Старушка Джейн так старомодна... Время меняет всех нас.– К тому же это хорошо для моих детей, – продолжал Джэн, почесывая бороду. – Ведь теперь Амори унаследует Уотермилл-Хаус, когда женится.– А как Габриэль и Мэри? – изумленно спросил Джон. – Я думал, ты предназначил Уотермилл для них...Джэн ухмыльнулся:– Ах, так ты еще не слыхал? Ну, об их последней задумке? Это все затея Амброза. Они вместе с Габриэлем решили купить таверну. Они уже присмотрели одну, на южной дороге, неподалеку от больницы – ну, ты ее знаешь... «У Зеленого Человека»?– Я всякий раз проезжаю ее по дороге в Морлэнд. По-моему, местечко не слишком бойкое – ведь тем, кто возвращается с ярмарки, проще доехать до дому, чем заночевать там...– Им обоим надо чем-то заняться, – продолжал Джэн, – а к тавернам оба привычны, вот им и пришла в голову эта идея. Амброз будет всем заправлять, а Габриэль вложит деньги.– А деньги-то откуда он возьмет? – поинтересовался Джон.– Николас дарит ему на свадьбу один из домов Баттсов – он продаст его и купит таверну. Вильяму, конечно, нечего вложить вдело... Он переживает, что дочь его бесприданница, но Габриэль говорит, что девушка сама по себе настоящее сокровище, а Николас счастлив, что его брат наконец-то устроен... Интересно будет поглядеть, как у них все получится...– Однако энергии этим молодчикам не занимать, – заметил Джон.– Ты прав. У них наверняка все получится. А таверну они собираются переименовать – она будет называться «Заяц и Вереск». – Он рассмеялся, улыбнулся, и Джон, повторяя про себя это символичное имя...– Хорошее название. Так скоро у нас будет второе крещение?Они помолчали, припоминая вчерашнюю церемонию. Потом Джэн сказал тихо:– Это было великолепно, правда? Знаешь, мы обязательно должны представить рукопись Архиепископу. Месса должна звучать в Аббатстве – ни больше, ни меньше.Джон кивнул:– Кто бы мог подумать, что наш брат... но ведь он всегда пел как ангел.Джэн улыбнулся, оценив это «наш».– Он уже начал новый труд, – сообщил он. – Я счастлив за него. Тяжело было бы, сочинив такое, остаться не у дел. Томас говорит, что присутствие в доме такого человека для него – огромная честь. Он собирается оплатить обучение Роуланда в Антверпенском университете – на юридическом факультете.– Это замечательно, – задумчиво проговорил Джон.– Лучше не бывает. Юношу необходимо чем-то занять. У него энергии пруд пруди, а заняться по-настоящему нечем. В отличие от нас, стариков... У меня не хватает ни времени, ни сил, чтобы переделать все, что задумано. Мы с Томасом сообща занимаемся разведением племенных жеребцов в Уотермилле. И, похоже, нет никакого смысла в разделении наших имений. Погляди – отсюда, с холма, все как на ладони...Они смотрели, прищурившись – а мысли их блуждали далеко в прошлом. Они вместе выросли, детство их прошло в постоянных визитах друг к другу в гости – то в усадьбе Морлэнд, то в Уотермилл-Хаусе... А сколько раз они вместе объезжали жеребцов? Джон взглянул на седобородого своего спутника – и в груди его шевельнулась такая любовь и нежность, что у него горло перехватило...Джэн сказал необычно мягким голосом:– Мать привезла меня сюда ребенком – мне было лет шесть, а может, семь... Не помню. Она показала мне Уотермилл и сказала, что имение по праву должно было принадлежать ей. Это должна была быть доля наследства, завещанная ей твоим прадедом. Я так ясно помню ее в тот день... А Дуглас временами настолько на нее похожа...Они снова замолчали. На этот раз Джэн взглянул на Джона и увидел на его лице следы неумолимого времени и глубокой печали – и каким-то внутренним озарением постиг тщету человеческой жизни.– Ты не останешься здесь – теперь, когда появился наследник? Как было бы хорошо – я скучаю по тебе... А ты бы мог радоваться, видя, как подрастает твой внук. Неужели тебе милее в твоем изгнании?Губы Джона тронула усмешка:– Так вот как ты это воспринимаешь? Да, возможно, это и изгнание – но я сам выбрал себе судьбу, когда остался там против воли отца. А теперь этот край зовет меня, когда я вдали, – я сердцем слышу этот зов, как овца чует блеяние своего ягненка на огромном расстоянии... Здесь я не смог бы спать спокойно.– У меня сердце разрывается, лишь подумаю, что ты там, один... Но теперь вижу, что это твой выбор. И понимаю: счастье одного человека – это страдание для другого.Джэн неотрывно глядел на сверкающую на солнце кровлю Уотермилл-Хауса и на обширные земли Морлэндов.– Человек строит планы, – проговорил он тихо, – а Господь творит Свою волю... Хоть ты и далеко, но здесь твои сын и внук – а мой внук вступит во владенье Уотермиллом: это все, что ему по праву принадлежит. Понимаешь теперь, что ссоры и страдания твоего отца и моей матери были, в сущности, бессмысленны? Колесо Фортуны совершило полный оборот – мы вернулись туда же, откуда начали свой путь...Усталое лицо Джона просияло светлой улыбкой, он сжал руку Джэна:– Не совсем так, брат, не совсем... Мы познали Милость Божию.С улыбкой Джэн ответил на рукопожатие, и они одновременно пришпорили коней. Ки вскочила с травы, на которой нежилась, и понеслась вперед с громким лаем, а братья, дав знак слугам следовать за ними, поворотили коней к дому...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44