От девчонки даже сквозь дезодорантную завесу очень однозначно и маняще пахло.
Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять обоняние.
– А вон и наши спасатели, – буркнул Лутченко. – В самом углу. Минералку хлещут.
– Кто? – спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. – Лабрадор?
Лутченко покачал головой.
– Нет.
Шабанеев несказанно удивился:
– Неужели нюф?
– Именно нюф, – подтвердил Лутченко.
Шабанеев только плечами передернул.
– Ну и ну! Поверить не могу. Вот этот гриб в шляпе? Сколько, ты говоришь, у него «фитилей»?
– Семнадцать.
– А трупов?
– Два. Всего-навсего два.
«Фитилями» известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден был идти на убийство. Высшим пилотажем считалось обойтись в конечном итоге без трупа. Иногда такое случалось.
Редко.
А теперь Шабанеев видел перед собой человека, который сумел всухую обставить полтора десятка «фитилей»! И этот человек а) – был ньюфаундлендом, и бэ) – последнее время работал спасателем на пляже!
Немыслимо. Шабанеев пребывал в абсолютной уверенности, что известные ведомства кадрами не разбрасываются.
– Между прочим, – глубокомысленно заметил Лутченко, – он восемьдесят восьмой в линии.
– А, – догадался Шабанеев. – Вот почему его отпустили! Наследника рожать?
Лутченко поморщился.
– Простой ты, Ваня, как грабли. Тебя к людям нельзя на иглометный выстрел подпускать.
– А меня и не подпускают, – беспечно отозвался Шабанеев. – Я все больше со зверушками в вычислительном центре. Какие уж тут люди? Кстати, наследника-то он родил или как?
– Родил, – буркнул Лутченко и тут же задумался над своими словами. – То есть, не сам конечно, родил. Одна дама помогла. Очаровательная такая нюфка.
– Ну, спасибо! – с каменным лицом сказал Шабанеев. – А то я уж подумал, что он единолично. Из бедра, так сказать.
Лутченко глубоко вздохнул.
– Слушай, шеф, – Шабанеев внезапно перескочил на другую тему. – А у тебя лично «фитили» когда-нибудь случались?
Спустя секунду он уже жалел о заданном вопросе, потому что у Лутченко вдруг сделались белые глаза.
Наверное, это трудно – убивать людей. И еще труднее не сойти после этого с ума. Шабанеев никак не мог поверить, что до биокоррекции на Земле люди резали людей пачками и ничего особенного при этом не испытывали. Ни-че-го. Но и люди тогда были немного другими. Еще с геном хищника, пресловутым волчьим геном в ДНК.
– Один фитиль был, – мрачно сказал Лутченко. – Я думал, ты удосужился посмотреть мою послужную карту в этом своем вычцентре.
«Значит, и труп был, раз он так мрачен, – заключил Шабанеев. – М-да. Зря я спросил, все-таки»
Паузу развеял официант – курчавый остролицый парень-пудель. Шабанееву вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в эту напомаженную подобострастную рожу.
– Что будем заказывать?
Но даже вот этого хлыща Шабанеев вряд ли смог бы так просто убить. Разве только при «фитиле». И только небо знает, сколько бы потом с Шабанеевым возились конторские психологи.
– Кофе, – сказал Лутченко. – И еще я бы съел чего-нибудь. Салатик, там, шашлычок. Ты будешь, Вань?
– Буду.
Официант быстро записал заказ в потрепанный блокнот и испарился в сторону бара.
«Вот, кстати, что еще странно, – отстраненно подумал Шабанеев. – Ген хищника мы в себе извели, а мясо есть так и не отучились…»
Спасатели – нюф и лабрадор – лопали креветки в шахламе и горячо о чем-то спорили, не замечая взглядов, которые кидали на них Лутченко и Шабанеев. То есть, казалось, что не замечая.
Официант еще не успел принести заказ, когда нюф внезапно исчез. Между столиками гурьбой протопала патлатая молодежь, на миг, всего на миг заслонив столик спасателей. Когда молодежь втянулась в настежь распахнутую дверь бара, нюфа за столиком уже не было. Лабрадор скалился, и цинично жевал креветки. На Шабанеева и Лутченко он глядел открыто и насмешливо.
– Привет, ребята, – обратился к ним нюф-спасатель. Он стоял за низкой оградкой веранды, и Шабанеев совершенно не отследил момент, когда он здесь очутился.
Профессионал. Никуда это не деть. Как говаривал старик Павел Борисыч Крайнюков, институтский тренер по футболу, скорости не было и не будет, а мастерство не пропьешь. Этот парень на спасательских хлебах явно следил за формой. То-то минералку потягивал за своим столиком, а не пиво, как все нормальные люди. Ну кто, скажите на милость, жарким летним вечером на море станет пить с креветками минералку, а не пиво, кроме маньяка или профессионала?
Лутченко вздохнул – в который раз уже сегодня:
– Привет, Арчи. От Бригеля – отдельный привет. Как ты здесь?
Нюф сразу все понял.
– Это проверка, или…
– Или.
Он кивнул.
– Где поговорим?
– Где угодно. У вас в башенке, например.
– Хорошо. Пойдемте.
Лутченко едва заметно усмехнулся.
– Не спеши. Мы поужинаем, а потом и поговорим. Ты ведь не спешишь?
Нюф бесстрастно ответил:
– Не спешу. А если бы и спешил…
«Вот-вот, – мысленно поддакнул Шабанеев. – Твои желания теперь не учитываются, парень. Ты теперь снова принадлежишь конторе.»
Пудель-официант сноровисто сервировал столик. Пошевелив носом, Шабанеев втянул нежнейший аромат жареного со специями мяса, и подумал, что полное обоняние иногда доставляет и редкостное удовольствие.
* * *
Здание на Бюскермоленштрассе было оцеплено уже с полчаса. Поджарый доберман по имени Манфред Шольц, взглянул из окна экипажа на верхние этажи. Где-то там, за зеркальными стеклами скрывался убийца. Возможно, именно в этот момент он смотрел на еще один подъехавший экипаж породы «Дозуа», и тогда взгляды преступника и агента имели все шансы встретиться.
Шольц открыл дверь-надкрылок и вышел из экипажа. К нему метнулись сразу трое полицейских, но едва Шольц продемонстрировал красный жетон, спасательский пыл их мгновенно угас. Полицейские заметно оживились: вмешательство влиятельной конторы почти наверняка избавляло их от многих проблем. Например, от участия в операции по захвату.
– Кто тут у вас командует?
Один из полицейских вытащил рацию – явно вусмерть голодную, потому что глазок-индикатор едва тлел.
«Блюстители, трам-тарарам, – подумал Шольц с раздражением. – Интересно, а оружие у них хоть есть? Или только дубинки?»
Впрочем, несмотря на голод, рация работала. Полицейский перекинулся несколькими словами с кем-то из начальства.
– Капитан во-он там, у экипажа. Он вас ждет, – сказал полицейский и тут же повернулся к Шольцу спиной.
Вдалеке, за линией оцепления и кордонами среди кленов, раздраженно гудели резкие биомобильные сигналы.
Капитан, плотный широкоскулый ротвейлер, молча протянул Шольцу руку и молча пожал. Кисть у него была крепкая и шершавая. Шольц сразу почувствовал к капитану симпатию – этот человек явно умел работать и не любил болтать.
– Спецагент Шольц, – представился Шольц. – Что тут у вас? Я в общих чертах знаю, но без подробностей.
– Убийца, – коротко сказал Капитан. – Зарезал двух женщин в одном из офисов на четвертом этаже. Его заметил случайный посетитель и поднял тревогу. Убийца пытался скрыться, но нас вызвали почти сразу, благо участок в двух кварталах отсюда. В общем, его вытеснили на крышу; при попытке ареста он убил еще и полицейского. Застрелил. Честно говоря, после этого мы ждали кого-нибудь из вас и ничего не предпринимали.
Шольц кивнул: совершенно правильно ждали и молодцы, что ничего не предпринимали. Двое убитых гражданских и один полицейский – это уже сенсация на весь мир. Годовая норма столицы. Брать убийц – не дело полиции. Это обязанность контор посерьезнее.
Тут подоспели ребята из отдела «У» – оперативная группа, в бронежилетах и при оружии. С механическими короткоствольными автоматами, штуками чудовищной убойной мощи. Они горохом посыпались из микробиобусов, все как один крепкие, стройные, увешанные разнообразными штучками и причиндалами штурмовиков. Генрих мигом предстал; козырнул и отрапортовал:
– Группа захвата прибыла, босс! Командуйте.
– Объект на крыше. Вооружен.
Шольц повернулся к полицейскому-ротвейлеру:
– У него огнестрелка?
Тот кивнул.
– Да, пистолет. Девять с чем-то, скорее всего.
– Работайте, Генрих, – приказал Шольц, сохраняя каменное лицо.
Ребята натягивали пуленепробиваемые шлемы и рысцой тянулись к подъезду.
– Личности убитых установлены? – поинтересовался Шольц у капитана.
– Да, с показаний. Дайана Лингден и Виктория Дегтярева. Первая – репортерша отдела светских сплетен, вторая – секретарша, из спортивной редакции.
«Дегтярева, – подумал Шольц озабоченно. – Хммм…»
– Мотив? – спросил он вслух, понимая, что ничего путного скорее всего не услышит.
Капитан в ответ только головой покачал. Ну, разумеется, откуда ему знать подробности?
«Итак, жену Леонида Дегтярева тоже убили, – размышлял Шольц. – Не успели мы с охраной… Черт побери! Снова мы отстаем от этих таинственных изуверов.»
Его немного пугала легкость, с которой эти люди убивали других людей. Что-то в этом было противоестественное, нечеловеческое.
Где-то наверху беспорядочно затрещали выстрелы; Шольц, как и все в оцеплении, тотчас вскинул голову, как раз чтобы увидеть, как от карниза отделяется темная точка и, быстро увеличиваясь в размерах, летит вниз. Точка моментально вырастает в человека, слабо размахивающего руками. Шольц даже похолодеть не успел – удар, и на асфальте начинает медленно растекаться багровая лужица. А то, что еще недавно было человеком, теперь напоминает непомерно большую куклу, ненароком угодившую под биомобиль.
Капитан-ротвейлер коротко ругнулся, и бросился к прыгуну. Шольц – тоже. Рядом с телом валялся механический пистолет «ТС».
Спустя полминуты из подъезда бегом выскочил Генрих. Мельком взглянул на труп и виновато повесил голову.
– Провал, босс. Он едва нас увидел, так сразу и сиганул, даже стрелять не пытался.
– А вы чего ж тогда палить начали? – сварливо поинтересовался Шольц. Его грызла понятная досада – в третий раз вместо языка в его распоряжении оказывался труп. Впрочем, если быть точным, труп в распоряжении оказался тоже впервые. От предыдущих двух убийц не осталось вообще ничего – один сгорел дотла, второй ровным слоем размазался по асфальту скоростной трассы Берлин-Мюнхен под несущими плоскостями грузового «Спара».
– Палить? – переспросил Генрих. – Не иначе это ребята Нарвала решили его припугнуть…
– Умники, – проворчал Шольц. – Видишь, какой он пугливый?
Генрих только вздохнул. Кто же знал, что убийца предпочтет умереть, но ни слова не сказать вээровцам?
«Что же они знают такое, из-за чего идут на смерть?» – подумал Шольц с неясной тоской.
* * *
– Берлин? – напористо спросил Коршунович. – Алло, это Берлин?
– Майор Шольц, вэ-эр Европейского Союза, – послышался голос из трубки. Шольц этот произносил русские слова по-европейски: твердо и с преувеличенной артикуляцией.
– Майор Коршунович, вэ-эр Российской Федерации. Я по делу о прыгунах.
Европеец насторожился; Коршунович мгновенно почувствовал это, и поспешил произнести заранее заготовленную фразу:
– У нас есть кое-какая информация, которая, как нам кажется, напрямую связана с вашими че-пэ на трассе Берлин-Мюнхен, в здании «Парагон Беобахтер», ну и с пожаром на Серкльштрассе тоже.
Шольц растерялся. Он явно не ожидал, что вээровцы страны-соседа так хорошо информированы о событиях минувших семи часов.
– Мы послали официальный запрос по дипломатическому каналу, – сообщил Коршунович. – Насколько я понял, вы еще не получали никаких инструкций на этот счет?
Шольц помедлил несколько секунд; потом сказал:
– Гм… Уже получил. Почти одновременно с вашими словами.
Воображение услужливо подсунуло примерно следующую картину: кабинет Шольца, заваленный бумагами стол, за полупрозрачными ширмами суетятся коллеги из вэ-эр Европы, а сам Шольц, зажав трубку телефона между плечом и щекой, сосредоточенно читает директиву с растопырившимся в верхней части листа геральдическим европейским орлом. И еще – референт застыл у стола, директиву эту пару секунд назад доставивший.
– Я все понял, – спустя какое-то время подал голос Шольц. – Рад сотрудничать. Тут сказано, что мы должны связаться по закрытому каналу. Я немедленно вызову вас, буквально через минуту. Ваша аппаратура готова?
– На приеме специалисты, – заверил Коршунович. – И я.
– Айн момент, – в трубке раздался громкий щелчок, и пожилой техник-колли, повинуясь жесту Коршуновича, переключил что-то на большом плоском коммутаторе.
– Алло, здесь Шольц. Меня слышно?
– Прекрасно слышно, – сказал Коршунович.
– Вас тоже. Итак, я слушаю вас.
– В Москве произошло убийство, скорее всего связанное с вашими тремя происшествиями.
– Почему вы решили, что связанное? – осторожно поинтересовался Шольц. Он явно боялся сболтнуть лишнее.
– Рассказываю – конечно, вкратце. Сегодня, двадцать второго июня, в восемь тридцать четыре утра, убит некто Федор Гриневский, гражданин Российской Федерации, коммодор, сорока трех лет, по профессии геофизик. Убит выстрелом в упор из игломета-селектоида у дверей собственной квартиры. Убийце удалось ненадолго скрыться, но наши оперативники почти сразу сели на свежий след, и уже через четыре часа его пытались арестовать в Москве, на станции Сходня. Он покончил жизнь самоубийством, когда понял, что будет арестован. Застрелился из того же игломета. Перед смертью он пытался уничтожить записную книжку, к счастью неудачно. Книжка эта принадлежала некоему Леониду Дегтяреву, берлинцу, без вести пропавшему на территории Сибири две недели назад, гражданину Европейского Союза, выехавшему в командировку в Корсаков. Содержимое записной книжки – адреса и телефоны. Моника Догу и Вальтер Ульбрехт ван Замнер значатся в этой книжке. Значатся там и убитый у нас Федор Гриневский, и убитый вчера в Балтии Маринас Ерумс, и объявленный вчера в розыск полицией Истанбула Мадхуз Сарапи-Онад. У нас есть все основания полагать, что некая организация пытается физически устранить всех людей, чьи координаты указаны в записной книжке Леонида Дегтярева, и, вероятно, его семью. Ввиду беспрецедентной и очевидной угрозы жизням многих представителей нескольких стран, руководство вэ-эр России призывает аналогичные ведомства Европейского Союза, Балтии, Сибири, Турана, а также Сахарского Халифата, Японокитая и Индии к сотрудничеству и немедленному обмену информацией. Оперативная сводка вэ-эр России уже передана вашему ведомству и ведомствам указанных стран. Ждем вашу сводку; и просьба выслать горячие директивы не позже, чем через тридцать минут. Все.
– Спасибо, – практически сразу же ответил Шольц. – Сводка и директивы будут отосланы по готовности. Простите, меня вызывает министр иностранных дел… По вполне очевидным причинам я обязан уделить ему внимание…
Коршунович понимающе хмыкнул. Он знал, что на Шольца в ближайшее время насядут, кроме всех прочих, еще и министр внутренних дел вместе с министром юстиции. А премьер Европейского Союза не насядет только потому, что находится в Японокитае. Хотя, скорее всего, тоже позвонит.
Техник-колли взял трубку из рук Коршуновича и водворил ее на кокетливо торчащие из корпуса полупрозрачные ушки-рычажки. Коршунович встрепенулся. В тот же миг в кармане пискнул вызов мобильника.
Этот приборчик-триморф был совсем не похож на допотопную трубку пульта закрытой связи – маленький и ладный, со светящимися клавишами набора (первый из симбионтов), аккуратным диском микрофона и трубочкой голосового усилителя (второй) и телескопическим штырем радиоантенного блока (третий).
– Коршунович.
– Палыч? Это Баграт. Я из лаборатории звоню. Биохимики в обмороке.
Коршунович нахмурился, предчувствуя недобрые вести.
– А конкретнее?
– Они сделали анализ тканей и крови убийцы.
– Ну и что?
– У него активен ген волка. Он – хищник, понимаешь?
Мобильник чуть не выпал из рук Коршунович. До сей минуты майор-вээровец пребывал в уверенности, что на планете Земля вот уже два века не существует людей-хищников. Но с другой стороны, этот факт неожиданно просто и убедительно объяснял невероятную и кровавую вакханалию, потрясшую Европу и ближайшие окрестности. Шесть убийств за день! Шесть! И это притом, что за предыдущие четыре года на всей планете было зафиксировано всего два преднамеренных убийства, да и те совершены психически невменяемыми людьми.
– Баграт… – проникновенно сказал Коршунович. – Вели биохимикам сделать несколько контрольных тестов. Если мы выдадим эту информацию в Европу, а потом окажется, что биохимики ошиблись, будет, мягко говоря, хреново. И мне, и тебе, и всему отделу, и даже всему ведомству.
– Я знаю, – уныло ответил Баграт. – Дело в том, что биохимики провели не один тест, и даже не два или три…
– Сколько? – сердито перебил Коршунович.
– Тридцать пять.
1 2 3 4 5
Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять обоняние.
– А вон и наши спасатели, – буркнул Лутченко. – В самом углу. Минералку хлещут.
– Кто? – спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. – Лабрадор?
Лутченко покачал головой.
– Нет.
Шабанеев несказанно удивился:
– Неужели нюф?
– Именно нюф, – подтвердил Лутченко.
Шабанеев только плечами передернул.
– Ну и ну! Поверить не могу. Вот этот гриб в шляпе? Сколько, ты говоришь, у него «фитилей»?
– Семнадцать.
– А трупов?
– Два. Всего-навсего два.
«Фитилями» известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден был идти на убийство. Высшим пилотажем считалось обойтись в конечном итоге без трупа. Иногда такое случалось.
Редко.
А теперь Шабанеев видел перед собой человека, который сумел всухую обставить полтора десятка «фитилей»! И этот человек а) – был ньюфаундлендом, и бэ) – последнее время работал спасателем на пляже!
Немыслимо. Шабанеев пребывал в абсолютной уверенности, что известные ведомства кадрами не разбрасываются.
– Между прочим, – глубокомысленно заметил Лутченко, – он восемьдесят восьмой в линии.
– А, – догадался Шабанеев. – Вот почему его отпустили! Наследника рожать?
Лутченко поморщился.
– Простой ты, Ваня, как грабли. Тебя к людям нельзя на иглометный выстрел подпускать.
– А меня и не подпускают, – беспечно отозвался Шабанеев. – Я все больше со зверушками в вычислительном центре. Какие уж тут люди? Кстати, наследника-то он родил или как?
– Родил, – буркнул Лутченко и тут же задумался над своими словами. – То есть, не сам конечно, родил. Одна дама помогла. Очаровательная такая нюфка.
– Ну, спасибо! – с каменным лицом сказал Шабанеев. – А то я уж подумал, что он единолично. Из бедра, так сказать.
Лутченко глубоко вздохнул.
– Слушай, шеф, – Шабанеев внезапно перескочил на другую тему. – А у тебя лично «фитили» когда-нибудь случались?
Спустя секунду он уже жалел о заданном вопросе, потому что у Лутченко вдруг сделались белые глаза.
Наверное, это трудно – убивать людей. И еще труднее не сойти после этого с ума. Шабанеев никак не мог поверить, что до биокоррекции на Земле люди резали людей пачками и ничего особенного при этом не испытывали. Ни-че-го. Но и люди тогда были немного другими. Еще с геном хищника, пресловутым волчьим геном в ДНК.
– Один фитиль был, – мрачно сказал Лутченко. – Я думал, ты удосужился посмотреть мою послужную карту в этом своем вычцентре.
«Значит, и труп был, раз он так мрачен, – заключил Шабанеев. – М-да. Зря я спросил, все-таки»
Паузу развеял официант – курчавый остролицый парень-пудель. Шабанееву вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в эту напомаженную подобострастную рожу.
– Что будем заказывать?
Но даже вот этого хлыща Шабанеев вряд ли смог бы так просто убить. Разве только при «фитиле». И только небо знает, сколько бы потом с Шабанеевым возились конторские психологи.
– Кофе, – сказал Лутченко. – И еще я бы съел чего-нибудь. Салатик, там, шашлычок. Ты будешь, Вань?
– Буду.
Официант быстро записал заказ в потрепанный блокнот и испарился в сторону бара.
«Вот, кстати, что еще странно, – отстраненно подумал Шабанеев. – Ген хищника мы в себе извели, а мясо есть так и не отучились…»
Спасатели – нюф и лабрадор – лопали креветки в шахламе и горячо о чем-то спорили, не замечая взглядов, которые кидали на них Лутченко и Шабанеев. То есть, казалось, что не замечая.
Официант еще не успел принести заказ, когда нюф внезапно исчез. Между столиками гурьбой протопала патлатая молодежь, на миг, всего на миг заслонив столик спасателей. Когда молодежь втянулась в настежь распахнутую дверь бара, нюфа за столиком уже не было. Лабрадор скалился, и цинично жевал креветки. На Шабанеева и Лутченко он глядел открыто и насмешливо.
– Привет, ребята, – обратился к ним нюф-спасатель. Он стоял за низкой оградкой веранды, и Шабанеев совершенно не отследил момент, когда он здесь очутился.
Профессионал. Никуда это не деть. Как говаривал старик Павел Борисыч Крайнюков, институтский тренер по футболу, скорости не было и не будет, а мастерство не пропьешь. Этот парень на спасательских хлебах явно следил за формой. То-то минералку потягивал за своим столиком, а не пиво, как все нормальные люди. Ну кто, скажите на милость, жарким летним вечером на море станет пить с креветками минералку, а не пиво, кроме маньяка или профессионала?
Лутченко вздохнул – в который раз уже сегодня:
– Привет, Арчи. От Бригеля – отдельный привет. Как ты здесь?
Нюф сразу все понял.
– Это проверка, или…
– Или.
Он кивнул.
– Где поговорим?
– Где угодно. У вас в башенке, например.
– Хорошо. Пойдемте.
Лутченко едва заметно усмехнулся.
– Не спеши. Мы поужинаем, а потом и поговорим. Ты ведь не спешишь?
Нюф бесстрастно ответил:
– Не спешу. А если бы и спешил…
«Вот-вот, – мысленно поддакнул Шабанеев. – Твои желания теперь не учитываются, парень. Ты теперь снова принадлежишь конторе.»
Пудель-официант сноровисто сервировал столик. Пошевелив носом, Шабанеев втянул нежнейший аромат жареного со специями мяса, и подумал, что полное обоняние иногда доставляет и редкостное удовольствие.
* * *
Здание на Бюскермоленштрассе было оцеплено уже с полчаса. Поджарый доберман по имени Манфред Шольц, взглянул из окна экипажа на верхние этажи. Где-то там, за зеркальными стеклами скрывался убийца. Возможно, именно в этот момент он смотрел на еще один подъехавший экипаж породы «Дозуа», и тогда взгляды преступника и агента имели все шансы встретиться.
Шольц открыл дверь-надкрылок и вышел из экипажа. К нему метнулись сразу трое полицейских, но едва Шольц продемонстрировал красный жетон, спасательский пыл их мгновенно угас. Полицейские заметно оживились: вмешательство влиятельной конторы почти наверняка избавляло их от многих проблем. Например, от участия в операции по захвату.
– Кто тут у вас командует?
Один из полицейских вытащил рацию – явно вусмерть голодную, потому что глазок-индикатор едва тлел.
«Блюстители, трам-тарарам, – подумал Шольц с раздражением. – Интересно, а оружие у них хоть есть? Или только дубинки?»
Впрочем, несмотря на голод, рация работала. Полицейский перекинулся несколькими словами с кем-то из начальства.
– Капитан во-он там, у экипажа. Он вас ждет, – сказал полицейский и тут же повернулся к Шольцу спиной.
Вдалеке, за линией оцепления и кордонами среди кленов, раздраженно гудели резкие биомобильные сигналы.
Капитан, плотный широкоскулый ротвейлер, молча протянул Шольцу руку и молча пожал. Кисть у него была крепкая и шершавая. Шольц сразу почувствовал к капитану симпатию – этот человек явно умел работать и не любил болтать.
– Спецагент Шольц, – представился Шольц. – Что тут у вас? Я в общих чертах знаю, но без подробностей.
– Убийца, – коротко сказал Капитан. – Зарезал двух женщин в одном из офисов на четвертом этаже. Его заметил случайный посетитель и поднял тревогу. Убийца пытался скрыться, но нас вызвали почти сразу, благо участок в двух кварталах отсюда. В общем, его вытеснили на крышу; при попытке ареста он убил еще и полицейского. Застрелил. Честно говоря, после этого мы ждали кого-нибудь из вас и ничего не предпринимали.
Шольц кивнул: совершенно правильно ждали и молодцы, что ничего не предпринимали. Двое убитых гражданских и один полицейский – это уже сенсация на весь мир. Годовая норма столицы. Брать убийц – не дело полиции. Это обязанность контор посерьезнее.
Тут подоспели ребята из отдела «У» – оперативная группа, в бронежилетах и при оружии. С механическими короткоствольными автоматами, штуками чудовищной убойной мощи. Они горохом посыпались из микробиобусов, все как один крепкие, стройные, увешанные разнообразными штучками и причиндалами штурмовиков. Генрих мигом предстал; козырнул и отрапортовал:
– Группа захвата прибыла, босс! Командуйте.
– Объект на крыше. Вооружен.
Шольц повернулся к полицейскому-ротвейлеру:
– У него огнестрелка?
Тот кивнул.
– Да, пистолет. Девять с чем-то, скорее всего.
– Работайте, Генрих, – приказал Шольц, сохраняя каменное лицо.
Ребята натягивали пуленепробиваемые шлемы и рысцой тянулись к подъезду.
– Личности убитых установлены? – поинтересовался Шольц у капитана.
– Да, с показаний. Дайана Лингден и Виктория Дегтярева. Первая – репортерша отдела светских сплетен, вторая – секретарша, из спортивной редакции.
«Дегтярева, – подумал Шольц озабоченно. – Хммм…»
– Мотив? – спросил он вслух, понимая, что ничего путного скорее всего не услышит.
Капитан в ответ только головой покачал. Ну, разумеется, откуда ему знать подробности?
«Итак, жену Леонида Дегтярева тоже убили, – размышлял Шольц. – Не успели мы с охраной… Черт побери! Снова мы отстаем от этих таинственных изуверов.»
Его немного пугала легкость, с которой эти люди убивали других людей. Что-то в этом было противоестественное, нечеловеческое.
Где-то наверху беспорядочно затрещали выстрелы; Шольц, как и все в оцеплении, тотчас вскинул голову, как раз чтобы увидеть, как от карниза отделяется темная точка и, быстро увеличиваясь в размерах, летит вниз. Точка моментально вырастает в человека, слабо размахивающего руками. Шольц даже похолодеть не успел – удар, и на асфальте начинает медленно растекаться багровая лужица. А то, что еще недавно было человеком, теперь напоминает непомерно большую куклу, ненароком угодившую под биомобиль.
Капитан-ротвейлер коротко ругнулся, и бросился к прыгуну. Шольц – тоже. Рядом с телом валялся механический пистолет «ТС».
Спустя полминуты из подъезда бегом выскочил Генрих. Мельком взглянул на труп и виновато повесил голову.
– Провал, босс. Он едва нас увидел, так сразу и сиганул, даже стрелять не пытался.
– А вы чего ж тогда палить начали? – сварливо поинтересовался Шольц. Его грызла понятная досада – в третий раз вместо языка в его распоряжении оказывался труп. Впрочем, если быть точным, труп в распоряжении оказался тоже впервые. От предыдущих двух убийц не осталось вообще ничего – один сгорел дотла, второй ровным слоем размазался по асфальту скоростной трассы Берлин-Мюнхен под несущими плоскостями грузового «Спара».
– Палить? – переспросил Генрих. – Не иначе это ребята Нарвала решили его припугнуть…
– Умники, – проворчал Шольц. – Видишь, какой он пугливый?
Генрих только вздохнул. Кто же знал, что убийца предпочтет умереть, но ни слова не сказать вээровцам?
«Что же они знают такое, из-за чего идут на смерть?» – подумал Шольц с неясной тоской.
* * *
– Берлин? – напористо спросил Коршунович. – Алло, это Берлин?
– Майор Шольц, вэ-эр Европейского Союза, – послышался голос из трубки. Шольц этот произносил русские слова по-европейски: твердо и с преувеличенной артикуляцией.
– Майор Коршунович, вэ-эр Российской Федерации. Я по делу о прыгунах.
Европеец насторожился; Коршунович мгновенно почувствовал это, и поспешил произнести заранее заготовленную фразу:
– У нас есть кое-какая информация, которая, как нам кажется, напрямую связана с вашими че-пэ на трассе Берлин-Мюнхен, в здании «Парагон Беобахтер», ну и с пожаром на Серкльштрассе тоже.
Шольц растерялся. Он явно не ожидал, что вээровцы страны-соседа так хорошо информированы о событиях минувших семи часов.
– Мы послали официальный запрос по дипломатическому каналу, – сообщил Коршунович. – Насколько я понял, вы еще не получали никаких инструкций на этот счет?
Шольц помедлил несколько секунд; потом сказал:
– Гм… Уже получил. Почти одновременно с вашими словами.
Воображение услужливо подсунуло примерно следующую картину: кабинет Шольца, заваленный бумагами стол, за полупрозрачными ширмами суетятся коллеги из вэ-эр Европы, а сам Шольц, зажав трубку телефона между плечом и щекой, сосредоточенно читает директиву с растопырившимся в верхней части листа геральдическим европейским орлом. И еще – референт застыл у стола, директиву эту пару секунд назад доставивший.
– Я все понял, – спустя какое-то время подал голос Шольц. – Рад сотрудничать. Тут сказано, что мы должны связаться по закрытому каналу. Я немедленно вызову вас, буквально через минуту. Ваша аппаратура готова?
– На приеме специалисты, – заверил Коршунович. – И я.
– Айн момент, – в трубке раздался громкий щелчок, и пожилой техник-колли, повинуясь жесту Коршуновича, переключил что-то на большом плоском коммутаторе.
– Алло, здесь Шольц. Меня слышно?
– Прекрасно слышно, – сказал Коршунович.
– Вас тоже. Итак, я слушаю вас.
– В Москве произошло убийство, скорее всего связанное с вашими тремя происшествиями.
– Почему вы решили, что связанное? – осторожно поинтересовался Шольц. Он явно боялся сболтнуть лишнее.
– Рассказываю – конечно, вкратце. Сегодня, двадцать второго июня, в восемь тридцать четыре утра, убит некто Федор Гриневский, гражданин Российской Федерации, коммодор, сорока трех лет, по профессии геофизик. Убит выстрелом в упор из игломета-селектоида у дверей собственной квартиры. Убийце удалось ненадолго скрыться, но наши оперативники почти сразу сели на свежий след, и уже через четыре часа его пытались арестовать в Москве, на станции Сходня. Он покончил жизнь самоубийством, когда понял, что будет арестован. Застрелился из того же игломета. Перед смертью он пытался уничтожить записную книжку, к счастью неудачно. Книжка эта принадлежала некоему Леониду Дегтяреву, берлинцу, без вести пропавшему на территории Сибири две недели назад, гражданину Европейского Союза, выехавшему в командировку в Корсаков. Содержимое записной книжки – адреса и телефоны. Моника Догу и Вальтер Ульбрехт ван Замнер значатся в этой книжке. Значатся там и убитый у нас Федор Гриневский, и убитый вчера в Балтии Маринас Ерумс, и объявленный вчера в розыск полицией Истанбула Мадхуз Сарапи-Онад. У нас есть все основания полагать, что некая организация пытается физически устранить всех людей, чьи координаты указаны в записной книжке Леонида Дегтярева, и, вероятно, его семью. Ввиду беспрецедентной и очевидной угрозы жизням многих представителей нескольких стран, руководство вэ-эр России призывает аналогичные ведомства Европейского Союза, Балтии, Сибири, Турана, а также Сахарского Халифата, Японокитая и Индии к сотрудничеству и немедленному обмену информацией. Оперативная сводка вэ-эр России уже передана вашему ведомству и ведомствам указанных стран. Ждем вашу сводку; и просьба выслать горячие директивы не позже, чем через тридцать минут. Все.
– Спасибо, – практически сразу же ответил Шольц. – Сводка и директивы будут отосланы по готовности. Простите, меня вызывает министр иностранных дел… По вполне очевидным причинам я обязан уделить ему внимание…
Коршунович понимающе хмыкнул. Он знал, что на Шольца в ближайшее время насядут, кроме всех прочих, еще и министр внутренних дел вместе с министром юстиции. А премьер Европейского Союза не насядет только потому, что находится в Японокитае. Хотя, скорее всего, тоже позвонит.
Техник-колли взял трубку из рук Коршуновича и водворил ее на кокетливо торчащие из корпуса полупрозрачные ушки-рычажки. Коршунович встрепенулся. В тот же миг в кармане пискнул вызов мобильника.
Этот приборчик-триморф был совсем не похож на допотопную трубку пульта закрытой связи – маленький и ладный, со светящимися клавишами набора (первый из симбионтов), аккуратным диском микрофона и трубочкой голосового усилителя (второй) и телескопическим штырем радиоантенного блока (третий).
– Коршунович.
– Палыч? Это Баграт. Я из лаборатории звоню. Биохимики в обмороке.
Коршунович нахмурился, предчувствуя недобрые вести.
– А конкретнее?
– Они сделали анализ тканей и крови убийцы.
– Ну и что?
– У него активен ген волка. Он – хищник, понимаешь?
Мобильник чуть не выпал из рук Коршунович. До сей минуты майор-вээровец пребывал в уверенности, что на планете Земля вот уже два века не существует людей-хищников. Но с другой стороны, этот факт неожиданно просто и убедительно объяснял невероятную и кровавую вакханалию, потрясшую Европу и ближайшие окрестности. Шесть убийств за день! Шесть! И это притом, что за предыдущие четыре года на всей планете было зафиксировано всего два преднамеренных убийства, да и те совершены психически невменяемыми людьми.
– Баграт… – проникновенно сказал Коршунович. – Вели биохимикам сделать несколько контрольных тестов. Если мы выдадим эту информацию в Европу, а потом окажется, что биохимики ошиблись, будет, мягко говоря, хреново. И мне, и тебе, и всему отделу, и даже всему ведомству.
– Я знаю, – уныло ответил Баграт. – Дело в том, что биохимики провели не один тест, и даже не два или три…
– Сколько? – сердито перебил Коршунович.
– Тридцать пять.
1 2 3 4 5