Учебный Цент, где предстояло провести долгих пять месяцев и освоить неизвестные дисциплины, находился где-то поблизости. Иначе их наверняка отправили бы самолетом.
– Видишь ли, Арчи, – горестно вздохнул Оська, – поначалу вэ-вроде, все идет сэ-стандартно: знакомлюсь с пэ-прехорошенькой барышней, охмуряю, встречаюсь с ней, то сё… Отношения потихоньку р-развиваются; она начинает нэ-нравится до опупения, и член на нее стоит как водонапорная бэ-башня. Ходим с ней п-под ручку, как л-лебедь с лебедкой…
– С лебедкой, говоришь? – опять улыбнулся Артур. – И что же дальше?
– А дальше хэ-хрень какая-то сэ-случается. Во-первых, постоянно попадаются сэ-странные телки, у которых соски на левых сиськах почему-то больше пэ-правых. Фигня пэ-прям, какая-то, ей богу!.. Как м-мутанты, мля, после атомной войны!
– Так-так-так, – поторапливал его товарищ, судорожно сдерживая рвавшийся наружу хохот. – И что же?..
– А, во-вторых, в какой-то ответственный момент пэ-представляю ее сидящей на унитазе. Будто сидит в раскоряку тужится, бедняжка, сэ-старается, корчится… А на лбу от напряжения сэ-синяя жилка пульсирует. И, понимаешь, всякую охоту эта цэ-цветная картинка вэ-враз отшибает! Вот такие дела, бэ-блин, – закончил он трагическим голосом и посмотрел на приятеля в ожидании поддержки и соболезнования.
Артур же, сам чуть не посинев от напряжения, икал и беззвучно дергался. Расслабиться, дать выход эмоциям и заржать в полный голос не позволяла обстановка с наличием «на борту» незнакомых людей. Потому, прикрыв ладонями рот, он издавал утробные звуки и давился.
Сашка обиженно отвернулся…
Наконец, успокоившись, Дорохов обнял его и, похлопав по плечу, шепнул:
– Тебе, Оська, самому к психологу наведаться надо. Пульсирующие синие жилки на лбу – не к добру…
Потом они надолго замолчали, глядя в разные стороны – на проносившие за окнами весенние пейзажи. Даже шутки после чудесного избавления от досаждавших допросами следователей, от мрачных казематов, не спасали от череды вопросов относительно туманного будущего. И чертовы вопросы, сами собой вмешивались в любой мыслительный процесс, исподволь отодвигая все остальное, включая хорошее настроение и радость от вновь обретенной свободы. Куда их везли? С какой целью? Что ожидало впереди?.. Да, следствие по делу расстрела пассажиров «уазика» закончилось так же неожиданно, как и началось; но какую цену придется заплатить за подарок капризной фортуны?..
Верещагин выполнил обещание, еще раз подтвердив репутацию боевого генерала, никогда не бросающего слов на ветер. Ровно через сутки после эпопеи в изоляторе, он пожаловал на гарнизонную гауптвахту с каким-то невзрачным мужиком в сером костюмчике. По его приказу двух спецназовцев привели в комнату для свиданий, где и состоялся короткий деловой разговор…
Вернее сначала последовал монолог – речь держал незнакомец с проницательным холодным взглядом. Не представляясь и не вдаваясь в подробности своей работы, неизвестный визитер обрисовал перспективы выпускников засекреченной школы: контракт сроком от двух до десяти лет с житием в закрытом гарнизоне, короткими командировками за границу, полным содержанием и более чем приличными заработками.
Услышав о предстоящих поездках за границу, Оська загорелся, воспрянул духом, да мужик, заметив перемену, предостерег: мол, прецеденты побегов были. Но беглецов отлавливают и сурово наказывают; к тому же и родственникам отважного глупца не поздоровится…
Затем, положив перед Дороховым и Осишвили уже знакомый текст на стандартных листках, заезжий гость дал на размышление целых пять минут. Вот тогда-то и завязалось подобие разговора…
– А, мое з-заикание вы в расчет не берете? – пустил в ход последний довод Сашка. – З-зачем я вам такой н-нужен?
– Ваш недостаток не имеет большого значения, – парировал гость в штатском. И пояснил: – Чем меньше и непонятнее говорят наши выпускники – тем лучше.
– Меня смущает только одно, – дождавшись своей очереди, подал голос Артур, – слишком однообразный текст: подписавший обязан выполнять приказы, хранить молчание, беспрекословно подчиняться; должен соблюдать, овладевать, достигать… И снова: обязан, должен… А где, просите, обязанности и гарантии тех, кто нанимает нас и посылает в этот… непонятный учебный Центр?
Глянув на часы, мужик усмехнулся:
– Никаких гарантий мы не даем. Мы лишь качественно обучаем наших курсантов, что является неким залогом их успешной дальнейшей работы. Однако согласитесь, и здесь никто не гарантирует вам выход на свободу живыми и здоровыми после пятнадцатилетнего срока за решеткой.
Максим Федорович, поймав растерянный взгляд капитана, неопределенно пожал плечами: дескать, решайте, парни, сами.
И парни решили. Пришлось решить – выбор ассортиментом не баловал…
– Подъезжаем, – не оборачиваясь, проинформировал сопровождающий.
Машина нырнула с шоссе на второстепенную дорогу, проехала через густой лесок, обогнула горушку с прямоугольником старого кладбища на пологом склоне и… остановилась перед массивными железными воротами. В обе стороны от ворот уходил высоченный бетонный забор с пущенной поверху «егозой». Никаких знаков, вывесок, табличек…
Пока металлическая плита с грохотом отъезжала вправо, сотрудник школы инструктировал:
– Сегодня от меня ни на шаг. Сейчас зайдем на вещевой склад – подберем рабочую и тренировочную одежду, обувь. Затем стрижка, помывка в душе и в медсанчасть на обследование.
– Опять сэ-стричься, – недовольно проворчал Оська, проводя ладонью по коротким темным волосам.
– Вас постригут наголо. Таковы правила, – отрезал мужчина и монотонно продолжил наставления: – После обследования ужин в столовой; далее размещение в казарме. Ни с кем из курсантов не разговаривать, никуда самовольно не отлучатся. Все вопросы только ко мне.
– А увольнения в город контрактом пэ-предусмотрены?
– За ворота этой школы вас выпустят в двух случаях: либо после ее окончания – через пять месяцев, либо раньше – на соседнее кладбище.
– Это которое пэ-проезжали минуту назад?
– Совершенно верно.
– Кэ-красивое местечко, мне понравилось…
– Еще вопросы есть?..
В салоне воцарилось молчание…
Впереди показался еще один забор, отделяющий первый контур охраняемой территории от второго.
«Мля!.. Попали… – переглянувшись, без слов поняли друг друга приятели. – Ну, точно в колонию привезли. Строгого режима…»
Автомобиль ринулся к следующим воротам, а тяжелая створка с тем же лязгом и грохотом поползла обратно, навсегда закрывая дорогу в старую и привычную для двух друзей жизнь.
* * *
Последний километр им приходилось судорожно хватать ртами воздух; шатаясь, еле переставлять ноги… И все-таки надо было двигаться к заветной цели – к финишной черте.
Наконец, преодолев ее, они все как один попадали на землю…
Да, кроссовки на ногах были легки и удобны, торсы не стягивали как на марш-бросках ремни от брюк и ранцев; из одежды на телах оставались лишь трико от спортивных костюмов. Но каждый из них давненько расстался с терпеливой и налитой идеальным здоровьем курсантской молодостью и столь же давно не испытывал подобных запредельных нагрузок.
– Щас бэ-блевону, – прохрипел Оська, с трудом переворачиваясь на бок.
Группа последнего набора только что финишировала, преодолев двадцатикилометровый кросс. Обессиленные курсанты учебного Центра лежали на траве, сил не оставалось, но жуткое по напряжению испытание, слава богу, завершилось.
Дорохов тяжело дышал, взирая в мутное бездонное небо; приятель продолжал причитать:
– Нас, мля, в училище так не г-гоняли и не мучили. Бэ-берегли, как пушечное мясо… А зэ-здесь так и норовят раньше вэ-времени на тот свет откомандировать.
Двадцать верст по ровной гаревой дорожке стадиона они пробежали бы запросто, но здешний маршрут для кросса действительно был сложным. Большей частью дистанция проходила по пересеченной местности автодрома: по ухабам, взгоркам, заполненным грязной водой канавам. Лишь метров восемьсот с относительной легкостью приходилось петлять по асфальтовым «улицам» меж каменных и деревянных макетов домов – имитации городских кварталов. И так круг за кругом. Круг – два с половиной километра. Нигде не срезать, не передохнуть – через каждые двести-триста шагов маячили контролеры или инструкторы с отменной зрительной памятью и секундомерами в руках…
– Ну, ты как? – похлопал друга по спине Артур. – Блевать передумал?
– Я все равно отсюда сэ-сдерну, – прерывистым шепотом отозвался тот.
– Все мечтаешь о Европе?..
– Куда угодно! В р-республику Чад, в Гондурас! Да чем так жить, лучше уж в Гэ-грузию вернуться!..
– Здесь предстоит мучиться пять месяцев, а в Грузии еще не известно, сколько лет будут править амбициозные неврастеники.
Бывший старлей повернулся к товарищу и признался:
– Понимаешь, Арчи, я пэ-просто хотел бы зэ-знать: для чего меня так готовят и куда потом пошлют подыхать…
Но очередная команда старшего инструктора прервала их беседу о смысле пребывания в Центре.
– Внимание, группа! – зычно гаркнул крепкий мужчина лет тридцати пяти. – В колонну по два становись!
Сашка тяжело поднялся и, неверными шагами направился к тропинке, где уже вяло строились остальные курсанты. При всем своем взрывном характере, к вопросам служебной дисциплины Оська относился с боязливым почтением.
Дорохов же исполнять команду как всегда не торопился. В нем разгильдяйство сидело с самого детства – упорное, сознательное и неискоренимое. Натуру не исправили ни годы учебы в Рязанском училище, ни продолжительные командировки в Чечню. Махровый пофигизм, исчезавший лишь на время боевых операций, когда требовалась максимальная собранность, неизменно защищал нервную систему от стрессов и на войне и в мирные будни. Однако продвижение по службе такому офицеру было заказано. Командир взвода армейского спецназа; максимум – командир роты…
Артур сплюнул тягучую слюну и занял место в строю последним.
Тут же прозвучала команда:
– К стрельбищу бегом… марш!
Инструктор по пулевой и стендовой стрельбе расхаживал позади курсантов, стоявших на огневом рубеже; изредка прикладывался к горлышку стеклянной булочки с колой и приговаривал:
– Запомните: умение управлять дыханием и мышцами при использовании огнестрельного оружия – главный залог успеха. И управлять ими, необходимо научиться мгновенно. Времени на раскачку вам никто не даст! Поверьте, от этого умения зачастую будет зависеть ваша жизнь.
– А что, до кэ-кросса нельзя было пострелять?! – возмущался Осишвили, глядя, как ствол пистолета выплясывает на фоне далекой мишени.
Лишь две из восемнадцати пуль первой обоймы слегка задели мишень. Вставляя в рукоять следующий магазин, Сашка злился и изо всех сил пытался унять вибрацию пальцев и ритмично клокотавшую грудь.
– До больших физических нагрузок, в лоб с пятидесяти метров из подобного оружия попадет любой полупьяный слесарь, – с завидным спокойствием отвечал инструктор. Подойдя к курсанту, подправил положение его корпуса, слегка согнул локтевой сустав правой руки. И с той же издевательской невозмутимостью пообещал: – Погоди, это еще цветочки. В следующем месяце начнете стрелять по движущимся мишеням; потом задача постепенно усложнится до предела…
– Ага!.. Воробьям на л-лету яйца отшибать будем.
Наставник доброжелательно пожурил:
– Ничего – привыкнешь, освоишь… Все привыкают. Ты же по другим предметам, насколько я слышал, преуспеваешь. Лучший в группе курсант! И тут получится – не сомневайся…
У занимающего соседний стенд Дорохова дела обстояли не намного лучше – пять попаданий из тридцати шести выстрелов.
Следом за внушительными малокалиберными пистолетами стрелкам раздали короткоствольные и бесшумные «ПСС». Из них предстояло сделать по двенадцать выстрелов, но с меньшей дистанции.
И вновь результат не обнадежил…
Чудно, но к сегодняшнему дню – спустя предельно насыщенную занятиями неделю, друзья одновременно осознали: немалый багаж знаний, навыков и боевого опыта, с кровью и потом накопленных в воюющей Чечне, здесь почти ничего не стоил. В закрытой спецшколе, назначения которой так и не выяснилось, все приходилось постигать заново. Заново учиться распределять силы при длительных нагрузках; приобретать иные навыки вождения легковых и грузовых автомобилей; осваивать и до автоматизма отрабатывать стрельбу из незнакомых видов оружия; изучать доселе неизвестные единоборства с упором на эффективность подвижности, а не силы. Плавали все спецназовцы хорошо, но теперь в отличном крытом бассейне их заставляли овладевать тонкостями подводного плавания…
Кроме того, в великолепно оборудованных классах бывшим спецназовцам преподавали абсолютно новые предметы. Объясняли, как вычислить за собой слежку; натаскивали в приемах ухода от нее. Рассказывали о способах применения всевозможных ядов. Показывали последние достижения в современной радиотехнике. Учили безошибочно ориентироваться в крупнейших европейских городах…
Сашке и в самом деле легко давались многие дисциплины. По большинству предметов он, бесспорно, был в группе первым – сказывалась отличная память, начитанность, неплохое знание еще со школы французского языка. Проблемы оставались со стендовой стрельбой и плаванием – более полутора минут под водой он не выдерживал и на все уговоры инструктора яростно пучил глаза: «Я вырос на севере Грузии – в Сагареджо! Там чистый воздух и течет холодная Иори, глубиной полторы ладони! Как я могу долго не дышать?!» Но начальство было им довольно и на эти недостатки смотрело сквозь пальцы. Пару раз его даже ставили в пример всей группе, а однажды вызывал в кабинет для поощрительной беседы сам начальник Центра. Оська вернулся с румянцем на щеках, потный и взволнованный. На вопросы приятелей отшучивался: дескать, неумение задерживать дыхание под водой простили, и пообещали: если подтяну стрельбу, на три дня освободят от кроссов…
– Ну, как успехи? – проходя мимо Осишвили, спросил инструктор.
– Мэ-молоко с пэ-простоквашей, – шмыгнул носом тот.
Подъехавшая на проволоке мишень подтвердила оценку – в белом поле вокруг черного человеческого силуэта красовались всего две дырки.
– М-мда… – вздохнул наставник.
Сашка в сердцах выругался:
– Пистолеты у вас ху… то есть д-дерьмовые!
– Дерьмовые, говоришь… Дай-ка мне.
Инструктор взял его «ПСС», перезарядил. Сунул в руки курсанту стеклянную бутылочку с недопитой колой и распорядился:
– Отойди метров на сорок в сторону бруствера и подкинь ее повыше. Да, и не забудь крикнуть «ап»…
Бывший старлей поплелся к земляной насыпи летнего стрельбища. Вся группа собралась возле огневого рубежа и с интересом ждала предстоящую показательную стрельбу. Слишком уж сложной казалась задача – даже в неподвижную мишень размером с маленькую бутылку, попасть с сорока метров из короткоствольного бесшумного пистолета было чрезвычайно непросто. Или вовсе немыслимо… Но инструктор уверенно поднял ствол готового к стрельбе оружия вверх и повернулся спиной к удалявшемуся курсанту.
Отойдя шагов на пятьдесят, тот остановился, с ехидной улыбочкой перебросил бутылку из одной ладони в другую и, зашвырнув ее высоко над головой, истошно завопил:
– А-ап!!!
Правая рука профессионального стрелка распрямилась одновременно с быстрым поворотом корпуса. Тут же раздался слабый хлопок, эхом которому был звон разбитого стекла. Сашка пригнул наголо остриженную башку – сверху посыпались осколки с каплями американского поила. Потом медленно поднял лицо с вытаращенными от удивления глазами…
– Не унывай, – крикнул инструктор, – к концу обучения и ты будешь стрелять не хуже. И запомни: оружие у нас отличное – всякой ху… то есть дерьма не держим!..
* * *
– Разминка закончена… Итак, сегодня мы продолжим совершенствовать ваши навыки и разучим кое-что новое. Первые полчаса опять посвятим дыханию. Далее отработка отдельных приемов. А в заключительные пятьдесят минут проведем пятиминутные спарринги…
«И здесь дыхание!.. Как можно научиться им управлять, когда его просто не хватает?..» – ворчал про себя Дорохов. Мышцы ног едва не сводило судорогой от усталости; слух с трудом улавливал, а мозг нехотя и с запозданием впитывал звучавшие советы очередного наставника.
Голос многократно повторялся под сводами огромного спортивного зала. Переодетые в трико и легкие футболки курсанты, закончив изнурительную сорокаминутную разминку, стояли, образуя полукруг. В середине полукружья прохаживался мужик лет сорока пяти – стройный, без малейшего намека на лишний вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Видишь ли, Арчи, – горестно вздохнул Оська, – поначалу вэ-вроде, все идет сэ-стандартно: знакомлюсь с пэ-прехорошенькой барышней, охмуряю, встречаюсь с ней, то сё… Отношения потихоньку р-развиваются; она начинает нэ-нравится до опупения, и член на нее стоит как водонапорная бэ-башня. Ходим с ней п-под ручку, как л-лебедь с лебедкой…
– С лебедкой, говоришь? – опять улыбнулся Артур. – И что же дальше?
– А дальше хэ-хрень какая-то сэ-случается. Во-первых, постоянно попадаются сэ-странные телки, у которых соски на левых сиськах почему-то больше пэ-правых. Фигня пэ-прям, какая-то, ей богу!.. Как м-мутанты, мля, после атомной войны!
– Так-так-так, – поторапливал его товарищ, судорожно сдерживая рвавшийся наружу хохот. – И что же?..
– А, во-вторых, в какой-то ответственный момент пэ-представляю ее сидящей на унитазе. Будто сидит в раскоряку тужится, бедняжка, сэ-старается, корчится… А на лбу от напряжения сэ-синяя жилка пульсирует. И, понимаешь, всякую охоту эта цэ-цветная картинка вэ-враз отшибает! Вот такие дела, бэ-блин, – закончил он трагическим голосом и посмотрел на приятеля в ожидании поддержки и соболезнования.
Артур же, сам чуть не посинев от напряжения, икал и беззвучно дергался. Расслабиться, дать выход эмоциям и заржать в полный голос не позволяла обстановка с наличием «на борту» незнакомых людей. Потому, прикрыв ладонями рот, он издавал утробные звуки и давился.
Сашка обиженно отвернулся…
Наконец, успокоившись, Дорохов обнял его и, похлопав по плечу, шепнул:
– Тебе, Оська, самому к психологу наведаться надо. Пульсирующие синие жилки на лбу – не к добру…
Потом они надолго замолчали, глядя в разные стороны – на проносившие за окнами весенние пейзажи. Даже шутки после чудесного избавления от досаждавших допросами следователей, от мрачных казематов, не спасали от череды вопросов относительно туманного будущего. И чертовы вопросы, сами собой вмешивались в любой мыслительный процесс, исподволь отодвигая все остальное, включая хорошее настроение и радость от вновь обретенной свободы. Куда их везли? С какой целью? Что ожидало впереди?.. Да, следствие по делу расстрела пассажиров «уазика» закончилось так же неожиданно, как и началось; но какую цену придется заплатить за подарок капризной фортуны?..
Верещагин выполнил обещание, еще раз подтвердив репутацию боевого генерала, никогда не бросающего слов на ветер. Ровно через сутки после эпопеи в изоляторе, он пожаловал на гарнизонную гауптвахту с каким-то невзрачным мужиком в сером костюмчике. По его приказу двух спецназовцев привели в комнату для свиданий, где и состоялся короткий деловой разговор…
Вернее сначала последовал монолог – речь держал незнакомец с проницательным холодным взглядом. Не представляясь и не вдаваясь в подробности своей работы, неизвестный визитер обрисовал перспективы выпускников засекреченной школы: контракт сроком от двух до десяти лет с житием в закрытом гарнизоне, короткими командировками за границу, полным содержанием и более чем приличными заработками.
Услышав о предстоящих поездках за границу, Оська загорелся, воспрянул духом, да мужик, заметив перемену, предостерег: мол, прецеденты побегов были. Но беглецов отлавливают и сурово наказывают; к тому же и родственникам отважного глупца не поздоровится…
Затем, положив перед Дороховым и Осишвили уже знакомый текст на стандартных листках, заезжий гость дал на размышление целых пять минут. Вот тогда-то и завязалось подобие разговора…
– А, мое з-заикание вы в расчет не берете? – пустил в ход последний довод Сашка. – З-зачем я вам такой н-нужен?
– Ваш недостаток не имеет большого значения, – парировал гость в штатском. И пояснил: – Чем меньше и непонятнее говорят наши выпускники – тем лучше.
– Меня смущает только одно, – дождавшись своей очереди, подал голос Артур, – слишком однообразный текст: подписавший обязан выполнять приказы, хранить молчание, беспрекословно подчиняться; должен соблюдать, овладевать, достигать… И снова: обязан, должен… А где, просите, обязанности и гарантии тех, кто нанимает нас и посылает в этот… непонятный учебный Центр?
Глянув на часы, мужик усмехнулся:
– Никаких гарантий мы не даем. Мы лишь качественно обучаем наших курсантов, что является неким залогом их успешной дальнейшей работы. Однако согласитесь, и здесь никто не гарантирует вам выход на свободу живыми и здоровыми после пятнадцатилетнего срока за решеткой.
Максим Федорович, поймав растерянный взгляд капитана, неопределенно пожал плечами: дескать, решайте, парни, сами.
И парни решили. Пришлось решить – выбор ассортиментом не баловал…
– Подъезжаем, – не оборачиваясь, проинформировал сопровождающий.
Машина нырнула с шоссе на второстепенную дорогу, проехала через густой лесок, обогнула горушку с прямоугольником старого кладбища на пологом склоне и… остановилась перед массивными железными воротами. В обе стороны от ворот уходил высоченный бетонный забор с пущенной поверху «егозой». Никаких знаков, вывесок, табличек…
Пока металлическая плита с грохотом отъезжала вправо, сотрудник школы инструктировал:
– Сегодня от меня ни на шаг. Сейчас зайдем на вещевой склад – подберем рабочую и тренировочную одежду, обувь. Затем стрижка, помывка в душе и в медсанчасть на обследование.
– Опять сэ-стричься, – недовольно проворчал Оська, проводя ладонью по коротким темным волосам.
– Вас постригут наголо. Таковы правила, – отрезал мужчина и монотонно продолжил наставления: – После обследования ужин в столовой; далее размещение в казарме. Ни с кем из курсантов не разговаривать, никуда самовольно не отлучатся. Все вопросы только ко мне.
– А увольнения в город контрактом пэ-предусмотрены?
– За ворота этой школы вас выпустят в двух случаях: либо после ее окончания – через пять месяцев, либо раньше – на соседнее кладбище.
– Это которое пэ-проезжали минуту назад?
– Совершенно верно.
– Кэ-красивое местечко, мне понравилось…
– Еще вопросы есть?..
В салоне воцарилось молчание…
Впереди показался еще один забор, отделяющий первый контур охраняемой территории от второго.
«Мля!.. Попали… – переглянувшись, без слов поняли друг друга приятели. – Ну, точно в колонию привезли. Строгого режима…»
Автомобиль ринулся к следующим воротам, а тяжелая створка с тем же лязгом и грохотом поползла обратно, навсегда закрывая дорогу в старую и привычную для двух друзей жизнь.
* * *
Последний километр им приходилось судорожно хватать ртами воздух; шатаясь, еле переставлять ноги… И все-таки надо было двигаться к заветной цели – к финишной черте.
Наконец, преодолев ее, они все как один попадали на землю…
Да, кроссовки на ногах были легки и удобны, торсы не стягивали как на марш-бросках ремни от брюк и ранцев; из одежды на телах оставались лишь трико от спортивных костюмов. Но каждый из них давненько расстался с терпеливой и налитой идеальным здоровьем курсантской молодостью и столь же давно не испытывал подобных запредельных нагрузок.
– Щас бэ-блевону, – прохрипел Оська, с трудом переворачиваясь на бок.
Группа последнего набора только что финишировала, преодолев двадцатикилометровый кросс. Обессиленные курсанты учебного Центра лежали на траве, сил не оставалось, но жуткое по напряжению испытание, слава богу, завершилось.
Дорохов тяжело дышал, взирая в мутное бездонное небо; приятель продолжал причитать:
– Нас, мля, в училище так не г-гоняли и не мучили. Бэ-берегли, как пушечное мясо… А зэ-здесь так и норовят раньше вэ-времени на тот свет откомандировать.
Двадцать верст по ровной гаревой дорожке стадиона они пробежали бы запросто, но здешний маршрут для кросса действительно был сложным. Большей частью дистанция проходила по пересеченной местности автодрома: по ухабам, взгоркам, заполненным грязной водой канавам. Лишь метров восемьсот с относительной легкостью приходилось петлять по асфальтовым «улицам» меж каменных и деревянных макетов домов – имитации городских кварталов. И так круг за кругом. Круг – два с половиной километра. Нигде не срезать, не передохнуть – через каждые двести-триста шагов маячили контролеры или инструкторы с отменной зрительной памятью и секундомерами в руках…
– Ну, ты как? – похлопал друга по спине Артур. – Блевать передумал?
– Я все равно отсюда сэ-сдерну, – прерывистым шепотом отозвался тот.
– Все мечтаешь о Европе?..
– Куда угодно! В р-республику Чад, в Гондурас! Да чем так жить, лучше уж в Гэ-грузию вернуться!..
– Здесь предстоит мучиться пять месяцев, а в Грузии еще не известно, сколько лет будут править амбициозные неврастеники.
Бывший старлей повернулся к товарищу и признался:
– Понимаешь, Арчи, я пэ-просто хотел бы зэ-знать: для чего меня так готовят и куда потом пошлют подыхать…
Но очередная команда старшего инструктора прервала их беседу о смысле пребывания в Центре.
– Внимание, группа! – зычно гаркнул крепкий мужчина лет тридцати пяти. – В колонну по два становись!
Сашка тяжело поднялся и, неверными шагами направился к тропинке, где уже вяло строились остальные курсанты. При всем своем взрывном характере, к вопросам служебной дисциплины Оська относился с боязливым почтением.
Дорохов же исполнять команду как всегда не торопился. В нем разгильдяйство сидело с самого детства – упорное, сознательное и неискоренимое. Натуру не исправили ни годы учебы в Рязанском училище, ни продолжительные командировки в Чечню. Махровый пофигизм, исчезавший лишь на время боевых операций, когда требовалась максимальная собранность, неизменно защищал нервную систему от стрессов и на войне и в мирные будни. Однако продвижение по службе такому офицеру было заказано. Командир взвода армейского спецназа; максимум – командир роты…
Артур сплюнул тягучую слюну и занял место в строю последним.
Тут же прозвучала команда:
– К стрельбищу бегом… марш!
Инструктор по пулевой и стендовой стрельбе расхаживал позади курсантов, стоявших на огневом рубеже; изредка прикладывался к горлышку стеклянной булочки с колой и приговаривал:
– Запомните: умение управлять дыханием и мышцами при использовании огнестрельного оружия – главный залог успеха. И управлять ими, необходимо научиться мгновенно. Времени на раскачку вам никто не даст! Поверьте, от этого умения зачастую будет зависеть ваша жизнь.
– А что, до кэ-кросса нельзя было пострелять?! – возмущался Осишвили, глядя, как ствол пистолета выплясывает на фоне далекой мишени.
Лишь две из восемнадцати пуль первой обоймы слегка задели мишень. Вставляя в рукоять следующий магазин, Сашка злился и изо всех сил пытался унять вибрацию пальцев и ритмично клокотавшую грудь.
– До больших физических нагрузок, в лоб с пятидесяти метров из подобного оружия попадет любой полупьяный слесарь, – с завидным спокойствием отвечал инструктор. Подойдя к курсанту, подправил положение его корпуса, слегка согнул локтевой сустав правой руки. И с той же издевательской невозмутимостью пообещал: – Погоди, это еще цветочки. В следующем месяце начнете стрелять по движущимся мишеням; потом задача постепенно усложнится до предела…
– Ага!.. Воробьям на л-лету яйца отшибать будем.
Наставник доброжелательно пожурил:
– Ничего – привыкнешь, освоишь… Все привыкают. Ты же по другим предметам, насколько я слышал, преуспеваешь. Лучший в группе курсант! И тут получится – не сомневайся…
У занимающего соседний стенд Дорохова дела обстояли не намного лучше – пять попаданий из тридцати шести выстрелов.
Следом за внушительными малокалиберными пистолетами стрелкам раздали короткоствольные и бесшумные «ПСС». Из них предстояло сделать по двенадцать выстрелов, но с меньшей дистанции.
И вновь результат не обнадежил…
Чудно, но к сегодняшнему дню – спустя предельно насыщенную занятиями неделю, друзья одновременно осознали: немалый багаж знаний, навыков и боевого опыта, с кровью и потом накопленных в воюющей Чечне, здесь почти ничего не стоил. В закрытой спецшколе, назначения которой так и не выяснилось, все приходилось постигать заново. Заново учиться распределять силы при длительных нагрузках; приобретать иные навыки вождения легковых и грузовых автомобилей; осваивать и до автоматизма отрабатывать стрельбу из незнакомых видов оружия; изучать доселе неизвестные единоборства с упором на эффективность подвижности, а не силы. Плавали все спецназовцы хорошо, но теперь в отличном крытом бассейне их заставляли овладевать тонкостями подводного плавания…
Кроме того, в великолепно оборудованных классах бывшим спецназовцам преподавали абсолютно новые предметы. Объясняли, как вычислить за собой слежку; натаскивали в приемах ухода от нее. Рассказывали о способах применения всевозможных ядов. Показывали последние достижения в современной радиотехнике. Учили безошибочно ориентироваться в крупнейших европейских городах…
Сашке и в самом деле легко давались многие дисциплины. По большинству предметов он, бесспорно, был в группе первым – сказывалась отличная память, начитанность, неплохое знание еще со школы французского языка. Проблемы оставались со стендовой стрельбой и плаванием – более полутора минут под водой он не выдерживал и на все уговоры инструктора яростно пучил глаза: «Я вырос на севере Грузии – в Сагареджо! Там чистый воздух и течет холодная Иори, глубиной полторы ладони! Как я могу долго не дышать?!» Но начальство было им довольно и на эти недостатки смотрело сквозь пальцы. Пару раз его даже ставили в пример всей группе, а однажды вызывал в кабинет для поощрительной беседы сам начальник Центра. Оська вернулся с румянцем на щеках, потный и взволнованный. На вопросы приятелей отшучивался: дескать, неумение задерживать дыхание под водой простили, и пообещали: если подтяну стрельбу, на три дня освободят от кроссов…
– Ну, как успехи? – проходя мимо Осишвили, спросил инструктор.
– Мэ-молоко с пэ-простоквашей, – шмыгнул носом тот.
Подъехавшая на проволоке мишень подтвердила оценку – в белом поле вокруг черного человеческого силуэта красовались всего две дырки.
– М-мда… – вздохнул наставник.
Сашка в сердцах выругался:
– Пистолеты у вас ху… то есть д-дерьмовые!
– Дерьмовые, говоришь… Дай-ка мне.
Инструктор взял его «ПСС», перезарядил. Сунул в руки курсанту стеклянную бутылочку с недопитой колой и распорядился:
– Отойди метров на сорок в сторону бруствера и подкинь ее повыше. Да, и не забудь крикнуть «ап»…
Бывший старлей поплелся к земляной насыпи летнего стрельбища. Вся группа собралась возле огневого рубежа и с интересом ждала предстоящую показательную стрельбу. Слишком уж сложной казалась задача – даже в неподвижную мишень размером с маленькую бутылку, попасть с сорока метров из короткоствольного бесшумного пистолета было чрезвычайно непросто. Или вовсе немыслимо… Но инструктор уверенно поднял ствол готового к стрельбе оружия вверх и повернулся спиной к удалявшемуся курсанту.
Отойдя шагов на пятьдесят, тот остановился, с ехидной улыбочкой перебросил бутылку из одной ладони в другую и, зашвырнув ее высоко над головой, истошно завопил:
– А-ап!!!
Правая рука профессионального стрелка распрямилась одновременно с быстрым поворотом корпуса. Тут же раздался слабый хлопок, эхом которому был звон разбитого стекла. Сашка пригнул наголо остриженную башку – сверху посыпались осколки с каплями американского поила. Потом медленно поднял лицо с вытаращенными от удивления глазами…
– Не унывай, – крикнул инструктор, – к концу обучения и ты будешь стрелять не хуже. И запомни: оружие у нас отличное – всякой ху… то есть дерьма не держим!..
* * *
– Разминка закончена… Итак, сегодня мы продолжим совершенствовать ваши навыки и разучим кое-что новое. Первые полчаса опять посвятим дыханию. Далее отработка отдельных приемов. А в заключительные пятьдесят минут проведем пятиминутные спарринги…
«И здесь дыхание!.. Как можно научиться им управлять, когда его просто не хватает?..» – ворчал про себя Дорохов. Мышцы ног едва не сводило судорогой от усталости; слух с трудом улавливал, а мозг нехотя и с запозданием впитывал звучавшие советы очередного наставника.
Голос многократно повторялся под сводами огромного спортивного зала. Переодетые в трико и легкие футболки курсанты, закончив изнурительную сорокаминутную разминку, стояли, образуя полукруг. В середине полукружья прохаживался мужик лет сорока пяти – стройный, без малейшего намека на лишний вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27