Объясняя полученные Э. А. Костандовым результаты, П. В. Симо-
нов (1979) предлагает оценивать их с учетом мотивации, формирую-
шей эмоциональное напряжение. Преобладание мотивов самосохра-
нения, боязни разоблачения и наказания, возможно, способствует
появлению защитных психологических механизмов с характерным
для них повышением порогов восприятия, и, напротив, доминирова-
ние чувства раскаяния и вины может сопровождаться понижением
порогов восприятия. Нередко сосуществование мотивов первого
и второго типов, отмечает П. В. Симонов, делает вполне возмож-
ным колебание порогов восприятия в обе стороны у одного и того же
испытуемого на протяжении одного и того же эксперимента.
В связи с приведенным выше необходимо отметить, что в 40-х
годах J. Bruner и L. Postman (1947) были начаты исследования,
получившие в американской психологии название New Look, в кото-
рых восприятие рассматривалось как избирательный процесс, опре-
деляющийся и объективными качествами внешнего стимула, и моти-
вационными факторами, прошлым опытом личности. Результатом
этих исследований явилось, в частности, понятие <перцептивной
защиты> - повышения порогов восприятия применительно к объек-
там, могущим приводить к нарастанию тревоги, эмоционально-аф-
фективного напряжения. Хотя указанное направление исследований
в области восприятия испытывало на себе влияние гешгальтпсихо-
логии, с одной стороны, и психоанализа, с другой, оно, тем не ме-
нее, как отмечает Б. В. Зейгарник (1971), заслуживает внимания,
поскольку еще .раз свидетельствует о необходимости признания про-
цесса восприятия как активной <пристрастной> [Леонтьев А. Н., .
1975] деятельности. В то же время в этих исследованиях содержа-
ние личностного компонента восприятия практически суживается до
агрессивных тенденций и чувства тревоги; из психологического ана-
лиза выпадает деятельность личности, сформировавшиеся в ее про-
цессе социальные мотивы, их иерархия, содержание и смыслообра-
зующая функция [Зейгарник Б. В., 1976]. Исследования психи-
чески больных в указанном плане представлены в ряде рЗбот, выпол-
ненных сотрудниками Б. В. Зейгарник-Н. К. Киященко (1965),
Е. Т Ойзерман (1971) и др.
Заслуживает внимания, что исследование восприятия У больных
неврозами многочисленными методиками, без специального учета
личностного фактора [Усик Л. А., 1977], значительный нарушений
функции восприятия не выявило.
Некоторые характеристики сенсорной сферы у лиц, страдающих
психопатией, и изменения ее в зависимости от степени эмоциональ-
ной заинтересованности больных представлены в работе А. М.
Иваницкого (1975). Для психопатов возбудимого круга характерной
была повышенная лабильность сенсорных факторов перцепции с тен-
денцией к повышению чувствительности в условиях повышения же
эмоционального тонуса. Перцептивные характеристики лиц с психо-
патиями тормозного круга, напротив, отличались ригидностью и пони-
жением сенсорнойвозбудимости при тех же условиях.
С. И. Криворучко (1972, 1975) в рамках экспериментально-пси-
хологического исследования реактивной депрессии кЭк наиболее
распространенной формы реактивных психозов изучались особен-
ности нарушения восприятия у больных с различными синдромами,
определяющими клиническую картину заболевания: депрессивно-
параноидным, астено-депрессивным и истеро-депрессивным. У всех
больных выявлены расстройства различных видов восприятия: от на-
рушения элементарного узнавания предметов и их изображений до
распознавания сложных наглядно-образных ситуаций осмысления
сюжетного материала.
Для лиц с депрессивно-параноидным синдромом наиболее харак-
терным было аффективное искажение восприятия с активным привне-
сением патологических переживаний. У больных с астено-депрес-
-- сивным синдромом на первый план выступала фрагментарность
. восприятия с трудностью концентрации внимания и его переключае-
мости. При истеро-депрессивном синдроме восприятие испытуемых
определялось их внушаемостью, характерными для этого синдрома
выли псевдоагностические включения - типа апперцептивной и
симультанной агнозий.
Многочисленные публикации советских и зарубежных автором
посвящены исследованию сенсорной сферы у больных шизофренией.
Во многих из них указывалось на ее интактность при этом забо-
левании. Однако эти представления были поколеблены работами, в
которых установлены своеобразные нарушения сенсорной сферы
у больных шизофренией с обманами восприятия, и, с другой сторо-
ны, выявлены закономерные нарушения восприятия при шизофре-
нии без продуктивной симптоматики и сколько-нибудь выраженной
патологии восприятия в клинической картине. Здесь прежде всего
следует указать на исследования Ю. Ф. Полякова и сотр. [Поляков
Ю. Ф., 1965, 1972; Иванников Ю. В., 1965; Богданов И. Е., 1965;
Критская В. П., 1966, и др.] и Е. Ф. Бажина (1973).
В лаборатории Ю. Ф. Полякова особенности перцептивной дея-
тельности у больных с вялым течением юношеской шизофрении без
галлюцинаторно-параноидных расстройств изучались на основании
учета характера изменений структуры процессов слухового и зритель-
ного восприятия при определенных условиях проведения экспери-
мента. Последние, как уже отмечалось ранее, включали в себя
неопределенность предъявляемого стимула, неполноту стимульной
информации, затрудняющей идентификацию стимула, решающее зна-
чение прошлого опыта при опознании стимульного материала.
При указанном построении эксперимента выявлялись весьма ти-
пичные изменения процессов опознания зрительных и слуховых сти-
мулов, выражавшиеся в том, что больные хуже, чем здоровые,
опознавали те стимулы, которые являлись на основе прошлого опыта
более ожидаемыми, и лучше узнавали стимулы, соответствующие
образам, менее ожидаемым. Иными словами, при восприятии сти-
мулов, характеризовавшихся высокой вероятностью, наблюдалось
повышение порогов, а маловероятных - понижение порогов (по
сравнению со здоровыми испытуемыми).
На основании этих данных Ю. Ф. Поляков (1972) приходит к вы-
воду, что у больных шизофренией ввиду нарушения актуализации
сведений из прошлого опыта происходит перестройка процессов
восприятия, связанная с необходимостью учета и анализа больше-
го объема стимульных признаков для правильного опознания объек-
та. Такая перестройка свидетельствует о снижении оптимальнос-
ти, экономичности протекания перцептивных процессов и может
иметь патогенетическое значение в формировании нарушений пси-
хической деятельности при шизофрении.
Исследованиями Е. Ф. Бажина (1973) показано, что для больных
со слуховыми и зрительными галлюцинациями типичны определенные
расстройства слуховой и зрительной функций. Использовав систе-
му показателей, характеризующих относительно более простые и бо-
лее сложные стороны деятельности анализаторов, Е. Ф. Бажин
установил, что патологический процесс, сопутствующий галлюцини-
рованию, охватывает как субкортикальный, так и кортикальный уров-
ни деятельности анализаторов. В прегаллюцинаторном периоде выяв-
лены расстройства лишь на субкортикальном уровне, при наличии
галлюцинаций - изменения касались как субкортикального, так
и кортикального уровня, в постгаллюцинаторном же периоде после-
довательно наблюдалось восстановление вначале на кортикальном,
а затем и субкортикальном уровнях деятельности анализаторов.
Большой интерес представляют данные автора, свидетельствующие
об отсутствии модальностно-специфических расстройств, характери-
зующих субкортикальный уровень деятельности анализаторов: как
при слуховых, так и зрительных галлюцинациях они существенно
не различались. Напротив, расстройства слуховой и зрительной функ-
ций, отражающие кортикальный уровень, оказались достаточно спе-
цифичными - они соответствовали клиническому виду галлюцина-
ций. Обращает на себя внимание также установленный автором факт,
что как при эндогенных (шизофрения), так и при экзогенных пси-
хозах (острый и хронический алкогольный галлюцинозы, белая го-
рячка) выявленные расстройства зрительного и слухового восприя-
тия оказались в целом сходными, что может указывать на извест-
ную близость конечных механизмов галлюцинирования.
Таким образом, приведенные исследования, как и данные ряда
других авторов [Попов Е. А., 1941; Азбукина В. Д., 1965; Семенов
С. Ф, 1965; Вертоградова О. П., 1969; West L., 1962; Buscaino V..
1963, и др.], свидетельствуют о сенсорном характере галлюцинаций,
связанном с участием в процессах галлюцинирования анализатор-
ных систем.
Согласно гипотезе С. Я. Рубинштейн (1977), в возникновении
и формировании слуховых галлюцинаций патогенетическую роль
играет деятельность напряженного прислушивания больного челове-
ка. Человек не только слышит, он слушает, прислушивается. Именно
ситуация тревожного прислушивания является, по мнению автора,
определяющей для провоцирования обманов слуха. С помощью
этого положения С. Я. Рубинштейн объясняет и объединяет различ-
ные обманы слуха,-которые могут наблюдаться у здоровых лиц при
крайне напряженном прислушивании, у больных с психическими за-
болеваниями и у лиц с нарушениями слуха. Хотя не все исследо-
ватели, работающие в данной области, согласны с подобной гипоте-
зой, однако общее аффективное состояние больного: тревога, страх,
напряженное ожидание чего-то плохого - и по данным других авто-
ров оказывает существенное влияние на процесс слухового вос-
приятия.
Так, Е. Ф. Бажин (1971), изучая влияние личностных факторов
на процессы восприятия путем создания ситуации, где сигнал в той
или иной степени искажен шумами, показал, что больные с алко-
гольными психозами с удивительным постоянством обычные, невы-
разительные, индифферентные словесные раздражители иллюзорно,
ошибочно принимали за слова, приобретающие угрожающий или пре-
зрительный характер (зарисовка - за решетку, пушистый - ду-
шить, снег-смерть, там-хам и т. п.). Представляет инте-
рес, что у депрессивных больных содержание иллюзий отражало
тему унижения, вины, т. е. соответствовало доминирующему аффекту.
Ряд исследований посвящен определению особенностей сенсор-
ной сферы у больных шизофренией с позиций учения о функциональ-
ной специализации полушарий головного мозга [Кауфман Д. А., Тка-
ченко О. П., 1979, и др.]. Оказалось, что у больных шизофренией
имеется патологическая гиперактивация слухоречевых зон, причем
эффект преобладания правого уха отсутствует. Оба полушария игра-
ют сходную роль в опознании звуков речи, т. е. функции речевых
центров выполняют структуры не только левого, но и правого полу-
шария. Специфические же для правого полушария функции по опоз-
нанию невербальных стимулов у больных шизофренией угнетены.
Полученные данные привлекаются авторами для объяснения харак-
терного для этих больных сочетания богатства словарного запаса
и абстрактных сведений с нарушением коммуникативных функций
и трудностью адаптации к повседневным ситуациям.
В патологии восприятия внимание исследователей привлекают
деперсонализационные расстройства. Р. Я. Бовин и Я. А. Меерсон
(1976) сообщают о результатах изучения особенностей зрительного
восприятия у больных с различными типами деперсонализации. Пер-
вая группа была представлена больными с аутопсихической депер-
сонализацией, вторая - ссомато-, алло- и аутопсихической деперсо-
нализацией (в противоположность больным первой группы харак-
терной здесь была выраженная чувственная окраска, но с предъявле-
нием в основном снижения уровня восприятия), у больных третьей
группы, помимо деперсонализационных расстройств, типичных для
предыдущих групп, отмечались более грубые расстройства психо-
сенсорного синтеза в виде нарушения схемы тела, переживания уже
виденного и др. При сравнении результатов исследования зрительно-
го восприятия у больных этих трех групп оказалось, что у испытуе-
мых, отнесенных к первой группе, зрительное восприятие отлича-
лось неконкретностью и отвлеченностью (т. е. преобладали те сторо-
ны зрительного восприятия, которые связаны преимущественно
с функционированием левого полушария); напротив, у больных вто-
рой группы зрительное восприятие характеризовалось чрезмерной
конкретностью и наглядностью (и, следовательно, преобладали сто-
роны зрительного восприятия, вероятно, в большей степени связан-
ные с деятельностью правого полушария); у больных третьей группы
полученные данные можно было интерпретировать как торможение
функций правого полушария. Авторы отмечают, что у больных ши-
зофренией без деперсонализационных расстройств явления утриро-
ванного преобладания обобщенной или конкретнообразующей сторо-
ны зрительного восприятия были выражены лишь незначительно.
В заключение коснемся еще одной проблемы, ярко иллюстри-
рующий связь ощущений и эмоций,- проблемы боли.
Учение о боли является одним из важнейших в биологии, меди-
цине и психологии. П. К. Анохин (1958) определяет боль как свое-
образное психическое состояние человека, обусловленное совокуп-
ностью физиологических процессов центральной нервной системы,
вызванных каким-либо сверхсильным или разрушительным раздра-
жением. В работах отечественных ученых особенно четко сформули-
рованы представления об общебиологическом значении боли. В отли-
чие от других видов чувствительности болевое ощущение возникает
под влиянием таких внешних раздражителей, которые ведут к разру-
шению организма или угрожают этим разрушением. Боль преду-
преждает о грозящей человеку опасности, она является сигналом,
симптомом болезненных процессов, разыгрывающихся в организме.
Для общемедицинской практики в связи с <сигнальным> зна-
чением боли важной является объективная характеристика выражен-
ности болевого ощущения. Трудность этой оценки связана с тем, что
по своему характеру боль является субъективным явлением, завися-
щим не только от величины вызывающего ее раздражителя, но и от
психической, эмоциональной реакции на боль. <Мы не равны перед
болью> [Leriche R., 1937). Ввиду указанного двойственного ха-
рактера боли не только в широкой врачебной практике, но и рабо-
тах ряда выдающихся представителей медицины мы встречаемся
с недооценкой в известной мере значения для диагностики степени
субъективного переживания боли.
Так, Н. И. Пирогов писал, что <на перевязочных пунктах, где
скопляется столько страждущих разного рода, врач должен уметь
различать истинное страдание от кажущегося. Он должен знать,
что те раненые, которые сильнее других кричат и вопят, не всегда
самые трудные и не всегда им первым должно оказывать неотла-
гательное пособие>.
Изучению условий, определяющих интенсивность болевого ощу-
щения, были посвящены многочисленные исследования. Они с убе-
дительностью показали, что переживание боли человеком зависит
как от величины раздражения (прежде всего от его силы, длитель-
ности и качества), так и от индивидуальной реактивности организма,
функционального состояния нервной системы, зависящих, в свою
очередь, от ряда факторов, в том числе и психологических.
В ряду психологических факторов, имеющих большое значение
в переживании боли, следует прежде всего указать на следующие:
отвлечение внимания и сосредоточение на боли, ожидание боли; раз-
личные эмоциональные состояния - радость, горе, гнев; воспитан-
ные особенности личности - стойкость и выносливость к боли, изне-
женность и невыносливость; общественно-моральные установки, со-
держание и направленность жизненных отношений человека, опреде-
ляющих его отношение к боли.
Остановимся несколько подробнее на значении в переживании
боли факторов ожидания боли и отношения к ней, от которых в зна-
чительной степени зависят <пределы выносливости> к боли и воз-
можности ее преодоления.
Ожидание, <боязнь боли>, по М. И. Аствацатурову, является
примитивной формой эмоции страха вообще. <Боль и эмоция пред-
ставляются чрезвычайно тесно связанными общностью их биогенети-
ческих корней и тождеством их биологической сущности> . Обосно-
вывая это положение, М. И. Аствацатуров пишет, что функциональ-
ное назначение болевого чувства состоит не в дискриминативной
функции различения качества внешнего воздействия, а в аффектив-
ном переживании чувства неприятного, являющегося стимулом к уда-
лению от соответствующего объекта.
Отождествление болевой чувствительности с эмоцией вызвало
возражение ряда исследователей. Так, Б. Г. Ананьев (1940) ука-
зывает, что альтернативная постановка вопроса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42