Просто высились. И на стенах этих регулярно мелькали тусклые серые шлемы прогуливающейся туда-сюда стражи. Да и поросль, покрывающая стены, оказывается, не цеплялась упрямыми корешками за щели, настойчиво нарушая кладку. Волею некоего, несомненно талантливого флориста, она вилась по затейливой веревочной сетке, закрепленной по верху стены. Меня истерично стали терзать смутные сомнения, что в случае нападения где-то кто-то дернет хитрый узелок и сеть мягко опустится на землю, открывая серые суровые стены, или с нежным шелестом листвы быстренько шлепнется под весом агрессора, иммобилизуя незадачливых злоумышленников. А уж камнем да по такой вот слабоподвижной цели промазать, пожалуй, грех.
И ворота у той крепости были солидные такие. Стальными полосами окованные. И две башни привратные. И стража наличествовала, что одуревшие от безделья рожи к древкам алебард прислонивши стояла. Все было.
А даст тот фантазер командочку тихую. Повынимают из-под фартуков разноцветных ножики острые и порежут опухшую от пива стражу купцы энергичные.
И ворота захвачены. А ворота, как известно, к крепости ключ.
Или наоборот. Надумают люди злобные пакость против крепости, а люди торговые тут как тут. Не трожьте, так сказать, клиентуру. Торговать не мешайте. И прилавки в продуманном таком беспорядке стоят. Ну никак верхом не промчаться. А Хайгард тут в единственном числе. Вот он бы смог. Танком бы пропер.
Так вот я и умничал, пока мы к воротам подъезжали. Подъехали, и кучер расчет потребовал. До места назначения доставил, а вот внутрь ехать отказался. Там-де свой транспорт есть. А ему туда нельзя. Побьют. Конкуренция. Мужчину, своим длинным кнутом похожего на чумака, мы не обидели. Денег дали. Поучаствовали в становлении гужевого транспорта Империи.
Местная охрана явно проигрывала Привратной Страже Тулгакау. На нас лентяи прореагировали, как гаишники на пустой КАМАЗ, и мы дружно вступили под сень могучих стен.
Только скоро выяснилось, что грешил я на руководство местного гарнизона зря, потому как за воротами пообок мощеной дороги так же уверенно высились стены. И бодрые, румяные физиономии молодцов, что торчали между зубцов, сонными отнюдь не казались. Деятельные такие лица. И острия дротиков, синевато так отблескивающие в местном освещении, намекали на свою сугубую наточенность. Надурили. Вывеска – фигня, а конфетка хорошая. Но кому как. Проломишься сквозь базар, а тебя с двух сторон попотчуют. И вторые ворота в торце этого коварного укрепления имелись. И с учетом широкого применения магических технологий, думается мне, закрывались они куда как быстро.
И у ворот тех стоял дядька, суровой рубленой физиономией напоминающий старослужащего прапора из вэдэвэшной учебки. Хотя наряжен был мужчина в длинную кольчугу мелкого плетения и кожаные штаны, заправленные в сапоги, ловко усыпанные металлическими бляшками, а не в камуфляж, похоже, уровень въедливости его от нрава упомянутой личности ничем не отличался. Ладони, обряженные в кольчужные перчатки, держал он у пояса, совсем рядышком с рукоятью широкого меча и ловко умостившегося в кожаной петле аккуратного топорца.
Портье на нас сурово посмотрел и глухо рыкнул:
– Цель прибытия?
Из беседы с Тивасом известно мне было, что вообще-то подобная строгость в этом прибежище шумных наемников не присутствовала. Поэтому в качестве индикатора пришлось использовать породистую физиономию Граика. И взгляд на нее, несколько удивленную, привел меня к выводу, что что-то не так.
– Брат-храбрец, – в голосе Магистра скользнула обида, – не ошиблись ли мы? Это ли Бирагзанг, приют вольных мечей?
– Это, – не менее сварливо согласился дядька.
– Я Сагат, браннер. Это мой гоард. Мы пришли пожить здесь. И предложить свои мечи достойному нанимателю. Или это запрещено ныне? Или Вольный Город Бирагзанг перестал быть вольным?
Настороженность в льдистых глазах не пропала, но к ней что-то примешалось. Смущение, что ли?
– Через какие Ворота прошли? – спросил он чуть менее напористо.
Граик зыркнул глазами по сторонам и негромко ответил:
– Через Медвежьи. – И хитро так это пальцы на рукояти дата сложил. Ох, и многолик наш Магистр!
А Медвежьи Ворота, как мне опять же стало известно из беседы с ним, в отличие от других, охраняемых полком Карратам настенной стражи Столицы, издавна Вольные Отряды держат. Привилегия.
– Откуда браннер знает, как должно спать пальцам? – Взгляд льдистых глаз опять построжал.
Граик слегка повел плечами. Тонко улыбнулся.
– Я не сразу стал браннером.
И заработал довольную ухмылку в ответ. Правая рука отпустила топор и развернулась ладонью вверх.
– Фирман.
Граик аккуратно вложил в нее наш коллективный паспорт.
– Добро, – проворчал дядька, изучив документ. – И как это вы с боевым оружием сквозь столицу прошли? Рескрипт ведь.
– Везде люди есть, – опять тонко улыбнулся Магистр.
– Везде, – опять ухмыльнулся портье – В «Сломанный Меч» идите. Вербовщиков сейчас богато. Много мечей кому-то понадобилось.
Мы уже совсем двинулись, когда дядька слегка тронул Граика за рукав.
– И прости, брат-храбрец. Время смутное.
– Зачем прости? – белозубо сверкнул Хамыц. – Сменишься, сам в этот «Сломанный Меч» приходи. Вино пить будем.
– Приду, – теперь уже улыбнулся дядька. – И вот еще. Боевое-то от греха сдайте. Там у хозяина добрая оружейня есть. Рескрипт, – уже как-то виновато добавил.
Уж не знаю, почему хозяин выбрал такое романтично-печальное название для своего заведения, может, грустные воспоминания какие. Но вот икебаны из оружия, причем совершенно целого, прямо указывали на некоторую милитаризованность владельца этого пункта общественного питания. Мечи, секиры, копья, щиты, топоры, клевцы, кинжалы, сабли, алебарды и еще серьезное множество предметов весьма угрожающих очертаний, чьи названия мне неизвестны, в хорошо продуманном беспорядке покрывали почти всю поверхность бревенчатых, потемневших от времени стен. Причем оружие все было добросовестно заточено и смазано. Я проверил. Тивас украдкой ткнул меня в бок, но порезанный палец залечил.
Однако душа хозяина, как видно, пребывала в исканиях, потому что там, где на стенах отсутствовали составляющие колюще-режущего арсенала, их украшали милые пасторальные пейзажи. Очень хотелось посмотреть на человека со столь сложным, многоплановым характером.
Но при всех ожиданиях действительность таки оказалась несколько шокирующей, потому что владельцем оказалась тетенька. Нет, пожалуй, не тетенька. Тетушка. Только вот в пару метров ростом. Попадья этакая. Но с талией. А на широченных бедрах пояс кожаный, окольчуженный. Очень с белоснежной юбкой гармонирует. За поясом, на широкой узловатой цепи, связка ключей размеров куда как внушительных, еще и с шаром кистеня, стесанными такими гранями украшенным. А в целом милая такая тетушка. И грудь – двумя горами белой пены в смелом весьма декольте, хотя и стыдливо кисеей прикрытая. Искристой такой. Высится. Монбланы. Два. Лицо доброе, румяное. Две ямочки на щеках смешливые, губы сочные. Возраст разве что паутинка морщинок мелких, но заметных выдает. У глаза. Одного. А второй щитком золотым закрыт. Изящной чеканкой, камешками разноцветными украшенным. Волосы то ли белокурые, то ли седые, из-под кики, богато жемчугом расшитой, непослушно выбиваются.
Книксен сделала. Монбланы зазывно этак всколыхнулись. Представилась. Хозяйка-де. Кривая Марта. Только люди добрые, а гости новые к таковым, несомненно, относятся, ее просто тетушкой Мартой называют. А глаз голубой, безмятежный, нас всех как рентгеном высветил, раздел, одел, оценил. А за смешливой безмятежностью умело так опыт прячется. Горький, наверное.
– Что яры достойные желают? Что попить, поесть, наняться – это, конечно, ясно. Но вот чего попить, сколько поесть и к кому наняться? И места свободные есть.
Гулковатому щебетанию местной Брунгильды явно чего-то не хватало. И я быстро понял чего. Жизнерадостного голоса нашего певуна, который с женским полом мосты наводил стремительно. А вот сейчас молчал. Я на него искоса так глянул. Молчал он не просто. Восторженно. Восхищенно. Благоговейно. А тетенька все чаще свой лазер на него переводила. И глаз помягчал. Потек. Любят женщины, даже столь величественные, такие взгляды. Я все ждал, когда тетушка Марта к вопросам разоружения перейдет. И перешла. Но как! Слова о рескриптах не сказала. Просто «Сломанный Меч» – заведение для отдохновения, и в нем не принято, понятно, не принято, чтобы достойные гости отягощали себя грузом боевого – только лишь его мои слова касаются, отважнейшие – оружия. А что до дорожного, так хоть весь им обвешайся! Да и не поймет здесь никто человека, оружием себя не украсившего. Народ-то все больше служивый, лихой.
Критерия, определяющего понятие боевого оружия, я так и не уловил. То, что у Хамыца изъяли его Высокую Сестру, которую с материнской нежностью приняли добрые руки тетушки Марты, – «И у меня, сынок, была похожая сестрица!» – это понятно. И лук, и стрелы, и щит. Но вот на его здоровенную заплечную клеймору не посягнули. Уважительно так глянули, и сама хозяйка, и двое увешанных оружием здоровяков, что располагали на ночлег оружие гостей. А вот с меня бастард содрали. Ко всему же остальному арсеналу отнеслись совершенно наплевательски. Тиваса, того так совсем не тронули. Ну посох, ну рапиры. Вооружение Граика, несмотря на его явную общественную опасность, совершенно проигнорировали, хотя один из дядек и хмыкнул многозначительно, подтолкнув другого: «Гляди-ка, клинки-то орденские!» За что награжден был мрачным взглядом и мгновенно заткнулся. А вот вооружение Баргула полностью признали боевым. Но если с луком, стрелами и щитом он расстался, хотя и с некоторым ворчанием, то секиру сдавать отказался наотрез. Не помогли ни увещевания тетушки Марты: «Тебя же первый патруль возьмет», ни анализ, выданный одним из дядек: «Она ж боевое… тьфу… боевая». Даже Хамыц, на секунду оторвав взор от прелестей нашей хозяйки, укоризненно посмотрел на младшенького. Ничто не повлияло на точку зрения упрямого сына степей. Сапеллировали ко мне. Ну не мог я у ребенка игрушку отобрать. Но вердикт вынес:
– Из дома ни ногой!
За что и получил очень благодарственный взгляд тинэйджера.
– Но на виду ее не держать, – посуровела взором тетушка Марта и тут же заквохтала: – И как же дитю без оружия, заклюют же, вороны. – Глянув на меня как на самого умного, добавила. – Засмеют.
Но малыш тут же успокоил ее, украсив пояс четырьмя извлеченными из хурджина кинжалами.
– Домовитый какой, – умилилась хозяйка.
Потом нам были представлены выделенные каждому двухкомнатные апартаменты. Чистенько, аккуратно. Водопровод, клозет.
– Ворья в Бирагзанге не водится, достойные, а уж у меня и подавно. С таким-то фирманом, – добавила, пронзительно глянув мне в глаза своим голубым лазером.
Я в ответ сделал очень значительное лицо на тему «Полная тайна вкладов», а сам подумал, что предстоят мне два любопытных разговора с парочкой моих верных соратников. Раньше события все как-то несли, не до того было. А вот сейчас самое время. Пора брать власть в свои руки. Самому в интриги поиграть. А то партизанщина какая-то! Премьер-резидент таинственный, пальцем сделанный, магистр с повадками криминально-шпионского характера, группа юных гангстеров. Некий сумбур в ситуации проглядывает, вы не находите, господа?
Не помню, кто сказал, что стиль барокко – это роскошь, доведенная до вычурности, но действительности изречение соответствует. И нравится очень. В смысле, стиль. Инженерная мысль, во всяком случае, в ее водопроводном аспекте, и здесь, и у нас, похоже, развивалась параллельно. Но если у нас в какой-то момент восторжествовал аскетичный рационализм, то вот здесь, судя по всему, идеи утилитарного примитивизма не прижились. Как, впрочем, и идеи экономности во всем. Так что если комнаты действительно были обставлены простенько и со вкусом, то ванная комната просто поражала сантехническим сибаритством.
Во-первых, размерами помывочная никак не уступала спальным, а те при декларированной уже скромности малостью размеров никак не отличались. Во-вторых, стены и пол покрыты малахитовой плиткой. И ванны. Скорее, бассейны. На толстых, покрытых патиной лапах какой-то агрессивной птицы. Я не силен в геологии. Но похоже на оникс. У папы когда-то такая пепельница была. Большая. Но значительно меньше. И теплая желтизна крана и изогнутой трубы душа. Меня от восторга передернуло. Даже в замке Шарм'Ат я такого не повидал. Покруче. И так здесь все ностальгично. Прямо сердце защемило. А на полочке флакончиков… помню, дома все ворчал на жену, зачем-де столько. Ужас, как все-таки по своим соскучился. Но пользоваться жизненными благами надо по мере поступления, потом на них элементарно может не хватить как времени, так и возможностей. Так что, отодвинув грусть в сторону, я щедрой рукой сыпанул и ливанул в ванну из бутылочек и крутанул шикарный, вычурный кран, с красной нашлепкой. Действительно, сантехники мыслят одинаково, и из него широкой волной плеснула горячая вода, ударила в жидкости и соли, взбила пену и, перемешивая ее, погнала по ванне.
Разделся и полез в воду, но не забыл предварительно положить возле ванны корт и пару метательных ножей. Фильм «Злой, плохой, хороший» помните? Так вот в нем такая предосторожность одному из героев, не помню, то ли злому, то ли плохому, жизнь спасла.
Горячая вода мягко обхватила тело, изгоняя из нагруженных за день мышц напряжение, расслабляя. Нет, все же в ряде технологий моя цивилизация, она да! Главенствует. Ну или, во всяком случае, идет голова к голове. А вязкая усталость уходила, вымываемая мягким упорством водички. Готовность к атаке уходила, мягко накатывала дрема. Уже замелькали какие-то картинки, намекающие на наступление крепкого сна, я знаю, что в ванне спать вредно и даже опасно, но зато как приятно. И вдруг по полу дробью застучали каблуки. Нет, ну какого же? Дверь вроде запер. Да, запер. А в ванной появилось… Даже не знаю, как сказать. Если бы у свинок существовал рай, то это, скорее всего, служило б там ангелочком. Пузатенькое, сисястенькое, крепконогое, круглорукое. И на лице все кругленькое. И носик, и губки, и глазки, и щечки. Кудряшки беленькие.
Откашлявшись со сна, я спросил:
– Тебе чего?
– Хозяйка послала плечи помять.
– Ты как в апартамент попала? – уже проснувшись, возмутился я.
Продемонстрировав ключи, создание успокоило:
– Дык, через дверь. Так плечи-то мять? – И начала снимать с ноги деревянный башмак. Я же с интересом разглядывал бесцеремонную барышню. Умна, конечно, тетушка Марта, на такое вот только совсем озверевший от отсутствия дамского внимания наемник полезть может. Хотя чего это я? На вкус и цвет, как известно, товарища нет.
– Не надо плечи мять, – остановил я банщицу. Та с готовностью стала обуваться и с тем же выражением на свиноподобной мордахе развернулась.
– Стой.
– Стою, – повернулась вновь, – только у нас этого вот, – мотнула подбородком куда-то в сторону живота, – нельзя никак. Хозяйка не велит.
Я сплюнул. Ну, вот надо же. Беда какая. А я размечтался.
– Иди. Дверь закрой, – крикнул уже в спину.
Потянувшись, схватил полотенце со столика толстого, зеленого стекла. Обмотался. Вышел в номер. Дверь закрыта. Причем на щеколду тоже. Подпер на всякий случай стулом. Пошел и обратно улегся в ванну. Но заснуть уже не удавалось. Такой расслабон перебила, зараза. И все-таки странно, как она на территорию попала. Надо будет хозяйке попенять. А то – мое заведение, моя репутация! И вдруг банщица, такая пухлая, все препоны преодолевает и гостю дорогому спать мешает. Ну поворчал немного про себя, а потом устроил голову на край ванны и совершенно неожиданно для самого себя позвал вдруг куда-то внутрь:
– Саин, – тихонько так. Но рекомый не отзывался. Я позвал громче. Безрезультатно. Меня сопротивление стимулирует на активность. Так что через минуту мысленных воплей в голове у меня раздалось:
– Чего тебе?
Ничего умного в голову не пришло, и я сказал:
– Здравствуйте, – вежливо так.
– Твоими молитвами, – буркнули мне в ответ.
– Как поживаете? – мудро поинтересовался я.
– Ты у меня спрашиваешь? – ответили мне вопросом на вопрос.
– У тебя, у тебя, – заверил я. Со смешком прозвучало:
– Спокойно так поживаем. Отдыхаем, можно сказать. Вспоминаем, думаем. А что еще делать прикажешь? – И вдруг сорвался на крик: – Ты откуда взялся на мою голову? А? Откуда? Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу! Смотрю, как ты над моим телом измываешься! Тебя где биться учили? Самоубийца хренов, – уже простонал.
– Тивас вызвал, – грустно поведал я.
Последующее словоизвержение цитировать не буду, потому как являлось оно насквозь нецензурным. Матерным. И все в адрес Сергея Идонговича.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Во славу Блистательного Дома'
1 2 3 4 5
И ворота у той крепости были солидные такие. Стальными полосами окованные. И две башни привратные. И стража наличествовала, что одуревшие от безделья рожи к древкам алебард прислонивши стояла. Все было.
А даст тот фантазер командочку тихую. Повынимают из-под фартуков разноцветных ножики острые и порежут опухшую от пива стражу купцы энергичные.
И ворота захвачены. А ворота, как известно, к крепости ключ.
Или наоборот. Надумают люди злобные пакость против крепости, а люди торговые тут как тут. Не трожьте, так сказать, клиентуру. Торговать не мешайте. И прилавки в продуманном таком беспорядке стоят. Ну никак верхом не промчаться. А Хайгард тут в единственном числе. Вот он бы смог. Танком бы пропер.
Так вот я и умничал, пока мы к воротам подъезжали. Подъехали, и кучер расчет потребовал. До места назначения доставил, а вот внутрь ехать отказался. Там-де свой транспорт есть. А ему туда нельзя. Побьют. Конкуренция. Мужчину, своим длинным кнутом похожего на чумака, мы не обидели. Денег дали. Поучаствовали в становлении гужевого транспорта Империи.
Местная охрана явно проигрывала Привратной Страже Тулгакау. На нас лентяи прореагировали, как гаишники на пустой КАМАЗ, и мы дружно вступили под сень могучих стен.
Только скоро выяснилось, что грешил я на руководство местного гарнизона зря, потому как за воротами пообок мощеной дороги так же уверенно высились стены. И бодрые, румяные физиономии молодцов, что торчали между зубцов, сонными отнюдь не казались. Деятельные такие лица. И острия дротиков, синевато так отблескивающие в местном освещении, намекали на свою сугубую наточенность. Надурили. Вывеска – фигня, а конфетка хорошая. Но кому как. Проломишься сквозь базар, а тебя с двух сторон попотчуют. И вторые ворота в торце этого коварного укрепления имелись. И с учетом широкого применения магических технологий, думается мне, закрывались они куда как быстро.
И у ворот тех стоял дядька, суровой рубленой физиономией напоминающий старослужащего прапора из вэдэвэшной учебки. Хотя наряжен был мужчина в длинную кольчугу мелкого плетения и кожаные штаны, заправленные в сапоги, ловко усыпанные металлическими бляшками, а не в камуфляж, похоже, уровень въедливости его от нрава упомянутой личности ничем не отличался. Ладони, обряженные в кольчужные перчатки, держал он у пояса, совсем рядышком с рукоятью широкого меча и ловко умостившегося в кожаной петле аккуратного топорца.
Портье на нас сурово посмотрел и глухо рыкнул:
– Цель прибытия?
Из беседы с Тивасом известно мне было, что вообще-то подобная строгость в этом прибежище шумных наемников не присутствовала. Поэтому в качестве индикатора пришлось использовать породистую физиономию Граика. И взгляд на нее, несколько удивленную, привел меня к выводу, что что-то не так.
– Брат-храбрец, – в голосе Магистра скользнула обида, – не ошиблись ли мы? Это ли Бирагзанг, приют вольных мечей?
– Это, – не менее сварливо согласился дядька.
– Я Сагат, браннер. Это мой гоард. Мы пришли пожить здесь. И предложить свои мечи достойному нанимателю. Или это запрещено ныне? Или Вольный Город Бирагзанг перестал быть вольным?
Настороженность в льдистых глазах не пропала, но к ней что-то примешалось. Смущение, что ли?
– Через какие Ворота прошли? – спросил он чуть менее напористо.
Граик зыркнул глазами по сторонам и негромко ответил:
– Через Медвежьи. – И хитро так это пальцы на рукояти дата сложил. Ох, и многолик наш Магистр!
А Медвежьи Ворота, как мне опять же стало известно из беседы с ним, в отличие от других, охраняемых полком Карратам настенной стражи Столицы, издавна Вольные Отряды держат. Привилегия.
– Откуда браннер знает, как должно спать пальцам? – Взгляд льдистых глаз опять построжал.
Граик слегка повел плечами. Тонко улыбнулся.
– Я не сразу стал браннером.
И заработал довольную ухмылку в ответ. Правая рука отпустила топор и развернулась ладонью вверх.
– Фирман.
Граик аккуратно вложил в нее наш коллективный паспорт.
– Добро, – проворчал дядька, изучив документ. – И как это вы с боевым оружием сквозь столицу прошли? Рескрипт ведь.
– Везде люди есть, – опять тонко улыбнулся Магистр.
– Везде, – опять ухмыльнулся портье – В «Сломанный Меч» идите. Вербовщиков сейчас богато. Много мечей кому-то понадобилось.
Мы уже совсем двинулись, когда дядька слегка тронул Граика за рукав.
– И прости, брат-храбрец. Время смутное.
– Зачем прости? – белозубо сверкнул Хамыц. – Сменишься, сам в этот «Сломанный Меч» приходи. Вино пить будем.
– Приду, – теперь уже улыбнулся дядька. – И вот еще. Боевое-то от греха сдайте. Там у хозяина добрая оружейня есть. Рескрипт, – уже как-то виновато добавил.
Уж не знаю, почему хозяин выбрал такое романтично-печальное название для своего заведения, может, грустные воспоминания какие. Но вот икебаны из оружия, причем совершенно целого, прямо указывали на некоторую милитаризованность владельца этого пункта общественного питания. Мечи, секиры, копья, щиты, топоры, клевцы, кинжалы, сабли, алебарды и еще серьезное множество предметов весьма угрожающих очертаний, чьи названия мне неизвестны, в хорошо продуманном беспорядке покрывали почти всю поверхность бревенчатых, потемневших от времени стен. Причем оружие все было добросовестно заточено и смазано. Я проверил. Тивас украдкой ткнул меня в бок, но порезанный палец залечил.
Однако душа хозяина, как видно, пребывала в исканиях, потому что там, где на стенах отсутствовали составляющие колюще-режущего арсенала, их украшали милые пасторальные пейзажи. Очень хотелось посмотреть на человека со столь сложным, многоплановым характером.
Но при всех ожиданиях действительность таки оказалась несколько шокирующей, потому что владельцем оказалась тетенька. Нет, пожалуй, не тетенька. Тетушка. Только вот в пару метров ростом. Попадья этакая. Но с талией. А на широченных бедрах пояс кожаный, окольчуженный. Очень с белоснежной юбкой гармонирует. За поясом, на широкой узловатой цепи, связка ключей размеров куда как внушительных, еще и с шаром кистеня, стесанными такими гранями украшенным. А в целом милая такая тетушка. И грудь – двумя горами белой пены в смелом весьма декольте, хотя и стыдливо кисеей прикрытая. Искристой такой. Высится. Монбланы. Два. Лицо доброе, румяное. Две ямочки на щеках смешливые, губы сочные. Возраст разве что паутинка морщинок мелких, но заметных выдает. У глаза. Одного. А второй щитком золотым закрыт. Изящной чеканкой, камешками разноцветными украшенным. Волосы то ли белокурые, то ли седые, из-под кики, богато жемчугом расшитой, непослушно выбиваются.
Книксен сделала. Монбланы зазывно этак всколыхнулись. Представилась. Хозяйка-де. Кривая Марта. Только люди добрые, а гости новые к таковым, несомненно, относятся, ее просто тетушкой Мартой называют. А глаз голубой, безмятежный, нас всех как рентгеном высветил, раздел, одел, оценил. А за смешливой безмятежностью умело так опыт прячется. Горький, наверное.
– Что яры достойные желают? Что попить, поесть, наняться – это, конечно, ясно. Но вот чего попить, сколько поесть и к кому наняться? И места свободные есть.
Гулковатому щебетанию местной Брунгильды явно чего-то не хватало. И я быстро понял чего. Жизнерадостного голоса нашего певуна, который с женским полом мосты наводил стремительно. А вот сейчас молчал. Я на него искоса так глянул. Молчал он не просто. Восторженно. Восхищенно. Благоговейно. А тетенька все чаще свой лазер на него переводила. И глаз помягчал. Потек. Любят женщины, даже столь величественные, такие взгляды. Я все ждал, когда тетушка Марта к вопросам разоружения перейдет. И перешла. Но как! Слова о рескриптах не сказала. Просто «Сломанный Меч» – заведение для отдохновения, и в нем не принято, понятно, не принято, чтобы достойные гости отягощали себя грузом боевого – только лишь его мои слова касаются, отважнейшие – оружия. А что до дорожного, так хоть весь им обвешайся! Да и не поймет здесь никто человека, оружием себя не украсившего. Народ-то все больше служивый, лихой.
Критерия, определяющего понятие боевого оружия, я так и не уловил. То, что у Хамыца изъяли его Высокую Сестру, которую с материнской нежностью приняли добрые руки тетушки Марты, – «И у меня, сынок, была похожая сестрица!» – это понятно. И лук, и стрелы, и щит. Но вот на его здоровенную заплечную клеймору не посягнули. Уважительно так глянули, и сама хозяйка, и двое увешанных оружием здоровяков, что располагали на ночлег оружие гостей. А вот с меня бастард содрали. Ко всему же остальному арсеналу отнеслись совершенно наплевательски. Тиваса, того так совсем не тронули. Ну посох, ну рапиры. Вооружение Граика, несмотря на его явную общественную опасность, совершенно проигнорировали, хотя один из дядек и хмыкнул многозначительно, подтолкнув другого: «Гляди-ка, клинки-то орденские!» За что награжден был мрачным взглядом и мгновенно заткнулся. А вот вооружение Баргула полностью признали боевым. Но если с луком, стрелами и щитом он расстался, хотя и с некоторым ворчанием, то секиру сдавать отказался наотрез. Не помогли ни увещевания тетушки Марты: «Тебя же первый патруль возьмет», ни анализ, выданный одним из дядек: «Она ж боевое… тьфу… боевая». Даже Хамыц, на секунду оторвав взор от прелестей нашей хозяйки, укоризненно посмотрел на младшенького. Ничто не повлияло на точку зрения упрямого сына степей. Сапеллировали ко мне. Ну не мог я у ребенка игрушку отобрать. Но вердикт вынес:
– Из дома ни ногой!
За что и получил очень благодарственный взгляд тинэйджера.
– Но на виду ее не держать, – посуровела взором тетушка Марта и тут же заквохтала: – И как же дитю без оружия, заклюют же, вороны. – Глянув на меня как на самого умного, добавила. – Засмеют.
Но малыш тут же успокоил ее, украсив пояс четырьмя извлеченными из хурджина кинжалами.
– Домовитый какой, – умилилась хозяйка.
Потом нам были представлены выделенные каждому двухкомнатные апартаменты. Чистенько, аккуратно. Водопровод, клозет.
– Ворья в Бирагзанге не водится, достойные, а уж у меня и подавно. С таким-то фирманом, – добавила, пронзительно глянув мне в глаза своим голубым лазером.
Я в ответ сделал очень значительное лицо на тему «Полная тайна вкладов», а сам подумал, что предстоят мне два любопытных разговора с парочкой моих верных соратников. Раньше события все как-то несли, не до того было. А вот сейчас самое время. Пора брать власть в свои руки. Самому в интриги поиграть. А то партизанщина какая-то! Премьер-резидент таинственный, пальцем сделанный, магистр с повадками криминально-шпионского характера, группа юных гангстеров. Некий сумбур в ситуации проглядывает, вы не находите, господа?
Не помню, кто сказал, что стиль барокко – это роскошь, доведенная до вычурности, но действительности изречение соответствует. И нравится очень. В смысле, стиль. Инженерная мысль, во всяком случае, в ее водопроводном аспекте, и здесь, и у нас, похоже, развивалась параллельно. Но если у нас в какой-то момент восторжествовал аскетичный рационализм, то вот здесь, судя по всему, идеи утилитарного примитивизма не прижились. Как, впрочем, и идеи экономности во всем. Так что если комнаты действительно были обставлены простенько и со вкусом, то ванная комната просто поражала сантехническим сибаритством.
Во-первых, размерами помывочная никак не уступала спальным, а те при декларированной уже скромности малостью размеров никак не отличались. Во-вторых, стены и пол покрыты малахитовой плиткой. И ванны. Скорее, бассейны. На толстых, покрытых патиной лапах какой-то агрессивной птицы. Я не силен в геологии. Но похоже на оникс. У папы когда-то такая пепельница была. Большая. Но значительно меньше. И теплая желтизна крана и изогнутой трубы душа. Меня от восторга передернуло. Даже в замке Шарм'Ат я такого не повидал. Покруче. И так здесь все ностальгично. Прямо сердце защемило. А на полочке флакончиков… помню, дома все ворчал на жену, зачем-де столько. Ужас, как все-таки по своим соскучился. Но пользоваться жизненными благами надо по мере поступления, потом на них элементарно может не хватить как времени, так и возможностей. Так что, отодвинув грусть в сторону, я щедрой рукой сыпанул и ливанул в ванну из бутылочек и крутанул шикарный, вычурный кран, с красной нашлепкой. Действительно, сантехники мыслят одинаково, и из него широкой волной плеснула горячая вода, ударила в жидкости и соли, взбила пену и, перемешивая ее, погнала по ванне.
Разделся и полез в воду, но не забыл предварительно положить возле ванны корт и пару метательных ножей. Фильм «Злой, плохой, хороший» помните? Так вот в нем такая предосторожность одному из героев, не помню, то ли злому, то ли плохому, жизнь спасла.
Горячая вода мягко обхватила тело, изгоняя из нагруженных за день мышц напряжение, расслабляя. Нет, все же в ряде технологий моя цивилизация, она да! Главенствует. Ну или, во всяком случае, идет голова к голове. А вязкая усталость уходила, вымываемая мягким упорством водички. Готовность к атаке уходила, мягко накатывала дрема. Уже замелькали какие-то картинки, намекающие на наступление крепкого сна, я знаю, что в ванне спать вредно и даже опасно, но зато как приятно. И вдруг по полу дробью застучали каблуки. Нет, ну какого же? Дверь вроде запер. Да, запер. А в ванной появилось… Даже не знаю, как сказать. Если бы у свинок существовал рай, то это, скорее всего, служило б там ангелочком. Пузатенькое, сисястенькое, крепконогое, круглорукое. И на лице все кругленькое. И носик, и губки, и глазки, и щечки. Кудряшки беленькие.
Откашлявшись со сна, я спросил:
– Тебе чего?
– Хозяйка послала плечи помять.
– Ты как в апартамент попала? – уже проснувшись, возмутился я.
Продемонстрировав ключи, создание успокоило:
– Дык, через дверь. Так плечи-то мять? – И начала снимать с ноги деревянный башмак. Я же с интересом разглядывал бесцеремонную барышню. Умна, конечно, тетушка Марта, на такое вот только совсем озверевший от отсутствия дамского внимания наемник полезть может. Хотя чего это я? На вкус и цвет, как известно, товарища нет.
– Не надо плечи мять, – остановил я банщицу. Та с готовностью стала обуваться и с тем же выражением на свиноподобной мордахе развернулась.
– Стой.
– Стою, – повернулась вновь, – только у нас этого вот, – мотнула подбородком куда-то в сторону живота, – нельзя никак. Хозяйка не велит.
Я сплюнул. Ну, вот надо же. Беда какая. А я размечтался.
– Иди. Дверь закрой, – крикнул уже в спину.
Потянувшись, схватил полотенце со столика толстого, зеленого стекла. Обмотался. Вышел в номер. Дверь закрыта. Причем на щеколду тоже. Подпер на всякий случай стулом. Пошел и обратно улегся в ванну. Но заснуть уже не удавалось. Такой расслабон перебила, зараза. И все-таки странно, как она на территорию попала. Надо будет хозяйке попенять. А то – мое заведение, моя репутация! И вдруг банщица, такая пухлая, все препоны преодолевает и гостю дорогому спать мешает. Ну поворчал немного про себя, а потом устроил голову на край ванны и совершенно неожиданно для самого себя позвал вдруг куда-то внутрь:
– Саин, – тихонько так. Но рекомый не отзывался. Я позвал громче. Безрезультатно. Меня сопротивление стимулирует на активность. Так что через минуту мысленных воплей в голове у меня раздалось:
– Чего тебе?
Ничего умного в голову не пришло, и я сказал:
– Здравствуйте, – вежливо так.
– Твоими молитвами, – буркнули мне в ответ.
– Как поживаете? – мудро поинтересовался я.
– Ты у меня спрашиваешь? – ответили мне вопросом на вопрос.
– У тебя, у тебя, – заверил я. Со смешком прозвучало:
– Спокойно так поживаем. Отдыхаем, можно сказать. Вспоминаем, думаем. А что еще делать прикажешь? – И вдруг сорвался на крик: – Ты откуда взялся на мою голову? А? Откуда? Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу! Смотрю, как ты над моим телом измываешься! Тебя где биться учили? Самоубийца хренов, – уже простонал.
– Тивас вызвал, – грустно поведал я.
Последующее словоизвержение цитировать не буду, потому как являлось оно насквозь нецензурным. Матерным. И все в адрес Сергея Идонговича.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Во славу Блистательного Дома'
1 2 3 4 5