А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Но то, что часовой подходит к огню — подкинуть дровишек, да и согреться чуток, — это уже полное безумие, он ведь после этого слепнет минуты на три, не меньше...» Именно во время такой вот отлучки «южного» дозорного они и подобрались к его посту шагов на двадцать; тут разведчик оставил их с бароном и растаял во мраке: ему еще предстояло, обогнув лагерь справа, по хаммаду, подползти к «северному» часовому. «Нет, — одернул он себя, — не надо шарахаться от собственной тени. Просто они настолько отвыкли встречать сопротивление, что почитают охрану стоянки за проформу. Тем более — последняя ночь в рейде, завтра смена — баня там, выпивка, все такое... Опять-таки — получить премиальные по числу отрезанных оркских ушей... Интересно, детские уши идут по той же цене или малость подешевле? А ну-ка прекрати! Прекрати немедленно!! — Он изо всех сил закусил губу, чувствуя, что его опять начинает трясти, как тогда, в кочевье, когда он увидал изуродованные трупы. — Ты должен быть абсолютно спокоен — тебе ведь сейчас стрелять... Расслабься и медитируй... Вот так... Вот так...»
Он лежал, вжавшись в мерзлый песок, и пристально разглядывал силуэт дозорного; тот без шлема (это правильно — иначе хрен чего услышишь), так что стрелять, наверное, лучше в голову. Вот ведь забавно — стоит себе человек, глядит на звезды, размышляет обо всяких приятных — в своем роде — вещах и не подозревает, что на самом деле он уже покойник. «Покойник» тем часом с завистью оглядел семь фигур, разлегшихся вокруг костра (трое к югу, трое к северу и один к закату, между огнем и откосом), а затем, воровато отвернувшись, достал из-за пазухи флягу, глотнул, крякнул и шумно обтер губы. А-атлично... Ну и бардак... Интересно, как это понравится его «северному» напарнику? И тут сердце Халаддина дало перебой и со свистом оборвалось куда-то в пустоту, ибо он понял — началось! Да причем давненько началось, только он — придурок, раззява! — все прошляпил; да и барон не лучше, два сапога пара... Потому что «северный» часовой уже бессильно оплывал наземь, опираясь спиною на крепко обнявшего его Цэрлэга: мгновение — и, бережно и бесшумно опустив тело вастака на песок, разведчик втек в заполненный спящими световой круг, точно лис в кроличий садок.
Заторможенно, будто во сне, Халаддин привстал на одно колено, натягивая лук: боковым зрением он заметил справа уже изготовившегося к рывку барона. Часовой, похоже, уловил-таки какое-то движение во мраке, но, вместо того чтобы тут же заорать: «Тревога!!!», принялся (случается ж такое помрачение мозгов!) судорожно прятать за пазуху неуставную флягу с выпивкой. Этого мига как раз и хватило Халаддину, чтобы, дотянув пятку стрелы до подбородка, привычно опустить наконечник на дюйм ниже мишени — головы четко подсвеченного сзади дозорного; двадцать шагов дистанции, неподвижная цель — младенец и тот не промахнется. Он даже не ощутил боли, когда спущенная тетива стегнула его по левому предплечью, ибо в тот же миг до него донесся хлопок попавшей в цель стрелы — сухой и звучный, как будто в деревяшку. Вастак вскинул руки — в правой так и зажата злополучная фляга, — провернулся на пятках и медленно повалился навзничь. Барон ринулся вперед и уже миновал убитого, когда от костра донесся придушенный вопль — ятаган сержанта обрушился на первого из тех троих, что лежали с северной стороны костра, и тишина мгновенно разлетелась на тысячу звенящих и воющих осколков.
Халаддин тем временем, согласно диспозиции, огибал лагерь по периметру, держась за световым кругом и вопя на разные голоса: «Окружай, ребята, и чтоб ни одна сука не ушла!!» — ну и все прочее в этом роде. Одурелые спросонья наемники, вместо того чтобы немедля рассыпаться в стороны, инстинктивно жались к костру. На южном фланге Тангорн столкнулся с троими; один тут же свернулся калачиком, бережно держась за живот, а барон уже успел подобрать выпавший из его руки меч, широкий и — хвала Туласу! — прямой, отшвырнув прочь ятаган, с которым ему пришлось начинать бой: свет от костра при этом упал на его лицо, и двое оставшихся вмиг побросали оружие и рванули прочь, истошно вопя: «Гхэу, гхэу!!!» (вурдалак, в которого якобы обращаются непогребенные мертвецы). Не ожидавший такого Халаддин начал стрелять по ним с запозданием и, похоже, так и не попал — во всяком случае, они оба канули в ночь. Цэрлэг в суматохе успел ранить еще одного из «северных» вастаков и теперь, отбежав чуть в сторону, звал:
— Эй, Элоар, где ты, трус?! Я пришел к тебе взять цену крови за Тэшгол!
— Я здесь, Морготово отродье, — откликнулся насмешливый голос. — Иди ко мне, я почешу тебе за ушком! И — уже своим:
— А ну, без паники, трупоеды! Их всего трое, и мы сейчас сделаем их, как маленьких! Мочите косоглазого — он старший, и не подставляетесь ихнему лучнику!
Эльф возник чуть правее костра — высокий, золотоволосый, в легких кожаных доспехах, — и каждое движение, каждая черточка его облика рождали завораживающее ощущение гибкой, смертельно опасной мощи. Чем-то он походил на собственный меч — тонкий мерцающий луч из голубоватого звездного льда, при одном лишь взгляде на который делалось холодно в груди. Цэрлэг с хриплым криком взмахнул ятаганом — ложный выпад в лицо и сразу по дуге справа на опорное колено, Элоар небрежно отразил удар, и всем, включая даже военлекаря второго ранга, стало ясно — сержант отхватил кусок не по своим зубам. Мастер скрадывания и просачивания нарвался на мастера-фехтовальщика, и весь вопрос в том, с которого выпада тот его убьет — со второго или с третьего. А лучше всех это понял Тангорн, который в мгновение ока перемахнул пятнадцать ярдов, отделявшие его от места схватки, и обрушился на эльфа слева, бросив беспорядочно отступавшему разведчику:
«Спину мне прикрой, дуралей!!»
Работа истиного профессионала — не важно, в какой области, — всегда захватывающее зрелище, а уж тут сошлись Мастера — высший класс. Жаль, зрителей было маловато, да и те, вместо того чтобы следить за перипетиями сценического действа, занимались в основном собственными делами — пытались убить друг дружку, а это занятие, как легко догадаться, требует известной сосредоточенности. Тем не менее оба партнера вкладывали в работу всю душу, и их филигранные па математически точно вписывались в перфорации смертоносных кружев, выплетаемых сверкающей сталью. Кстати, Тангорнова ремарка насчет «прикрыть спину» тоже была более чем уместна: сержанту пришлось немедленно принять бой с обоими оставшимися в строю вастаками — один из них, по счастью, сильно хромал. Халаддину, вооруженному одним лишь луком, ввязываться в ближний бой — да и вообще вылезать из темноты — было категорически запрещено; стрелять же по этому калейдоскопу своих и чужих было бы чистым безумием, так что он лишь перемещался в некотором отдалении, высматривая подходящую цель.
Мало-помалу стало ясно, что Тангорн одолевает. Хотя его вастакский меч был на добрых три вершка короче, он сумел дважды зацепить противника — в правое предплечье и в ногу, над самым коленом. Эльфы, как известно, плохо переносят кровопотерю, так что выпады Элоара теперь с каждым мигом теряли свою стремительную точность; барон теснил его, спокойно выжидая мгновение для решительного удара, когда случилось нечто необъяснимое. Эльфийский клинок вдруг дрогнул и отклонился в сторону, полностью открыв корпус Элоара, и меч гондорца молниеносно поразил его в нижнюю часть груди. Халаддин невольно сглотнул, уверенный, что из спины эльфа сейчас вылезет дымящееся от крови лезвие — такого удара не выдержала бы ни одна кольчуга, не то что кожаные доспехи... Но от этих доспехов клинок Тангорна отскочил как от заколдованных; эльф же, явно знавший, что так оно и будет, перехватил меч обеими руками и тут же обрушил на врага чудовищной силы рубящий удар — сверху вниз. Ни уклониться, ни отвести этот удар в сторону барон уже не мог. Он успел лишь припасть на одно колено и принять меч Элоара на свой — «острие против острия»; хлипкая вастакская сталь разлетелась вдребезги, и эльфийский клинок чуть не на треть вонзился ему в бедро. Тангорн сумел еще откатиться в сторону, избежав следующего, пригвождающего к земле, удара, но эльф настиг его одним прыжком, и... И тогда Халаддин, сообразив, что выжидать-то, пожалуй, уже нечего, выпустил стрелу.
Впоследствии он понял, что выстрел тот был просто невозможен. Доктор и так-то стрелял весьма посредственно, а уж бить навскидку не умел вовсе; тем более — по движущейся цели: тем более что Элоар был почти закрыт от него сражающимися вастаками и Цэрлэгом. Однако факт остается фактом: он тогда выстрелил не целясь — и пущенная им стрела угодила эльфу точнехонько в глаз, так что тот, как принято говорить, «умер раньше, чем тело его коснулось земли».
ГЛАВА 12
Костер к тому времени почти потух, но схватка продолжалась и в сгустившемся мраке. Оба вастака как заведенные продолжали атаковать Цэрлэга; дважды Халаддин стрелял по ним — едва лишь те отрывались от сержанта, и оба раза мазал самым позорным образом. Наконец хромающий вастак пропустил еще один удар; уронив меч, он опустился на карачки и со стонами пополз прочь, волоча раненую ногу. Халаддин плюнул было на доходягу — хрен бы с ним, не до него, — но вовремя заметил, что тот подобрался к одному из тюков и, сидя прямо на земле, уже вытащил из него лук; сунув же руку в свой колчан, он, разом оледенев, нащупал в нем одну-единственную стрелу. Они одновременно взяли друг дружку на прицел, но тут нервы у доктора сдали: он спустил тетиву — и сразу отпрыгнул вправо, уловив в тот же самый миг смертоносное дуновение, прошелестевшее полутора футами левее его живота. Вастаку повезло меньше: он, сделав свой выстрел, не мог увернуться и лежал теперь навзничь, с халаддиновой стрелою, засевшей под ключицей. Цэрлэг тем временем обманным движением заставил своего противника раскрыться и нанес ему удар в шею; все лицо орокуэна было теперь сплошь покрыто липкими брызгами, а уж про руку-то и говорить нечего — с пальцев чуть не капало... Ну что, вроде как все?.. Виктория, мать ее так...
Халаддин, не теряя ни минуты, навалил дров в угасающий костер и, устроившись так, чтобы не загораживать свет, одним отработанным движением распорол липнущую к пальцам штанину Тангорна. Крови было порядком, хотя для такой глубокой раны можно считать, что не так уж и много — бедренная артерия по крайней мере не задета; хвала Единому, что эльфийские клинки чуть ли не втрое уже вастакских. Так... жгут... Теперь затампонировать... Сержант, обойдя стоянку, деловито прикончил двоих вастаков, подававших признаки жизни, и опустился на корточки рядом с военлекарем.
— Что скажешь, доктор?
— Ну что — бывает и хуже. Кость цела, связки, сколько я вижу, практически не задеты, самые крупные сосуды — тоже. Подай-ка вон ту тряпицу.
— Держи. Идти он сможет?
— Шутить изволите?..
— Тогда, ребята, — разведчик тяжело поднялся на ноги и зачем-то тщательно отряхнул песок с колен, — тушите свет и сливайте воду. Двое-то удрали, и гнаться за ними по этой темнотище уже без смысла. Еще до рассвета они добредут до этого своего опорного пункта на тракте — заплутать по дороге им просто негде, чеши себе прямиком на север по краешку хаммада. Как только развиднеется, они начнут прочесывание. Улавливаете?
Тангорн внезапно приподнялся на локте, и Халаддин с ужасом понял, что тот оставался в полном сознании все то время, пока они ковырялись в его ране. Костер ярко высветил лицо барона, оранжево блестящее от пота; голос его, впрочем, ничуть не утратил прежней твердости, разве что чуть осел:
— Не берите в голову, парни. В конце концов я должен был стать покойником еще позавчера; доведись мне переиграть кон, я распорядился бы отсрочкой точно так же... — С этими словами он резко оттянул вниз свой ворот, открывая сонную артерию. — Давайте, сержант, — чик-чирик, и дело с концом... а то больно уж неохота обратно — по шейку в песочек. Уносите ноги, и удачи вам. Жаль, наше знакомство было столь скоротечным, но тут уж ничего не попишешь.
— Я, барон, человек простой, — спокойно отвечал Цэрлэг, — и привык действовать по уставу. А пункт сорок второй, к вашему сведению, говорит ясно: «укол милосердия» дозволяется лишь при прямой угрозе того, что раненый попадет в руки врага. Вот появится прямая угроза — завтра, к примеру, — тогда и поговорим.
— Не валяйте дурака, сержант! За каким хреном гробиться всем троим — меня-то этим вы все равно не спасете...
— Р-разговорчики в строю!! Вместе пришли — вместе и уйдем, а на прочее — воля Единого. Доктор, осмотрите тючок эльфа — нет там аптечки?
Халаддин мысленно обозвал себя ослом: поискать эльфийскую аптечку мог бы догадаться и сам. «Так, что там у него?.. Великолепный лук и колчан на тридцать стрел, каждый наконечник заключен в кожаный чехольчик — ага, значит, отравленные; чудо-оружие, непременно наложу на него лапу. Бухта эльфийской веревки — полфунта весу, пинта объему, сто футов длины, выдержит трех мумаков; в хозяйстве сгодится. Эльфийские галеты и фляга с эльфийским же вином (которое и не вино вовсе); превосходно — сейчас же дам глотнуть барону. Кошель с золотыми и серебряными монетами — надо думать, для расплаты с вастаками, сами эльфы вроде бы деньгами не пользуются; пусть будут, запас карман не тянет. Письменные принадлежности и какие-то записи... рунами... черт, темнотища, ничего не разберу; ладно, будем живы — прочтем... А, вот и она, хвала Единому!» Открыв же аптечку, он обомлел: чего тут только нет, и все — самое лучшее. Антисептики — паутина с серо-зелеными пятнами целебной плесени; обезболивающее — шарики сгущеного млечного сока лиловых кхандских маков; кровоостанавливающее — толченый корень мандрагоры с заоблачных лугов Мглистых гор; стимуляторы — орехи кола из болотистых джунглей Харада; тканевой регенератор — бурое смолоподобное мумие, способное в пять дней срастить сломанную кость или заживить трофическую язву; и много чего еще, с чем пока не было времени — да и нужды — разбираться. Эх, только бы Цэрлэг придумал способ сбить со следа погоню, а уж он поставит барона на ноги максимум за неделю...
Орокуэн между тем перетряхивал вастакские вещмешки на предмет фляг и пищевых рационов — в их положении лишние десять — пятнадцать минут роли уже не играют: нужна идея, а не будет идеи — все одно кранты. Значит, так... Можно уйти в хаммад — он знал неподалеку несколько останцов с хорошими расселинами, но там, надо думать, будут шарить в самую первую очередь. О том, чтобы зарыться в песок, не может быть и речи: по безветрию следовую дорожку дочиста не затрешь — вытропят только так. Единственное, что приходит на ум, — со всех ног рвануть на закат, в сторону гор, и попытаться достичь края лессового плато Хоутийн-Хотгор с его выдутыми ветром пещерами, но это больше тридцати миль по прямой, и с неходячим раненым на горбу тут, конечно, голяк... На этом месте его размышления прервал оклик чуть ожившего после пары хороших глотков барона:
— Сержант, можно вас на минутку? Осмотрите, пожалуйста, эльфа...
— А чего его разглядывать? — недоуменно поднял голову разведчик. — Я уже проверил — дохлый, как змеиный выползок.
— Я не о том. Все думаю — что ж это за такой кожаный нагрудник, что меч его не берет. Проверьте-ка — не поддето ли под ним что-нибудь эдакое...
Цэрлэг хмыкнул, но прервал свое занятие и вразвалку подошел к убитому. Достав ятаган, он засунул лезвие под нижний край кожаных доспехов эльфа и одним движением вспорол их от паха до горла — как будто потрошил большую рыбину.
— Гляди-ка, и впрямь кольчуга! Да какая-то странная, сроду таких не видал...
— Как будто бы светится, да?
— Точно. Слушай, ты знал или сейчас допер?
— Если б знал, то не купился бы на его фокус с незащищенным корпусом, — проворчал Тангорн. — Это ведь мифрил. Я и не мог пробить эту кольчугу, да и никто в Средиземье не сможет.
Цэрлэг послал барону острый внимательный взгляд — профессионал оценил профессионала. Подошедший Халаддин помог сержанту снять с мертвеца эту драгоценную чешуйчатую шкурку и теперь внимательно разглядывал ее. Металл в самом деле слабо фосфоресцировал, напоминая собою сгусток лунного света, и был теплым на ощупь. Весила кольчуга чуть больше фунта и была столь тонка, что ее можно было собрать в комок размером с апельсин; когда она случайно выскользнула из его пальцев и серебряною лужицей растеклась у ног, он подумал, что в лунную ночь вряд ли отыскал бы ее среди лежащих на земле бликов.
— А я-то думал, мифрил — это легенда...
— Как видите — нет... Думаю, за одну такую кольчугу можно купить половину Минас-Тирита и весь Эдорас в придачу: их осталось штук двадцать на все Средиземье и больше уже не будет — секрет утерян.
— А почему же он скрывал ее под этой кожаной декорацией?
— Потому, — ответил за Тангорна разведчик, — что только недоумок прилюдно размахивает своими козырями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51