби упрекал его за дружбу с оппозицией, но он лишь посмеивался над его упреками.
— Заявляю, — восклицал он, — что я не стану лишать себя ни минуты удовольствия ради кого бы то ни было!..
Данби, сбитый с толку и не понимающий, на чьей стороне король, писал Людовику письма с новыми просьбами и обещаниями. Карл прочитывал письма своего казначея. На все эти письма Карл давал свое королевское согласие: «Это письмо писано по моему приказу. К. Р.», в котором вторая буква в подписи была первой из латинского слова «король»— Рех.
Людовик продолжал оплачивать нейтралитет Англии, позволявший ей наслаждаться мирной жизнью, которую ее король был полон решимости обеспечить. Людовика заверили, что разговоры о браке между Англией и Голландией были необходимы для того, чтобы успокоить народ и предотвратить его требования вступить в войну на стороне Голландии.
Но в октябре того, полного событиями, года Карл объявил о помолвке, так как видели в этой женитьбе конец угрозы католицизма.
Но радовались не все. В своей спальне горько рыдала пятнадцатилетняя девушка, а ее отец стоял на коленях у ее постели и пытался ее утешить.
Был туманный ноябрьский день, а в Сент-Джемском дворце собрались те, кто должен был присутствовать на брачной церемонии маленькой пятнадцатилетней принцессы Марии. В спальне Марии был воздвигнут алтарь, так как эта церемония должна была состояться в этой комнате.
Глаза невесты распухли от слез, она непрерывно плакала с тех пор, как отец сообщил ей новость. Она до ужаса боялась невысокого бледного юношу с мрачным лицом, он казался ей таким холодным и был так не похож на ее отца и на дядю Карла. Они ей сказали, что она должна гордиться своим мужем. Он был великолепный полководец. Его звали «героем Нассау». Юн воевал против оккупантов своей страны, он с таким пылом заявил о своей готовности скорее погибнуть, чем покориться, что его сограждане собрались вокруг него и пошли за ним. Да, то были не пустые слова. Мария выходила замуж за человека, чье имя будет произноситься с благоговейным трепетом всякий раз, когда будут говорить о военных операциях. Он был ее двоюродным братом, как сказал дядя, мальчиком его родной сестры, а когда эта сестра — тезка Марии — умерла. Карл пообещал заботиться о маленьком голландце Вильгельме.
— И разве я могу найти лучшие руки, чем ваши, моя дорогая племянница, чтобы передать в них заботу о нем? — спросил Карл.
Но Мария лишь кинулась в его королевские объятья и горько рыдала.
— Позвольте мне остаться, дядя. Пожалуйста, пожалуйста, дражайший дядя, ваше величество, позвольте мне остаться с вами и с папой.
— Нет, нет, совсем скоро вы будете смеяться над собой, Мария. Вы всего лишь ребенок, а все мы, увы, должны когда-нибудь расстаться с детством. Вы будете править Голландией вместе с вашим мужем, и если у вашей новой мамы родится девочка… ну, тогда когда-нибудь вы, может быть, будете править Англией. Если это потребуется, то вам будет необходим голландец Вильгельм.
Но Мария лишь рыдала и не могла успокоиться.
Потом, когда в знакомой ей комнате оказались король и новобрачный, король сказал:
— Моя маленькая племянница — самое добросердечное создание на свете. Она и ее сестра Анна были очень дружны с детства. Бедняжка Анна сейчас больна и очень страдает, а ее сестра сочувствует ей. Очень жаль, что дражайшая Анна не может присутствовать здесь в самый важный момент в жизни ее сестры.
Марии хотелось закричать: «Да, мне очень не хватает Анны. Я бы хотела, чтобы она была здесь. Но Анна поправится, а когда она поправится, я буду уже далеко. Я потеряю всех, кого люблю, а вместо них будет вот этот холодный, пугающий меня человек…»
Тут вошел ее отец. Она подавила желание подбежать к нему и броситься в его объятья. В глазах Иакова стояли слезы. «Дорогой мой папа, — подумала она, — он страдает вместе со мной». Вместе с Иаковом пришла мачеха Марии, Мария-Беатриса, она должна была уже скоро родить, и ее большие темные глаза с сочувствием остановились на падчерице.
Мария-Беатриса больше других утешала ее в предыдущие дни. Она сама недавно приехала в Англию, и сперва была так же испугана, как бедная Мария теперь.
— Но у вас все было по-другому, — говорила ей в ответ Мария. — Вы вышли замуж за папу… за моего папу… Такого доброго человека, как папа, больше нет.
— Я так не думала. Я расплакалась, когда впервые увидела его. Я лишь теперь начинаю узнавать его и понимаю, что слезы мои были напрасны. И у вас с Вильгельмом будет так же.
Мария дала себя успокоить, но теперь, в присутствии голландца Вильгельма, смелость снова покидала ее.
Карл, с тревогой поглядывая на племянницу, желал поскорее закончить церемонию. Он нетерпеливо обратился к Комптону, епископу Лондона, который должен был совершить церемонию.
— Пожалуйста, епископ, — воскликнул он. — Поторопитесь, как только можете, а то как бы моя сестра, герцогиня Йоркская, не родила нам здесь мальчика и этот брак не оказался бы уж столь желанным.
Вильгельм выглядел мрачным. Веселый цинизм дяди удивил его. Он понимал, что Карл догадывался о его надеждах когда-нибудь взойти на престол Англии, женившись на Марии, но он считал неуместным замечание Карла об этом на брачной церемонии.
Он с неприязнью смотрел на бедного зареванного ребенка, с которым были связаны его надежды. Она его совсем не привлекала, но найдутся другие, более привлекательные.
— Кто отдает эту женщину? — спросил епископ.
— Я отдаю, — ответил твердо Карл. Принц произнес требуемые от него слова. Он положил горсть золотых монет на Библию в знак готовности обеспечить Марию в браке.
— Положи это себе в карман, Мария, — сказал король, улыбнувшись. — Это чистая прибыль.
Дальше все шло по обычаям того времени. Новобрачный был явно безразличен и равнодушен к своей молодой жене, которая в течение всего банкета продолжала тихо и беспомощно плакать, как будто навсегда оставив надежду когда-нибудь снова обрести счастье.
Карл был рад, что выпустил Рочестера из заточения. Он нашел, что голландец Вильгельм и его друзья — скучная публика, и был рад, когда пришло время церемонии проводов новобрачных в постель, на которой он главенствовал.
Несчастная маленькая Мария скучными глазами смотрела на собирающихся в спальню, чтобы преломить с ними хлеб и выпить поссета, а также разрезать подвязки у нее и ее мужа.
Наконец Мария и Вильгельм оказались вместе в большой постели, и король лично задернул полог.
Он не смотрел на Марию. Он боялся, что не выдержит молящего взгляда заплаканных глаз своей маленькой племянницы.
Он взглянул на Вильгельма, который был мрачен и походил на человека на похоронах, но не на собственном бракосочетании.
— Ну, племянник, за работу! — воскликнул Карл. — Святой Георгий, спаси Англию и помоги ей!
Карл не мог больше обманывать Людовика. Бракосочетание с Голландией стало общеизвестно, и в парламенте — Шафтсбери был освобожден из Тауэра и снова заседал в палате лордов — требовали собрать армию в помощь Голландии. Людовик передал Карлу через Данби и Луизу увеличенные субсидии. Карл, принимая их, продолжал уверять Людовика, что армия готовится лишь с целью успокоить его народ и сохранить втайне дружбу с Францией.
Людовик начал осознавать, что в надежде осуществить свои планы через Карла он затруднил себе задачу. В Англии были и другие, которые могли быть ему крайне полезны. Он обдумал карьеру Шафтсбери, которого Карл окрестил «Маленькой честностью», и понял, что вождь оппозиции мог бы ему быть полезным не меньше короля. Людовик был богат, он предложил еще большие взятки, и вскоре члены оппозиции — эти стойкие протестанты — были включены в его платежный лист.
Вскоре после этого парламент отказался выделить деньги, необходимые для снаряжения, и ничего не оставалось больше делать, как расформировать армию. Карл был вынужден оплатить все это из своего кармана, что снова поставило его в зависимость от парламента, у которого необходимо было просить дополнительные дотации.
Старая борьба между королем и парламентом возобновилась. Члены палаты общин дали понять, что они хотят руководить делами страны. Шафтсбери потребовал изгнания герцога Йоркского. А Людовик, взбешенный тем, как Данби сделал его жертвой обмана, передал в палату общин письма Данби, в которых тот договаривался о даче Людовиком взяток королю.
Тут враги Данби взяли его за горло. Карл уверил парламент, что все, сделанное Данби, делалось по его. Карла, команде; и действительно внизу каждого письма было написано рукой короля: «Это письмо писано по моему приказу. К. Р.» Члены палаты общин решили не придавать значения участию короля в отношениях Данби с Людовиком. Им надо было сокрушить Данби, выражение недоверия Данби и привлечение его к суду были не за горами.
Нелл оставила все домашние хлопоты по поводу шнурочков для милорда Берфорда и кашля милорда Боклерка и предалась веселью. Данби и Луиза действовали заодно, и она была уверена, что только из-за них она была до сих пор обойдена титулом герцогини, а милорд Берфорд еще не стал герцогом.
Луиза опасалась, что, поскольку они с Данби действовали заодно, многие из его врагов попытаются через него, нанести удар и ей.
Вскоре по городу поползли слухи. Они достигли и Уайтхоллского дворца.
Готовились заговоры с целью убить короля и возвести на престол герцога Йоркского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37