Сядьте, Гай!
Она не разрушила мою жизнь, хотел сказать Гай, но Бруно не дал ему вставить и слово.
- Значит, предположительный расклад такой. Вы мне можете рассказать про то, где она жила, а я расскажу вам то же самое, и вы будете знать всё, будто сами там жили. Мы могли бы оставить отпечатки пальцев по всему городу, полиция с ума сойдет! - Бруно захихикал. - Несколько месяцев мы врозь и никакой связи. Господи, как нечего делать! - Он встал и чуть не упал, потянувшись за стаканом. Потом сказал прямо в лицо Гаю с убийственной, точнее удушающей, доверительностью: - Вы можете это, правильно, Гай? Всё пройдет как по маслу, клянусь. Я всё организую, клянусь, Гай.
Гай оттолкнул его, причем сильнее, чем намеревался. Бруно весело поднялся с кресла. Гай посмотрел, что бы можно открыть, чтобы дать доступ воздуху, но стены выглядели неприступными. Купе превратилось уже в маленький аэродром. Что он здесь делает? Как и когда он так напился?
- Я уверен, вы сможете! - подчеркнул Бруно последнее слово и нахмурился.
Заткнись ты со своими проклятыми теориями, хотелось крикнуть Гаю, но вместо этого произнес полушепотом:
- Меня тошнит от этого.
Он увидел, как узкое лицо Бруно причудливо изменилось: тут была и удивленная улыбка, и мрачное всеведение. Бруно снисходительно пожал плечами.
- Ну что ж. Я по-прежнему говорю, что это хорошая идея и у нас есть абсолютно идеальный план. Это идея, которую я применю. Вместе с кем-то еще, конечно. Вы куда идете?
Наконец-то Гай вспомнил, что в купе есть и дверь. Он вышел и открыл еще одну дверь - на открытую площадку. Прохладный ветер ударил ему в лицо, словно в наказание, а гудок укоризненно загудел. Гай добавил сюда собственные проклятия в свой адрес. Ему захотелось, чтобы его вывернуло.
- Гай?
Гай обернулся и увидел Бруно, старающегося проскользнуть через тяжелую дверь.
- Гай, я приношу извинения.
- Ничего, всё нормально, - ответил Гай поспешно, потому что лицо Бруно напугало его: оно выглядело по-собачьи униженным.
- Спасибо, Гай.
Бруно нагнул голову и под мерный стук колес начал отключаться, так что Гаю пришлось поддержать его.
Гай очень обрадовался, что поезд останавливается. Он похлопал Бруно по плечу.
- Сойдем, подышим воздухом.
Они вступили в мир молчания и полной темноты.
- Темно, как в аду! - зашумел Бруно. - Почему нет огней?!
Гай поднял голову. Луны тоже не было. Прохлада придала ему некоторую бодрость. До него донесся шум закрывшейся деревянной двери где-то в доме. Впереди появилась точка света, она быстро выросла в фонарь, который нес мужчина, бежавший к хвосту вагона, где из двери последнего вагона появился свет. Гай пошел на свет, Бруно последовал за ним.
В далеком темном просторе прерий жалобно взвыл локомотив, еще и еще, потом опять, уже дальше. Этот звук он помнил с детства - красивый, чистый, одинокий. Ему в голову пришел образ дикой лошади, встряхивающей белой гривой. В приливе дружеских чувств Гай взял Бруно под руку.
- Не хочу гулять! - зашумел Бруно, вырываясь и останавливаясь: от свежего воздуха Бруно становился снулый, как рыба.
Поезд отправлялся. Гай подтолкнул тяжелое обмякшее тело Бруно на ступеньки вагона.
- На сон грядущий, а? - без энтузиазма предложил у своей двери, готовый от усталости упасть.
- Спасибо, я не больше могу.
Зеленые занавески приглушали их шепот.
- Не забудьте прийти утром. Я оставлю дверь незапертой, так что если не отвечу - входите, хорошо?
По дороге к себе Гай пошатывался, то и дело опираясь на стены с зелеными занавесками.
Привычка заставила его вспомнить о книге: он оставил ее в купе Бруно. Своего Платона. Ему не хотелось, чтобы она провела ночь в купе Бруно или чтобы Бруно касался ее или открывал.
ТРЕТЬЯ
Он позвонил Мириам сразу же, и она назначила ему встречу у школы, которая находилась между их домами.
И вот он стоит на углу асфальтированной спортивной площадки и ждет ее. Она, конечно, опоздает. А почему она выбрала для встречи это место? Потому, что это "ее поле"? Он когда-то любил ее, стоя здесь и ожидая ее.
Над головой сияло удивительно голубое и чистое небо. Раскаленное солнце, не желтое, а бесцветное, поливало землю своим жаром, пытаясь расплавить все вокруг. За деревьями он увидел верхушку узкого красноватого здания, не известного ему: оно выросло за два года его отсутствия в Меткалфе. Он отвернулся. В поле зрения не было ни души, будто жара вынудила всех покинуть школьное здание и прилегающие дома. Он взглянул на ступеньки, спускавшиеся из темноты под аркой у входа в школу. Он еще помнил потрепанные края ее учебника алгебры с запахом чернил и потных рук, карандашную надпись "МИРИАМ" на полях страниц и рисованное изображение Мириам с локонами на форзаце учебника, когда он открыл его, чтобы решить для нее несколько задач. Почему же он считал, что Мириам не такая, как все?
Он прошел через ворота в проволочной ограде и еще раз взглянул вдоль Колледж-авеню. На этот раз он увидел ее. Она шла в тени желто-зеленых деревьев, стоявших по краю тротуара. Сердце его запрыгало, но он постарался придать своему лицу флегматичное выражение и довольно спокойным шагом пошел навстречу ей. Вскоре он различил у нее на голове ореол в виде светлой широкополой шляпы. По ее фигуре перебегали пятна света и тени. Мириам небрежно помахала ему рукой, Гай тоже достал руку из кармана и ответил ей, после чего развернулся и пошел на спортплощадку. Внезапно он почувствовал мальчишескую скованность и робость. Она знает про его работу в Палм-Биче, подумал он, эта странная женщина под деревьями. Полчаса назад мать сказала ему, что обмолвилась об этом в телефонном разговоре с Мириам.
- Привет, Гай, - поприветствовала его Мириам, и ее губы, покрашенные розово-оранжевой помадой, разошлись в улыбке. Но лишь на миг. Гай припомнил: это из-за зазора между двумя передними зубами.
- Как поживаешь, Мириам?
Он невольно окинул взглядом ее фигуру, полненькую, но без признаков беременности, и у него мелькнула в голове мысль, что она лжет. На Мириам была яркая юбка в цветочек и белая блузка с короткими рукавами, в руках она держала белую плоскую плетеную сумочку из хорошей кожи.
Она с официальным видом опустилась на одну из каменных скамеек, спрятанных в тени, и с тем же видом задала несколько ничего не значащих вопросов на тему о том, как он доехал. Лицо ее прибавило в полноте там, где имело склонность к этому - в нижней части щек, поэтому подбородок казался более торчащим. Под глазами появились морщинки, заметил Гай. Что ж, она за свои двадцать два успела прожить куда более длинную жизнь.
- В январе, - ровным голосом ответила она на его вопрос. - Ребенок должен быть в январе.
Значит, прошло два месяца.
- Я думаю, ты хочешь выйти за него.
Она слегка повернула и опустила голову. На ее маленькой щеке солнце высветило самые большие веснушки. Они вызвали в нем воспоминания, не посещавшие его с момента женитьбы. Когда-то он владел ею, владел ее даже самыми ничтожными помыслами. Ему вдруг показалось, что вся эта любовь была сплошной мукой, ужасным ожиданием новых открытий. Теперь он ни в малейшей степени не представлял себе, что может сидеть у Мириам в голове. Может ли такое повториться у него с Энн?
- Так да или нет, Мириам? - настаивал Гай.
- Не теперь. Понимаешь ли, есть осложнения.
- Какого рода?
- Ну, мы не можем пожениться как можно скорее, хотя нам и хочется.
- О-о. - Значит, "мы". Он представлял себе, на что он может быть похож. Высокий брюнет с вытянутым лицом - как Стив. К таким Мириам всегда тянуло. Только с таким она может завести ребенка. И он мог бы сказать, что ей хотелось этого ребенка. Что-то случилось такое, не связанное, возможно, с тем мужчиной, что заставило ее захотеть ребенка. Он понял это по той сдержанной манере, с которой она садилась на скамью, по отрешенности, какую он привык видеть на лицах беременных женщин.
- Но из-за этого нечего откладывать развод, - я полагаю.
- И я так считала - до позавчерашнего дня. Я думала, Оуэн будет свободен и мы сможем пожениться.
- А, так он женат в данный момент?
- Да, женат, - ответила она с легким вздохом, почти с улыбкой.
Гай в растерянности уперся взглядом в землю и сделал несколько медленных шагов по асфальту. Так он и знал, что тот будет женат. Он ожидал, что у того не будет никакого желания жениться на ней, если его не заставить.
- А где он, здесь?
- Нет, в Хьюстоне, - ответила Мириам. - Ты, может, сядешь?
- Нет.
- Ты никогда не любил сидеть. - Гай промолчал. - Все еще носишь перстень?
Она спрашивала о памятном перстне группы, в который учился Гай. Мириам очень нравился перстень, потому что показывал, что Гай - человек с колледжем за плечами. Она смотрела на перстень с самодовольной улыбкой. Гай сунул руки в карманы.
- Пока я здесь, - заметил он, - дело надо закончить. Можно сделать на этой неделе?
- Я хочу уехать, Гай.
- Чтобы заняться разводом?
Ее ладони с короткими, словно обрубленными пальцами, разошлись в непонятном жесте. Гай тут же вспомнил руки Бруно, которого он начисто забыл, после того как оставил его сегодня в поезде. Вместе со своей книгой.
- Я вроде как устала здесь.
- Если хочешь, мы можем устроить развод в Далласе. - Гай подумал, что дело в ее друзьях здесь, которые всё знают.
- Я хочу подождать, Гай. Ты не против? Ну немножко.
- Я подумал бы, что ты против. Он собирается жениться на тебе или нет?
- Он может жениться на мне в сентябре. Он тогда будет свободен, а...
- Что "а"?
В ее молчании, в том, как она по-детски облизывает верхнюю губу, Гай увидел, что она попала в западню. Она так хочет ребенка, что согласна на такую жертву, чтобы ждать в Меткалфе до сентября, когда отец ее ребенка готов будет жениться на ней. Несмотря на собственные переживания и проблемы, Гай даже почувствовал жалость к ней.
- Я хочу уехать, Гай. С тобой.
В ее лице в этот момент было столько искренности, что Гай даже не осознал, о чем она просит и зачем.
- Чего тебе именно нужно, Мириам? Денег, чтобы куда-то уехать?
Мечтательность в ее серо-зеленых глазах стала рассеиваться, как туман.
- Твоя мать сказала, что ты едешь в Палм-Бич.
- Я должен ехать туда, по работе.
Больно кольнула мысль о том, что "Пальмира" под угрозой и начала ускользать из его рук.
- Возьми меня, Гай. Больше я тебя ни о чем не попрошу. Если я пробуду с тобой до декабря и потом разведусь...
- А-а, - мирно произнес он, но что-то глухо стукнуло в груди, словно сердце упало. Ему внезапно стала омерзительна она сама и все прочие люди вокруг нее, которых она знала и которых влекло к ней. Хорошенькое дело уехать с ней, быть ее мужем, пока она не родит ребенка другому мужчине! И где - в Палм-Биче!
- Если ты не возьмешь меня, я всё равно приеду.
- Мириам, развод я мог бы получить уже теперь. Что мне, дожидаться, пока ты родишь? Подумай о юридической стороне, - объяснял он с дрожью в голосе.
- Значит, ты не сделаешь этого для меня? - произнесла Мириам угрожающе-умоляющим тоном, который возбуждал в нем и гнев, и любовь в те времена, когда он любил ее, и сбивал его с толку.
Он почувствовал, что и сейчас сбит ею с толку. Расчет был верный. Он не разведется с ней сейчас. Но не потому, что еще любил ее, не потому, что она была пока еще его женой и должна была рассчитывать на его покровительство, а потому, что ему жалко ее и в нем еще живы времена, когда он любил ее. Он понял, что жалел ее еще в Нью-Йорке, когда она писала ему и просила денег.
- Я не возьму работу, если ты приедешь туда. Мне нет никакой пользы браться за нее, - произнес он ровным голосом, но сознавал, что раз всё уплыло, но и обсуждать нечего.
- Я не думаю, что ты бросишь такую работу, - возразила она.
Гай отвернулся, увидев у нее на лице кривую ухмылку победителя. Вот тут-то она и ошибается, подумал он, но промолчал. Он сделал пару шагов и вновь повернулся в ее сторону, с высоко поднятой головой. Спокойно, говорил он себе. Гневом ничего не добьешься. Мириам, бывало, презирала его, когда он сердился, ибо в шумном споре она чувствовала себя как рыба в воде. Она рассчитывала на нечто такое и сегодня, подумалось ему. В конечном итоге в свое время он понял, что по большому счету гневные отповеди лишь вредят ему. Он знал, что играет ей на руку такой реакцией, но другого выхода не видел.
- Знаешь, у меня еще нет этой работы. Я просто пошлю им телеграмму и скажу, что отказываюсь.
За верхушками деревьев Гай вновь увидел то красноватое здание, которое заметил, когда ждал Мириам.
- А потом что?
- Много чего. Но ты об этом не узнаешь.
- Бегство? - ядовито заметила она. - Самый дешевый выход из положения.
Он снова сделал несколько шагов, вернулся. У него есть Энн. С Энн он может выдержать и это, всё выдержать. Странно, он чувствовал сейчас какую-то отрешенность. Не потому ли, что был сейчас вместе с Мириам символом его неудавшейся молодости? Он покусал губу. Страх и предчувствие неудачи жили внутри него, не видимые на поверхности, как раковина в драгоценном камне, и не в его силах было исправить положение. Иногда возможность неудачи развлекала его - как, например, это было в старших классах школы и колледже, когда он позволял себе провалить экзамен, который был способен сдать. Или как это было в женитьбе на Мириам, когда, так ему казалось, они поженились вопреки воле их семейств и друзей. Он разве не знал, что это закончится повалом? А теперь он безропотно бросает свое величайшее предприятие. Надо поехать в Мексику и провести несколько дней с Энн Придется истратить все свои деньги, но почему бы и нет? Разве он сможет вернуться в Нью-Йорк и работать , не увидев до этого Энн?
- Это всё? - сказал Гай.
- Я всё сказала, - процедила она сквозь редкие зубы.
Четвертая
Гай медленным шагом двигался по тенистой и тихой Трейвис-стрит в направлении Амброуз-стрит, где он жил. На углу Трейвис и Деланси появился фруктовый магазин, прямо посреди зеленого газончика, словно детский игрушечный магазинчик. Из огромного здания "Уошаториум", которое своим видом портило западную часть Абмроуз, на улицу высыпали молодые девушки и женщины в белых униформах, болтая друг с другом по дороге на ранний ланч. Гай радовался, что ему не попадаются знакомые, с которыми ему пришлось бы разговаривать. Он был сейчас спокоен, отрешен и, может быть, даже счастлив. Странно, какой далекой - теперь, возможно, чужой - казалась ему Мириам спустя всего пять минут после разговора с ней, каким маловажным казалось ему всё это. Ему сейчас стало стыдно за страхи, которые он переживал в поезде...
- Неплохо, мама, - с улыбкой произнес он, придя домой.
Мать встретила его немым вопросом, о чем говорили поднятые брови.
- Рада слышать это.
Она развернула кресло-качалку и приготовилась слушать сына. Это была миниатюрная женщина со светло-каштановыми волосами, по-прежнему тонкой линией прямого носа, энергичная, и эта физическая энергия, казалось, сверкала блестками в серебре ее волос. И почти всегда она была веселая и приветливая. Именно поэтому Гаю казалось, что они совсем разные люди, и именно поэтому произошло некоторое отчуждение с его стороны, после того как у него произошли неприятности с Мириам. Гаю нравилось пестовать свои горести, копаться в них, в то время как мать советовала всё забыть.
- Так что она сказала? Вы наверняка не слишком долго любезничали. Вы вместе позавтракали?
- Нет, мама. - Он вздохнул и сел на парчовый диван. - Всё нормально, разве что я, видимо, не возьмусь за "Пальмиру".
- О, Гай, почему нет? Она что... Это правда, что она собирается родить?
Мать расстроена, подумал Гай, но расстроена незначительно по поводу такой важной работы. Он был рад, что она не знает, чем была для него эта работа.
- Да, правда, - ответил он и откинулся головой на холодное дерево дивана. Он подумал о пропасти, которая разделяет его жизнь и жизнь матери. Он рассказывал ей ничтожно мало о своей жизни с Мириам. И его мать, которая росла в Миссисипи в обстановке уюта и довольства, которая теперь занималась своим большим домом и садом, общалась со своими милыми друзьями в Меткалфе - что она могла понимать в этой совершенно испорченной женщине Мириам? Или, например, что она могла понимать в той полной риска и лишений жизни, которую он собирался вести в Нью-Йорке ради будущей работы.
- А какое отношение Палм-Бич имеет к Мириам? - спросила она наконец.
- Мириам хочет поехать со мной туда. Ей нужна поддержка на время. А я не выдержал бы этого. - Гай сжал кулаки: он внезапно увидел Мириам в Палм-Биче, встречающуюся с Кларенсом Бриллхартом, менеджером "Пальмиры". Он не увидел шока под спокойствием и неизменной вежливостью на лице Бриллхарта, но только потому, что этого не допустило его отвращение к Мириам и его нежелание видеть Мириам рядом с его работой, особенно такой. Я не выдержал бы этого, - повторил Гай.
- А-а, - только и нашлась что сказать мать, но ее молчание поддавалось объяснению. Если бы она решилась на комментарий, подумал Гай, то он свелся бы к тому, что мать не одобряла их брака.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Незнакомцы в поезде'
1 2 3 4 5
Она не разрушила мою жизнь, хотел сказать Гай, но Бруно не дал ему вставить и слово.
- Значит, предположительный расклад такой. Вы мне можете рассказать про то, где она жила, а я расскажу вам то же самое, и вы будете знать всё, будто сами там жили. Мы могли бы оставить отпечатки пальцев по всему городу, полиция с ума сойдет! - Бруно захихикал. - Несколько месяцев мы врозь и никакой связи. Господи, как нечего делать! - Он встал и чуть не упал, потянувшись за стаканом. Потом сказал прямо в лицо Гаю с убийственной, точнее удушающей, доверительностью: - Вы можете это, правильно, Гай? Всё пройдет как по маслу, клянусь. Я всё организую, клянусь, Гай.
Гай оттолкнул его, причем сильнее, чем намеревался. Бруно весело поднялся с кресла. Гай посмотрел, что бы можно открыть, чтобы дать доступ воздуху, но стены выглядели неприступными. Купе превратилось уже в маленький аэродром. Что он здесь делает? Как и когда он так напился?
- Я уверен, вы сможете! - подчеркнул Бруно последнее слово и нахмурился.
Заткнись ты со своими проклятыми теориями, хотелось крикнуть Гаю, но вместо этого произнес полушепотом:
- Меня тошнит от этого.
Он увидел, как узкое лицо Бруно причудливо изменилось: тут была и удивленная улыбка, и мрачное всеведение. Бруно снисходительно пожал плечами.
- Ну что ж. Я по-прежнему говорю, что это хорошая идея и у нас есть абсолютно идеальный план. Это идея, которую я применю. Вместе с кем-то еще, конечно. Вы куда идете?
Наконец-то Гай вспомнил, что в купе есть и дверь. Он вышел и открыл еще одну дверь - на открытую площадку. Прохладный ветер ударил ему в лицо, словно в наказание, а гудок укоризненно загудел. Гай добавил сюда собственные проклятия в свой адрес. Ему захотелось, чтобы его вывернуло.
- Гай?
Гай обернулся и увидел Бруно, старающегося проскользнуть через тяжелую дверь.
- Гай, я приношу извинения.
- Ничего, всё нормально, - ответил Гай поспешно, потому что лицо Бруно напугало его: оно выглядело по-собачьи униженным.
- Спасибо, Гай.
Бруно нагнул голову и под мерный стук колес начал отключаться, так что Гаю пришлось поддержать его.
Гай очень обрадовался, что поезд останавливается. Он похлопал Бруно по плечу.
- Сойдем, подышим воздухом.
Они вступили в мир молчания и полной темноты.
- Темно, как в аду! - зашумел Бруно. - Почему нет огней?!
Гай поднял голову. Луны тоже не было. Прохлада придала ему некоторую бодрость. До него донесся шум закрывшейся деревянной двери где-то в доме. Впереди появилась точка света, она быстро выросла в фонарь, который нес мужчина, бежавший к хвосту вагона, где из двери последнего вагона появился свет. Гай пошел на свет, Бруно последовал за ним.
В далеком темном просторе прерий жалобно взвыл локомотив, еще и еще, потом опять, уже дальше. Этот звук он помнил с детства - красивый, чистый, одинокий. Ему в голову пришел образ дикой лошади, встряхивающей белой гривой. В приливе дружеских чувств Гай взял Бруно под руку.
- Не хочу гулять! - зашумел Бруно, вырываясь и останавливаясь: от свежего воздуха Бруно становился снулый, как рыба.
Поезд отправлялся. Гай подтолкнул тяжелое обмякшее тело Бруно на ступеньки вагона.
- На сон грядущий, а? - без энтузиазма предложил у своей двери, готовый от усталости упасть.
- Спасибо, я не больше могу.
Зеленые занавески приглушали их шепот.
- Не забудьте прийти утром. Я оставлю дверь незапертой, так что если не отвечу - входите, хорошо?
По дороге к себе Гай пошатывался, то и дело опираясь на стены с зелеными занавесками.
Привычка заставила его вспомнить о книге: он оставил ее в купе Бруно. Своего Платона. Ему не хотелось, чтобы она провела ночь в купе Бруно или чтобы Бруно касался ее или открывал.
ТРЕТЬЯ
Он позвонил Мириам сразу же, и она назначила ему встречу у школы, которая находилась между их домами.
И вот он стоит на углу асфальтированной спортивной площадки и ждет ее. Она, конечно, опоздает. А почему она выбрала для встречи это место? Потому, что это "ее поле"? Он когда-то любил ее, стоя здесь и ожидая ее.
Над головой сияло удивительно голубое и чистое небо. Раскаленное солнце, не желтое, а бесцветное, поливало землю своим жаром, пытаясь расплавить все вокруг. За деревьями он увидел верхушку узкого красноватого здания, не известного ему: оно выросло за два года его отсутствия в Меткалфе. Он отвернулся. В поле зрения не было ни души, будто жара вынудила всех покинуть школьное здание и прилегающие дома. Он взглянул на ступеньки, спускавшиеся из темноты под аркой у входа в школу. Он еще помнил потрепанные края ее учебника алгебры с запахом чернил и потных рук, карандашную надпись "МИРИАМ" на полях страниц и рисованное изображение Мириам с локонами на форзаце учебника, когда он открыл его, чтобы решить для нее несколько задач. Почему же он считал, что Мириам не такая, как все?
Он прошел через ворота в проволочной ограде и еще раз взглянул вдоль Колледж-авеню. На этот раз он увидел ее. Она шла в тени желто-зеленых деревьев, стоявших по краю тротуара. Сердце его запрыгало, но он постарался придать своему лицу флегматичное выражение и довольно спокойным шагом пошел навстречу ей. Вскоре он различил у нее на голове ореол в виде светлой широкополой шляпы. По ее фигуре перебегали пятна света и тени. Мириам небрежно помахала ему рукой, Гай тоже достал руку из кармана и ответил ей, после чего развернулся и пошел на спортплощадку. Внезапно он почувствовал мальчишескую скованность и робость. Она знает про его работу в Палм-Биче, подумал он, эта странная женщина под деревьями. Полчаса назад мать сказала ему, что обмолвилась об этом в телефонном разговоре с Мириам.
- Привет, Гай, - поприветствовала его Мириам, и ее губы, покрашенные розово-оранжевой помадой, разошлись в улыбке. Но лишь на миг. Гай припомнил: это из-за зазора между двумя передними зубами.
- Как поживаешь, Мириам?
Он невольно окинул взглядом ее фигуру, полненькую, но без признаков беременности, и у него мелькнула в голове мысль, что она лжет. На Мириам была яркая юбка в цветочек и белая блузка с короткими рукавами, в руках она держала белую плоскую плетеную сумочку из хорошей кожи.
Она с официальным видом опустилась на одну из каменных скамеек, спрятанных в тени, и с тем же видом задала несколько ничего не значащих вопросов на тему о том, как он доехал. Лицо ее прибавило в полноте там, где имело склонность к этому - в нижней части щек, поэтому подбородок казался более торчащим. Под глазами появились морщинки, заметил Гай. Что ж, она за свои двадцать два успела прожить куда более длинную жизнь.
- В январе, - ровным голосом ответила она на его вопрос. - Ребенок должен быть в январе.
Значит, прошло два месяца.
- Я думаю, ты хочешь выйти за него.
Она слегка повернула и опустила голову. На ее маленькой щеке солнце высветило самые большие веснушки. Они вызвали в нем воспоминания, не посещавшие его с момента женитьбы. Когда-то он владел ею, владел ее даже самыми ничтожными помыслами. Ему вдруг показалось, что вся эта любовь была сплошной мукой, ужасным ожиданием новых открытий. Теперь он ни в малейшей степени не представлял себе, что может сидеть у Мириам в голове. Может ли такое повториться у него с Энн?
- Так да или нет, Мириам? - настаивал Гай.
- Не теперь. Понимаешь ли, есть осложнения.
- Какого рода?
- Ну, мы не можем пожениться как можно скорее, хотя нам и хочется.
- О-о. - Значит, "мы". Он представлял себе, на что он может быть похож. Высокий брюнет с вытянутым лицом - как Стив. К таким Мириам всегда тянуло. Только с таким она может завести ребенка. И он мог бы сказать, что ей хотелось этого ребенка. Что-то случилось такое, не связанное, возможно, с тем мужчиной, что заставило ее захотеть ребенка. Он понял это по той сдержанной манере, с которой она садилась на скамью, по отрешенности, какую он привык видеть на лицах беременных женщин.
- Но из-за этого нечего откладывать развод, - я полагаю.
- И я так считала - до позавчерашнего дня. Я думала, Оуэн будет свободен и мы сможем пожениться.
- А, так он женат в данный момент?
- Да, женат, - ответила она с легким вздохом, почти с улыбкой.
Гай в растерянности уперся взглядом в землю и сделал несколько медленных шагов по асфальту. Так он и знал, что тот будет женат. Он ожидал, что у того не будет никакого желания жениться на ней, если его не заставить.
- А где он, здесь?
- Нет, в Хьюстоне, - ответила Мириам. - Ты, может, сядешь?
- Нет.
- Ты никогда не любил сидеть. - Гай промолчал. - Все еще носишь перстень?
Она спрашивала о памятном перстне группы, в который учился Гай. Мириам очень нравился перстень, потому что показывал, что Гай - человек с колледжем за плечами. Она смотрела на перстень с самодовольной улыбкой. Гай сунул руки в карманы.
- Пока я здесь, - заметил он, - дело надо закончить. Можно сделать на этой неделе?
- Я хочу уехать, Гай.
- Чтобы заняться разводом?
Ее ладони с короткими, словно обрубленными пальцами, разошлись в непонятном жесте. Гай тут же вспомнил руки Бруно, которого он начисто забыл, после того как оставил его сегодня в поезде. Вместе со своей книгой.
- Я вроде как устала здесь.
- Если хочешь, мы можем устроить развод в Далласе. - Гай подумал, что дело в ее друзьях здесь, которые всё знают.
- Я хочу подождать, Гай. Ты не против? Ну немножко.
- Я подумал бы, что ты против. Он собирается жениться на тебе или нет?
- Он может жениться на мне в сентябре. Он тогда будет свободен, а...
- Что "а"?
В ее молчании, в том, как она по-детски облизывает верхнюю губу, Гай увидел, что она попала в западню. Она так хочет ребенка, что согласна на такую жертву, чтобы ждать в Меткалфе до сентября, когда отец ее ребенка готов будет жениться на ней. Несмотря на собственные переживания и проблемы, Гай даже почувствовал жалость к ней.
- Я хочу уехать, Гай. С тобой.
В ее лице в этот момент было столько искренности, что Гай даже не осознал, о чем она просит и зачем.
- Чего тебе именно нужно, Мириам? Денег, чтобы куда-то уехать?
Мечтательность в ее серо-зеленых глазах стала рассеиваться, как туман.
- Твоя мать сказала, что ты едешь в Палм-Бич.
- Я должен ехать туда, по работе.
Больно кольнула мысль о том, что "Пальмира" под угрозой и начала ускользать из его рук.
- Возьми меня, Гай. Больше я тебя ни о чем не попрошу. Если я пробуду с тобой до декабря и потом разведусь...
- А-а, - мирно произнес он, но что-то глухо стукнуло в груди, словно сердце упало. Ему внезапно стала омерзительна она сама и все прочие люди вокруг нее, которых она знала и которых влекло к ней. Хорошенькое дело уехать с ней, быть ее мужем, пока она не родит ребенка другому мужчине! И где - в Палм-Биче!
- Если ты не возьмешь меня, я всё равно приеду.
- Мириам, развод я мог бы получить уже теперь. Что мне, дожидаться, пока ты родишь? Подумай о юридической стороне, - объяснял он с дрожью в голосе.
- Значит, ты не сделаешь этого для меня? - произнесла Мириам угрожающе-умоляющим тоном, который возбуждал в нем и гнев, и любовь в те времена, когда он любил ее, и сбивал его с толку.
Он почувствовал, что и сейчас сбит ею с толку. Расчет был верный. Он не разведется с ней сейчас. Но не потому, что еще любил ее, не потому, что она была пока еще его женой и должна была рассчитывать на его покровительство, а потому, что ему жалко ее и в нем еще живы времена, когда он любил ее. Он понял, что жалел ее еще в Нью-Йорке, когда она писала ему и просила денег.
- Я не возьму работу, если ты приедешь туда. Мне нет никакой пользы браться за нее, - произнес он ровным голосом, но сознавал, что раз всё уплыло, но и обсуждать нечего.
- Я не думаю, что ты бросишь такую работу, - возразила она.
Гай отвернулся, увидев у нее на лице кривую ухмылку победителя. Вот тут-то она и ошибается, подумал он, но промолчал. Он сделал пару шагов и вновь повернулся в ее сторону, с высоко поднятой головой. Спокойно, говорил он себе. Гневом ничего не добьешься. Мириам, бывало, презирала его, когда он сердился, ибо в шумном споре она чувствовала себя как рыба в воде. Она рассчитывала на нечто такое и сегодня, подумалось ему. В конечном итоге в свое время он понял, что по большому счету гневные отповеди лишь вредят ему. Он знал, что играет ей на руку такой реакцией, но другого выхода не видел.
- Знаешь, у меня еще нет этой работы. Я просто пошлю им телеграмму и скажу, что отказываюсь.
За верхушками деревьев Гай вновь увидел то красноватое здание, которое заметил, когда ждал Мириам.
- А потом что?
- Много чего. Но ты об этом не узнаешь.
- Бегство? - ядовито заметила она. - Самый дешевый выход из положения.
Он снова сделал несколько шагов, вернулся. У него есть Энн. С Энн он может выдержать и это, всё выдержать. Странно, он чувствовал сейчас какую-то отрешенность. Не потому ли, что был сейчас вместе с Мириам символом его неудавшейся молодости? Он покусал губу. Страх и предчувствие неудачи жили внутри него, не видимые на поверхности, как раковина в драгоценном камне, и не в его силах было исправить положение. Иногда возможность неудачи развлекала его - как, например, это было в старших классах школы и колледже, когда он позволял себе провалить экзамен, который был способен сдать. Или как это было в женитьбе на Мириам, когда, так ему казалось, они поженились вопреки воле их семейств и друзей. Он разве не знал, что это закончится повалом? А теперь он безропотно бросает свое величайшее предприятие. Надо поехать в Мексику и провести несколько дней с Энн Придется истратить все свои деньги, но почему бы и нет? Разве он сможет вернуться в Нью-Йорк и работать , не увидев до этого Энн?
- Это всё? - сказал Гай.
- Я всё сказала, - процедила она сквозь редкие зубы.
Четвертая
Гай медленным шагом двигался по тенистой и тихой Трейвис-стрит в направлении Амброуз-стрит, где он жил. На углу Трейвис и Деланси появился фруктовый магазин, прямо посреди зеленого газончика, словно детский игрушечный магазинчик. Из огромного здания "Уошаториум", которое своим видом портило западную часть Абмроуз, на улицу высыпали молодые девушки и женщины в белых униформах, болтая друг с другом по дороге на ранний ланч. Гай радовался, что ему не попадаются знакомые, с которыми ему пришлось бы разговаривать. Он был сейчас спокоен, отрешен и, может быть, даже счастлив. Странно, какой далекой - теперь, возможно, чужой - казалась ему Мириам спустя всего пять минут после разговора с ней, каким маловажным казалось ему всё это. Ему сейчас стало стыдно за страхи, которые он переживал в поезде...
- Неплохо, мама, - с улыбкой произнес он, придя домой.
Мать встретила его немым вопросом, о чем говорили поднятые брови.
- Рада слышать это.
Она развернула кресло-качалку и приготовилась слушать сына. Это была миниатюрная женщина со светло-каштановыми волосами, по-прежнему тонкой линией прямого носа, энергичная, и эта физическая энергия, казалось, сверкала блестками в серебре ее волос. И почти всегда она была веселая и приветливая. Именно поэтому Гаю казалось, что они совсем разные люди, и именно поэтому произошло некоторое отчуждение с его стороны, после того как у него произошли неприятности с Мириам. Гаю нравилось пестовать свои горести, копаться в них, в то время как мать советовала всё забыть.
- Так что она сказала? Вы наверняка не слишком долго любезничали. Вы вместе позавтракали?
- Нет, мама. - Он вздохнул и сел на парчовый диван. - Всё нормально, разве что я, видимо, не возьмусь за "Пальмиру".
- О, Гай, почему нет? Она что... Это правда, что она собирается родить?
Мать расстроена, подумал Гай, но расстроена незначительно по поводу такой важной работы. Он был рад, что она не знает, чем была для него эта работа.
- Да, правда, - ответил он и откинулся головой на холодное дерево дивана. Он подумал о пропасти, которая разделяет его жизнь и жизнь матери. Он рассказывал ей ничтожно мало о своей жизни с Мириам. И его мать, которая росла в Миссисипи в обстановке уюта и довольства, которая теперь занималась своим большим домом и садом, общалась со своими милыми друзьями в Меткалфе - что она могла понимать в этой совершенно испорченной женщине Мириам? Или, например, что она могла понимать в той полной риска и лишений жизни, которую он собирался вести в Нью-Йорке ради будущей работы.
- А какое отношение Палм-Бич имеет к Мириам? - спросила она наконец.
- Мириам хочет поехать со мной туда. Ей нужна поддержка на время. А я не выдержал бы этого. - Гай сжал кулаки: он внезапно увидел Мириам в Палм-Биче, встречающуюся с Кларенсом Бриллхартом, менеджером "Пальмиры". Он не увидел шока под спокойствием и неизменной вежливостью на лице Бриллхарта, но только потому, что этого не допустило его отвращение к Мириам и его нежелание видеть Мириам рядом с его работой, особенно такой. Я не выдержал бы этого, - повторил Гай.
- А-а, - только и нашлась что сказать мать, но ее молчание поддавалось объяснению. Если бы она решилась на комментарий, подумал Гай, то он свелся бы к тому, что мать не одобряла их брака.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Незнакомцы в поезде'
1 2 3 4 5