— А потом вернулась? — совершенно серьезно спросил Митька.— Нет, улетела — и все, — так же серьезно ответила Люся.— Постой-постой, но если ты улетела, то с кем же мы теперь разговариваем — не с тобой? — не то в шутку, не то всерьез допытывался Вася.— Не знаю, — тихо ответила Люся. — Может, и не со мной.— Ну, все ясно, — подытожил Митя. — Мы все трое с ума спятили.— Пойти искупаться, что ли? — сам себя спросил Вася. И сам себе ответил: — А что, схожу.Это решение удивило не только Митьку с Люсей, но и Чаликову: не только в детстве, и в более зрелом возрасте Дубов не любил воды, и даже под душ становился очень редко и неохотно. А уж искупаться в речке для него и вовсе было целым событием. Друзья с пониманием относились к этой маленькой странности, хотя порой и подшучивали, впрочем, весьма добродушно. Если уж Вася, уступая уговорам, все-таки входил в воду, то это было настоящее представление: сначала он щупал воду пальцами ноги, отдергивал, зябко ежился — словом, изображал тяжкие мучения. Потом все же заходил поглубже, пару раз нехотя окунался и стремглав выскакивал на берег.Но сегодня все было иначе: к общему изумлению, Василий спокойно вошел в воду и, зайдя по пояс, поплыл, по-собачьи колотя руками и ногами по воде.Проводив Васю задумчивым взором, Люся спросила у Митьки:— Как ты думаешь, чем теперь Машка с Генкой занимаются?— Наверное, целуются по-французски, — не задумываясь, ответил Митька.— А как это? — удивилась Люся. Вместо ответа Митька просто показал, как.— Да что ж ты делаешь, гад такой! — отбиваясь, закричала Люся.— Целую по-французски, — спокойно ответил Митька. — Но если тебе не нравится, то больше не буду.— Почему не нравится? — возмутилась Люся. — Давай еще разок. Пока никто не видит...Тут раздалось воронье карканье, означавшее, что над Васей нависла смертельная опасность. Недолго думая, Надя с невысокого бережка кинулась в воду и как могла быстро поплыла к Васе, который продолжал беззаботно плескаться, даже не подозревая о том, что ему грозит.Хотя Чаликова и была невидимой, но всплеск от ее резкого входа в воду оказался достаточно заметным даже для занятых французскими забавами Васиных друзей.— Щука, наверное, — предположил Митька. — Или сом.— Как бы эта щука нашему комиссару Мегре чего-нибудь не откусила, — хихикнула Люся. — Ну, что встал? Продолжай давай!В этот миг Василий почувствовал, что тонет. Вернее, что какая-то неумолимая сила тянет его ко дну. Он хотел крикнуть, но чуть не захлебнулся...Та полянка, где уединились Генка и Маша, с трех сторон была окружена кустарником, но к реке выход имела. Вопреки Митькиным смелым предположениям, Маша с Генкой вовсе не предавались французским глупостям, а просто очень тихо и серьезно о чем-то разговаривали, сидя на бережку и болтая ногами в воде. Маша нежно держала Генку за руку чуть выше локтя, а Генка так смотрел на Машу, что было ясно — ее чувства не остались без ответа. Лишь в какой-то миг, заглянув в Генкины глаза, Маша прочла в них страшную тоску и немой вопрос: «Господи, за что это именно мне?», впрочем, относившийся вовсе не к Маше, а к чему-то совершенно другому.— Ой, Ген, кто там? — вдруг проговорила Маша, увидев чью-то голову на поверхности реки.Генка поправил на носу очки:— Неужто Васька? Да куда ж его занесло — он же плавать не умеет!И Генка, не задумываясь, сиганул в воду и резкими движениями поплыл к Васе.— Генка... — прошептал Вася, увидев друга. — А я тут чуть не утонул.— Вижу, — усмехнулся Генка и, подхватив Васю, уверенно загреб к берегу, где их уже ждали Митька с Люсей и Маша, пришедшая на «основную» полянку через ивняки.— Что случилось? В чем дело? Вася, ты живой? — забросали они вопросами и утопленника, и его спасителя.— Живой, живой, — ответил Генка, бережно укладывая Василия на подстилку. Люся тут же принялась его растирать махровым полотенцем.— Ребята, здесь вообще купаться нельзя, — тихо и медленно заговорил Вася, едва придя в себя. — Там что-то такое... Или подводное течение, или двойное дно. Или что-то и вовсе необъяснимое. Сначала меня стало засасывать, и я уже решил, что все, мне капут. Но потом кто-то, или что-то, не знаю что, подняло меня на поверхность и держало, пока не подплыл Генка.— Прямо борьба темных и светлых сил, — усмехнулась Маша.— Вы можете смеяться, сколько хотите, но, по-моему, так и было, — тихо, но твердо ответил Вася. — Другого объяснения я не нахожу.— Ты это расскажи на приемной комиссии в комсомол, — не удержался Митька от глупой шуточки.— А я уже не знаю, буду ли туда вступать, — вздохнул Вася.Выйдя победительницей из борьбы с «темными силами» (имеющими, впрочем, имена и фамилии) за душу юного Василия Дубова, Надежда вдруг обнаружила, что у нее с головы не то слетела, не то была сорвана шапка-невидимка. Стараясь держаться под водой, она поплыла в сторону Васятки. По счастью, ребята, занятые утопленником, ее не заметили.Одевшись в «учительское» платье, Чаликова углубилась в лес, где вскоре услышала знакомый голос Анны Сергеевны Глухаревой, бранившей своего нерадивого напарника. Каширскому доставалось за все — от происшествия на боровихинском огороде до некачественных «установок» юному Дубову войти в речку. Попутно Анна Сергеевна осыпала многоэтажными и весьма заковыристыми проклятиями немалое количество физических и юридических лиц: от Дубова и Чаликовой до Херклаффа и Путяты и от Кислоярской милиции до охраны Загородного терема. Надя поняла, что «пилить» Каширского Анна Сергеевна будет еще долго, и следовательно, в ближайшее время непосредственная опасность Василию не угрожает.А Вася, приподнявшись на подстилке, внимательно посмотрел на Генку и Машу:— Скажите мне откровенно — незадолго до того, как... В общем, не было ли у вас какого-то ощущения, как будто что-то не совсем так, как обычно. Нет-нет, — поспешно добавил Дубов, — я не имел в виду ничего личного, а другое. Ну, вы понимаете.Генка с Машей поглядели друг на друга, потом на Васю.— А откуда ты знаешь? — спросила Маша.— У нас у всех троих такое было, — вместо Васи ответила Люся. — Вот мы подумали, что и у вас тоже?..— Да, Вася, ты прав — что-то было, — первым решился Генка. — Это длилось считанные мгновения, но мне открылись некие, назовем их так, тайные знания.— И тут же закрылись? — хихикнула Люся.— Нет, — кратко ответил Генка. — Они стались при мне. — И, как бы предупреждая следующие вопросы, поднял руку. — Простите, ребята, но я и без того сказал вам больше, чем имел право.Генкины слова ребята восприняли без особого удивления, а точнее, пропустили мимо ушей — он вообще иногда изъяснялся несколько витиевато.— Маша, а как тебе — тоже что-то открылось? — спросил Митька. — Или наоборот, закрылось?— И не открылось, и не закрылось, — усмехнулась Маша. — Просто кое-что привиделось и прислышалось.— И что же? — не отступался Митька.— Потом расскажу, — пообещала Маша. — Лично тебе, Митенька, и на ушко, а при всех не могу — не совсем прилично. — И, обернувшись к Дубову, Маша с участием спросила: — Ну как, Вася, тебе уже лучше?— Да, — кратко ответил Вася. По его лицу Маша видела, что он хочет сказать что-то еще, но не решается. Но и Маша, и все остальные так ласково и участливо глядели на Васю, что он продолжил: — Знаете, ребята, я только одно хотел сказать вам: я очень люблю всех вас и счастлив, что вы у меня есть.Произнеся это, Василий смущенно замолк. Вид у его друзей тоже был весьма озадаченный — такого от Васи никто не ожидал. При всей доброте и душевной щедрости он обычно бывал сдержан, если не сказать скуп во внешних проявлениях чувств и совсем не склонен к сентиментальностям. Скорее Митька мог бы «выкинуть» что-то подобное, но уж никак не Вася. Хотя, с другой стороны, он ведь только что чудом спасся от смерти...— Ребята, а давайте снимемся все вместе, на память! — вдруг предложила Маша.— Всем вместе не получится, — возразила Люся. — Кто-то один должен фотографировать.— Сейчас устроим, — пообещал Митька и возвысил свой и без того звонкий голос: — Эй, парень, можно тебя на минутку?!Васятка обернулся и увидел, что к нему приближается один из друзей юного Дубова. Васятка хотел было надеть «семейные» трусы, но так как и Митька, и все остальные по-прежнему загорали безо всякого стеснения голышом, решил, что здесь так и полагается. Поэтому он просто поднялся со своей подстилки и сделал несколько шагов навстречу Митьке, у которого на шее висел какой-то странный предмет в кожаной оболочке.— Извини, что тревожу, — заговорил Митька. — Мы просто хотели тебя попросить, чтобы ты нас сфотографировал.— Что-что? — не понял Васятка.— Ты что, фотоаппарата никогда не видел? Ну да не беда, я тебя вмиг научу. Смотришь вот в это окошечко...Пока Митька договаривался насчет фотографирования, Вася отозвал Генку в сторону:— Извини. Ген, я опять насчет того, что ты говорил. Знаешь, если бы я услышал это от кого-то другого, то принял бы за шутку или розыгрыш. Но не от тебя. Стало быть?..— Стало быть, — утвердительно кивнул Генка.— У меня к тебе один вопрос. Всего один. Правда ли, что...— Правда, — не дослушав, ответил Генка.— И это никак нельзя предотвратить? — почти с мольбой спросил Вася. Генка отрицательно покачал головой:— Прошу тебя, Вася, не воспринимай это так трагически. Поверь мне, в этом нет ничего страшного. И что это действительно так, ты убедишься раньше, чем это случится.Вася подумал было, что Генка под словом «это» подразумевает что-то другое, и хотел даже уточнить, но тут их беседу прервал Митькин голос:— Васька, Генка, хорош трепаться, я фотографа привел!Пока Васятка под нескромными взглядами Маши неловко переминался с ноги на ногу, вертя в руках диковинную штуковину, именуемую не менее диковинным словечком «фотоаппарат», Митька, всерьез считавший себя фотохудожником, составлял композицию:— Маша, ты становись сюда, слева от Генки. А ты, Вася, с другой стороны и клади руку Маше на плечо. Люся садится в первом ряду, и не позируйте с такими кислыми рожами, а улыбайтесь и смотрите прямо в объектив, и тогда вылетит птичка...— А он симпатичный, — нагнувшись, шепнула Маша на ухо Люсе.— Кто?— Да наш фотограф. Похоже, он вообще впервые без трусиков загорает. И еще у него такие выразительные серые глаза!Люся в ответ лишь усмехнулась — во всем, что касалось мальчиков, Маша была неисправима. А о ее слабости именно к сероглазым мальчикам знали все.Тем временем Митька закончил составлять фотокомпозицию и присел на травку рядом с Люсей:— Ну, давай. Теперь смотри в окошечко, и когда увидишь, что все мы в нем помещаемся, жми на кнопочку!Васятка довольно долго водил аппаратом по сторонам и, наконец, щелкнул.— Постой, куда ты? — удивился Митя, когда начинающий фотограф отдал ему «Смену» и повернулся, чтобы вернуться к себе. — Оставайся с нами, знаешь, как у нас тут весело! Кстати, и познакомимся. Митька, то есть Дмитрий Александрович.— Васятка, — представился Васятка.— Значит, мы тезки! — обрадовался Дубов, протягивая руку.А Люся, здороваясь с Васяткой, ухитрилась заглянуть ему в глаза — они и впрямь оказались серыми.— И все-таки, простите меня, я не могу, — сказал Васятка. — У меня там...И когда все принялись уговаривать Васятку остаться, неожиданно вмешался Генка:— Ребята, не удерживайте его. Васятке действительно нужно быть там, где он находился.— Ну, раз надо — значит надо, — с сожалением протянул Митька. — Но как надумаешь — приходи к нам! Или нет, постой — давай я тебя сниму.— Откуда снимешь? — не понял Васятка.— Ну, сфотографирую. Встань вот сюда, и держись свободно, как будто никто тебя и не снимает. — Митька отошел на несколько шагов и щелкнул аппаратом. — Замечательно. Сегодня проявлю, а на днях напечатаю. Так что, Васятка, приходи сюда снова — получишь карточки.Васятка молча кивнул, хотя знал, что при всем желании сюда уже не вернется, разве что в другом времени. * * * Похоже, что любимая присказка Серапионыча — «я с пол-Кислоярском лично знаком» — не была просто красным словцом или художественным преувеличением: едва он покинул поэтическое ристалище в «Овце», как его прямо на улице «перехватила» внешне малоприметная молодая дама. Звали ее Хелена, а по профессии она была историком, специализирующимся на прошлом Кислоярского края, хотя ее исследования уже в те годы порой выходили за рамки обычного (или, если хотите, «дозволенного») краеведения. В отличие от Серапионыча (уточним — Серапионыча «старшего»), Хелена еще не знала, что в не очень далеком будущем ей предстоит провести ряд громких исторических разысканий, нередко в связке с частным детективом Василием Дубовым, и даже более того — сопровождать его в первом путешествии в параллельный мир. Не знала она и того, что величать ее будут не иначе как Госпожа Хелена, а если полностью — баронесса Хелен фон Ачкасофф.— Доктор, как хорошо, что я вас встретила! — обрадовалась будущая баронесса. — Если вы не заняты, то непременно должны пойти со мной. А если заняты — все равно пойдемте.— Вообще-то я теперь свободен, — с улыбкой отвечал доктор. — Но хотелось бы знать, уважаемая Хелена, куда вы собираетесь меня препроводить. Надеюсь, не в какое-нибудь непристойное место? А то я как раз оттуда.— Ну, если наш городской Дом культуры считать непристойным местом... — засмеялась Хелена.Доктор подумал, что помочь Наде и Васятке он теперь ничем не сможет — и легко согласился.— Нынче вечером выступает с лекцией питерский профессор Кунгурцев, — пояснила Хелена, — а теперь с ним можно пообщаться, так сказать, в неофициальной обстановке. Уверяю вас, умнейший человек и редкостный собеседник!Серапионыч был рад лично познакомиться с Кунгурцевым хотя бы в прошлом — в «своем» времени такой возможности он был лишен, так как профессор несколько лет назад погиб, пытаясь не допустить, чтобы ценные исторические свидетельства из древних Кислоярских курганов попали в руки мафии. Кстати говоря, расследование именно этого дела принесло первую славу Василию Дубову, хотя — надо отдать справедливость — немалую помощь ему оказал и Серапионыч. А все началось с того, что, собирая грибы вблизи железнодорожной насыпи, доктор наткнулся на компьютерную дискету, а на ней... Впрочем, не будем пересказывать события, а отошлем читателей к книге «Искусство наступать на швабру» и к ее первой главе — «Полет над гнездом ласточки».— Сейчас профессор как раз готовится к лекции, — продолжала Хелена, пока они не спеша шли к Дому культуры, который, как и все в Кислоярске, находился неподалеку. — А вообще-то это, конечно, безобразие — мы узнаем о своей истории от человека, приехавшего к нам из-за тридевяти земель. Увы — мы ленивы и нелюбопытны, как сказано уже давно и не мною...— Ну, к вам-то это не относится, — возразил доктор. — Ваши труды по истории здешних мест — святое дело, которое непременно оценят если не современники, то потомки.— Так я же не гоняюсь за славой, — скромно заметила Хелена. — Просто занимаюсь тем, что мне кажется интересным и важным...За этими разговорами они подошли к городскому Дому культуры — весьма убогому и давно не ремонтированному зданию, внешний вид которого являл собою яркий пример отношения городских властей к культуре. Прямо к дверям прозрачной изолентой была приклеена рукописная афишка о предстоящей лекции, которую внимательно изучал очень молодой человек в потертых джинсах и с длинными вьющимися волосами.— Ну вот, хоть кто-то заинтересовался нашей историей, — сказал Серапионыч. Юноша обернулся, и доктор узнал в нем поэта Ивана Покровского, с которым был давно знаком, но ближе сошелся лишь в последние годы.— Здравствуйте, Ваня, очень рад вас видеть, — приветливо заговорил доктор, не совсем, правда, уверенный, что уже знавал Покровского в том году, в который нечаянно угодил. — Я тут сейчас заглянул в «Овцу» на поэтическое сборище, но вас там не застал...— А я туда, знаете, не хожу, — задумчиво ответил Иван Покровский. — Ибо не чувствую там присутствия истинной поэзии. Суета сует и томление духа.— Скорее, плоти, — ввернула Хелена, которая иногда бывала довольно язвительной. Вспомнив похотливые взоры, которые на него бросали как Софья Кассирова, так и Александр Мешковский, доктор вполне согласился с этим уточнением.— Вот думаю, не сходить ли на лекцию, — развел руками Покровский. — Как вы думаете, имеет ли смысл?— Ну конечно же, имеет! — с жаром подхватила Хелена. — А теперь идемте с нами, я вас тоже познакомлю с профессором.— А удобно ли? — засомневался юный поэт.— Конечно, удобно, — заверила его, а заодно и Серапионыча, госпожа Хелена. — Дмитрий Степаныч и сам охоч до простого человеческого общения.Пройдя через вестибюль, являющий собою такое же запустение, как и внешний вид здания, Хелена и ее спутники очутились в зрительном зале, где на сцене суетился, развешивая наглядные материалы, моложавый энергичный человек в замшевой куртке и немного мешковатых брюках. Ему помогал парень, которого Серапионыч тут же узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61