«Мужчина не имеет права причинять вред женщине...»
Он и не собирался – совсем наоборот.
Он должен завладеть ею, а она завладеет им. Вместе они прогонят демонов, не дающих им покоя.
Атрей знал, где ее комната. Однажды он проходил мимо, когда Ройс показывал ему особняк. В один из бесконечных дней, когда Брайанна гостила в Холихуде.
Ногой он пнул дверь и увидел омытую лунным светом постель; уходя, Брайанна оставила покрывало откинутым. Он торопливо захлопнул дверь, прошел по комнате, положил Брайанну на кровать и лег сверху. Твердое колено раздвинуло ее ноги.
– Останови меня, Брайанна. Если не хочешь – скажи сейчас, пока еще не поздно.
Разрумянившись, она смотрела на него в упор блестящими глазами.
– Что я должна сказать? Что хочу тебя так же, как ты меня? Что сейчас мне нет дела до того, что будет завтра, или через час, или в любое другое время?
Тем временем ее ладони гладили твердую грудь Атрея под рубашкой. Брайанна приподнимала бедра, прижимаясь к выпуклости между его ног. Он застонал и закрыл глаза, призывая на помощь силу воли.
А сила воли ему была необходима: Брайанна вздрагивала под ним, и каждое ее движение, каждый вздох, каждый негромкий, но чувственный возглас приближали его к экстазу. Атрей умел держать себя в руках. Умел сутками обходиться без сна, терпеть жгучий холод, опаляющую жару, голод и жажду, беречь силы для сражений и побеждать в рукопашном бою – этому учили каждого воина Акоры. Умел вникать в суть государственных вопросов и находить решения. Приучил себя терпеливо, часами выслушивать советников и всех, кто мог высказать мудрую мысль. Черт возьми, и нынешняя задача ему тоже по плечу!
– Брайанна, милая, тише...
– Нет! Я не выдержу. Умоляю, Атрей!
Ее рубашка была сорвана кем-то из них – Атрей не заметил, кем именно, да это было и не так важно. Зато теперь Брайанна лежала под ним обнаженная, изящная, как гипсовая статуэтка, но живая. Каждый изгиб и линия ее тела дышали жизнью, невероятно возбуждая его. Это возбуждение было почти невыносимым, однако мужская гордость и подлинные чувства к Брайанне требовали от Атрея сдержанности.
Чтобы не сойти с ума от страсти, он впился в ее губы, просунул между ними язык и одновременно нащупал в слиянии ее стройных ног то, к чему он так стремился. Он осыпал предмет своего вожделения нежными ласками, повторяя тот же ритм языком. Ее кожа излучала жар, с губ срывались вздохи и стоны, и наконец тугая пружина нарастающего желания распрямилась и забросила ее на вершину экстаза.
Но этого было мало – и для Атрея, и, как он сразу понял, для Брайанны. Захватив одной рукой оба ее тонких запястья и пригвоздив их за ее головой, он принялся ласкать ее, упиваясь каждым дюймом изумительной кожи. Изощренные прикосновения его неутомимых губ вызывали взрывы ощущений. Она беспомощно вскрикивала, льнула к нему, но он упрямо отстранялся. Наконец он перевернул ее на живот и помедлил, любуясь аппетитными ямочками. Наяву они оказались еще более соблазнительными, чем на картинах, нарисованных воображением. Легонько он подул ей в спину и был вознагражден вскриком. Ее бедра вновь приподнялись навстречу ему. Он отстранился, поспешно расстегнул бриджи и высвободил скипетр. Твердый и раздувшийся, он, казалось, был готов взорваться, но Атрей упрямо держался. Только несколько капель перламутровой влаги на округлом кончике свидетельствовали о том, насколько он близок к экстазу. С бесконечной осторожностью Атрей принялся прокладывать путь в глубь шелковистых складок, входить в нее – медленно, постепенно, наслаждаясь спазмами мышц; она словно пыталась втянуть его в себя.
И опять наслаждение захлестнуло ее, а он снова пережидал прилив, повернув ее лицом к себе, шепотом рассказывая, как она прекрасна, как чувственна и желанна. Она со стоном выговорила его имя, прислушиваясь, как он погружается между ее ног – все еще медленно и сдержанно, несмотря на безумный стук сердца и отчаянную жажду освобождения.
Наконец клинок вонзился на всю длину, преодолел девственную преграду, достиг горячих глубин. Внутри она оказалась тугой, горячей, скользкой от влаги. Она обняла его, прошептала его имя и завладела им всецело и сразу, слилась с ним воедино и приняла от него сущность жизни в мощном порыве, от которого у обоих потемнело в глазах.
Когда Атрей пришел в себя, он лежал рядом с Брайанной, прижимал ее к себе, успокаивал нежными ласками.
– О Господи... – еле слышно выговорил он.
Она улыбнулась, касаясь губами его разгоряченной кожи.
– Никогда не испытывал ничего подобного, – признался он.
Она подняла голову, глядя ему в глаза.
– И я тоже, как тебе уже известно. Знаешь, я думала, что меня научили всему, а оказалось, я ошиблась.
– Пора переписать учебники.
– Достойная задача. Мы подумаем.
Он рассмеялся, придвигая ее поближе и чувствуя себя рядом с ней просто и спокойно, как никогда прежде.
Такие ощущения он испытывал только в пещере, где узнал свою судьбу, очнулся, лежа лицом в грязи, и понял, что произошло.
Он перевел взгляд на Брайанну. Она уснула – быстро и незаметно, в один миг. В приливе поистине мужского удовлетворения ему полагалось последовать ее примеру.
И он последовал бы, если бы не запоздалые угрызения совести.
Он поступил так, как следовало. Он не причинил ей боли. Но отрицать страшную истину не мог.
Он лишил ее невинности и тем самым вступил в союз с единственной женщиной на свете, имеющей право ненавидеть его всей душой.
А как же иначе? Ведь ее до сих пор преследуют воспоминания о смерти родителей. Погибших от его руки в тот день, когда он стал мужчиной.
« Атрей... там французы! Будь они прокляты!
– Воины, в строй! Ветер нам поможет.
– Ближе... еще ближе... Смелее, воины Акоры!
– Полинкс убит! И Менелос! Атрей, что нам делать? Кровь забрызгала стволы пушек, в боку судна зияла пробоина. Люди, которых он знал, уважал и ценил, лежали бездыханные у его ног.
Он перешагнул через трупы, увидел смятение на юных лицах и услышал, как его собственный голос окреп и перекрыл грохот сражения:
– Заряжай! Мы не дрогнем. Мы вместе, нас не сломить!
Это он прикинул расстояние до цели, он навел пушку, он отдал приказ. Этого достаточно. Это случилось по его вине.
– Пли!»
Он лежал в темноте, обнимая Брайанну, и думал о том, что сам лишился невинности, но не в пылу головокружительной, дурманящей страсти, а в разгар страшной кровавой битвы. Обратного пути нет, бессмысленно мечтать, что с него снимут вину и он снова станет прежним.
Повернув голову, он тихо коснулся губами ее лба. И ощутил соленый привкус собственных слез.
Глава 10
Растерянные лица, вытаращенные глаза. Сжавшись от угрызений совести, Брайанна окинула взглядом родственников.
– Пожалуйста, постарайтесь меня понять, – попросила она. – Я сама от себя такого не ожидала, но мне непременно надо в Акору.
В кои-то веки лишившись дара речи, леди Констанс повернулась к мужу.
– Детка, мы желаем тебе только добра, – заговорил граф, – но объясни, чем вызвана такая поспешность?
Тем, что она совершила непоправимое, сделала шаг, который изменил все ее будущее? Тем, что она разрывается между неотступным влечением к единственному в мире мужчине, который ей нужен, и страхом, что она пожертвовала своими принципами? Или тем, что давние воспоминания преследуют ее по пятам?
– Я скучаю по родным.
– О, дорогая! – Леди Констанс взяла ее за руку. Они сидели в большой гостиной Холихуда. За окнами быстро угасал морозный зимний день. Сегодня Брайанна познакомилась с молодым поколением Холлистеров, в том числе самым младшим – очаровательным сорванцом, которого в честь деда назвали Уильямом. Дружески принятая всеми обитателями Холихуда сразу, Брайанна искренне полюбила их. За время визита она привыкла считать этих милых людей не просто друзьями, а родными.
В камине уютно пылал огонь, на столе дымился чай. Холихуд имел все приметы и штрихи дома – родного дома ее матери. И дома самой Брайанны, если бы ее судьба не переменилась.
– Мы прекрасно понимаем тебя, – заверила леди Констанс. – В твоем решении нет ничего странного. За последнее время на тебя обрушилось слишком много новостей. Тебе понадобится время, чтобы свыкнуться с ними.
– Это правда, но поверьте, я глубоко признательна вам за все. Найти вас и Холихуд для меня огромное счастье.
– Двери Холихуда всегда будут открыты для тебя, – пообещал лорд Уильям. – Как были открыты для твоих родителей. – Он поднялся и раскрыл объятия. Брайанна с радостью обняла его, растроганная и успокоенная.
– Разумеется, – подхватила леди Констанс, подходя к ним. Она с нежностью приложила ладонь к щеке Брайанны и добавила: – Знаешь, душенька, когда-то и я была молода. Я помню, как трудно делать выбор, когда мечтается обо всем сразу. Но поверь мне, нет надежнее советчика, чем собственное сердце. – Она взглянула на портрет над камином. – Те же слова ты наверняка услышала бы от мамы.
Брайанна сморгнула внезапные слезы. Весь день она с трудом сохраняла спокойствие и сдерживала в себе бушующие чувства. Неужели она и вправду совершила то, о чем говорили ей память и блаженная расслабленность тела? Неужели проснулась в постели, еще хранящей тепло и запах Атрея? Невольно потянулась к нему и лишь потом поняла, что он ушел, оставив на подушке «Слезу небес» – безмолвное напоминание о минувшей ночи?
Очевидно, так все и было, и Брайанна не жалела о случившемся – совсем напротив! Но тревога не отпускала ее: Атрей – ванакс, а она примкнула к «Гелиосу». Он акоранец, а она англичанка. Он мужчина, она женщина, им удивительно хорошо вдвоем, но тем больше для нее опасность потерять свое «я». Однако о случившемся Брайанна не пожалела ни разу. Наоборот, то и дело улыбалась.
Истина заключалась в том, что ванакс Акоры оказался бесподобным любовником. Во дворце о достоинствах Атрея нередко перешептывались, но все женщины, близко знающие его, были образцом скрытности. Если бы после покушения на Атрея они не начали собираться в темных коридорах, дружно всхлипывать и делиться воспоминаниями, Брайанна ничего бы не узнала.
Атрей выжил, окреп и возжелал ее. Осмыслить это было слишком трудно, но Брайанна понимала, что это испытание неизбежно.
– Дорогая, – ласково продолжал лорд Уильям, – перед расставанием нам предстоит еще поговорить о делах.
Брайанна почти не слушала его, погруженная в мысли об Атрее.
– Твой дедушка перед смертью несколько смягчился, – объяснил граф.
Леди Констанс закивала.
– Точнее, не перед смертью, а раньше, но его дочь было уже не вернуть. Во всяком случае, о тебе он позаботился.
– Позаботился? – переспросила Брайанна.
– Покойный граф оставил тебе наследство, – все тем же тоном объяснил лорд Уильям. – Сумму, которую ты получишь, когда выйдешь замуж, – само собой, распоряжаться ею будет твой муж. К завещанию граф добавил еще один, необычный, пункт. Согласно его воле, если до двадцати пяти лет ты так и не выйдешь замуж, наследство все равно будет передано тебе.
– Но откуда он знал, что я выжила?
– Он надеялся на это, – ответил лорд Уильям. – По крайней мере мне так кажется. Со мной он об этом не говорил. Но можешь мне поверить: если бы дед не упомянул тебя в завещании, это сделал бы я. Ради справедливости.
– Это очень великодушно с вашей стороны и со стороны дедушки, но я не вполне понимаю, о чем речь.
– Вот о чем, – вмешалась леди Констанс, – если ты вернешься в Англию, то сможешь сделать прекрасную партию или же, если захочешь, жить одна, ни в чем не нуждаясь.
– В любом случае мы, твоя английская родня, окажем тебе всемерную поддержку, – решительно добавил лорд Уильям.
Брайанна наконец все поняла, и вместе с пониманием к ней пришла пронзительная тоска.
– Если бы поддержку предложили маме...
– Возможно, Дельфина и Эдвард еще живы, – перебила леди Констанс. – Детка, не стоит надолго задумываться о грустном. Самое лучшее, что мы можем сделать, – учиться на ошибках прошлого. Брайанна сморгнула слезы и собралась с силами.
– Прошу прощения, я засиделась у вас. И спасибо вам за понимание.
– Скоро стемнеет, – заметила леди Констанс. – Почему бы тебе не переночевать у нас? Побудем вместе перед расставанием. Конечно, мы отправим в Хоукфорт гонца, чтобы за тебя не беспокоились.
Приглашение прозвучало соблазнительно, но Брайанна колебалась. С одной стороны, ей не терпелось увидеться с Атреем, с другой – она боялась этой встречи. Гордость требовала вернуться в Хоукфорт, но и обижать добрых графа и графиню не хотелось: как знать, может, до отплытия из Англии она с ними больше не увидится.
– Я не прочь остаться, – улыбнулась Брайанна. – Спасибо за приглашение.
В Хоукфорт незамедлительно отправили гонца. Вскоре в гостиную вышли младшие Холлистеры. Веселый вечер в приятном обществе продолжался.
Атрей скомкал записку и бросил взгляд в окно, на заходящее солнце и залитые его лучами башни Хоукфорта во всей красе.
– За его спиной Ройс произнес:
– Незачем так тревожиться. У Холлистеров ей будет удобно – уж во всяком случае, лучше, чем на ночной дороге.
– Но еще лучше, – возразил Атрей, – было бы ей вернуться засветло, а не тянуть до самых сумерек, зная, что ее сопровождает только кучер.
– Если хочешь, сейчас же велю оседлать коня, – предложил Ройс.
Заманчиво, что и говорить, но Атрей не собирался обивать пороги Холихуда – ради чего? Чтобы ее не одурачили обещаниями райской жизни в Англии? Атрей ни на минуту не сомневался, что граф и графиня попробуют уговорить Брайанну остаться.
– Когда прибудут корабли? – спросил он.
– Завтра около полудня, с приливом.
– Надеюсь, ты понимаешь, почему я не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством.
Ройс сочувственно улыбнулся:
– Конечно. Кстати, мы недавно говорили с Кассандрой... Она мечтает родить нашего ребенка в Акоре.
Атрей не мог скрыть удивления:
– А я думал, вы оба хотите, чтобы малыш появился на свет здесь, в Хоукфорте. Тетя Брайанны, Елена, собиралась приехать и принять ребенка, как приняла роды у Джоанны.
– Да, мы хотели пригласить ее, – кивнул Ройс. – Но в последнее время Кассандра передумала: малыш должен родиться в Акоре. Вот я и решил, что благоразумнее было бы отправить ее в Акору сейчас, а не перед самыми родами.
Атрей кивнул. Он понял, что Ройс уступил жене, не считаясь с собственными желаниями, как и подобало мужчине.
– А ты сможешь сопровождать ее?
– Смогу, – ответил Ройс тоном человека, готового преодолеть любое препятствие, – но лишь через несколько дней, когда улажу дела в Лондоне. Понимаю, тебе не терпится домой, но...
– Я не настолько спешу уехать, чтобы доставлять неудобства хозяину дома или пренебрегать долгом перед сестрой. Не торопись, занимайся делами сколько понадобится.
Ройс кивнул:
– Утром я уезжаю в Лондон. Принни придется понять, что...
–.. .что ванакс Акоры требует твоего присутствия при решении торговых и тому подобных вопросов. На всякий случай я дам тебе письмо.
Ройс рассмеялся:
– Отличная мысль! Спасибо, ты упростил мне задачу.
Письмо Атрей написал после ужина и вскоре ушел в спальню. Ночь обещала быть бессонной, и он даже не пытался уснуть. За высокими окнами спальни по темным волнам с белыми барашками пролегла лунная дорожка. Атрей закутался в черный шерстяной плащ и вышел в ночь. Ветер дул с моря, холодный и резкий, скорее бодрящий, чем неприятный.
Атрей прошел по лужайке, раскинувшейся перед особняком, миновал спящий до весны парк и поднялся на каменную стену. Оттуда был виден древний город и гавань за ним. Но Атрей смотрел в другую сторону – на Хоукфорт. Замок словно парил над темным холмом, казался воздушным и в то же время был прочно связан с землей.
По меркам Акоры, Хоукфорт был построен совсем недавно. Он простоял всего девять веков, в то время как Атрей жил и работал в покоях, которые его предки занимали несколько тысячелетий. Однако Хоукфорт создавал ощущение преемственности поколений: люди, которые жили здесь, не ведали сомнений и слабости, они никогда не сдавались. Сколько бы ни бился в судорогах мир, Хоукфорт оставался незыблемым. В этом он напоминал Акору.
В таких местах Атрею порой чудились отзвуки прошлого. Он не был суеверным, совсем напротив, и даже обряд избрания не пробудил в нем склонности к мистицизму. Но не раз бывало, что он входил в комнату, занимался самыми обыденными делами и вдруг чувствовал, что он не один: его окружают со всех сторон незримые, но совершенно реальные существа, делают то же самое, по тем же причинам. Ничего подобного в Хоукфорте с ним не случалось, таких ощущений он здесь не ожидал. И все-таки здесь было... нечто. А может, в этом и нет ничего странного. В конце концов, он дальний потомок одного из владельцев Хоукфорта, навсегда оставшегося в Акоре.
Вдруг с моря налетел вихрь, возвращая Атрея в настоящее и напоминая...
Что Брайанна боится ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28