Навстречу по дорожке шел высокий старик в сером костюме, с теннисной ракеткой под мышкой. Антошку поразили его рост и худоба.
Рядом с ним шла молодая женщина в модном спортивном костюме, в туфлях на каучуке.
- Это шведский король и принцесса, - шепнула мама. Антошка сначала подумала, что мама шутит. Как? Король без короны и мантии, принцесса в шляпке и в туфлях на каучуке? И никто не кричит: "Да здравствует король!" И никто не падает ниц. Антошка была разочарована.
Настоящий король и... теннисная ракетка. Настоящая принцесса и... туфли на каучуке.
- Это современный король, - объяснила Елизавета Карповна Антошке, - и сейчас не модно носить на улице корону и мантию.
Густав V всю жизнь играет в теннис и никогда не проигрывает. Даже первоклассный теннисист, известный актер Карл Гер-хард играет с ним в.поддавки. Обыгрывать короля считается неэтичным даже чемпионам, но на эстраде тот же Карл Герхард высмеивает короля за его страх и преклонение перед Гитлером и предупреждает, что в этой игре с фашизмом его величество может проиграть страну.
Все было необычно и диковинно в этой стране. Даже движение по улицам было по левой, а не по правой стороне. Не только Антошка, но и папа с мамой часто путали левую и правую стороны. Антошка на перекрестках всегда на секунду зажмуривалась и повторяла про себя: "Сначала посмотри направо, потом налево", а открыв глаза, мотала головой и наугад бежала через улицу.
Часто к папе в гости приходили советские инженеры, которые принимали машинное оборудование на шведских заводах. Они тоже рассказывали удивительные вещи. Среди рабочих фашисты имели своих агентов. Честные рабочие старались как можно лучше выполнять советские заказы, а фашисты норовили навредить, подсыпали песок в литье, чтобы станки были непрочные. Казалось, хозяин, который получал от советских заказов большие барыши, должен был поддерживать честных, порядочных работников, а он любезничал с фашистами, потому что выгнать фашистов и остаться один на один с революционными рабочими было еще страшнее. И капиталисты, оказывается, были вовсе не жирные и не пузатые, почти все они занимались спортом, многие мечтали о победе фашизма во всем мире, но были и такие, которые боялись Гитлера и желали, чтобы в войне победила Англия.
Все было очень сложно в этом чужом мире!
* * *
Антошка лежит на подоконнике и смотрит вниз на улицу. Интересно было только первые месяцы, а теперь мучительно хочется домой. Наступило лето, а она сидит дома и учит правила шведской грамматики, мама на кухне гремит кастрюлями и напевает какую-то грустную шведскую песенку.
Елизавете Карповне здесь тоже тоскливо. Она врач, а сюда приехала как жена и, чтобы не погибнуть от скуки, стала преподавать английский язык в советской школе. Вместе с Антошкой они решили изучить шведский язык. Сейчас для всех каникулы, а Антошка каждый день зубрит.
Антошка смахнула слезинку со щеки, тяжело вздохнула, уткнулась в грамматику, вчиталась в упражнение по диктанту, и вдруг ее одолел неудержимый смех. Она сползла с подоконника и, сидя на полу, читала и смеялась до коликов в животе.
- Антошка, что с тобой? - выглянула из кухни Елизавета Карповна. - Что ты за книжку читаешь?
- Мамочка, послушай только, какая наша Москва! Ты ничего не знаешь. Умрешь со смеху! - Антошка, захлебываясь, читает: - "Центральная часть Москвы называется Кремль. Башни Кремля украшены звездами и полумесяцами. Вот по улице идет купец, на пальце у него блестит драгоценное кольцо. За ним увязался оборванный цыганенок, он хочет стащить у купца кольцо. Но на выручку к торговцу приходит детектив..."
Антошка повалилась на диван, задрыгала ногами. Мама тоже не удержалась от смеха, но строго сказала:
- Антошка,брось кривляться, окна открыты, неприлично так громко смеяться.
Антошка села на диван, вытерла слезы и также строго ответила:
- А вдалбливать в голову шведским ребятам, что у нас на кремлевских башнях полумесяцы, в Москве купцы и оборванные цыганята, - это прилично? Лучше бы рассказали им про наш Дом пионеров, про Детский театр.
- Да, - согласилась мама, - очень плохо здесь знают нашу страну...
- И, по-моему, не любят.
- Это потому, что не знают. Ведь любишь то, что хорошо знаешь!
- Ой, мама! - Антошка обвила руками мать за шею. - Я так хочу домой, к ребятам, в пионерлагерь, в школу. Я не хочу учить шведский язык, хватит с меня английского. Обещаю учиться на одни пятерки, быть образцово-показательной дочерью, каждый день мыть шею... Ну до чего же здесь скучно!.. Мамочка, оставайся ты с папой, а меня отпусти одну: я поеду к тете Люде в Харьков. Писать обещаю каждый день.
- Мне самой здесь, Антошка, горше горького. Я скоро потеряю право называться врачом. Ух, как я соскучилась по своей больнице, по белому халату, по Москве, по театрам...
Несостоявшаяся прогулка
Не часто выпадает человеку удовольствие провести целый день в море, на большой парусной яхте, устроить на острове пикник, вдоволь поиграть в волейбол, пошуметь и без оглядки посмеяться среди своих людей, без посторонних глаз.
День обещал быть интересным и веселым. Антошка шагала с папой и мамой по тихим, еще сонным улицам Стокгольма и с удовольствием ощущала на плече ремешок от сумки, в которую был уложен новехонький купальный костюм и резиновая шапочка, а в сетке покачивался волейбольный мяч.
С моря дул прохладный ветер, и Антошка, придерживая на голове панаму, мечтала вслух:
- Как мне хочется, чтобы сегодня на море разыгралась буря - целых двенадцать баллов...
- Многовато, - перебил, смеясь, папа.
- Я хочу, чтобы море грохотало и бушевало и чтобы мы к вечеру пристали к необитаемому острову и провели там несколько дней.
- Нет, бурявовсе не обязательна, - возразила мама.
- Ну что-нибудь такое, о чем можно будет рассказать ребятам, какое-нибудь необыкновенное приключение, - не унималась Антошка.
Через месяц они с мамой уедут в Москву. Так решено на семейном совете. "Иначе Антошка без сверстников, без настоящей школы здесь одичает", сказала мама. И мама стосковалась по белому врачебному халату, по своей больнице. Папа останется здесь пока один.
Город словно спал. Все магазины по воскресеньям закрыты, и только по дорогам, ведущим за город, тянулась бесконечная вереница велосипедистов с рюкзаками за плечами, люди ехали за город отдыхать в прохладных лесах, на берегу озер.
- Мы с тобой будем плавать вперегонки, - предложила Антошка папе.
- Согласен, но давай договоримся с мамой, чтобы она нас не компрометировала и не кричала бы: "Не заплывайте далеко, утонете!"
- Боюсь, что ваши соревнования не состоятся! - смеялась мама. - Папа просидит с удочками и смотает их, когда яхта будет готова к отплытию.
Навстречу по пустынной улице стремительно шагал мужчина. Полы пальто развевались от быстрой ходьбы, тени от каштанов плясали по его лицу.
Антошкин папа остановился.
- Господин Кляус! Куда вы так спешите? Уж не на рыбную ли ловлю?
Кляус замедлил быстрый ход, рубанул рукой вверх и хрипло прокричал:
- Хайль Гитлер!
Антошкин папа добродушно рассмеялся:
- Ну, это уж слишком! С каких это пор я стал вам товарищем по вашей партии?
Кляус сощурил большие серые глаза, и что-то злобное, торжествующее мелькнуло в них.
Скороговоркой, словно отдавая команду, он сказал какие-то немецкие фразы, затем снова вскинул руку, еще громче крикнул: "Хайль Гитлер!" - и помчался дальше.
Антошкин папа посмотрел ему вслед и пожал плечами.
- С ума, что ли, спятил? Отлично говорит по-русски, а сейчас забормотал по-немецки, и это фашистское приветствие...
- Кто он? - спросила Елизавета Карповна.
- Работник германского торгового представительства, часто бывает в нашем торгпредстве, хорошо говорит по-русски. Позавчера схватил меня за пуговицу пиджака и целый час убеждал, что пакт о ненападении связал Германию и Советский Союз на вечные времена, а потом принялся доказывать, что национал-социалистическая партия и коммунистическая добиваются одних и тех же целей. Я еле спас свою пуговицу и ответил ему, что деловые отношения и государственные пакты - одно, а цели у наших партий разные.
- Противный тип, - с презрением сказала Антошка. - Как он смеет лезть со своим "хайльгитлером"?
- Может выпил лишнее, - махнул рукой папа. - Черт с ним! Завтра придет извиняться.
- Он что-то говорил о Гитлере и России, - сказала мама, - но что именно, я не могла разобрать.
- Наверно, о пламенной любви Гитлера к России, - насмешливо сказал отец.
С улицы Карлавеген свернули на Виллагатан.
В этот ранний час Виллагатан была самой оживленной. На этой улице был дом представительства Советского Союза, и советские люди с детьми, празднично одетые, шли к своему дому, где был назначен сбор. Малыши тащили надувных резиновых крокодилов, черепах, сачки для ловли бабочек. Мужчины запаслись удочками и спиннингами; у одного на руке болталось ведро для будущей ухи; женщины несли в плетеных корзиночках бутерброды, консервы, лимонад. Предстоял веселый праздник всей советской колонии.
Небольшой четырехэтажный дом Советского полпредства на Виллагатан стоит в окружении высоких тополей. На фронтоне здания в лучах солнца сверкает квадратная медная доска с выгравированным на ней гербом Советского Союза и надписью: "Полномочное представительство Союза Советских Социалистических Республик".
Еще на тротуаре, перед самой калиткой полпредства, человек стоит на шведской земле, но достаточно ему сделать один шаг, переступить за калитку, и он уже на советской земле, где действуют советские законы, куда без приглашения и разрешения не может ступить никто из посторонних. Это кусочек советской земли, особенно дорогой и Почитаемой на чужбине. Дом Советского полпредства с двором и палисадником экстерриториальны, то есть неприкосновенны, и кажется, что здесь и солнце светит по-иному, и воздух другой...
Советские люди заполнили дворик полпредства. Со второго этажа сквозь закрытые окна пробивался дробный стук пишущей машинки. Какая-то срочная работа была в этот ранний час у полпреда. Наверное, Александра Михайловна Коллонтай диктовала какую-нибудь докладную записку и спешила закончить ее, чтобы вместе со всей советской колонией отдохнуть в этот погожий июньский день.
Уборщица полпредства Анна Федоровна унимала ребятишек: "Тсс, тише вы, всю Швецию разбудите! Не думайте, что раз вы на экстерриториальном дворе, так вас за забором не слышно".
Слово "экстерриториальный" Анна Федоровна произнесла четко, и звучало оно особенно торжественно и значительно.
Женщины допытывались, чем Анна Федоровна моет окна, - стекла сверкают на солнце, как хрустальные. "Известно чем, - отвечала она, - руками, ну, а в воду добавляю нашатырный спирт и протираю мягкими льняными тряпками. Как же иначе - ведь это не какое-нибудь там буржуйское, а Советское представительство. Наш дом должен сиять!" - говорила она, оглядывая любовным хозяйским глазом сверкающие медные ручки и гранитный цоколь здания, вымытый накануне мылом и щетками.
Анна Федоровна была первой певуньей в советской колонии, но пела редко, чаще мурлыкала себе под нос, убирая по утрам комнаты полпредства. "Голос у меня очень сильный, ему нашей экстерриториальности мало", говорила она и мечтала в день отдыха где-нибудь в открытом море на яхте отвести душеньку, перепеть все "страданья".
Окно, за которым стрекотала пишущая машинка, распахнулось, и выглянула Александра Михайловна Коллонтай.
- Товарищи, прошу зайти ко мне в приемную. Всех, всех - и женщин и детей. - Голос полпреда звучал как-то странно: обычно Александра Михайловна здоровалась со всеми, каждого малыша окликала по имени, спрашивала, все ли здоровы, у всех ли хорошее настроение...
...На втором этаже - рабочий кабинет полпреда и приемные комнаты. Дежурный пригласил всех в голубую гостиную. Здесь действительно было все голубое: и обтянутая атласом мебель, и пушистый ковер, и портьеры. Над белым роялем висел портрет Александры Михайловны, написанный в синих тонах. По стенам картины, в которых много синего неба, воды и прозрачного голубого воздуха.
Все с тревогой смотрели на высокую двустворчатую дверь, ведущую в кабинет полпреда.
Александра Михайловна вышла стремительной походкой.
Антошка отметила, что синие глаза Александры Михайловны были сегодня совсем темные, рука теребила цепочку от лорнета. Александре Михайловне шел семидесятый год, но Антошка, которой даже тридцатилетние женщины казались очень пожилыми, Александру Михайловну не считала бабушкой. Было в этой невысокой улыбчивой женщине особое обаяние, которое влекло к ней сердца детей и стариков, мужчин и женщин. "Ленинская школа у Александры Михайловны, потому и любят ее", - говорила Елизавета Карповна, которая часто заходила к ней, чтобы послушать сердце, измерить давление и просто по душам поговорить.
Но сейчас Александра Михайловна была иная - строгая и сильная и показалась Антошке высокого роста.
Коллонтай подошла к столику и тяжело оперлась на него. Ей предложили стул, но она покачала головой и обвела собравшихся внимательным взглядом больших синих глаз, в которых притаилась тревога.
- Дорогие мои, - начала она и сделала длинную паузу. Елизавета Карповна поняла, что Александра Михайловна справляется сейчас с сердечным приступом. Красные пятна зардели на ее щеках и шее. Елизавета Карповна сделала движение к ней, но Александра Михайловна уже оправилась, выпрямилась и продолжала:
- Товарищи дорогие, беда разразилась над нашей Родиной... В зале наступила такая тишина, что зазвенело в ушах.
- Сегодня на рассвете фашистская Германия совершила злодейское нападение на нашу страну. По всему фронту, от Балтики до Черного моря, идут бои. Германская авиация бомбардировала наши аэродромы, города и деревни. Наш народ понес первые жертвы.
Антошка прижалась к отцу.
Все не отрываясь смотрели на своего полпреда и хотели по ее лицу, по движению пальцев, по тону ее голоса узнать больше, чем она сказала.
- Да, - словно отвечая на мысли людей, продолжала Александра Михайловна, - мы выстоим, мы победим - не победить мы не можем, но борьба будет тяжелая, и победа теперь зависит от усилий каждого советского человека.
Заплакали малыши - почувствовали тревогу взрослых.
Потом стали выступать. Говорили коротко и гневно. Зашелестела бумага. Мужчины, словно сговорившись, что-то писали в блокнотах, притулившись на подоконниках, разложив листки на рояле или просто приложив их к стене. И все протягивали свои листки Александре Михайловне. Это были заявления о посылке на фронт.
Коллонтай знаком руки остановила их.
- Мы здесь тоже на фронте, и наша работа здесь очень нужна Родине.
Встревоженные бедой люди пытались уяснить себе и размеры опасности, и кто будет нашими друзьями в этой войне, и кто пойдет против нас вместе с фашистской Германией.
Александра Михайловна объяснила обстановку. Западный сосед Швеции Норвегия вот уже полтора года оккупирована немцами. Норвежский король Хокон VII и правительство эмигрировали в Англию. Немцы нашли в Норвегии уголовника и авантюриста Квислинга и сделали его "премьер-министром". Восточный сосед Швеции - Финляндия, очевидно, выступит на стороне Германии. Сама Швеция будет придерживаться своей старой политики нейтралитета, то есть не примет участия в войне ни на чьей стороне. Может ли Германия оккупировать Швецию? Едва ли. Все силы гитлеровцев брошены против Советского Союза, и вряд ли у них найдется тридцать лишних дивизий, чтобы направить против шведов. Как поведут себя Англия и Америка? Будем надеяться, что они станут нашими союзниками. Англия уже около двух лет находится в состоянии войны с Германией, ее народ сильно пострадал от фашистских бомбардировок.
- В городе сейчас поползут слухи самые невероятные, - предупредила Коллонтай, - буржуазные газеты будут полны лживых сообщений. Не поддавайтесь панике, друзья, ведите себя с достоинством. Я каждый день буду информировать вас. Слушайте московское радио.
Александра Михайловна ушла к себе в кабинет. Люди не расходились.
Сердце у Антошки гулко билось. Война - это страшно! Но взрослым свойственно преувеличивать опасность. Неужели они не понимают, что Красная Армия встанет сейчас грозной стеной на пути врага?.. Пионервожатый Костя не раз объяснял им в школе, что, если фашисты попробуют сунуть свой поганый нос в наш советский огород, мы им так ответим, что от них одна пыль останется. А то нет? Пытались же четырнадцать держав уничтожить молодую Советскую Республику - не вышло. А тогда и оружия было мало, и не все сознательные были. А сейчас каждый комсомолец будет Чапаевым, а оружия у нас ого-го-го! А у фашистов что? На геройские подвиги они не способны, и оружия больше нашего у них быть не может. Это факт!
Напрасно беспокоятся люди. Антошка твердо знает, что Красная Армия одолеет гитлеровские полчища, и очень скоро.
1 2 3