Вернулась я к кассе, деньги, говорю, верните. А
что, разве яиц нет, щучка спрашивает. Ничего там нет, говорю, кроме
пьяного идиота. Да еще ценники. Тут метелка с мясником сцепились,
давай скандалить через весь зал, а я взяла свой рубль и домой по-
шла. А дома Сережа ждет, голодный...
- А как Сергей к тебе относится? - спросила Люся.
Спросила не только с тайной надеждой, что Марина все-таки
сменит гнев на милость, но и с острым, чисто женским любопытством.
- Любит, - равнодушно ответила Марина. - Во всяком случае го-
ворит, что любит...
Марина замолчала. На самом деле равнодушие ее было показным.
Марине вовсе не хотелось ругать на чем свет стоит этих непутевых,
этих эгоистичных, этих невнимательных мужчин, ей просто хотелось
своего женского счастья с одним из них, с таким же непутевым, с
таким же эгоистичным и невнимательным, но зато своим, которого
можно и поругать, и пожалеть, но который в трудный для женщи-
ны момент сам придет ей на помощь и встанет на ее защиту.
Марина думала и о Сереже, об этом милом, бесспорно влюблен-
ном в нее человеке, который по молодости лет наивно не понимает, что
разница между ними составляет ни много, ни мало шесть лет, и что
эта разница сейчас возможно и не чувствуется, зато будет проявлять-
ся с каждым годом, тем более, что благодаря своей худобе, Сергей
всегда будет выглядеть мальчишкой. Марина как-то случайно видела
родителей Сергея и поразилась моложавому виду его отца. В тот
момент у нее даже мелькнула мысль, что отец подошел бы ей даже
больше, чем сын.
Марине стало больно от этих воспоминаний, тем более, что ря-
дом сидела Люся, которая светилась от любви к Виктору, а уж Вик-
тора-то Марина знала хорошо...
Виктор звонил Марине постоянно и все в подробностях рассказы-
вал, хотя Марина вовсе и не требовала от него отчета, наоборот, ей
было совсем не просто выслушивать Виктора, сопоставляя с оттенком
зависти гармоничность сочетания так удачно подошедших друг
другу Люси и Виктора и ущербность, свое возрастное несоответствие
с Сергеем.
И вот еще о чем думала Марина.
Закон триумвирата - Антон, Марина, Виктор - провозглашал
полную внутреннюю свободу и независимость даже друг от друга.
Так оно и было, так оно и есть, так оно и будет, но для Марины суще-
ствовал свой изъян в союзе троих.
Если Антон и Виктор могли чисто по-мужски обсуждать свои
проблемы, то Марине приходилось преодолевать свою женскую сущ-
ность, чтобы быть с ними на равных. Иными словами, для полного
равновесия Марине не хватало в триумвирате подруги. И Марина
решила, что для этой цели скорее всего подходит Люся: она обязана
Марине своим счастьем, она любит Виктора, она сама жаловалась на
неудовлетворенность своей жизнью.
Марина не торопила события. Она опекала Люсю, осыпала ее
мелкими подарками, при случае вела с ней длинные задушевные бесе-
ды, и Люся искренне верила, что она нашла в жизни настоящую под-
ругу.
Теперь же, по мнению Марины, пробил ее час, тем более, что
Люся больно уколола ее вопросом о Сергее и поэтому Марина реши-
ла напомнить Люсе, что и ее счастье недолговечно.
- Хотела бы я знать, - тихо сказала Марина, - что скажет Сере-
женька, когда узнает, что я не только старая, но и больная женщина,
что и рожать-то мне смертельно опасно. Это тебе хорошо, решила - и
родила, ты же замужем, а я от своих только аборты делала. Вот и доп-
рыгалась...
- Мне Михаил предлагал, но я не согласилась, - в этот момент
Люся с большой неприязнью подумала о Михаиле.
- О, вопль женщин всех времен! - воздела Марина руки вверх.
- О, боже ты наш, технический прогресс! Дай ты нам надежное, вы-
годное и удобное противозачаточное средство! О, пресвятая дева Ма-
рия! Маруся! Ты же зачала, не согрешив, так пожалей сестер своих,
дай нам согрешить, не зачав. За что же мы, подруга моя, так страда-
ем, такое терпим? За что нам такое проклятие?
- Какое же это проклятие? - улыбаясь, сказала Люся. - Да я не
только рожать, я любую боль терпеть готова ради любимого... А как
же иначе?.. Ради него...
- Терпеть?.. - переспросила Марина. - Это ради мужа... или ради
Вики?..
Люся смутилась. Пока они рассуждали абстрактно, она была
спокойна и уверена в своей правоте, после же прямого, откровенного
вопроса Люся вся внутренне напряглась, потому что поняла, что она
должна дать честный ответ на этот вопрос, если не для Марины, то
для себя.
И Люся ответила:
- Зачем же так? Михаил ни в чем не виноват. Мне стыдно, что я
его обманываю, я не хочу этого... Но пойми и меня - я не знала, какая
она всепоглощающая, настоящая любовь, как это сложно, как это
больно... и как это сладко... Помнишь, как об этом Антон говорил?..
- Помню, - мрачно согласилась Марина. - Я все помню и мно-
гое знаю, знаю то, что тебе неведомо даже... Ох-хо-хо, вот смотрю я
на тебя и думаю, подруга ты моя хорошая: какие же мы все-таки
женщины! Иезуиты! Племя иезуитов! Дикое племя! Что хочешь оправ-
даем, если любим. Как же это получается, посуди сама? Что такое
любовь она не знала, а ребенка родила. И жила - не тужила, и с му-
жем ладила, но тут явился принц и открыл девочке глаза, дал отве-
дать сладкого! Ты извини, Люська, я ведь специально так нехорошо,
так грубо говорю, потому что страшно мне за тебя! Я-то свою боль
пережила, перетерпела, а вот тебе, не дай бог, еще все предстоит.
Глупостей не наделай, смотри, когда протрезвеешь, когда сладкое
горечью обернется... Значит, и больно тебе с ним, и сладко, гово-
ришь?
Люся совсем залилась краской, но не смогла сдержать своей ра-
дости:
- Да... И еще как... Во всем... Всегда... И даже противно ворча, ты
несешь в себе часть луча...
Люся непроизвольно повторила стихотворную строку, которую ей
шептал на ухо Виктор. Она хотела продолжить, но ее перебила Ма-
рина:
- Ты любовь, как лучи, излучаешь...
Люся широко раскрыла глаза и, растерянно глядя на Марину,
машинально продолжила:
- ...мне светло, мне тепло...
- ...понимаешь? - закончила, вздохнув, Марина.
- Нет, - медленно покачала головой Люся. - Не понимаю. Эти
стихи мне читал Вика. Это мои стихи. Откуда ты их знаешь?
- Конечно, знаю, - грустно усмехнулась Марина.
- Я спрашиваю: откуда? - не веря своей догадке повторила Люся.
- Разве непонятно? - протянула Марина. - Это им больно и слад-
ко. А нам только больно в результате, я же тебе говорила... Не будь
наивной - это стихи Валерия Истомина мне их Антон читал когда-то,
когда спасал меня, а потом мне их читал Вика, когда я спасала его.
-.Когда? - уже понимая, что случилось непоправимое, спросила
Люся.
- Давно, слава богу, - миролюбиво ответила Марина. - Ты толь-
ко, подруга, пожалуйста, не ревнуй. Что было, то было, чего прошлое
ворошить? Конечно, я преувеличивала, когда сказала, что ненавижу
всех мужиков и считаю их подлецами, нет, есть и среди них люди. И
Антон, и Вика - прекрасные ребята, надежные, если их о чем-нибудь
попросишь, они всегда готовы помочь, не бросят. Но ты пойми - они
из разряда тех, кто причисляет себя к элите, кто превыше всего ценит
свою независимость, свою свободу...
И Марина рассказала Люсе, как Антон помог ей, спас ее от Пи-
жона, когда она потеряла голову, превратившись в рабыню этого ни-
чтожества, как она в благодарность за это помогала, в свою очередь,
выкарабкаться из беды другу Антона - Вике, как они уже много лет
поддерживают друг друга по принципу: "Не считайся ни с чем, но
выручи друга, если он просит." И что, собственно говоря, и ее знаком-
ство с Сергеем, и знакомство Люси с Виктором - результат действия
этого принципа, добровольно принятого ими и неукоснительно ис-
полняемого.
- Этого не может быть! - не выдержала Люся. - Это же гадко, как
ты не понимаешь? Я не верю тебе, ты лжешь, ты ревнуешь, Марина...
Извини, я не хотела тебя обидеть, может быть что-то и было между
тобой и Антоном, а потом между тобой и... Но чтобы Вика... чтобы
он... Я не верю...
- А он предлагал тебе жениться? - с иронией в голосе спросила
Марина. - Раз уж у вас такое всепоглощающее чувство...
- Нет, - торопливо ответила Люся. - Да разве дело в этом...
Мы просто не говорили на эту тему...
И тут Люся осеклась.
Марина поняла это по-своему и продолжала убеждать Люсю в
своей правоте, приводя новые примеры из своей жизни и из жизни
триумвирата, стараясь постепенно доказать подруге, что в общем-то
здесь нет ничего странного и предосудительного, наоборот, Люсе
повезло, что в нее влюбился именно Виктор и что хорошо бы ей стать
четвертой в их тройственном союзе.
Люся молчала, иногда даже согласно кивала головой, потом по-
зволила увести себя на кухню, где они с Мариной поужинали аппетит-
но приготовленным мясом с "Мукузани".
Затем Люся поехала домой.
Марина, справедливо со своей точки зрения считая, что дело сде-
лано и что Люсе просто надо усвоить сказанное, не стала ее задержи-
вать.
Весь остаток вечера и всю длинную бессонную ночь Люся на-
пряженно вспоминала день за днем, час за часом все с самого нача-
ла...
... И как она пришла в дом Виктора, не зная, что за столом сидят
трое, чей союз так расчетливо вершил ее судьбу и судьбу Сергея...
... И как настойчиво, последовательно Виктор вел двойную игру,
добиваясь встречи с ней...
... И как ей позвонила Марина и сказала с тревогой в голосе, что
Виктор болен, серьезно болен...
... И свою последнюю встречу с Виктором Люся тоже вспоминала,
но уже совсем по-иному, чем прежде, и уже совсем иначе понимала
его исповедь опустошенной души, не верящей в смысл работы, а зна-
чит, жизни, разочаровавшейся в бывших друзьях и не обретшей но-
вых...
... И вспомнила Люся предложение Виктора встречаться регуляр-
но, еженедельно, по принципу: раз - и все!
С удивительной ясностью и высокой болью поняла Люся, что
пришла к ней настоящая любовь и что счастье свое она разделила с
двойственным по натуре человеком, под красивой оболочкой которого
оказались пустота и прах.
И вместе с рассветом нового дня Виктор для Люси как любимый,
как личность, как человек умер.
22
Виктор жил.
Но он не был жив в полном смысле этого слова.
Время, сложенное из мгновений, как поток из капель, имеет свой-
ство не только сжиматься и бежать или растягиваться и еле ползти.
Время может быть не только пустым, как бессмысленность, или на-
полненным, как квант энергии. Время может быть светлым и мрач-
ным.
Механизм отсчета времени у Виктора замедлил свой ход почти до
полной остановки. Нет, Виктор спал без сновидений, просыпался, де-
лал энергичную зарядку, был активен, многое успевал сделать, и все
у него получалось, выходило, достигалось почти без напряжения, как
легкое дыхание.
Виктор ощущал высокий, как весенний паводок, эмоциональный
подъем, и для него каждое мгновение достигало необычайной плот-
ности.
Но при этом в глубине души у Виктора росла, ширилась, чер-
нела трещина духовного раскола. Из нее веяло могильным холодом,
она грозила погубить жар его полнокровной любви, грозила превра-
тить нирвану его счастья в мертвое, обыденное существование. Поэто-
му Виктор не был жив в полном смысле этого понятия.
И как неверным светом сдваиваются тени во время солнечного за-
тмения, так Виктор все острее ощущал двойственность своего бытия...
... Шел четвертый день после последней его встречи с Люсей.
Виктор не знал о том, что Люся побывала у Марины, не знал об их
разговоре, но необъяснимо для себя суеверно боялся звонить ей.
Виктор пришел в свой кабинет, как всегда, за полчаса до начала
работы. Давно миновали те времена, когда он демонстративно являл-
ся в лабораторию со звонком. Его рабочий день, день начальника
лаборатории, начинался с составления плана дня. В принципе каркас
дня складывался заранее, в процессе предыдущей работы, но уточ-
нялся Виктором именно в эти полчаса до трудового старта. Виктор
продумывал, к кому из начальства и влиятельных в институте людей
ему надо зайти с утра. Такой ежедневный ритуал таил в себе необхо-
димость постоянного напоминания о себе, о своих проблемах. Кро-
ме того, в этих, чаще коротких, а иногда и весьма длинных беседах
Виктор получал отрывочную информацию о состоянии дел в других
лабораториях, о котировке своих и чужих акций, точнее понимал,
чем надо заниматься в первую очередь, чтобы не отстать от закля-
тых друзей и закадычных врагов по службе.
Ровно в девять в кабинет заглянул Иван Сергеевич, бывший на-
чальник Виктора, бывший начальник лаборатории, бывший хозяин
этого кабинета. Он продолжал работать в лаборатории, руководимой
Виктором, после того, как расформировали его собственную, по-
прежнему педантично и безропотно исполняя свои обязанности.
- Здравствуйте, Виктор Григорьевич! Вы мне вчера назначили на
девять.
- Здравствуй, Иван Сергеевич! - Виктор употреблял в общении с
подчиненными добродушно-доверительную форму обращения на
"ты", подчеркивая этим, что они вместе делают одно дело. - Да, на-
значал. Точно. Только я прошу прощения, мне надо один звонок сде-
лать. Я тебя, Иван Сергеевич, вызову через минут пятнадцать. Дого-
ворились?
- Хорошо, через пятнадцать минут, Виктор Григорьевич, - ска-
зал Иван Сергеевич и вышел из кабинета.
Виктор посмотрел на телефон. Люсе звонить рановато, подумал
он, но успею сделать это попозже, а вот Антону... И Виктор набрал
служебный номер Антона.
- Слушаю, - поднял трубку Антон.
- Привет, старина, это я, Вика. Как настроение?.. Слушай, Антон,
у меня к тебе просьба. Во-первых, извини, что я не смог предупредить
тебя заранее... Как у тебя со временем завтра вечером?.. Выручи, по-
жалуйста... Понимаешь, ко мне один высокий гость в дом придет. Он
очень нужный человек, от него моя очередная командировка в ГДР
зависит... Надо бы его приласкать... Нет, ты его не знаешь... Он очень
занятой, но когда узнал, что у меня двухкомнатная квартира пустует,
заинтересовался, понимаешь?.. Я ему уже ключи обещал. К сожале-
нию, он только вчера вечером сказал мне, что у него единственный
свободный вечер на этой неделе только завтра... Нет, ты ни о чем не
беспокойся, я все обеспечу, естественно, только Таисия пусть немно-
го поможет... Да... Ну, и Люсю попрошу... Да... Все в порядке... Он в
общем-то демократ, мужик свойский, коньячку попьем, посидим в
теплоте да не в обиде. Ему человеческое общение необходимо, оди-
ноко ему. Значит, договорились? Спасибо тебе большое, из ГДР вер-
нусь, отомщу тебе сувениром, заказывай... Ну, хорошо, до встречи,
завтра часиков в семь, в полвосьмого... Да, созваниваться больше не
будем...
Виктор повесил трубку, взглянул на часы, хотел набрать но-
мер Люсиного телефона, но, помедлив, вместо этого нажал на кноп-
ку селектора:
- Иван Сергеевич, заходите, пожалуйста!
Кабинет у Виктора был небольшой, в нем помещались два сто-
ла, составленные перпендикулярно, один был рабочим столом Вик-
тора, другой, подлиннее, для посетителей. Ко второму столу и подсел
Иван Сергеевич. Виктор не остался на своем месте, он всегда садил-
ся за один стол с подчиненными.
- Как у нас дела, Иван Сергеевич?
- Я и сам хотел доложить, Виктор Григорьевич. Разрешите на-
помнить вам, что нашей лаборатории надо закрыть тему по разработке
режимов прокатки для Новосеровского комбината. Иначе без премии
останемся.
- Премия? - задумчиво улыбнулся Виктор. - Премия - это хоро-
шо, это всегда кстати, а, Иван Сергеевич?! Так закрывайте тему, что
вам мешает?
- Не успеваем, Виктор Григорьевич. У нас и так график работы
был очень напряженный, так мы еще соцобязательство приняли: за-
кончить эту тему досрочно.
- Взяли... А что делать?.. Вспомни, Иван Сергеевич, как это бы-
ло, - вздохнул Виктор. - Собрали всех начальников лабораторий, ска-
зали, что институту надо принять соцобязательства к знаменательной
дате. От каждой лаборатории по пункту. Вот мы и решили с тобой
сдать эту тему досрочно. Тем более, что Новосеровский комбинат -
стройка пятилетки...
- На что же это вы рассчитывали, Виктор Григорьевич?
- Мы, Иван Сергеевич... Не я, не вы, а мы, мы вместе рассчи-
тывали на заграничное оборудование, не так ли? Недаром же за него
японцам на бочку столько золота выложили?
- Так-то оно так. Выложили, это точно, - согласился Иван Сер-
геевич и тут же добавил. - А оно у нас во дворе института два месяца
пролежало под снегом, потому что фундаменты не были готовы. На-
конец, смонтировали, да что толку - не работает.
- Не наладите никак? Что-то ты, действительно, затянул с этим
делом, - пожурил Виктор Григорьевич Ивана Сергеевича.
- Так его же обслуживать надо . Спе-ци-а-ли-ста-ми! Мы обору-
дование купили, а от обслуживания отказались - экономили на спич-
ках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20