– Старый Бен, стало быть, не любил инсектов. И его собутыльники тоже?
– Нет, они пасечники, просто рядом оказались…
– Дернула же охота и пасечников потащиться за другими, – пробормотал Иван, вспомнив классику.
– Чего? – переспросил бармен.
– Это я так, – ответил Иван. – Просто так.
Он отхлебнул из стакана, поискал глазами пепельницу, не нашел и уронил окурок сигары прямо на пол. Бармен тут же подал ему новую сигару. В зале вдруг снова стало тихо. Иван глянул, кто там еще пришел. В салуне появился негр, до того похожий на первого, что Иван невольно посмотрел в окно. Нет, повешенный все так же мирно покачивался себе: язык его, казалось, вывалился еще дальше. Иван перевел взгляд на вошедшего и нерешительно побарабанил пальцами по рукояти кольта. А негр как ни в чем не бывало подошел к стойке, развязно на нее облокотился, поглядел на зал, на бармена и вдруг выпалил:
– Чего смотришь, придурок? А ну давай пива, и побыстрее!
– Сию минуточку-с, – засуетился тот, – айн момент…
Иван поперхнулся сигарным дымом. Бармен суетливо протер стойку перед негром, поставил стакан, налил и замер, подобострастно улыбаясь. Негр взял стакан, понюхал содержимое, скорчил гримасу, отпил глоточек, скривился еще сильнее и вдруг, далеко вытянув руку, схватил бармена за грудки и притянул его к себе.
– Ты что мне наливаешь?! – прошипел он в лицо бармену, брызгаясь слюной. – Что за гадость подсовываешь?!
– Но, мистер, – пролепетал бармен. – Я…
– Это что, расизм?!
В салуне было и так тихо, но сейчас повисла просто мертвая тишина. Слышно было только, как стучали зубы у бармена.
– Нет. Что вы, мистер, как можно… – слабо произнес он, не пытаясь сопротивляться.
– Понятно, – сказал негр, взял стакан и вылил пиво бармену на голову. Потом отпихнул его. – Давай сюда бутылку!..
Побледневший бармен трясущимися руками подал бутыль. Негр посмотрел на этикетку, хмыкнул, отошел от стойки и направился к ближайшему столику. Усевшись, он сорвал пробку с бутылки, отхлебнул и положил ноги на стол. Тотчас один из сидевших рядом, весь обвешенный патронташами и револьверами здоровенный громила с квадратной небритой челюстью и ямочкой на подбородке, вскочил с места, схватил свою шляпу, подлетел к негру и стал этой шляпой с остервенением чистить ему ботинки. Негр прихлебывал пиво и кивал благосклонно. Выпив пиво, он рыгнул на весь салун, отпихнул ногой громилу, шарахнул пустую бутылку об пол – только стекла жалобно зазвенели, – встал, опрокинул столик, пошел, пошатываясь, к выходу, по дороге перевернул еще один стол, остановился, обернулся, заорал: «Будьте здоровы, задницы!..», пнул дверь и был таков.
– А почему он не заплатил? – спросил Иван, когда к нему вернулся дар речи.
– Они никогда не платят, – буркнул бармен, утираясь грязным полотенцем.
– Да? – заинтересованно спросил Иван. – А кто же это?
Бармен пожал плечами.
– Да никто. Безработный, живет на пособие, пьянствует, попрошайничает, работать не может и не хочет…
– А как же… – ошарашенно начал Иван и умолк.
– Это наш долг, – с достоинством сказал бармен. – Долг общества перед аутсайдерами.
Иван посмотрел в окно на повешенного и, сказавши неопределенно: «Да-а…», залпом допил остаток виски. Бармен вопросительно посмотрел на него. Иван кивнул.
– Наливай, – сказал он и, глядя, как стакан наполняется жидкостью цвета янтаря, добавил: – И рассказывай дальше. Бармен открыл было рот, но тут кто-то заорал на весь салун:
– Ба! Кого только здесь не встретишь!..
Иван вздохнул и посмотрел в сторону входа. Ну конечно: там стоял его двойник, верста коломенская. Руки в боки, шляпа на затылке, ремень с двумя револьверами чуть ли не на коленках, радостная улыбка до ушей. Иван невольно поморщился – неужели и он сам выглядит таким же идиотом? Нет уж, дудки: мне за ремень больше двух пальцев не просунешь, подумал он с некоторым удовлетворением.
– Всем привет! – По-прежнему улыбаясь, двойник направился к стойке. – Билли, старый хрыч, как дела? Заведение, надеюсь, процветает?
– А как же, – солидно ответил бармен, без лишних просьб ставя на стойку такой же, как у Ивана, большой стакан и наливая туда виски. – Сам знаешь, мы лучше всех.
– Вы что, знакомы? – вполголоса спросил Иван у бармена.
– Конечно, – ответил тот рассеянно. – Он тут часто бывает.
«Ну и ну», – подумал Иван, приветливо улыбаясь своему двойнику. Вслух он сказал:
– Давненько не виделись, дружище двойник. Как здоровьичко?
– А что мне сделается? – подмигнув, сказал двойник.
Он взял стакан, пробормотал: «Будем здоровы…» и, выдохнувши в сторону, влил в себя содержимое посуды, после чего зажмурился, помотал головой и поставил стакан на место.
– И без закуски? – участливо спросил Иван. – Огурчик бы сейчас солененький не помешал бы небось. Или гамбургер: какие здесь, право слово, соленые огурцы…
Двойник противно ухмыльнулся и хотел было что-то сказать, но его прервали.
– Привет, Билли! – раздался вдруг чей-то громкий веселый голос. – Налей-ка мне вечернюю порцию!..
К стойке подошел очередной негр – точная копия двух предыдущих. Иван даже не удосужился посмотреть в окно: и так было понятно, что первый из тройняшек места своего пребывания не сменил.
– Привет, – равнодушно улыбнулся бармен, наливая негру.
Тот выпил, крякнул, бросил на стойку монетку, дружески кивнул бармену – тот спокойно кивнул в ответ – и неторопливо вышел из салуна. Никто не обратил на него никакого внимания. Иван посмотрел на бармена.. Тот равнодушно протирал стойку. Иван решил на всякий случай не расспрашивать о причинах странной амбивалентности отношения окружающих к совершенно одинаковым неграм.
– Так вот, – заговорил тем временем двойник, – по поводу еды. В разных местностях разные правила…
– Подожди, – перебил его Иван. Ему вдруг в голову пришла странная мысль – Успеешь еще рассказать… Послушай-ка, Билли, – обратился он к бармену, – а что, индейцы у вас тут появляются?
– Ты имеешь в виду в городе? – уточнил бармен. – Бывает такое, а как же. И в салун ко мне заходят другой раз. Только это не настоящие индейцы, понимаешь, а так – подделка…
– Как это – подделка?
– Гм… – сказал бармен. – Как бы тебе это объяснить… Понимаешь, во-первых, наш город – не то место, где они, настоящие индейцы, воины то есть, должны появляться, хоть здесь и находится центр мира.., или миропорядка, ежели угодно. У них хватает и тех мест, где они чувствовали бы себя вполне комфортно и действительно находились бы там, где должны. Сюда они попадают или по ошибке, хотя, сам понимаешь, никаких ошибок здесь быть не может, или по каким-то делам.., не знаю уж, по каким. Но бывают иногда и серьезные посещения, особенно когда приходят те, кто был до индейцев… или те индейцы, что чувствуют свою не-важность…
– Подожди, – ошеломленно проговорил Иван. – Что за бред ты несешь?..
– Трудно объяснить, – вздохнул бармен. Голос его неуловимо изменился, стал каким-то бесплотным. – Мы строим свой мир, основываясь на совершенно отличных от индейских позициях, и в принципе им нет места в нашем мире, как нам нет места в их. У нас различные цели и средства достижения этих целей. Благополучие человека, его место под солнцем, его обязанности и долг перед сущим мы представляем совершенно по-разному. Ничто не стоит на месте: мы пришли, чтобы сменить их, они сменили кого-то, кто был еще раньше. Но ничто не исчезает, и об этом тоже надо помнить…
Бармен замолчал. Ивану вдруг показалось, что воздух на мгновение затвердел, застыли и все окружающие, но вот мир дрогнул и поплыл в сторону, покачиваясь на волнах воображения. Лицо бармена, грустное и какое-то даже отрешенное, смазалось, потекло вбок, подернулось рябью и обрело новые черты. Иван хотел нервно хихикнуть – перед ним, невинно улыбаясь, стоял профессор, – но не смог шевельнуть ни малейшим мускулом лица.
Мир вокруг изменил свои краски. Только что он был серо-коричневым, затхлым, мглистым, в нем ползали унылые замшелые паразиты, озабоченные только одним – как бы сделать так, чтобы можно было много жрать и мало делать, и каждый искал свой уголок среди шершавых колючих зарослей, проход в беспечное мягкое нечто, очень личное и очень свое, при этом наглухо отгороженное от другого… и вдруг все стало Отдельным. Ярко-желтая земля, какая-то ухмыляющаяся собака, сидящая на задних лапах, тень от исполинской птицы… Иван очень хотел посмотреть, что это была за птица, но не смог ни поднять, ни повернуть головы…
– Что с тобой? – услышал он голос двойника, доносившийся будто бы из-под земли. – Перебрал, что ли?..
«Если бы», – хотел сказать Иван, но не смог. Во рту было сухо, тело сотрясала мелкая дрожь. Он попытался сглотнуть и закашлялся. Потом все-таки сумел поднять глаза. Салун был как салун. Иван поглядел на бармена. Билли был как Билли. Подумаешь.
– Из чего это у тебя виски? Из кактусов, что ли? – спросил Иван хрипло, поморщился и снова закашлялся. Двойник засмеялся. Бармен не обиделся.
– Не-ет, у нас не из кактусов, – солидно сказал он. – Вот у других – да, бывает, что и так. Его, понимаешь, те пьют, кто на настоящих индейцев похожим быть хочет… Говорят, для таких умников специальный дом дураков построили.
– Что-то я такое слышал, – пробормотал Иван.
Ему все еще было нехорошо.
– А по мне – как ни пытайся изменить что-либо в себе или в других, ничего не выйдет. Особенно, понимаешь, когда это касается других: тут даже и эти кактусы не помогут. Но здесь, понимаешь, не все так думают… И вообще, – продолжал бармен, наполняя стаканы Ивана и его двойника, – наш мир – это наш мир, и другого мы себе просто не представляем. Скоро по всей Вселенной будет точно так же, как у нас, на нашем Западе.
– Видал? – обратился двойник к Ивану и кивнул на бармена. – Пугают всех давно страшными инопланетянами. Прилетят, мол, скользкие кукловоды, будут манипулировать, а кто не согласится – тех сожрут. Или еще чего хуже. Алиенс, понимаешь. Да какие, к чертям, инопланетяне? Вот, пожалуйста, готовый кукловод и «чужой» в одном лице, со своими представлениями о добре и зле. Он, может быть, и добрый, но только по-своему.., а другим-то каково будет? Сожрет ведь… из самых лучших побуждений.
– Кого это я сожру? – сердито спросил бармен. – Завел, понимаешь, опять…
Двойник засмеялся.
– Скучно, понимаешь, будет! – закричал он, хватая стакан. – Тоска у вас тут зеленая!..
– Почему это – тоска? – удивился бармен. – У нас тут весело…
– Точно, – подтвердил Иван, поднимая свою емкость с виски. – У вас здесь отнюдь не соскучишься.
– Ка-акие ты слова знаешь, – восхитился двойник. – Ну что, вздрогнули?..
– Вздрогнули, – кивнул Иван.
Они чокнулись и выпили. До дна. Виски приятно согревало внутренности. Мир перестал казаться мрачным и коричневым. Иван посмотрел в окно – висевший на высохшем дереве человек почти не портил идиллической картинки.
– Кстати, о картинках, – отдышавшись, проговорил двойник. – До чего они разные…
– Ты что, мысли читаешь? – спросил Иван, закуривая поданную ему барменом сигару.
– Нет, – удивился двойник, доставая из внутреннего кармана пиджака черут.
Бармен зажег спичку и дал ему прикурить.
– Я просто продолжаю рассуждать о различных вариантах придумывания мира… Вот здесь они построили насквозь придуманный мир. Здесь все не свое, все какое-то нарисованное, причем нарисованное так, как будто начинал рисовать кто-то один, а продолжали другие, да еще те, кто не понимал исходного замысла. Хотя здесь присутствуют любопытные находки – к примеру, изящный антиисторизм…
– Чего? – переспросил бармен. Он прислушивался к разговору.
– Ну, может быть, я не совсем правильно выразился… Отсутствие прошлого, окончательная отдельность во временном пространстве. Сейчас вы придумываете вещи, а лотом они будут придумывать вас, и сделают это, кстати, очень даже хорошо. Вы и не заметите, как попадетесь в ловушку, из которой вам уже не выбраться – если, конеч-н0, кто-нибудь опять за вас не постарается…
– Одну минуту, – остановил его бармен. – Чего это ты всех опять пугаешь? И кто такие «мы»?
– Действительно, – поддержал его Иван. – Отчетливее дефинируй и расставляй акценты. Двойник хихикнул.
– Да уж, словарный запас у тебя, надо сказать… Ничего я объяснять не буду. Сами поймете.
Иван слегка обиделся. Бармен тоже.
– Ишь ты, – сказал бармен. – Ты, значит, самый умный, а остальные – просто так, да? Завел, понимаешь, любимую песню, умник хренов!
– Ага, – поддакнул Иван. – Поговорить он любит: я давно за ним наблюдаю.
– Хватит вам, – примирительно сказал двойник. – Спелись… Никакой я, конечно же, не пророк, просто все случается, как всегда – на смену одним богам приходят другие… У них ведь есть своя судьба.
– А при чем тут боги? – озадаченно спросил Иван.
– Может статься, что ни при чем, – согласился двойник, – особенно если допустить, что их вообще нет. Впрочем, смотря как к этому относиться… Если просто, как к костылям, без которых сложно и страшно жить и идти по дороге, то это – одно; всегда найдутся те, кто все будет валить на чужую непостижимую силу, оправдывая этим свое собственное бессилие и безволие; и ведь силу эту можно называть по-разному, суть остается прежней. Барин приедет, барин нас рассудит… Так что дело вовсе не в дефинициях. Можно, конечно, всех поубивать, даже не особенно злобствуя; можно обзавестись комплектом рабов для поддержания собственного высокого уровня кайфоловства; можно отращивать изящные усики и роскошную шевелюру, как этот местный тиранчик, самовлюбленный лживый герой-кавалерист, который обожает фотографироваться и резать безоружных: его здесь все прямо обожают, потому что все это тут позволяется и иногда поощряется: чтоб не скучно было…
– Ты что-то уж больно разговорился, – перебил двойника бармен, глядя исподлобья. – Мели всякую чушь, понимаешь, а генералов наших и героев не трогай… Не нравится тебе тут, так и катись отсюда…
– И покачусь, – легко согласился двойник. – Еще увидимся…
– Подожди, – остановил его Иван. – Слушай, ты не видал здесь этого, ну помнишь.., лысого, с бородой? А?
Двойник, прищурившись, посмотрел на Ивана.
– Профессора твоего, что ли? – спросил он насмешливо. – Как же, как же… Он тут известная личность. Правда, сейчас, насколько я слышал, из города он куда-то умотал.
– На Запад, – утвердительно сказал Иван.
Двойник противно усмехнулся и произнес:
– Ладно, прощевайте…
Порывшись в кармане, он выудил оттуда несколько монеток, положил их на стойку, помахал бармену рукой, подмигнул Ивану и вышел из салуна. Иван посмотрел ему вслед. Странное дело: как вышел двойник из дверей, так словно сквозь землю провалился: нигде его не было видно. Иван оглядел площадь повнимательнее и вздрогнул: рядом с давешним негром, на соседнем суку, в петле висел двойник. Висел спокойно, не раскачиваясь на ветру и вытянув руки по швам. Вдруг он открыл глаза, достал из кармана сигару и не спеша закурил. Иван вздохнул, повернулся к бармену и спросил:
– Он что, так призывает бросить курить?
Бармен посмотрел в окно и снисходительно сказал:
– Это он часто так развлекается. Он вообще-то хороший парень, только малость того…
Бармен выразительно покрутил пальцем у виска.
– Это я заметил, – пробормотал Иван.
– Да здесь полно таких, – сказал бармен. – Давеча вот тоже парень один похож на него, как две капли воды…
– Что?.. – спросил Иван.
– На него, говорю, похожий, точно брат-близнец… Так вот он ни с того ни с сего такую стрельбу на улице здесь учинил! Человек пятнадцать угрохал. Приехал сюда на какой-то непонятной лошади, увидал, понимаешь, что наши, негра вешать собираются, взял свой винчестер и давай стрелять… Кто на площади был – всех наповал. Потом развернул конягу – и поминай как звали.
– И кто же это был?..
Бармен пожал плечами.
– А черт его знает. Но не Черный Джек, это точно.
– Да, – сказал Иван, помолчав немного, – Ты был прав: у вас здесь не соскучишься, Но я все равно пойду, пожалуй.
– Да подожди: куда тебе спешить? Я тебе и не все рассказал про житье-бытье здешнее…
– В другой раз.
– Ну, выпей хоть стаканчик.
– Иван подумал.
– Нет, пожалуй, хватит, – сказал он решительно. – Поеду.
– Ну, как знаешь, – сказал бармен. Он был явно расстроен.
Иван порылся в кармане, выудил купюру, подал ее бармену и сказал:
– Сдачу себе оставь. Я, может быть, заеду еще.
– Все вы так говорите, – вздохнул бармен. – А мне и поболтать не с кем…
– Не расстраивайся, – сказал Иван. – На твой век собеседников хватит.
Он повернулся и вышел из салуна. Было жарко. Легкий ветерок не охлаждал, а лишь заботливыми мягкими мазками укладывал сухой зной на моментально вспотевшую кожу; Иван снял шляпу и вытер лоб. Потом он огляделся. Площадь была пустынна. Высохшее черное дерево раскорячилось на виду у подслеповатых окон салуна; на толстом суку болталась веревочная петля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Нет, они пасечники, просто рядом оказались…
– Дернула же охота и пасечников потащиться за другими, – пробормотал Иван, вспомнив классику.
– Чего? – переспросил бармен.
– Это я так, – ответил Иван. – Просто так.
Он отхлебнул из стакана, поискал глазами пепельницу, не нашел и уронил окурок сигары прямо на пол. Бармен тут же подал ему новую сигару. В зале вдруг снова стало тихо. Иван глянул, кто там еще пришел. В салуне появился негр, до того похожий на первого, что Иван невольно посмотрел в окно. Нет, повешенный все так же мирно покачивался себе: язык его, казалось, вывалился еще дальше. Иван перевел взгляд на вошедшего и нерешительно побарабанил пальцами по рукояти кольта. А негр как ни в чем не бывало подошел к стойке, развязно на нее облокотился, поглядел на зал, на бармена и вдруг выпалил:
– Чего смотришь, придурок? А ну давай пива, и побыстрее!
– Сию минуточку-с, – засуетился тот, – айн момент…
Иван поперхнулся сигарным дымом. Бармен суетливо протер стойку перед негром, поставил стакан, налил и замер, подобострастно улыбаясь. Негр взял стакан, понюхал содержимое, скорчил гримасу, отпил глоточек, скривился еще сильнее и вдруг, далеко вытянув руку, схватил бармена за грудки и притянул его к себе.
– Ты что мне наливаешь?! – прошипел он в лицо бармену, брызгаясь слюной. – Что за гадость подсовываешь?!
– Но, мистер, – пролепетал бармен. – Я…
– Это что, расизм?!
В салуне было и так тихо, но сейчас повисла просто мертвая тишина. Слышно было только, как стучали зубы у бармена.
– Нет. Что вы, мистер, как можно… – слабо произнес он, не пытаясь сопротивляться.
– Понятно, – сказал негр, взял стакан и вылил пиво бармену на голову. Потом отпихнул его. – Давай сюда бутылку!..
Побледневший бармен трясущимися руками подал бутыль. Негр посмотрел на этикетку, хмыкнул, отошел от стойки и направился к ближайшему столику. Усевшись, он сорвал пробку с бутылки, отхлебнул и положил ноги на стол. Тотчас один из сидевших рядом, весь обвешенный патронташами и револьверами здоровенный громила с квадратной небритой челюстью и ямочкой на подбородке, вскочил с места, схватил свою шляпу, подлетел к негру и стал этой шляпой с остервенением чистить ему ботинки. Негр прихлебывал пиво и кивал благосклонно. Выпив пиво, он рыгнул на весь салун, отпихнул ногой громилу, шарахнул пустую бутылку об пол – только стекла жалобно зазвенели, – встал, опрокинул столик, пошел, пошатываясь, к выходу, по дороге перевернул еще один стол, остановился, обернулся, заорал: «Будьте здоровы, задницы!..», пнул дверь и был таков.
– А почему он не заплатил? – спросил Иван, когда к нему вернулся дар речи.
– Они никогда не платят, – буркнул бармен, утираясь грязным полотенцем.
– Да? – заинтересованно спросил Иван. – А кто же это?
Бармен пожал плечами.
– Да никто. Безработный, живет на пособие, пьянствует, попрошайничает, работать не может и не хочет…
– А как же… – ошарашенно начал Иван и умолк.
– Это наш долг, – с достоинством сказал бармен. – Долг общества перед аутсайдерами.
Иван посмотрел в окно на повешенного и, сказавши неопределенно: «Да-а…», залпом допил остаток виски. Бармен вопросительно посмотрел на него. Иван кивнул.
– Наливай, – сказал он и, глядя, как стакан наполняется жидкостью цвета янтаря, добавил: – И рассказывай дальше. Бармен открыл было рот, но тут кто-то заорал на весь салун:
– Ба! Кого только здесь не встретишь!..
Иван вздохнул и посмотрел в сторону входа. Ну конечно: там стоял его двойник, верста коломенская. Руки в боки, шляпа на затылке, ремень с двумя револьверами чуть ли не на коленках, радостная улыбка до ушей. Иван невольно поморщился – неужели и он сам выглядит таким же идиотом? Нет уж, дудки: мне за ремень больше двух пальцев не просунешь, подумал он с некоторым удовлетворением.
– Всем привет! – По-прежнему улыбаясь, двойник направился к стойке. – Билли, старый хрыч, как дела? Заведение, надеюсь, процветает?
– А как же, – солидно ответил бармен, без лишних просьб ставя на стойку такой же, как у Ивана, большой стакан и наливая туда виски. – Сам знаешь, мы лучше всех.
– Вы что, знакомы? – вполголоса спросил Иван у бармена.
– Конечно, – ответил тот рассеянно. – Он тут часто бывает.
«Ну и ну», – подумал Иван, приветливо улыбаясь своему двойнику. Вслух он сказал:
– Давненько не виделись, дружище двойник. Как здоровьичко?
– А что мне сделается? – подмигнув, сказал двойник.
Он взял стакан, пробормотал: «Будем здоровы…» и, выдохнувши в сторону, влил в себя содержимое посуды, после чего зажмурился, помотал головой и поставил стакан на место.
– И без закуски? – участливо спросил Иван. – Огурчик бы сейчас солененький не помешал бы небось. Или гамбургер: какие здесь, право слово, соленые огурцы…
Двойник противно ухмыльнулся и хотел было что-то сказать, но его прервали.
– Привет, Билли! – раздался вдруг чей-то громкий веселый голос. – Налей-ка мне вечернюю порцию!..
К стойке подошел очередной негр – точная копия двух предыдущих. Иван даже не удосужился посмотреть в окно: и так было понятно, что первый из тройняшек места своего пребывания не сменил.
– Привет, – равнодушно улыбнулся бармен, наливая негру.
Тот выпил, крякнул, бросил на стойку монетку, дружески кивнул бармену – тот спокойно кивнул в ответ – и неторопливо вышел из салуна. Никто не обратил на него никакого внимания. Иван посмотрел на бармена.. Тот равнодушно протирал стойку. Иван решил на всякий случай не расспрашивать о причинах странной амбивалентности отношения окружающих к совершенно одинаковым неграм.
– Так вот, – заговорил тем временем двойник, – по поводу еды. В разных местностях разные правила…
– Подожди, – перебил его Иван. Ему вдруг в голову пришла странная мысль – Успеешь еще рассказать… Послушай-ка, Билли, – обратился он к бармену, – а что, индейцы у вас тут появляются?
– Ты имеешь в виду в городе? – уточнил бармен. – Бывает такое, а как же. И в салун ко мне заходят другой раз. Только это не настоящие индейцы, понимаешь, а так – подделка…
– Как это – подделка?
– Гм… – сказал бармен. – Как бы тебе это объяснить… Понимаешь, во-первых, наш город – не то место, где они, настоящие индейцы, воины то есть, должны появляться, хоть здесь и находится центр мира.., или миропорядка, ежели угодно. У них хватает и тех мест, где они чувствовали бы себя вполне комфортно и действительно находились бы там, где должны. Сюда они попадают или по ошибке, хотя, сам понимаешь, никаких ошибок здесь быть не может, или по каким-то делам.., не знаю уж, по каким. Но бывают иногда и серьезные посещения, особенно когда приходят те, кто был до индейцев… или те индейцы, что чувствуют свою не-важность…
– Подожди, – ошеломленно проговорил Иван. – Что за бред ты несешь?..
– Трудно объяснить, – вздохнул бармен. Голос его неуловимо изменился, стал каким-то бесплотным. – Мы строим свой мир, основываясь на совершенно отличных от индейских позициях, и в принципе им нет места в нашем мире, как нам нет места в их. У нас различные цели и средства достижения этих целей. Благополучие человека, его место под солнцем, его обязанности и долг перед сущим мы представляем совершенно по-разному. Ничто не стоит на месте: мы пришли, чтобы сменить их, они сменили кого-то, кто был еще раньше. Но ничто не исчезает, и об этом тоже надо помнить…
Бармен замолчал. Ивану вдруг показалось, что воздух на мгновение затвердел, застыли и все окружающие, но вот мир дрогнул и поплыл в сторону, покачиваясь на волнах воображения. Лицо бармена, грустное и какое-то даже отрешенное, смазалось, потекло вбок, подернулось рябью и обрело новые черты. Иван хотел нервно хихикнуть – перед ним, невинно улыбаясь, стоял профессор, – но не смог шевельнуть ни малейшим мускулом лица.
Мир вокруг изменил свои краски. Только что он был серо-коричневым, затхлым, мглистым, в нем ползали унылые замшелые паразиты, озабоченные только одним – как бы сделать так, чтобы можно было много жрать и мало делать, и каждый искал свой уголок среди шершавых колючих зарослей, проход в беспечное мягкое нечто, очень личное и очень свое, при этом наглухо отгороженное от другого… и вдруг все стало Отдельным. Ярко-желтая земля, какая-то ухмыляющаяся собака, сидящая на задних лапах, тень от исполинской птицы… Иван очень хотел посмотреть, что это была за птица, но не смог ни поднять, ни повернуть головы…
– Что с тобой? – услышал он голос двойника, доносившийся будто бы из-под земли. – Перебрал, что ли?..
«Если бы», – хотел сказать Иван, но не смог. Во рту было сухо, тело сотрясала мелкая дрожь. Он попытался сглотнуть и закашлялся. Потом все-таки сумел поднять глаза. Салун был как салун. Иван поглядел на бармена. Билли был как Билли. Подумаешь.
– Из чего это у тебя виски? Из кактусов, что ли? – спросил Иван хрипло, поморщился и снова закашлялся. Двойник засмеялся. Бармен не обиделся.
– Не-ет, у нас не из кактусов, – солидно сказал он. – Вот у других – да, бывает, что и так. Его, понимаешь, те пьют, кто на настоящих индейцев похожим быть хочет… Говорят, для таких умников специальный дом дураков построили.
– Что-то я такое слышал, – пробормотал Иван.
Ему все еще было нехорошо.
– А по мне – как ни пытайся изменить что-либо в себе или в других, ничего не выйдет. Особенно, понимаешь, когда это касается других: тут даже и эти кактусы не помогут. Но здесь, понимаешь, не все так думают… И вообще, – продолжал бармен, наполняя стаканы Ивана и его двойника, – наш мир – это наш мир, и другого мы себе просто не представляем. Скоро по всей Вселенной будет точно так же, как у нас, на нашем Западе.
– Видал? – обратился двойник к Ивану и кивнул на бармена. – Пугают всех давно страшными инопланетянами. Прилетят, мол, скользкие кукловоды, будут манипулировать, а кто не согласится – тех сожрут. Или еще чего хуже. Алиенс, понимаешь. Да какие, к чертям, инопланетяне? Вот, пожалуйста, готовый кукловод и «чужой» в одном лице, со своими представлениями о добре и зле. Он, может быть, и добрый, но только по-своему.., а другим-то каково будет? Сожрет ведь… из самых лучших побуждений.
– Кого это я сожру? – сердито спросил бармен. – Завел, понимаешь, опять…
Двойник засмеялся.
– Скучно, понимаешь, будет! – закричал он, хватая стакан. – Тоска у вас тут зеленая!..
– Почему это – тоска? – удивился бармен. – У нас тут весело…
– Точно, – подтвердил Иван, поднимая свою емкость с виски. – У вас здесь отнюдь не соскучишься.
– Ка-акие ты слова знаешь, – восхитился двойник. – Ну что, вздрогнули?..
– Вздрогнули, – кивнул Иван.
Они чокнулись и выпили. До дна. Виски приятно согревало внутренности. Мир перестал казаться мрачным и коричневым. Иван посмотрел в окно – висевший на высохшем дереве человек почти не портил идиллической картинки.
– Кстати, о картинках, – отдышавшись, проговорил двойник. – До чего они разные…
– Ты что, мысли читаешь? – спросил Иван, закуривая поданную ему барменом сигару.
– Нет, – удивился двойник, доставая из внутреннего кармана пиджака черут.
Бармен зажег спичку и дал ему прикурить.
– Я просто продолжаю рассуждать о различных вариантах придумывания мира… Вот здесь они построили насквозь придуманный мир. Здесь все не свое, все какое-то нарисованное, причем нарисованное так, как будто начинал рисовать кто-то один, а продолжали другие, да еще те, кто не понимал исходного замысла. Хотя здесь присутствуют любопытные находки – к примеру, изящный антиисторизм…
– Чего? – переспросил бармен. Он прислушивался к разговору.
– Ну, может быть, я не совсем правильно выразился… Отсутствие прошлого, окончательная отдельность во временном пространстве. Сейчас вы придумываете вещи, а лотом они будут придумывать вас, и сделают это, кстати, очень даже хорошо. Вы и не заметите, как попадетесь в ловушку, из которой вам уже не выбраться – если, конеч-н0, кто-нибудь опять за вас не постарается…
– Одну минуту, – остановил его бармен. – Чего это ты всех опять пугаешь? И кто такие «мы»?
– Действительно, – поддержал его Иван. – Отчетливее дефинируй и расставляй акценты. Двойник хихикнул.
– Да уж, словарный запас у тебя, надо сказать… Ничего я объяснять не буду. Сами поймете.
Иван слегка обиделся. Бармен тоже.
– Ишь ты, – сказал бармен. – Ты, значит, самый умный, а остальные – просто так, да? Завел, понимаешь, любимую песню, умник хренов!
– Ага, – поддакнул Иван. – Поговорить он любит: я давно за ним наблюдаю.
– Хватит вам, – примирительно сказал двойник. – Спелись… Никакой я, конечно же, не пророк, просто все случается, как всегда – на смену одним богам приходят другие… У них ведь есть своя судьба.
– А при чем тут боги? – озадаченно спросил Иван.
– Может статься, что ни при чем, – согласился двойник, – особенно если допустить, что их вообще нет. Впрочем, смотря как к этому относиться… Если просто, как к костылям, без которых сложно и страшно жить и идти по дороге, то это – одно; всегда найдутся те, кто все будет валить на чужую непостижимую силу, оправдывая этим свое собственное бессилие и безволие; и ведь силу эту можно называть по-разному, суть остается прежней. Барин приедет, барин нас рассудит… Так что дело вовсе не в дефинициях. Можно, конечно, всех поубивать, даже не особенно злобствуя; можно обзавестись комплектом рабов для поддержания собственного высокого уровня кайфоловства; можно отращивать изящные усики и роскошную шевелюру, как этот местный тиранчик, самовлюбленный лживый герой-кавалерист, который обожает фотографироваться и резать безоружных: его здесь все прямо обожают, потому что все это тут позволяется и иногда поощряется: чтоб не скучно было…
– Ты что-то уж больно разговорился, – перебил двойника бармен, глядя исподлобья. – Мели всякую чушь, понимаешь, а генералов наших и героев не трогай… Не нравится тебе тут, так и катись отсюда…
– И покачусь, – легко согласился двойник. – Еще увидимся…
– Подожди, – остановил его Иван. – Слушай, ты не видал здесь этого, ну помнишь.., лысого, с бородой? А?
Двойник, прищурившись, посмотрел на Ивана.
– Профессора твоего, что ли? – спросил он насмешливо. – Как же, как же… Он тут известная личность. Правда, сейчас, насколько я слышал, из города он куда-то умотал.
– На Запад, – утвердительно сказал Иван.
Двойник противно усмехнулся и произнес:
– Ладно, прощевайте…
Порывшись в кармане, он выудил оттуда несколько монеток, положил их на стойку, помахал бармену рукой, подмигнул Ивану и вышел из салуна. Иван посмотрел ему вслед. Странное дело: как вышел двойник из дверей, так словно сквозь землю провалился: нигде его не было видно. Иван оглядел площадь повнимательнее и вздрогнул: рядом с давешним негром, на соседнем суку, в петле висел двойник. Висел спокойно, не раскачиваясь на ветру и вытянув руки по швам. Вдруг он открыл глаза, достал из кармана сигару и не спеша закурил. Иван вздохнул, повернулся к бармену и спросил:
– Он что, так призывает бросить курить?
Бармен посмотрел в окно и снисходительно сказал:
– Это он часто так развлекается. Он вообще-то хороший парень, только малость того…
Бармен выразительно покрутил пальцем у виска.
– Это я заметил, – пробормотал Иван.
– Да здесь полно таких, – сказал бармен. – Давеча вот тоже парень один похож на него, как две капли воды…
– Что?.. – спросил Иван.
– На него, говорю, похожий, точно брат-близнец… Так вот он ни с того ни с сего такую стрельбу на улице здесь учинил! Человек пятнадцать угрохал. Приехал сюда на какой-то непонятной лошади, увидал, понимаешь, что наши, негра вешать собираются, взял свой винчестер и давай стрелять… Кто на площади был – всех наповал. Потом развернул конягу – и поминай как звали.
– И кто же это был?..
Бармен пожал плечами.
– А черт его знает. Но не Черный Джек, это точно.
– Да, – сказал Иван, помолчав немного, – Ты был прав: у вас здесь не соскучишься, Но я все равно пойду, пожалуй.
– Да подожди: куда тебе спешить? Я тебе и не все рассказал про житье-бытье здешнее…
– В другой раз.
– Ну, выпей хоть стаканчик.
– Иван подумал.
– Нет, пожалуй, хватит, – сказал он решительно. – Поеду.
– Ну, как знаешь, – сказал бармен. Он был явно расстроен.
Иван порылся в кармане, выудил купюру, подал ее бармену и сказал:
– Сдачу себе оставь. Я, может быть, заеду еще.
– Все вы так говорите, – вздохнул бармен. – А мне и поболтать не с кем…
– Не расстраивайся, – сказал Иван. – На твой век собеседников хватит.
Он повернулся и вышел из салуна. Было жарко. Легкий ветерок не охлаждал, а лишь заботливыми мягкими мазками укладывал сухой зной на моментально вспотевшую кожу; Иван снял шляпу и вытер лоб. Потом он огляделся. Площадь была пустынна. Высохшее черное дерево раскорячилось на виду у подслеповатых окон салуна; на толстом суку болталась веревочная петля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32