«Верно. Я думаю, далее, о статье в итальянском журнале, который я недавно читал. Помнится она была озаглавлена… Что говорит св. Августин о женщинах? Что вы с этим сделаете?».
Я жду.
«Ну теперь идет нечто такое, что уже, наверное, не имеет никакого отношения к нашей теме».
«Пожалуйста, воздержитесь от критики и…»
«Знаю. Мне вспоминается чудесный старый господин, с которым я встретился в пути на прошлой неделе. Настоящий оригинал. Имеет вид большой хищной птицы. Его зовут, если хотите знать, Бенедикт».
«Получаем, по крайней мере, сопоставление святых и отцов церкви – св. Симон, св. Августин, св. Бенедикт. Один из отцов церкви назывался, кажется, Ориген. Три имени из перечисленных встречаются в наше время, равно как и имя Paul (Павел) из Kleinpaul».
«Теперь мне вспоминается святой Януарий и его чудо с кровью – но мне кажется, что это идет дальше уже чисто механически».
«Оставьте; и святой Януарий, и святой Августин имеют оба отношение к календарю. Не напомните ли вы мне, в чем состояло чудо с кровью святого Януария?»
«Вы, наверное, знаете это. В одной церкви в Неаполе хранится в склянке кровь св. Януария, которая в определенный праздник чудесным образом становится вновь жидкой. Народ чрезвычайно дорожит этим чудом и приходит в сильное возбуждение, если оно почему-либо медлит случиться; как это и было раз во время французской оккупации. Тогда командующий генерал – или, может быть, это был Гарибальди? – отвел в сторону священника и, весьма выразительным жестом указывая на выстроенных на улице солдат, сказал, что он надеется, что чудо вскоре совершится…»
«Ну, дальше? Почему вы запнулись?»
«Теперь мне действительно пришло нечто в голову… Но это слишком интимно для того, чтобы я мог рассказать… К тому же я не вижу никакой связи и никакой надобности рассказывать об этом».
«О связи уже я позабочусь. Я, конечно, не могу заставить вас рассказывать мне неприятные для вас вещи; но тогда уже и вы не требуйте от меня, чтобы я вам объяснил, каким образом, вы забыли слово „aliquis“.
«В самом деле? Вы так думаете? Ну так я внезапно подумал об одной даме, от которой я могу получить известие, очень неприятное для нас обоих».
«О том, что у нее не наступило месячное нездоровье?»
«Как вы могли это отгадать?»
«Теперь это уже не трудно, вы меня достаточно подготовили. Подумайте только о календарных святых, о переходе крови в жидкое состояние в определенный день, о возмущении, которое вспыхивает, если событие не происходит, и недвусмысленной угрозе, что чудо должно совершиться, не то… Вы сделали из чуда св. Януария прекрасный намек на нездоровье вашей знакомой».
«Сам того не зная. И вы думаете действительно, что из-за этого тревожного ожидания я был не в состоянии воспроизвести словечко aliquis?»
«Мне представляется это совершенно несомненным. Вспомните только ваше расчленение a – liquis и дальнейшие ассоциации реликвии, ликвидации, жидкость… Я мог еще включить в комбинацию принесенного в жертву ребенком св. Симона, о котором вы подумали в связи со словом религия».
«Нет уже, не надо. Я надеюсь, что вы не примите всерьез этих мыслей, если даже они и появились у меня действительно. Зато я должен вам признаться, что дама, о которой идет речь, итальянка и что в ее обществе я посетил Неаполь. Но разве все это не может быть чистой случайностью?»
«Можно ли это объяснить случайностью, я предоставлю судить вам самим. Должен только вам сказать, что всякий аналогичный случай, подвергнутый анализу, приведет вас к столь же замечательным „случайностям“.
Целый ряд причин заставляет меня высоко ценить этот маленький анализ, за который я должен быть благодарен моему тогдашнему спутнику. Во-первых, я имел возможность в данном случае пользоваться таким источником, к которому обычно не имею доступа. По большей части мне приходится добывать примеры нарушения психических функций в обыденной жизни путем собственного самонаблюдения. Несравненно более богатый материал, доставляемый мне многими пациентами нервнобольными, я стараюсь оставлять в стороне во избежание возражений, что данные феномены происходят в результате невроза и служат его проявлениями. Вот почему для моих целей особенно ценны те случаи, когда нервноздоровый чужой человек соглашается быть объектом исследования. Приведенный анализ имеет для меня еще и другое значение: он освещает случай забывания, не сопровождающегося появлением подставных слов, и подтверждает установленный мной выше тезис, что факт появления или отсутствия подставных слов не может обусловливать существенного различия Более тщательное наблюдение несколько суживает различие между случаями Signorelli и aliquis, поскольку дело касается замещающих воспоминаний. По-видимому, и во втором примере забывание сопровождалось некоторым процессом замещения. Когда я впоследствии спросил своего собеседника, не пришло ли ему на мысль, в то время как он силился вспомнить недостающее слово, что-нибудь другое вместо него, он сообщил мне, что сперва испытывал поползновение вставить в стих слово ab: nostris ab ossibus (быть может, это оставшаяся свободной часть a – liquis), а затем – что ему особенно отчетливо и настойчиво навязывалось слово exoriare. Оставаясь скептиком, он добавил: «Это объясняется, очевидно, тем, что то было первое слово стиха». Когда я попросил его обратить внимание на слова, ассоциирующиеся у него с exoriare, он назвал: экзорцизм. Легко себе представить, что усиление слова exoriare при репродукции и было в сущности равносильно образованию замещающего слова. Оно могло исходить от имени святых через ассоциацию «экзорцизм». Впрочем, это тонкости, которым нет надобности придавать значения. Но весьма возможно, что всплывание того или иного замещающего поспоминания служит постоянным, а может быть, только характерным и предательским признаком того, что данное забывание тенденциозно и мотивируется вытеснением. Процесс образования замещающих имен мог бы иметься налицо даже в тех случаях, когда всплывание неверных имен и не совершается, и сказывался бы тогда в усилении какого-либо элемента, смежного с забытым. Так, в примере Signorelli у меня все то время, что я не мог вспомнить его фамилии, было необычайно ярко зрительное воспоминание о цикле фресок и о помещенном в углу одной из картин портрете художника, – во всяком случае оно было у меня гораздо интенсивнее, чем у меня бывают обычно зрительные воспоминания. В другом случае – также сообщенном в моей статье 1898 года – я безнадежно позабыл название одной улицы в чужом городе, на которую мне предстояло пойти с неприятным визитом; но номер дома запомнился мне с необычайной яркостью, в то время как обыкновенно я запоминаю числа лишь с величайшим трудом.

.
Но главная ценность примера aliquis заключается в другой особенности, отличающейся от случая Синьорелли. В последнем примере воспроизведение имени было нарушено воздействием некоего хода мыслей, начавшегося и оборванного непосредственно перед тем, но по своему содержанию не стоявшего ни в одной заметной связи с новой темой, заключавшей в себе имя Синьорелли. Между вытесненным элементом и темой забытого имени существовала лишь смежность по времени, и ее было достаточно для того, чтобы оба эти элемента связались один с другим путем внешней ассоциации Я не решился бы с полной уверенностью утверждать об отсутствии всякой внутренней связи между обоими кругами мыслей в примере Синьорелли. При тщательном рассмотрении вытесненых мыслей на тему «смерть и сексуальность» все же наталкиваешьсь на идею, близко соприкасающуюся с темой фресок Орвието.

. Напротив, в примере aliquis нет и следа подобной независимой, вытесненной темы, которая занимала бы непосредственно перед этим сознательное мышление и затем продолжало бы оказывать свое действие в качестве расстраивающего фактора. Расстройство репродукции исходит здесь изнутри, из самой темы же, в силу того что против выраженного в цитате пожелания бессознательно заявляется протест. Процесс этот следует представить себе в следующем виде. Говоривший выразил сожаление по поводу того, что нынешнее поколение его народа ограничено в правах; новое поколение – предсказывает он вслед за Дидоной – отомстит притеснителям. Он высказывает таким образом пожелание о потомстве. В этот момент сюда врезается противоречащая этому мысль. «Действительно ли ты так горячо желаешь себе потомства? Это неправда. В каком затруднительном положении ты бы оказался, если бы получил теперь известие, что ты должен ожидать потомства от известной тебе женщины? Нет, не надо потомства, как ни нужно оно нам для отмщения». Этот протест производит свое действие тем же путем, что и в примере Синьорелли: образуется внешняя ассоциация между одним каким-либо из числа заключающихся в нем представлений и каким-нибудь элементом опротестованного пожелания; притом на сей раз ассоциация устанавливается обходным путем, имеющим вид в высшей степени искусственный. Второй существенный пункт схождения с примером Синьорелли заключается в том, что протест берет свое начало из вытесненных элементов и исходит от мыслей, которые могли бы отвлечь внимание.
На этом мы покончим с различиями и внутренним сходством обоих примеров забывания имен. Мы познакомились еще с одним механизмом забывания – это нарушение хода мысли силою внутреннего протеста, исходящего от чего-то вытесненного. С этим процессом, который представляется нам более удобопамятным, мы еще неоднократно встретимся в дальнейшем изложении.

III.
ЗАБЫВАНИЕ ИМЕН И СЛОВОСОЧЕТАНИЙ

В связи с тем, что мы сообщили выше о процессе забывания отдельных частей той или иной комбинации иностранных слов, может возникнуть вопрос, нуждается ли забывание словосочетаний на родном языке в существенно ином объяснении. Правда, мы обычно не удивляемся, когда заученная наизусть формула или стихотворение спустя некоторое время воспроизводится неточно, с изменениями и пропусками. Но так как забывание это неравномерно затрагивает заученные в общей связи вещи и опять-таки как бы выламывает из них отдельные куски, то не мешает подвергнуть анализу отдельные случаи подобного рода ошибочного воспроизведения.
Один молодой коллега в разговоре со мной высказал предположение, что забывание стихотворений, написанных на родном языке, быть может, мотивируется так же, как и забывание отдельных элементов иностранного словосочетания, и предложил себя в качестве объекта исследования. Я спросил его, на каком стихотворении он хотел бы произвести опыт, и он выбрал «Коринфскую невесту», стихотворение, которое он очень любит и из которого помнит наизусть по меньшей мере целые строфы. С самого же начала у него обнаружилась странная неуверенность. «Как оно начинается: „Von Korinthos nach Athen gezogen“, – спросил он, – или „Nach Korinthos von Athen gezogen?“ «Придя из Коринфа в Афины» или «из Афин в Коринф».

Я тоже на минуту заколебался было, но затем заметил со смехом, что уже самое заглавие стихотворения «Коринфская невеста» не оставляет сомнения в том, куда лежал путь юноши. Воспроизведение первой строфы прошло затем гладко, или по крайней мере мой коллега на минуту запнулся; вслед за тем он продолжал так:

Aber wird er auch willkommen scheinen,
Jetzt, wo jeder Tag was Neues bringt?
Denn er ist noch Heide mit den Seinen
Und sie sind Christen und – getauft.

Мне уже раньше что-то резануло ухо; по окончании последней строки мы оба были согласны, что здесь произошло искажение В подлиннике эта строфа звучит так (перевод А. Толстого):

Но какой для доброго приема
От него потребуют цены?
Он – дитя языческого дома,
А они – недавно крещены.

В пересказе вторая строка претерпела искажение, точный перевод приблизительно следующий:

Но будет ли он желанным гостем
Теперь, когда каждый день
Приносит что-то новое?

– Примеч. ред. перевода.

. И так как нам не удавалось его исправить, то мы отправились в библиотеку, взяли стихотворения Гёте и, к нашему удивлению, нашли, что вторая строка этой строфы имеет совершенно иное содержание, которое было выпало из памяти моего коллеги и замещено другим, по-видимому, совершенно посторонним. У Гёте стих гласит:

Aber wird er auch willkommen scheinen,
Wenn er teuer nicht die Gunst erkauft
Но какой для доброго приема
От него потребуют цены?

– Примеч. ред. перевода.

.

Слово «erkauft» (в русском переводе – «цены») срифмовано с «getauft» (крещены), и мне показалось странным, что сочетание слов «язычник», «христиане» и «крещены» так мало помогло восстановлению текста.
«Можете вы себе объяснить, – спросил я коллегу, – каким образом в этом столь хорошо знакомом вам, по-вашему, стихотворении вы так решительно вытравили эту строку? И нет ли у вас каких-либо догадок насчет той связи, из которой возникла заместившая эту строку фраза?»
Оказалось, что он может дать мне объяснение, хотя и сделал он это с явной неохотой: «Строка „Jetzt, wo jeder Tag was Neues bringt“ (Теперь, когда каждый день приносит что-то новое) представляется мне знакомой; по всей вероятности, я употребил ее недавно, говоря о моей практике, которая, как вам известно, все улучшается, чем я очень доволен. Но каким образом попала эта фраза сюда? Мне кажется, я могу найти связь. Строка „Wenn er teuer nicht die Gunst erkauft“ (какой… от него потребуют цены) мне была явно неприятна. Она находится в связи со сватовством, в котором я в первый раз потерпел неудачу и которое теперь, ввиду улучшившегося материального положения, я хочу возобновить. Больше я вам не могу сказать, но ясно, что если я теперь получу утвердительный ответ, мне не может быть приятна мысль о том, что теперь, как и тогда, решающую роль сыграл известный расчет».
Это было для меня достаточно ясно даже и без ближайшего знакомства с обстоятельствами дела. Но я поставил следующий вопрос: «Каким образом вообще случилось, что вы связали ваши частные дела с текстом „Коринфской невесты“? Быть может, в вашем случае тоже имеются различия в вероисповедании, как и в этом стихотворении?»

Keimt ein Glaube neu,
Wird oft Lieb' und Treu
Wie ein boses Unkraut ausgerauft Где за веру спор, Там, как ветром сор, И любовь и дружба сметены.

.

Я не угадал; но интересно было видеть, как удачно поставленный вопрос сразу раскрыл глаза моему собеседнику и дал ему возможность сообщить мне в ответ такую вещь, которая до того времени, наверное, не приходила ему в голову. Он бросил на меня взгляд, из которого видно было, что его что-то мучит и что он недоволен, и пробормотал дальнейшее место стихотворения:

Sieh' sie an genau! Morgen ist sie grau

(досл. перевод: «Взгляни на нее! Завтра она будет седой») Впрочем, мой коллега несколько видоизменил это прекрасное место стихотворения и по содержанию, и по смыслу, в котором он употребил его. У Гёте девушка-привидение говорит своему жениху: Kette hab' ich Dir gegeben. Deine Locke nehm' ich mit mir fort. Sieh' sie an genau! bist Du grau, Und nur braun erscheinst Du wieder dort.
В переводе: Цепь мою тебе передала я, Но волос твоих беру я прядь. Ты их видишь цвет? Завтра будешь сед. Русым там лишь явишься опять.

– и добавил лаконически: «Она несколько старше меня».
Чтобы не мучить его дольше, я прекратил расспросы. Объяснение казалось мне достаточным. Но удивительно, что попытка вскрыть основу безобидной ошибки памяти должна была затронуть столь отдаленные, интимные и связанные с мучительным аффектом обстоятельства.
Другой пример забывания части известного стихотворения я заимствую у К. Г. Юнга Jung С. G. Uber die Psychologie der Dementia praecox, 1907, S. 64.

и излагаю его словами автора:
«Один господин хочет продекламировать известное стихотворение: „На севере диком“. На строке „и дремлет качаясь…“ он безнадежно запинается; слова „и снегом сыпучим покрыта, как ризой, она“ он совершенно позабыл. Это забывание столь известного стиха показалось мне странным, и я попросил его воспроизвести, что приходит ему в голову в связи со „снегом сыпучим покрыта, как ризой“ („mit wei?er Decke“), Получился следующий ряд: „При словах о белой ризе я думаю о саване, которым покрывают покойников (пауза) – теперь мне вспоминается мой близкий друг – его брат недавно скоропостижно умер – кажется, от удара – он был тоже полного телосложения – мой друг тоже полного телосложения, и я уже думал, что с ним может то же случиться – он, вероятно, слишком мало двигается – когда я услышал об этой смерти, я вдруг испугался, что и со мной может случиться тоже, потому что у нас в семействе и так существует склонность к ожирению, и мой дедушка тоже умер от удара; я считаю себя тоже слишком полным и потому начал на этих днях курс лечения“.
«Этот господин, таким образом, сразу же отождествил себя бессознательно с сосной, окутанной белым саваном», – замечает Юнг.
С тех пор я проделал множество анализов подобных же случаев забывания или неправильной репродукции, и аналогичные результаты исследований склоняют меня к допущению, что обнаруженный в примерах «aliquis» и «Коринфская невеста» механизм распространяет свое действие почти на все случаи забывания.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Психопатология обыденной жизни'


1 2 3