На что шейх сказал своему представителю — где хочешь, там и ищи. Или голова с плеч. В прямом смысле. Согласно принятым в его султанате законам.По этому поводу Иванов сюда и прибыл, потому как прослышал, что здесь можно достать кое-какие из интересующих его изделий.Визитер очень пожалел незадачливого представителя. И обещал навести справки. По своим каналам.Поплавок сделал первый, пока еще легкий кивок.Настоящая поклевка случилась на следующий день.В гостиницу прибыл еще один человек, возле которого предыдущий визитер увивался, как муха подле гниющего мяса.— Прослышал о вашей беде, — посочувствовал порога он. — Хочу помочь.— А можете? — удивился представитель шейха. Увивающийся гражданин аж присел, услышав такое обращение. И опасливо взглянул на своего патрона. В возможностях которого сомневаться, и тем более вслух, было не принято.— Попробую, — скромно потупив глаза, ответил тот.— А как же отсутствующий международный договор? — сморозил еще одну глупость представитель.— Вам товар нужен? Или договор?— Товар.— Ну, значит, будем искать товар. Торговля не может страдать от отсутствия каких-то там договоров.— Но ведь граница... То есть я хотел сказать: таможня. Разрешение на вывоз.— Был бы товар, а как его доставить покупателю, способ найдется. О том должна голова болеть у продавца. Где перечень требуемых наименований?Представитель вытащил и протянул список.— Так, так... Танк «Т-80» — три штуки... систем залпового огня — десять... зенитно-ракетный комплекс — пять... боевые машины пехоты — пятнадцать... локаторы... комплектующие... Все?— Все. Но, конечно, не сразу. Вначале — опытные образцы. Ну, чтобы посмотреть, проверить, обкатать. И лишь потом добрать остаток.— Ну это понятно. Непроверенный товар берет только дурак. А шейхи — они, ясное дело, не дураки.— И что? Это возможно? В принципе? — еще раз уточнил представитель.— В принципе возможно все. Тем более что ничего сверхъестественного вы здесь не запросили. Обычное армейское среднеформатное вооружение, которого — как грязи. Это вам не атомная подводная лодка.— А что, лодку тоже возможно?— Возможно все. Когда есть желание и когда есть деньги...Поплавок дернулся и нырнул глубоко в пучину вод... Глава 10 — Кто он? — спросил начальник президентской охраны.— Сидорчук Митрофан Семенович.— Как?— Митрофан Семенович.— Хрен с ним. Пусть Митрофан. Кто он такой, этот Митрофан?— Согласно полученной по месту жительства справке — безработный. Проживает по Малой Алексеевской. В двухкомнатной квартире. Проживает один.— А живет на что? Если безработный?— Никто ничего определенного сказать не мог. Известно только, что на службу он не ходит и дома не работает. Но, с другой стороны, не бедствует. Имеет машину. «Жигули» второй модели, на которой практически никуда не выезжает.— Дальше.— Не женат. Детей нет. Приводов в милицию не имеет.— Родственников тоже не имеет?— О родственниках информации нет.— Ну так найдите! И еще: где родился, где учился, с кем женился, в каких войсках служил. Все узнайте. По полной программе. И особенно узнайте, откуда и по чьему распоряжению он получил пропуск в нашу вотчину. Кто за него ходатайствовал.— Есть! — по-военному ответил завершивший доклад офицер, осторожно закрывая и оставляя на столе папку.— Разрешите идти?..Начальник охраны недовольно махнул.Офицер тихо нырнул и бесшумно просочился сквозь щель в полуоткрытой двери.Начальник президентской охраны открыл папку, еще раз перечитал вложенные в нее страницы и раздраженно отбросил в сторону.Не понравились ему безработные, въезжающие на «Жигулях» второй модели в апартаменты Президента.Странные это какие-то безработные. Особенно те странные, что о них ничего не знает самое приближенное к главе государства лицо.Он не знает. Начальник президентской охраны. Глава 11 Сходка авторитетов центральных российских областей длилась уже полтора часа, из которых час ушла на соблюдение обязательного в таких случаях ритуала, обмен взаимными комплиментами.Сходка длилась уже полтора часа, а до дела еще не дошло. Дошло лишь до обычного в компании крепких мужиков перемывания чужих костей.— Пора, пора наводить порядок, — ворчал представитель Тверской области, — достали беспределщики. Всю печенку выели своим анархизмом. Во они где у нас сидят, — и чиркал открытой ладонью поперек горла,— Верно толкует, — соглашался туляк. — Действуют без правил, без согласования, без уважения к закон и уважаемым людям. Где работают, там и гадят. А мы на том поскальзываемся...— Мочыт надо! Всэх! — высказал свое мнение грузинский авторитет, контролирующий один из районов Москвы. — И «папу» ых тоже мочыт. Чтоб другим не повадно было!— Мочиловкой дела не сделать, — возразил новгородский «папа». — Договариваться надо. По-доброму. Сферы делить. Как в Америке в тридцатых годах. Там тоже вначале стреляли, а потом миром решали. Договариваться надо.— А потом все равно мочыт! — горячился грузин.— Мочить, может, и не мочить, а поставить на место надо, — кивал посланец Ярославля, — потому ч дальше ехать некуда. Мы мосты наводим, легавых с руки есть приучаем, а эти... И все псу под хвост.— Ты про сберкассу, что ли?— Ну! Явились залетные. Напластали мертвяков, взяли куш и сделали ноги. А нам теперь кадык теребят. Почему не предупредили? А если сделали на нашей территории почему не поделились? Из-за их жмуриков теперь нас трясут. Мусоров прикормленных в отставку, а на их место новых, голодных... Зачем нам за чужой беспредел своими «бабками» отвечать?— Верно. У нас такая мелюзга общак признавать отказалась! Деньги отчислять. Сказала — каждый сам по себе. И сидит сам за себя.— Общак — дело святое! За общак спускать нельзя.— А мы спустили...— Спустили?!— Ну да! Спустили. Настрогали мелкой стружкой тупым ножом и спустили. Кусками. В унитаз!— И правильно...Только через час, обсудив все насущные проблемы, перешли к делу, ради которого здесь и собрались. Уважающие себя и знающие себе цену авторитеты сразу на главный разговор не выходят. Как тот штангист. Он вначале разминается на малом весе, прежде чем принимать на грудь основной.— Ну все. Будет базарить. Пора о деле говорить...— Ну что ж. Пора так пора.— Давай, Мозга. Банкуй.Мозга, которого так прозвали еще в первую его отсидку и приклеили кличку навек, как родимое пятно, поднялся. Как положено. Неспешно, с чувством собственного достоинства. Но не слишком медленно, тем выказывая свое уважение присутствующим.— Спору нет — беспредел достал, — сказал он. — Но базар не о беспределе. Беспредел — это мелкий мусор под нашими подошвами. Его стряхнуть — что налипшее дерьмо сбросить. Толковище не о том беспределе, что на ноги налипает, а о том, в котором всем нам жить приходится...Сходка одобрительно загудела. Авторитеты любили витиеватый базар. Когда простую мысль выкручивали и выворачивали наизнанку, потом снова наизнанку, тем возвращая в исходный, но уже гораздо более привлекательный, с их точки зрения, вид.— В прошлый раз я обещал вам дать рецептик одной хитрой хавки, которую если вместе сотворить, да не скупясь посолить, да поперчить, можно всех накормить досыта. До отрыжки. И в брюхо затолкать больше нельзя будет. Следующих лет двадцать.— Чтобы больше нельзя было — невозможно.— Возможно.— Заносит тебя, Мозга. Чтобы всех накормить надо полный золотой запас брать.— Эк! Спохватился, — хохотнул ярославец. — Золотой запас давно без нас с тобой взяли. И растащили своим бабам на висюльки. Золотой запас теперь тянет меньше, чем твой кошелек. О запасе надо было раньше думать. До Горбача, который кладовые открыл.— И все же я обещаю сытость всем, — повторил Мозга. — Если мы, конечно, столкуемся.И замолчал. То ли дав возможность сомневающимся высказаться. То ли просто выдерживая смысловую паузу. Перед ожидаемой кульминацией.— Если обещает всем и до отрыжки — столкуемся.— Только, прежде чем до отрыжки, он, помяните меня, попросит кусок с общего стола. В виде рискового вложения.— А ты не пугай. Надо будет — вложим. Кто не рискует... И ошибется — вложим. По самые... по первое число...— Буде базлать. Дайте ему сказать... Все взоры снова обратились к Мозге.— Помните, прошлый раз я просил деньги из общака? И обещал вернуть втрое, — спросил он.— Ну?— На память не жалуемся.— Я возвращаю впятеро, — сказал Мозга и открыл и бросил на пол «дипломат». Из него на пол сыпанули толстые пачки стодолларовых купюр.Эффект был. Эффект был тот, на который и был расчет.Авторитеты смотрели на доллары и думали вразнобой, но об одном и том же.Если он отдал впятеро...То взял пожалуй что вдесятеро...Если так легко отдал впятеро...Против обещанных втрое...— Аткуда такые дэньгы? — спросил грузин.— С торгово-закупочной операции, — ответил.— С торгово-закупочной столько не бывает.— Смотря что покупать. И кому продавать.— Что бы ни покупать. Хоть даже травку.— Не темни. О каком товаре толк?— Об оружии...— Ха — сказал туляк. — У нас этого добра... Что пряников. Я сам по этому делу пятнадцать лет. Но только чтобы в один месяц... И на такую сумму... Это надо целый завод продать. Вместе с рабочими. Не верю! Крапленые сдаешь, Мозга.— Верно гуторит туляк. На стволах такие бабки не срубить.— А кто сказал, что стволы? — спросил Мозга. — Я не говорил, что стволы. Я сказал оружие.— Танк, что ли?— Бери круче.— Ну тогда бронепоезд. Круче бронепоезда ничего нет. Там одного железа тысяч пять тонн...— Нет, не бронепоезд. Авиабомбу.— Может, состав бомб? Вместе с бомбардировщиком? И экипажем.— Нет. Одну бомбу. Вернее, даже не бомбу, а начинку для бомбы. А если еще точнее, часть начинки.— Брось. Бомбы столько не стоят. Бомбы — это железо и взрывчатка, которых в розницу — бери не хочу. За бомбу никто столько не даст.— За эту дали.— Ну и что это за бомба, которая дороже золота?— Атомная, — очень спокойно сказал Мозга, — атомная бомба. Мощностью десять килотонн... Глава 12 В детстве Мозга не был Мозгой. В детстве Мозга был недоумком. Именно так его звали отец, мать и старшие сестры. И именно на эту кличку он привычно откликался.— У тебя две извилины! И обе прямые, — внушали ему окружающие.Может, у него и было всего две извилины. Может быть... Но дело в том, что он этими извилинами думал Обеими думал. И обеими в одном и том же направлении — как достать деньги?Его извилины были направлены на поиск средств существования, как два ствола охотничьей двустволки на дичь. То, что они были прямые, лишь способствовало кучности попадания в цель. А цель, в отличие от извилин, была одна — разбогатеть. Разбогатеть любой ценой.В тринадцать лет будущий Мозга догадался стащить у матери зорко охраняемую заначку и свалить вину на пьяницу отца, подкинув ему несколько предусмотрительно не использованных им купюр. Разразился скандал, из которого младший отпрыск вышел зажиточным, по меркам их семьи, человеком. А из отца чуть не вышел весь дух после битья раскаленной сковородкой по голове.С четырнадцати до пятнадцати лет Мозга таскал у товарищей все, что плохо лежит. Всегда стараясь свалить вину на другого. За что был не единожды бит. И однажды угодил в детскую комнату милиции. Там он украл у инспектора кошелек и, опустошив, подкинул его другому малолетнему правонарушителю. После этого был вместе со всеми, кроме этого пойманного с поличным воришки, отпущен.В семнадцать он прошел соучастником по делу об ограблении. И был отпущен из-за отсутствия прямых доказательств его вины.В восемнадцать он отпущен не был.В тюрьме он понял, что если хочешь жить хорошо, то воровать надо много. Потому что сидеть придется все равно, но так хоть успеешь пожить в свое удовольствие. Конечно, своровавший много сидит дольше. Но как бы и меньше. Если судить о протяженности дней и часов по их качеству, а не количеству. При этом дополнительный срок не идет ни в какое сравнение с выигрываемым качеством жизни. Да и в зоне крупный вор живет легче мелюзги. И пользуется гораздо большим авторитетом.Воровать надо много!Все остальные годы названный так сокамерниками за изворотливость Мозга посвятил оттачиванию умения воровать. И не попадаться.И как умеющий играть виртуоз способен гениально исполнить мелодию на скрипке, имеющей лишь одну струну, так и Мозга научился обходиться пусть доставшимися ему по наследству двумя, но создающими самые изощренные комбинации мыслей извилинами.Еще три раза Мозгу отправляли в места лишения свободы и человеческих радостей. Но, в пересчете на уворованные деньги и купленные на них удовольствия, отправляли на несоизмеримо меньший срок, чем в первый раз. Каждый полученный им в воровской зрелости год при делении на потраченные деньги по себестоимости едва ли тянул на месяц реального наказания. Если, конечно, сравнивать с «ценой» первой отсидки.Но и месяцев было жалко.Потом подоспела партийно-перестроечная революция. При ней новые голодные коммунисты задавили сытых старых. Но удовлетвориться продуктовыми наборами к празднику и бесплатными, два раза в год, казенными дачами не захотели. И чтобы разрешить взять очень много себе, милостиво разрешили брать немного другим. В гласной прессе это называлось перераспределением капиталов, приватизацией, акционированием и прочими мудрыми словами. Суть которых не поняла, но в которые поверила большая часть населения страны.Только воры уяснили истинный смысл происходящего. Сообразили, что в стране разрешили воровство. Потому что быстро разбогатеть, не обманывая ближнего, — невозможно. Это вам любой начинающий карманник на пальцах объяснит.Мозга начал воровать. Официально, то есть раздавал взятки, брал под них в банках малопроцентные ссуды, закупал на государственных еще складах товар и загонял его через кооперативную торговлю. И это в то время, как многие его сотоварищи все еще продолжали досиживать свои законные пять лет за спекуляцию в особо малых размерах. (За нацененные на четверть при продаже сослуживцам импортные джинсы.)Потом Мозга загонял за границу стратегическое сырье. За одно упоминание о котором раньше давали вышку, как за измену Родине. И когда те, кому за это не дали вышку, но дали десять лет, вышли на свободу, сырье, о месте производства которого Они случайно упомянули за столом, где присутствовал не понимающий ни одного слова по-русски иностранный корреспондент, за что и получили срок, уже все подчистую было вывезено в страну, где проживал тот корреспондент.Потом Мозга продавал все, что только покупали: бананы, видеоаппаратуру, колготки, уворованные на Западе автомобили, русских красавиц, победительниц многочисленных конкурсов красоты, — в бордели Турции и Тайваня, таблетки от рака, подагры, импотенции и сглаза в одном флаконе, ноу-хау, в которых он ни черта не понимал, но которые продавал, — хау, списанные в утиль и совершенно исправные, на ходу, суда, которые уходили на переплав своим ходом и не могли доплыть до того мартена еще лет десять, дезодоранты, разливаемые по разносортным флаконам из одного и того же ведра, программистов и прочее. Все, что разрешили продавать. Потому что разрешали продавать...Однажды, обмывая очередную выгодную сделку с авторитетным таджиком или казахом, Мозга, перебрав, посетовал на то, что не осталось товара, который он хотя бы один раз не сторговал.— Э-э, — сказал среднеазиат, — почему так говоришь? Почему говоришь, что продать больше нечего? Много чего есть. Танка есть. Самолет есть. Ракета есть.— Танк, говоришь? — переспросил Мозга. — Чтобы ты потом нам в спину из орудия мог засадить? Пацанам нашим, что на границе.— Зачем обижаешь? — возмутился среднеазиат. — Зачем сразу спина стрелять? Танка не стрелять. Танка покупать — продавать. Хороши продавать. Барыш тебе — мне делить.— А вдруг все-таки стрелять?— Ты же когда мне автомат продавал, не спрашивал, в кого стрелять?— Верно. Продавал. Не спрашивал.— А мою травку покупал? Разве ее не пацан твой курить будет? Не знал, когда покупал?— Знал, — согласился Мозга. — Только это простой товар. Которым все торгуют.— Ну вот. Танка — тот же кишмиш. Только стреляет, — сказал среднеазиат. — Есть у тебя танка?— Танка нет, — честно признался Мозга. — Потому что взять его негде. Он в магазинах не продается.— Продается, — уверенно сказал среднеазиат. — Теперь у вас все продается. Пе-ре-строй-ка. Надо только кому надо платить. Много платить. Тебе платить. Мне давать...А почему бы и нет, подумал Мозга, почему танки не должны продаваться? Если они есть. Почему кишмиш — товар, а танк — нет?Нет того, что не может продаваться. Ведь продается же отвечающий за «это» чиновник!Мозга купил десять ящиков марочного коньяка и отправился в штаб округа наводить мосты.Товар нашелся на удивление быстро. И обошелся на удивление дешево. Танков был переизбыток. А спрос низкий. Танков на территории России и сопредельных стран было, как ножек Буша на оптовых рынках. Количество товара намного опережало спрос.
1 2 3 4 5 6 7